По зданию Рузского филиала Института разносился вой тревоги. Сотрудники лабораторий спешно забрасывали ящики с образцами в тележки, бегом катили их по коридорам Института, спускались на лифте в подвальный этаж, где располагался гараж. Там военные принимали груз, перекладывали в грузовики. На учениях процедура была идеально отработана. Сейчас, когда в Институте объявили настоящую тревогу, дело продвигалось еще быстрее, когда все осознали реально наступившую опасность.
Директор уходил одним из последних, точно он был капитаном тонущего судна. Шел торопливо по коридору, заглядывая в лабораторные комнаты и подгоняя запоздавших сотрудников. Он прошел мимо секретарской, но тут же вернулся. Около стола стоял его помощник и, приложив к уху трубку, нервно набирал номер на аппарате. У его ног валялись папки с разлетевшимися во все стороны бумагами и печатная машинка.
– Дмитрий! Ну что же вы?! – крикнул своему помощнику директор. – Уходить надо! Бросьте трубку! Живее!
– Я дозвониться до жены должен, – задеревеневшими губами проговорил старший научный сотрудник.
– Связи нет! И, видимо, не будет уже! Да придите же в себя! Эвакуируют всех, не переживайте.
– Так Маша в роддоме уже, как ее повезут-то?
Ноги у Дмитрия подкосились, и он рухнул в секретарское кресло. По спине тек холодный пот, а к горлу подступала тошнота.
– Так, так, голубчик, только не расклеивайтесь. – Директор торопливо подошел к нему, взял под локоть, поднял и повлек за собой. – Все хорошо с женой вашей будет. Она ведь в Одинцове, верно? Там все в порядке.
– В Рузе она, – выдавил из себя Дмитрий, едва поспевая за начальником – ноги от стресса сделались совсем ватные.
– Как?! – всплеснул руками директор. – Я же вам рекомендовал знакомого акушера, денег готов был одолжить, если вам дорого окажется. Как же так?!
У Дмитрия пол стал уходить из-под ног. Ему в какой-то момент захотелось накричать на своего начальника, сказать, что тот не понимал, что никому и никогда Дмитрий не хотел быть должен. Но в следующий миг молодой ученый упрекал себя за малодушие.
– Профессор, Николай Петрович, что же делать? – спросил он беспомощно. – Зона уже там. Запоздали там с эвакуацией.
– Сейчас что-нибудь придумаем, Дмитрий. Знакомого старшину спрошу, только давайте спускаться вниз, в гараж.
Где-то что-то протяжно взвыло, по зданию пошел странный гул, как будто разом ударили во все бетонные стены. Пол мелко завибрировал. В коридоре повисла мелкая взвесь от отвалившейся местами штукатурки. Ученые, закашлявшись, зашли в лифт.
– Ох, только бы не аномалия какая-нибудь, – прошептал директор, когда за ними закрылись створки кабины.
– По лестнице бы лучше, – пугливо заметил Дмитрий. – Застрять можем.
– Не с моим коленом. Приходится нарушать иногда правила безопасности. Ну а коли застрянем, нас кто-нибудь да вытащит.
В гараже царила суматоха. В углу полыхал пламенем один из грузовиков. Его пытались залить пеной из огнетушителей, пока кто-то из сотрудников лаборатории не крикнул, что это аномалия и все бесполезно. Остальные грузовики с оглушительным ворчанием уже вырывались из бетонной клетки гаража. Помещение наполнилось выхлопными газами. Дмитрий закрыл нос платком, когда от отсутствия свежего воздуха к горлу вновь подкатила тошнота. Директор между тем о чем-то говорил со знакомым военным.
– Дмитрий, тут старшина нашел добровольцев! Поедут в Рузу. Сержант Захар Зарубин и его отделение.
Ученый глянул на группу военных. Семеро молодых пацанов, наверное, и двадцати никому из них еще не стукнуло.
– Да нет, вы что! Это ж мальчишки совсем! – вырвалось у Дмитрия.
– Мы готовы помочь, зря вы так! – оскорбился сержант.
– Тут сталкеры нужны. Они знают Зону, как в ней ходить, – возразил молодой ученый. – Посылать солдат одних – верная смерть.
– Эвакуация гражданского населения – дело военных. Но сталкер у меня один имеется в запасе. – Старшина махнул кому-то рукой. – Бродяга, иди сюда!
К ним подошел человек в военном камуфляже, седой, хотя не старый еще совсем. Может, лет сорока пяти – пятидесяти. Дмитрий его несколько раз видел. Тот приносил в Институт какие-то артефакты из Зоны. Старшина коротко объяснил ситуацию. Бродяга обвел помрачневшим взглядом молодых солдат, поглядел не менее безнадежно на Дмитрия.
– На твоей совести это будет, старшина, не на моей, – негромко сказал он.
– Ну уж я со своей совестью как-нибудь разберусь. Проведешь?
– Проведу. Пошли.
Сержант Зарубин, глянув на старшину, двинулся со своим отделением вслед за сталкером.
– Дмитрий! – Директор вцепился в рукав лабораторного халата своего помощника. – Вы не должны туда идти. Ребята справятся.
– Нет, я сам пойду, Николай Петрович! – Молодой ученый рассердился, разобрав не то что бы обман в голосе директора, но что-то такое, с чем соглашаться было нельзя. – Никогда себе не прощу, что другие будут рисковать из-за меня, когда я сам останусь в стороне. Пустите!
Он вырвался и поспешил за отрядом.
По шоссе за их спинами проносились грузовики. Справа высилось шестиэтажное здание Института, построенного не так давно под Рузой, всего в семнадцати километрах от границы Зоны. Со стороны Зоны наползала какая-то хмарь, воздух то тут, то там передергивался от марева. Земля гудела. От этого непонятного, пугающего гула хотелось бежать прочь. Но Бродяга уверенно вел отряд в сторону Рузы по краю молодого леса. Солдаты испуганно озирались, но потом, глянув на своего сержанта, поджавшего губы и идущего почти след в след за проводником, взяли с него пример. Дмитрий замыкал.
Сталкер вел группу вперед одним ему известным способом. Иногда сворачивал с нужного направления в сторону, хотя вроде бы можно было идти напрямик и никакой угрозы не наблюдалось. В такие моменты Дмитрию очень хотелось поторопить проводника, чтобы тот срезал путь и шли они быстрее. Но сдерживал себя, понимая, что Бродяга делает все возможное, чтобы не рисковать зря жизнями людей. Пару раз они останавливались. Сталкер, оставив их одних, уходил в сторону, изучая путь, потом возвращался, и они шли дальше.
Где-то в воздухе потрескивало электричество. Зеленые молнии били прямо из земли. Почва в этом месте высыхала, растрескивалась, трава сгорала и осыпалась мелким серым пеплом. Солдаты глядели на это явление, как на диковинку, до тех пор пока в молнии не угодила шарахнувшаяся от них птица. На землю посыпался такой же серый пепел.
– Это же какое-то тут напряжение, товарищ сержант? – спросил кто-то.
– В Институте замеров в подобных аномалиях сделать не смогли, – ответил за Захара Бродяга. – Только несколько человек угробили. Так что от молний надо держаться подальше. А еще они имеют обыкновение менять свое местонахождение. Сегодня тут, завтра там. Хорошо хоть быстро не перемещаются. Но еще хуже вон то. Я даже рассказывать не буду, что с вами произойдет, если вы в него вляпаетесь.
Бродяга указал куда-то в сторону. По руслу неширокого ручья вместо воды текла какая-то зеленая субстанция, словно кто-то разлил тонну тархунового желе. Масса перла по руслу, пучилась, смахивая в себя с берегов камни и растительность, оставляя за собой бледно-зеленый след. Словно полз огромный слизняк.
– Хотя, – поправился Бродяга, – самые худшие аномалии – те, которых не видно. Тут нужно особое чутье иметь. И сноровку.
– У вас их в достаточном количестве имеется, Бродяга, – заметил Лазарев, чтобы хоть немного приободрить растерявшихся от количества неизвестных опасностей солдат. – Вы ведь один из лучших сталкеров Института.
– Какое там, док, – отмахнулся проводник, но тут же подхватил мысль ученого: – Но точно самый осторожный. В пекло не лезу, себя берегу. Ну и вас, ребята, тоже сберегу. Главное, идите точно за мной. Выберемся.
Два часа пути до Рузы показались вечностью. Но наконец отряд вступил в город, казавшийся вымершим. Где-то вдалеке они видели группки испуганных людей, запоздало покидающих Рузу. На пути попалось несколько аномалий, мимо которых Бродяга уверенно провел отряд. На одной из улиц во всю ширину раскинулась «жаровня», старые деревянные дома по обе стороны полыхали пожаром, и группе пришлось делать приличный крюк.
Здание городской больницы выросло неожиданно из-за деревьев и малоэтажных домов. Дмитрий на несколько мгновений остановился. Ему вдруг стало нестерпимо страшно. Он больше всего желал найти жену. И в то же время боялся ее найти.
– Пойдем, док! – позвал его Бродяга. – Время дорого. Зона наступает. Она уже здесь. Но силу еще не набрала. Может быть, успеем унести ноги. Смотрите в оба, ребята. И ты в особенности внимательно за своими гляди, сержант!
Сержант Зарубин кивнул. И они зашли в здание.
Внутри царил хаос. В коридорах валялись опрокинутые каталки, разбитое стекло, пузырьки лекарств. Все выглядело так, точно по зданию прошелся ураган. Парни осторожно шли вперед. В одном из коридоров Бродяга резко остановился. На полу лежало несколько фигур в белых халатах. А во весь проход протянулась порванная, едва видимая серебристая паутина. Дмитрий сделал шаг вперед. Но Бродяга положил ему на плечо свою тяжелую руку, остановил.
– Видишь что-нибудь, док? – спросил он.
– Нет, но, может быть, они живы еще.
– Мертвы. А я, в отличие от вас, вижу ту дрянь, что их убила. Висит, колышется. Еще кого ждет, поди, сволочь!
Солдаты после слов сталкера невольно схватились за автоматы, нервно заозирались, пытаясь разглядеть невидимого врага.
– Пули тут не помогут, ребята. – Проводник покачал головой. – Обойти этот коридор надо. Давайте-ка назад и попробуем пройти этажом выше, а лучше – двумя.
Они вернулись в больничный холл, поднялись по лестнице на третий этаж и пошли по другому коридору. Электрический свет дрожал, помигивал, но, к счастью, не гас. По обеим сторонам шли двери палат. Было тихо. Бродяга осторожно открыл пару дверей наугад. Везде пусто. Дмитрий надеялся, что всех успели вывезти отсюда. Однако, когда они дошли до отделения интенсивной терапии, откуда-то стали доноситься стоны.
– Черт побери! – выругался тихо Захар и осторожно заглянул в палату. – Там старики лежат!
– Всех не спасем, – как отрезал Бродяга. – Может быть, даже тех, за кем пришли, не сможем вытащить. Ни одной «скорой» не видел во дворе. На чем беременных баб попрешь, сержант? На своем горбу?
Зарубин побелел, но потом взял себя в руки.
– Вертолет реально вызвать сюда, сталкер?
– Нет. – Бродяга ткнул в сторону разбитого окна. – Видишь, где воздух чуть дрожит? Там здоровенная «комариная плешь». От твоего вертолета смятка останется. Слева – «жаровня». А что еще дальше – тебе лучше вообще не знать. Самое безопасное место, где можно будет посадить «птичку», в трех километрах отсюда, если по прямой, а по кривой – все восемь до нее придется идти. Не думаю, что бабы да старики из реанимации способны на такой подвиг. Будем спасать всех – вообще никого не спасем. Времени нет. Чувствую, Зона продолжает наступать, скоро тут жарко будет.
Сталкер указал куда-то на запад. Муть, которая шла со стороны центра Зоны, приблизилась. Словно оттуда надвигался странный грозовой фронт, только не привычно серо-стальной, а желто-багровый, со вспышками зеленых молний. Солдаты несколько мгновений топтались на месте, глядя то на сталкера, то на своего сержанта.
– Док, давай-ка ты веди, я не специалист по больницам, заплутаю, боюсь, в этих коридорах, – сказал Бродяга. – Иди впереди, я сразу за тобой. А сержант пусть замыкает. Идем все друг за другом, в сторону не отходить.
Дмитрий двинулся вперед. Отделение терапии осталось позади. Коридор впереди расходился направо и налево. И было там как-то слишком светло. Они дошли до поворота и остановились. В пяти метрах после поворота направо бетонную стену будто срезало ножом. Всего правого крыла больницы больше не существовало – все было перемолото в цементное крошево.
– Родильное отделение слева. Сохранилось, – выдавил из себя Дмитрий, с трудом оторвав взгляд от жуткой картины.
Еще один пустой коридор, спуск в отделение на один этаж.
Едва они вошли, их оглушили крики и визг, доносившиеся из-за дальней двери. Там кто-то истошно вопил. А вот из ближайшей палаты кто-то надорванным голосом звал на помощь. Бродяга попытался открыть дверь. Та не поддалась, а крики о помощи с испуганным всхлипыванием смолкли. Вместе с Зарубиным сталкер высадил дверь плечом. В палате обнаружилась забившаяся в угол беременная женщина. Увидев солдат, она разрыдалась от счастья.
– Там ужас что творится! Ужас! Заберите меня отсюда! Там монстры! – Она подскочила к Захару, вцепилась в его руку.
– Сергей, останься с дамой, а мы посмотрим, что там, – приказал сержант.
Один из бойцов кивнул. Остальные пошли дальше. От криков и визга стыла кровь в жилах. Дмитрий очень надеялся, что вот сейчас они дойдут до родильной палаты и никого, кроме перепуганных женщин, не найдут. Захар осторожно, дулом автомата, приоткрыл створку двери со вставками из мутного стекла, и парни заглянули внутрь.
– Вот дерьмо! – выругался сталкер.
Все отшатнулись. Хлопнула закрывшаяся створка. А кого-то из солдат затошнило.
– Маша, там Машка! – закричал Дмитрий и рванулся вперед, хотя волосы у него на голове стояли дыбом.
Створки больно ударили его в плечи, когда он ворвался в палату. Наверное, подобную картину можно было увидеть разве что только в кошмарном сне. Родильное отделение, впрочем, и при других обстоятельствах выглядело так, что туда вряд ли кому-то захотелось бы возвращаться. Мрачные кафельные стены, отвратительный до тошноты запах лекарств. Тут находилось несколько гинекологических кресел, больше напоминавших какие-то средневековые орудия пыток, чем приспособления, предназначенные для появления новых представителей человечества на свет.
В одном из кресел с безжизненно обвисшими руками лежала девушка. То ли мертвая, то ли без сознания. Под ней на полу копошилось нечто со слипшимся от слизи мехом. На втором – от боли и страха вопила другая роженица. Третья истошно визжала, закрыв глаза, впав в истерику. И еще одна рыдающая девушка сидела на шкафу, на который она, видимо, каким-то чудом забралась от ужаса.
– Дима! Димочка! – закричала последняя, узнав мужа.
– Машка, как ты туда забралась? – Молодой ученый изо всех сил старался, чтобы его голос не дрожал. – Осторожно, я тебя сниму.
Доктор залез на стол, протянул руки, подхватил жену под мышки. Рядом уже стоял Захар, помогал спускать девушку. Оказавшись рядом с мужем, та вцепилась в него, уткнулась ему в грудь лицом.
– Что происходит? Что случилось? Куда все врачи подевались? – причитала она.
– Не знаю, родная. Но теперь я рядом, все хорошо. Мы тебя заберем.
– А с остальными что делать? – спросил Бродяга.
Словно в ответ, истерично визжащая женщина вдруг соскочила с кресла и бросилась прочь с обезумевшим взглядом.
– Виктор! Поймай ее, приведи в себя! – крикнул Захар одному из солдат.
Тот бросился за сумасшедшей. Вернулся через пару минут бело-зеленый, как больничная побелка.
– Добежала до конца коридора, – еле выдавил боец из себя. – Прыгнула. Ее там…
Дальше он сказать не смог, уставился в пол. Сержант сжал ему плечо, подошел к сталкеру.
– Это мутанты? – спросил тихо Зарубин у Бродяги, кивнув на копошащееся под креслом существо.
– Обычно такие дети рождаются у сталкеров, кто часто ходит в Зону, – ответил тот и посмотрел выразительно на Дмитрия. – Только вот тут уже Зона. А в Зоне люди не рождаются, док.
Машка, тихо охнув, стала оседать в руках мужа, теряя сознание. Дмитрий спешно хлопал ее по щекам. Захар уже рыскал в шкафу с лекарствами, пытаясь найти нашатырь. У второй роженицы отошли воды. На пол шлепнулся еще один волосатый комок. Женщина смолкла. У Дмитрия волосы шевелились от ужаса на голове. Мир перед глазами на миг потемнел. А потом в нос ударил запах нашатыря.
– Держитесь, товарищ ученый, – произнес Захар, сам едва сдерживая дурноту. – Выбираться отсюда пора. Мы тут носилки нашли.
– Остальных сможем с собой взять?
– Эти две девушки погибли. Ту, из первой палаты, с собой забираем. Она вроде на сохранении тут лежала. Срок рожать не подошел еще.
Солдаты притащили носилки, погрузили туда полубесчувственную от происходящего Машку, накрыли одеялом, свалили на край носилок кучу простыней, набранных по палатам, и понесли свою ношу как можно быстрее и бережнее по коридору. Доктор шел рядом, крепко взяв супругу за руку.
– Доберемся до нормальной больницы, и все будет хорошо, – убеждал он жену.
– Не успеем, Димочка, – прошептала она в ответ. – У меня уже воды отошли, когда все началось, только раскрытие медленно идет. Это все, что успел мне врач сказать.
Они выбрались из больницы, зашагали прочь по улицам Рузы. Сталкер, шедший впереди, время от времени оборачивался, тревожно смотрел на приближение странного грозового фронта.
– Куда мы идем, Бродяга? – поинтересовался Зарубин. – Когда мы уходили из Института, непонятно было, на сколько километров расширилась Зона. Я к тому, в ту ли нам сторону надо?
– Вопрос резонен. Насколько скакнула Зона, и я не знаю. И сколько по ней идти придется – тоже. Но чувствую, что нам точно туда. – Он указал в юго-восточном направлении. – По-другому все равно никак не выяснить. Ногами измерять придется.
– Хорошо, я всего лишь уточнил, – сказал Захар. – Будем знать направление.
Через полчаса, после того как они вышли из Рузы, закричала от схваток жена Дмитрия.
– Что ж, чему быть, того не миновать, – произнес сталкер и замер. – Останавливаемся.
Он посмотрел на сержанта, на солдат.
– Конечно, сержант, вам решать, но я бы посоветовал вам выбираться вместе с девушкой. Имя у нее символичное – Надежда. Может, повезет и пройдете Зону.
– Все так плохо, сталкер? – спросил Захар.
– Я такого никогда не видел, не знаю, что нас ждет.
Он обернулся к надвигающейся буре.
– Лучше уж тогда держать круговую оборону, шансов будет больше.
– Против аномалий – вряд ли, – отозвался сталкер. – Но решайте сами. Я остаюсь.
– Тогда и мы тоже, – сказал Зарубин.
– И я, – робко сказала девушка. – Я тоже со всеми.
– Ну вот, Надежда с нами, уже неплохо, – пошутил проводник. – Прорвемся теперь!
Они осмотрелись в поисках укрытия. Ничего лучше, чем небольшой овражек, по дну которого бежал ручей, они не нашли. Принесли носилки туда. Бродяга тщательно осмотрел место стоянки, убедившись, что никаких аномалий рядом не наблюдается. Да и на расстоянии тоже.
– Так, парни, вам лучше не смотреть! Отойдите, – распорядился он. – И ты, док, тоже. Не стоит. Мне Надя и сержант помогут. Сержант?
– Помогу, – глухо отозвался Захар.
Крики Маши переросли в стоны. Надежда стояла рядом, гладила ей голову и плакала сама от переживаний. Суровый Бродяга на несколько долгих, растянувшихся в вечность минут превратился в заботливую няньку, ласково уговаривающую девушку отмучится побыстрее.
– Ну вот и все, молодец! – сказал наконец сталкер. – Отдохни теперь, поспи.
У Дмитрия все заледенело внутри. Он так и не услышал крика младенца – только учащенное дыхание жены. На плечо ученому легла тяжелая рука Бродяги.
– Сын у тебя, док. На вид все нормально, возьми, не бойся, – и протянул ему маленький сверток.
– Жив? Не кричал ведь, – едва выговорил Дмитрий.
– Ему криков вокруг хватило, решил не шуметь больше, – отшутился Бродяга. – Не переживай, такое бывает, я слышал. Дышит нормально, глаза открыл. Возьми же.
Лазарев принял сверток, посмотрел на маленькое спокойное, будто только что со сна, лицо, с трепетом коснулся крошечной руки.
– Как твое имя, Бродяга? Можно твоим именем назвать? – взволнованно спросил Дмитрий.
– Александром меня звать, – проворчал сталкер, но явно был польщен.
– Ох, спасибо, дядя Саша, теперь бы выбраться только, – сказал молодой ученый, глядя на приближающуюся муть.
– Не сглазь, док.
Прошло два часа томительного ожидания.
Мальчишка между тем все-таки раскричался. У Дмитрия, несмотря на напряженную обстановку, как гора с плеч свалилась.
– Есть захотел. Дело за женой твоей теперь. Пусть кормит. – Бродяга одобрительно кивнул, а сам с тревогой все чаще поглядывал на приближающийся фронт.
Лазарев протянул малыша жене. Но Машка, хоть проснулась уже, сидела теперь с отсутствующим взглядом. Внутри Дмитрия вновь поднялась тревога.
– Маша, Машенька, ты как, родная? Все хорошо?
Девушка рассеянно кивнула.
– С малышом все хорошо, возьми.
– Давайте я помогу. – К ним подошла Надя, взяла орущего младенца, приложила к груди новоиспеченной мамочки.
Та машинально обхватила сверток, прижала к себе. Но все так же смотрела куда-то в пустоту, словно сквозь стену.
– Все хорошо будет, у нее шок еще, – прошептала Надя Дмитрию.
А через час их накрыло штормом. В пыльной красноватой мгле воздух наэлектризовался, подрагивал маревом и вспыхивал зелеными искрами. Волосы у всех стояли дыбом.
– Дядя Саша, – прошептал Захар, подойдя к сталкеру. – А я в книжке читал, еще школьником, что когда волосы наэлектризовываются, вот как сейчас, молния бить будет…
– Типун тебе на язык, сержант.
И в тот же миг громыхнуло так, что у всех чуть не разорвало барабанные перепонки. Люди инстинктивно бросились на землю, зажали уши. Молнии продолжали лупить где-то совсем близко. Через минуту, показавшуюся вечностью, с начала жуткого светопреставления Бродяга, Захар и Дмитрий отважились высунуться из оврага. Молнии били в расположенное в ста метрах от них озерцо. Камыш сгорел мгновенно. А от воды валил пар, застывающий в воздухе на высоте человеческого роста сахарной ватой.
– Что за чертовщина? Никогда подобного не видел, – проворчал Бродяга, недоуменно пялясь на аномалию.
Молнии начали стихать, а от «ваты» во все стороны стали разрастаться прозрачные кристаллы. С новой силой задул ветер. Молнии били уже где-то далеко, а новую, созданную Зоной аномалию затянуло дымкой. Все трое сползли обратно на дно оврага, с опаской продолжая следить за красным небом. Зарубин приказал солдатам достать сухие пайки из вещмешков и разделить среди всех, дать всем напиться из фляжек. Дмитрий с тревогой смотрел на жену, снова заснувшую вместе с ребенком, на ее измученное, бледное лицо, и ему почудилось, что что-то в ней изменилось.
Небо между тем над ними темнело, наступала ночь. А шторм все еще продолжался. Неистово свистел над головой ветер, в горле першило от пыли, респираторы забились и больше не спасали, слезились глаза. Дмитрий думал, какой мерзостью они успеют тут надышаться, прежде чем выбраться, и выйдут ли вообще после этого из Зоны.
Зарубин установил дежурства. Но никто из бойцов так и не заснул, разве что коротко подремал. Поспали только девушки. Бродяга, Захар и Дмитрий и вовсе не сомкнули глаз. Но ночь прошла на удивление спокойно, хоть и была полна шума и тревожных звуков, к утру шторм стих. Над головой висело серое низкое небо. Сталкер высунулся из оврага. На том месте, где они видели странную аномалию, теперь не было ничего, лишь воздух подрагивал едва заметным маревом.
– Вот оно как, трансформировалось, – пробормотал Бродяга. – Нет, не обманешь.
Он встал в полный рост, огляделся. Еще вчера вокруг зеленели лес и луг. На лугу теперь и травинки не осталось, одна растрескавшаяся, как в пустыне, земля. На месте леса торчали голые обломанные стволы. И лишь овражек, послуживший людям укрытием, по-прежнему тонкой зеленой полоской рассекал выжженную землю.
– Что ж, двинулись, – сказал Бродяга. – Теперь тут полноправно правит Зона. Всем быть предельно осторожными. И идти за мной след в след! С тропы не сходить!
Он набрал в руку горсть гаек. Первая, мутно блеснув в сером утреннем свете, полетела в восточном направлении. Солдаты понесли носилки с девушками. Дмитрий держал спеленутого сына, бережно прижимая к себе. За доктором, замыкая, двинулся Зарубин.
Проходили часы. Бродяга уверенно вел группу по Зоне. Отряд только ненадолго останавливался, чтобы жена Лазарева могла покормить ребенка. После этого они продолжали путь.
Дмитрий разглядывал раскинувшуюся перед ними землю, и ему казалось, что он переместился в какой-то фантастический фильм или вообще на другую планету. И думал, что на Земле не должно быть таких мест. Зона – это нечто совершенно чужеродное людям.
Работая в Институте и изучая принесенные из Зоны артефакты, их влияние на человеческий организм, молодой ученый испытывал небывалый интерес. Но, может быть, потому что не представлял в полной мере, что такое Зона. Очутившись же за Периметром, Дмитрий ощутил, насколько чужды человеческой логике те вещи, которые приносили в Институт сталкеры. Насколько непонятны и опасны аномалии. И он впервые задумался, что, если Зона продолжит расширяться, опутает своей паутиной планету, человечество не выживет. Или выживет, но при условии, что людям придется мутировать. От этих мыслей его передернуло. Он поглядел на крошечное лицо спящего сына, чуть крепче прижал его к себе, в очередной раз мысленно поблагодарив судьбу, что у него родился нормальный ребенок.
Где-то далеко у протянувшегося по левую сторону от них голого леса тоскливо и зло завыли собаки. Бродяга насторожился, прищуриваясь, поглядел вдаль, но сделал знак отряду продолжать движение. Справа текла Руза. Иногда река проглядывала между холмистых берегов, посверкивая стальным, отражая хмурое серое небо. Пару раз отряд выходил на шоссе. Непривычно было видеть абсолютно пустую дорогу, совсем свежий, недавно обновленный асфальт. Дмитрий еще чувствовал запах гудрона. На обочине им попался небольшой ручной каток. Идти было легко. Но Бродяга скоро вновь увел группу в бездорожье. Теперь они шли лугом. Трава высохла, на ней крупными бусинами висела роса.
Ближе к вечеру на юге, где текла невидимая река, стал подниматься туман. Прорвался серыми клубами меж холмов, потек в их сторону. Проводник заторопил отряд. Они перешли на быстрый шаг, потом на бег. Девушки лежали, вцепившись руками в носилки, с тревогой смотря, как на них надвигается туманная непроницаемая стена. Сталкер махнул рукой на ближайший холм. Они поднялись на вершину, а туман уже затопил все вокруг. Люди остались стоять на крошеном пятачке, посреди серого клубящегося моря. Где-то на западе на миг проглянуло зловещее красное солнце, окрасив все вокруг в багровые тона, и исчезло.
– Ночевать тут придется, – сказал Бродяга. – От тумана держитесь подальше, не нравится он мне. Кто вдруг захочет нужду справить, делать здесь, в туман не уходить. Стыд перебороть можно, а вот смерть – вряд ли.
Дмитрий присел рядом с женой. Ему вдруг жутко захотелось спать. Он осторожно передал малыша и на несколько мгновений прикрыл глаза, ожидая, пока девушка покормит сына.
Ученый и сам не понял, отчего пробудился. Маша лежала на носилках, зябко кутаясь в одеяло, и смотрела сонными глазами в небо. Дмитрий огляделся, все еще со сна не понимая, где находится. Потом вспомнил.
– Маша, где малыш? – У него все внутри будто оборвалось от ужаса.
– Не знаю, – едва слышно пролепетала жена. – Я ей его отдала, кажется.
– Наде? – спросил Дмитрий, поднимаясь и отыскивая взглядом девушку.
Надежда обнаружилась спящей неподалеку. Малыша рядом с ней не оказалось. Лазарев в накатившей на него панике закрутился на месте. Стоявший в стороне Бродяга обернулся, шагнул к нему.
– Что случилось?
– Малыш? Где мой сын?! – Сердце Дмитрия бешено колотилось.
Сталкер огляделся. Уставился на ученого.
– Где он был?
– Тут, я Маше передал его покормить…
Бродяга присел у носилок с уснувшей Машей, посветил фонариком. Они увидели примятую пожухшую траву, точно что-то ускользнуло по ней в туман. Сталкер не успел опомниться, как Дмитрий выхватил фонарик и бросился во мглу.
– Куда?! – крикнул Бродяга.
Но тот уже сиганул в плотное серое месиво, поглотившее его с головой. Ученый склонился к земле, высвечивая след. Пульс отчаянно стучал в виски, лоб покрылся испариной. Еще через двадцать шагов он увидел сверток с укатившимся по влажной от росы траве младенцем.
– Саша, сынок. – Дмитрий дрожащими руками подобрал сверток.
Малыш тихо захныкал во сне. Лазарев испытал облегчение, но тут же снова напрягся, когда показалось, что в тумане что-то зашевелилось, двинулось к нему. А может быть, это всего лишь разыгралось его воспаленное последними событиями воображение. Но док пулей помчался назад. Вылетел из пелены на совершенно пустынную вершину. К горлу мгновенно подкатила дурнота.
– Дмитрий, тут мы! – раздался за его спиной голос Бродяги.
Лазарев обернулся и с изумлением обнаружил, что находится на вершине соседнего холма, а с первого, метрах в двадцати, ему машут руками темные силуэты сталкера и сержанта.
– Я сейчас к вам приду! – крикнул охрипшим от волнения голосом Дмитрий.
– Нет, оставайся на месте, – отозвался Бродяга. – Иначе потеряешься в тумане.
– Как малыш? – громко спросил Захар.
– Все хорошо, спит, но ведь через часа два-три есть захочет.
– Придется потерпеть до утра.
Дмитрий подумал, что торчать на вершине в одиночестве ему совершенно не хочется, тем более что тут в его распоряжении имелся совсем крошечный пятачок земли, а туман разве что подошвы ног не лизал. Хотя вроде бы и остальные были не так далеко. Дмитрий уже было почти решился нарушить запрет Бродяги. Но тут взглянул на туман, в который вновь собирался ступить, и его продрало морозом. В серых, закручивающихся, будто дышащих клубах ему вдруг померещилось чье-то лицо. Как застывшая хищная маска. То ли человека, то ли мутанта, подстерегающего нерасторопную добычу, чтобы растерзать. Но через миг чуть сильнее задувший ветер снова смешал клубы, и Дмитрий уже больше ничего жуткого не разглядел.
Он вытер пот со лба, чувствуя оставшийся от пригрезившегося морока неприятный осадок внутри, и понял, что никуда отсюда не пойдет. Ни в какой туман. Он еще долго вглядывался во мглу. Но воображение больше не рисовало никаких чудовищ. Дмитрий чуть успокоился, устроился поудобнее, завернувшись плотнее в куртку и спрятав в ней же младенца. Маленький Сашка действительно проснулся через три часа, расхныкался, но Дмитрий каким-то чудом его укачал. Ближе к рассвету ученого снова стала одолевать дрема, но он до боли кусал себе губы, чтобы не заснуть и не выпустить сверток.
Наконец рассвело. Заговорили на соседнем холме сталкер и солдаты. Туман медленно стекал с пригорков, отступал обратно к реке. Еще через полчаса люди, невыспавшиеся и голодные, шли дальше по влажной от росы земле. Отряд снова выбрался на шоссе. Измученный Дмитрий машинально топал вперед, пока Бродяга вдруг не остановился и не обернулся. На обветренном лице сталкера вдруг отразилась улыбка.
– Что ж вы идете и не замечаете? – спросил он. – Вышли!
Лазарев и военные замотали головами. Перед ними было то же самое узкое, в две полосы, шоссе с новым асфальтом. На обочинах торчали свежевыкрашенные столбики дорожной разметки. За ними – зеленая под ярким утренним светом трава. Грянуло дружное солдатское «Ура!».
А позади, всего метрах в ста, развернулась совершенно иная картина. Как будто цветную фотографию подменили на старую выцветшую. Дорога уводила к брошенной теперь Рузе, вокруг которой лежали побуревшие, как от наступившей внезапно поздней осени, земли. Местами встречались пятна зелени, но Дмитрий не был уверен, та ли это зелень, что сейчас находилась вокруг них.
– Ну спасибо, дядя Саша, вывел, – произнес он, с благодарностью глядя на сталкера.
– Теперь еще километр-два примерно до Старой Рузы, – сообщил тот. – Там и отдохнем уже.
Прошло уже два часа, а Дмитрий все еще не верил, что они выбрались из Зоны. Их трясло по ухабам, «газик» проворно продирался по бездорожью к Звенигородскому шоссе, увозя своих пассажиров из Старой Рузы. Зона остановилась всего лишь в паре километров от поселка. Знакомый старшина, командир Захара Зарубина, охранял Периметр, командовал эвакуацией людей. Он нашел для семьи Дмитрия и для Надежды, которую они вытащили вместе с Машей из рузского роддома, машину и отправил их в перинатальный центр Института. Надя, прежде державшая себя в руках, теперь все время всхлипывала, вытирая платком опухшие от слез глаза. Маша все так же сидела в прострации, почти не реагировала, когда Дмитрий передавал ей покормить ребенка.
В центре Института, где изучали мутантов, рожденных от сталкеров, Надежду сразу увезли, и с тех пор Дмитрий ее больше никогда не видел. Семью Лазаревых поместили в отдельную палату. Малыша забрали. И Машу тоже скоро куда-то увели. У молодого ученого взяли кровь на анализ. Через три часа томительного ожидания пришел доктор.
– Добрый день, коллега, – врач пожал Дмитрию руку. – У меня для вас две новости. Одна хорошая, другая не очень.
– С малышом что-то? – выдохнул Лазарев.
– Абсолютно здоров. Никаких аномалий не выявлено. Анализы, вес, рост и прочее – все в норме.
Дмитрий некоторое время смотрел на врача с непониманием.
– Это, значит, хорошая новость? Что-то с моей женой?
Врач кивнул.
– Больше всего похоже на послеродовую депрессию. Ну и обстоятельства родов, по вашим рассказам, были жуткие, травмировали ее. С ней психологи сейчас разбираются. В плане физического здоровья у нее все хорошо.
Дмитрий покивал, пристально смотря на врача в нетерпеливом ожидании того, что тот еще скажет.
– Вам нужно набраться терпения. С маленьким ребенком это непросто будет. Няньку нанять или кормилицу.
– Зачем? – спросил Дмитрий с непониманием.
Врач помолчал миг, собираясь с духом.
– Марии дали лекарство успокоительное, чтобы она пришла в себя. Вроде сработало. Но выйдя из заторможенного состояния, она теперь отказывается от ребенка.