Складываю руки на груди. Послушаю прямое вещание Богданова.
– У человека всегда есть выбор.
Говорю и приподнимаю идеальную бровь. Кидаю ему вызов.
– Мои родители прилетают тридцатого декабря и встретят в резиденции Новый год. Отвадь до этого времени от меня Брянскую, и я выполню любое твое желание.
– Хм, чем вам так не угодила, эта милая, жизнерадостная девушка?
Боевая стойка. Готовьтесь, босс, вам придется защищаться.
– Издеваешься? – грузно выдыхает. Сбрасывает всю тяжесть. – Переспать с ней пару раз одно дело, а быть объектом ее постоянного внимания и…
– Вам ли не знать, что бывает, если не та голова начинает руководить.
У Богданова пограничное состояние. Мои плечи опускаются, в ноги заливается бетон. Не вздохнуть, не пошевелиться.
Не ведись, твержу себе в уме.
Ловкий манипулятор.
Плут.
Красивый, безупречный, образованный лжец.
– Сделка века, Витаминка. Соглашайся. Предложение действует, – движение рукой, часы показываются из–под манжеты рубашки. – Ровно пять, четыре, три, два…
– Ладно! – взмахиваю обеими руками,– Но с чего вы взяли, что я смогу?
– Не правильная постановка вопроса. С чего я взял, что ты не сможешь. Ты вывезла банкет, диковатый конкурс и приезд Горгоны. Так что, выше нос, Минина.
Диплом за главную неудачницу года получает Виолетта Минина. Аплодисменты!
– Я хочу стать ведущей прогноза погоды. И ничего другого мне не надо.
– Хочешь болтать о циклонах и перепадах давления? Договорились.
Прячет руки в карманах брюк. Небрежный, усталый, немного взъерошенный идет на большой риск. Ему действительно нужна моя помощь. Никакой жалости. Я не буду ее испытывать. В горле ком встает ребром. В ушах звенят колокола.
– И как мы закрепим наш уговор? Скрестим мизинцы?
Богданов подбирается ко мне тигриной походкой, мягко проводит по линии скулы пальцем и подцепляет подбородок. Моя нижняя губа оттопыривается, зазывно блестит. Плескаюсь в лазурных озерах его глаз, ищу берег, а он скрыт туманом.
– Мы взрослые люди, Виолетта, поэтому, – наклоняется, сгибаясь практически пополам, и кожу на губах покалывает миллионом иголочек, – обменяемся, чем–то более весомым.
Сглатываю сушь во рту и отворачиваю голову при его малейшем приближении.
– Наступаете на одни и те же грабли, Родион Сергеевич. Ничему вас жизнь не учит.
Он целует меня в щеку, и я выпускаю шипы. У хорошей розы, не гибридной, обязаны быть шипы. Только тогда она считается царицей цветов.