Александр с трудом перевел абракадабру Джона в нормальные понятия и согласился с замечаниями. Том почесал затылок.
– По уму выходит – на мидель нужно вентили выводить. И захлопок, и воздуха. Чтоб в одном месте управлялось. Выходит, для быстрого приема балласта или продувки четыре пары рук нужны.
– До весны времени много. И на раздумья, и на переделки. Ежели строить корабль тонн на двести пятьдесят – триста, как у незабвенного фотохудожника или во французском «Плонже», думаю под рубкой главный пост устроить. Далее, негоже на ходу из люка высовываться, что твоя белка из дупла. Для надводной вахты мостик должен быть с леерами. Вахтенный с биноклем или трубой и сигнальщик не могут уместиться на почтовой карточке.
– Трубы? – напомнил Том.
– В дымовой нужда отпадет. Зрительную и духовую надо съемными делать или вдвигать внутрь. Они изрядно мешают под водой. Чуете, как скорость падает, когда с девяти футов на пятнадцать уходим? Трубы тормозят. Не говоря о том, что под килем больших кораблей проходить придется. Александровский давеча подобным циркачеством адмиралтейцев порадовал – у него на лодке только одна труба на пару футов.
– Эх, сэр Алекс! Вы так говорите, что скоро опять на завод пора.
– Ходить в море больше нравится? Джон, есть у меня на это одна мысль. Как только обкатаем «Щуку» с аккумуляторами, быть тебе на ней капитаном. Учить подводников, пробовать перевозить и ставить якорные мины. А я Тома заберу новый корабль строить.
– Когда? – встрепенулся ковбой.
– Гляди ж, как глаза загорелись. Жаждешь капитанский мундир примерять? Поверь, брат, от тебя капитанство не сбежит. Только надобно, чтоб великий князь «Щуку» выкупил и ассигнование на новую подлодку открыл.
Движения души великих мира сего есть тайна. Поэтому Берг не торопился загадывать, когда брату самодержца вздумается вновь обратить взор на «Щуку». Может, и никогда. Обязание выкупить удачную лодку – просто бумажка. Будет на то высочайшая воля к отказу, и приемная комиссия напишет: «неудобоприменима ибо къ полету не приспособлена». Извольте крылья опробовать…
Глава пятая
Константин Николаевич не подвел. Может, зря на Русь-матушку наговаривают, умные начинания пробиваются-таки на ней. А о ретроградах и консерваторах пусть говорят надворные советники, чьи прожекты навроде подводной лодки с вечным двигателем не получили казенной поддержки.
Великий князь отправил Бергу приглашение явиться под его светлы очи сразу после рождественских торжеств. В начальственной части Морского министерства подводник не был ни разу, несколько робел потому.
Генерал-адмирал держал на столе заключение адмиральской комиссии. Оно было на редкость хвалебным. «Щуку» рекомендовалось выкупить и принять на вооружение.
– Читаю и не знаю, что думать. Подводное плавание противоестественно. Ни один затонувший корабль не всплыл самостоятельно. Ваша лодка уходит в пучину, как гибнущее судно. Однако сама возвращается с «того света», побывав по ту сторону видимого нам мира, как это делают призраки и оборотни. В этом есть что-то мистическое, Александр Маврикиевич.[6]
– А если нанесет удар и бесследно скроется, нашим врагам останется только молиться, Ваше Императорское Высочество.
– Насколько я вижу, «Щука» пока не несет оружия.
– Так точно. В первую голову учились не топиться.
– Если верить моим флотоводцам, вы способны не только тонуть, но и всплывать.
Берг решил не поправлять августейшего чиновника объяснением разницы между «тонуть» и «погружаться».
– Следующий шаг – установка свинцовых аккумуляторов, ваше высокопревосходительство. Коли Якоби не подведет, в ближайшем году смонтирую направляющие и аппарат постановки мин под водой. «Щука» превратится в боевой корабль.
– Крайне смелый подход. Ныне мины расцениваются как оружие обороны.
– Если потаенно минировать гавань противника – чем не атака?
Константин Николаевич вытащил большой лист с чертежом лодки Александровского.
– Ваше преимущество – малое водоизмещение. «Щуку» можно везти по железной дороге, разведя вес на две платформы и сняв механизмы.
– Да, Ваше Императорское Высочество. Но в одном мой фотографический коллега прав – будущее за более крупными кораблями.
– Прискорбно. Россия связана по рукам и ногам Парижским мирным договором. Крым, Одесса и Новороссийск беззащитны, мы не имеем права строить флот против турок. Николаев спускает на воду только коммерческие пароходы. Малые суда, кои можно быстро переправить на юг из Балтики, одна из наших надежд.
Берг открыл папку.
– Это – эскизный прожект большой субмарины, которую за неделю можно разобрать, перевезти в Николаев и собрать дней за десять.
Великий князь впился глазами в лист.
– Красиво. Вестимо, тоже Бурачек рисовал?
– Не только. Трудное выдалось дело. Господа Зеленой, Попов и другие руку приложить изволили.
Константин Николаевич снял очки, протер их тончайшим батистовым платком.
– Нелепица выходит. Адмиралы рисуют эскизы боевого корабля партикулярному лицу, из флота уволенному. Да, частная инициатива. Да, изрядная экономия казне. Но далее продолжать так негоже.
– Что прикажете, Ваше Императорское Высочество?
Генерал-адмирал сдвинул в сторону чертеж лодки Александровского.
– Сегодня же пишите прошение на высочайшее имя о восстановлении на флоте.
– Слушаюсь, Ваше Императорское Высочество! – Берг вытянулся по стойке «смирно» и щелкнул каблуками, демонстрируя сохранность строевой выучки. – Разрешите уточнить, что со «Щукой» и ее экипажем?
– Сколько вы вложили в нее? Небось, тоже сто сорок тысяч?
– Никак нет. Девяносто. На аккумуляторы потребно доплатить еще шесть.
– Решено. Доложу Государю. Что говорить, на хорошее дело из своих выделю, не впервой. Сколько у вас людей?
– Всего двое, ваше высокопревосходительство.
– Это Попов решит, сколько нужно. Поступаете в его распоряжение.
– Есть.
Великий князь снова придвинул чертеж духовой подлодки Александровского. В нее вложены деньги, офицеры на службе… Чемодан без ручки – выбросить жалко и нести неудобно.
– Раз у нас два корабля и третьим Герн рано или поздно обрадует, надобно новый тип утверждать. Подводные канонерки или миноносцы. Кстати, на вашем рисунке – что это за аппараты?
– Малые подводные брандеры. Англичанин Уайтхед их называет самодвижущимися минами, Александровский – торпедо.
Константин Николаевич что-то себе пометил.
– Насколько они совершенны?
– Новое оружие. Обещают много, на деле – как обычно.
– Значит, Александровского нацелим на торпедо. Свои развивать либо осваивать опыт англичан. С какой дистанции действует мина Уайтхеда?
– Крайне малой, ваше высокопревосходительство, около двух кабельтовых. Достать корабль ими возможно только с подлодки. Ночью, быть может, с малого катера. Южане поразили «Хаусатоник» шестовой миной, подкравшись к самому борту.
– От Уайтхеда мы оферту имеем, но дорого просит. Лодка на вашем наброске четыре торпеды везет. На четыре атаки?
– Не могу знать, пока опыты не провели. Думается мне, четыре торпедо – один утопший корабль. Одно торпедо сломается, второй промажет, третий взорвется, но малую брешь пробьет. Вот залп четырех в борт броненосца с полутора кабельтовых – ему верная смерть.
По задумчивому лицу августейшего флотоводца Берг понял, что для одного разговора слишком много тем. Константин Николаевич будет с адмиралами совещаться, а там бабушка надвое сказала. Тот же Попов, будущий начальник, спит и видит построить лучший в мире броненосец – с самой толстой броней, мощными пушками, скоростью и дальностью хода. Это многие и многие миллионы, после которых на субмарины денег не хватит. Куда задвинут подводный флот – одному Богу известно.
Под вежливым и чуть высокомерным оком адъютанта Александр вывел «…покорнѣйше прошу» к восстановлению на флоте и предложение на покупку в казну «Щуки» за девяносто тысяч с условием оснащения свинцовыми аккумуляторами. Немного совестно перед парнями, что корабль – общую собственность – продал без их ведома. Но не говорить же брату Государя Императора: «обождите денек, посоветуюсь с негром Томом из Луизианы».
Берга с легкой августейшей руки восстановили на флоте с присвоением следующего звания – лейтенанта. Отныне для экипажа «Щуки» вольница кончилась. Мичман Рейнс и кондуктор Вашингтон, одетые в непривычную для них русскую форму, ежедневно с утра приходили на Кронштадтский пароходный завод, надзирая за работами на лодке. Жили они также на острове, главной базе Балтийского флота. За февраль окончили проект перестройки. Капитанское место в рубке или на мостике освободилось от штурвала. Капитан или вахтенный офицер отдавал команды на поворот или погружение-всплытие двум членам экипажа, находившимся под ним. Добавилась переговорная труба в машинное отделение.
Совместно с Герном компаньоны собрали устройство отвода дыма в воду. Теплообменник с холодной водой остужал газы перед нагнетателем, который создавал разряжение в выпускной трубе и под давлением выбрасывал дым за борт.
Генерал дал несколько дельных советов по переустройству «Щуки». Ее штатный экипаж вырос до шести человек. Малый объем не позволил улучшить обитаемость. Камбуза нет, вместо гальюна – ведро. С установкой аккумуляторов можно будет снять четыре носовых воздушных баллона и укрепить на их месте две подвесные койки для посменного отдыха. На крохотной «четверке» Герна не сделать и такого.
Александровский продолжал держаться особняком. Его лодка была наиболее доведена касательно устранения мелких грехов. Паровая машина и нагнетатель позволили увеличить район плавания. Но радикальных изменений он вносить не хотел. Воздушный двигатель развивал мощность в десятки индикаторных сил лишь в первые минуты после его запуска. На оставшихся десяти-пятнадцати после падения давления его лодка под водой с трудом давала полтора узла. Перископ и носовые рули он отказался ставить, не желая хоть что-то заимствовать у «Щуки», чем загнал себя в тупик.
В начале апреля 1869 года адмирал Попов собрал авторов подводных проектов и рассказал о неприятной новости. Казна намерена оплачивать броненосные корабли типа английского «Крейсера», канонерки и плавающие крепости. На три параллельных и, по чести говоря, опытовых прожекта – денег нет. Генерал-адмирал постановил к первому июня провести сравнительные испытания. Далее комиссия Морского министерства решит: отдать ли предпочтение одной из потаенных лодок или прекратить расходы. Герн с Бергом сочли сие решение справедливым, а Александровский приуныл. В соперничестве он снова вложил свои деньги в лодку, влез в долги, полузаброшенная фотостудия особого дохода не приносила. Вдобавок шестеро из его экипажа запросились на «Щуку». Взяли троих.
Весь апрель маленькая команда субмарины погружалась на сжатом воздухе, вместо гальванических элементов катались чугунные чушки. В рубке хозяйничал капитан Рейнс, время от времени его место занимал старпом. Александр стоял за штурвалом, помогал в машинном или управлял носовыми рулями. В относительно спокойные периоды брал карандаш и заполнял каллиграфическим почерком толстую тетрадь. В ней постепенно собирался из отдельных мыслей Устав подводной службы. Если в первых выходах капитан кричал: «Том, прибавь оборотов» или «Джон, равняй носовые», ныне требовалось расписать единые команды, как на надводных боевых кораблях.
Военную форму надо менять. Маленькая фуражка – «нахимовка» – и то неудобна, в отсеках непременно ею цепляешься и только успевай подхватывать. С босой головой тоже не дело – макушка задевает о механизмы и вечно в царапинах. На мостике желателен весьма резинный плащ-штормовка.
В начале мая, пользуясь хорошей погодой, Берг задумал большой поход на полную дальность с несколькими погружениями. «Щука» за четырнадцать часов преодолела восемьдесят пять миль и добралась своим ходом до Гохланда, где стала на якорь на виду небольшого форта, расстрелянного англичанами в Крымскую войну и заново отстроенного. Подводники выбрались наружу. Над стенами крепости блеснула оптика: кто-то рассматривал непривычное суденышко в трубу. Джон вытащил сигнальные флажки. Через полчаса к «Щуке» подошел баркас. Командир гарнизона, немолодой тучный подполковник, неловко перелез на скользкую палубу, с любопытством глянул в люк, но от предложения спуститься отказался.