Я этот памятник себе поставил сам,
А что-то лучшее воздвигнут мне потомки,
Не надо слепо верить чудесам,
Я перед вами весь на книжной полке.
Чтоб Родиной своей могли гордиться,
Снимите с глаз тумана пелену,
Колосьями шуршат мои страницы
И приглашают вас на целину.
Взглянуть на этот мир со стороны,
Увидеть то, чего не замечали,
Увидев красоту родной страны,
Чтоб за свои поступки отвечали,
Чтобы природу не губили, а любили,
И чтоб ЛЮБОВЬ была не на словах,
Чтоб в этом мире вы не зря прожили
И чтоб ушли с улыбкой на губах.
Как к кризису должны мы относиться?
Не унывать, трудиться и молиться,
Но не от Бога избавленья ждать,
И сатану не будем осуждать,
Бедняга света белого не видит,
В ком вера есть – того он не обидит.
Питаться воздухом, естественно, не будем,
Свой хлеб насущный сами мы добудем.
Не пали духом, сухари не сушим,
Не кризис нас, а мы его задушим.
И никакая страшная беда
Нас на колени не поставит никогда!
Лицо вуалью прикрывая,
Подчёркиваешь красоту,
Порой вуаль приоткрывая,
Красу увидишь, да не ту.
И хочется глаза закрыть,
Чтобы не видеть, что увидел.
Невольно хочется спросить,
За что же Бог тебя обидел?
Этот вопрос я задаю
Великой матушке России,
Тебя, любимую мою,
Терзали, били, поносили,
Но ты вставала из руин,
Врага безжалостно крушила.
«Я Бог, и царь, и господин», —
Так демократия решила.
Что ни чиновник, он же – князь,
Готов лишь сам себе служить.
Простой народ втоптали в грязь,
Ни умереть ему, ни жить.
Как раб поставлен на колени,
Не вправе голову поднять,
От тупости, или от лени,
Но не желает он восстать
Против бесправия и хамства,
Подняться гордо во весь рост,
Стряхнув с себя оковы рабства,
Срубить и голову, и хвост
Холодной, жадной анаконде,
Готовой всё и всех сожрать.
Найдется ли герой в народе,
Чтоб на борьбу его поднять?
Есть в моих строках грубые слова,
Которые буквально режут слух,
Как чёрная сгоревшая трава,
Когда над нею пролетел «Петух».
Не нравится? Так, что же, не читайте,
И сознавая весь самообман,
Всё, что душе угодно, выбирайте,
Нырнув с разбегу в розовый туман,
А вынырнув, вы рано или поздно
И в грязь наступите, и встретите разврат.
Всю обстановку оценив серьезно,
Поймёте вы, что жизнь – не райский сад,
Не только лютики, цветочки-мотылёчки,
И небо голубое в облаках,
А бездорожье, где ухабы, ямы, кочки,
Плен на свободе без браслетов на руках.
Нам жизнь диктует правила игры,
Судьба давно распределила роли,
Катает словно биллиардные шары,
То на зеленом, то на черном поле.
Это не я сказал, а правда жизни,
Что жить по совести – намного тяжелей,
Когда нет правды у самой Отчизны,
Но ничего нет Родины родней.
Когда кругом обман и нет просвета,
Не видно зорьки завтрашнего дня,
Вопросов много – только без ответа,
И замерзаешь даже у огня,
Как будто в Антарктиде без одежды,
И даже душу превратили в лед,
Но ты живи и грей себя надеждой,
Что зорька обязательно взойдет.
Ведь главное, чтоб не было войны,
Плохое оставляя позади
И помня, что ты сын своей страны,
На Запад с восхищеньем не гляди.
Уж там ты точно никому не нужен,
Раз места не нашел в своей стране.
Там дни свои закончишь в грязной луже
Или за грош продашься сатане.
Привет, народец полосатый,
Снять, как с овец, последний пух
Пришёл лохматый, волосатый
И нагловатый Винни-Пух.
Он, сливки сладкие снимая,
Но чтоб хоть чем-то удружить,
За ишаков вас принимая,
Вам может шарик предложить.
Небесную насыплет манну,
Ладони шире подставляй —
Любому манна по карману —
Набрал? Теперь иди, гуляй.
И даже дырочкой от бублика
Он может щедро угостить,
Вам не придется даже рублика,
За дырку рваную платить.
Не поросёнка, а свинью
Себе мы сами подложили.
Нет, никого я не виню,
Мы, видно, это заслужили.
Многопартийность всех «объединила»,
В одной упряжке «лебедь, рак и щука».
Кость отбирает слон у крокодила,
А кобеля сожрать готова сука.
Вернули гордое сословье казака,
Какая ни на есть, а всё ж победа.
Крестами брякая, валяют дурака,
Размахивая шашкою прадеда,
Играют дядьки взрослые в зарницу,
Кому-то ж надо пионеров подменить.
Распахнуты закрытые границы,
Страна разграблена. А что же сторожить?
Земля заброшена, загажена вода,
Отравлен газами когда-то чистый воздух.
Деревни все с названием «Беда»,
Ушли крестьяне на бессрочный отдых,
Жрать нечего, но беспробудно пьют,
Совсем не так как наши деды пили,
А сверху продолжают, воду льют:
«Про бабушек мы, дескать, не забыли».
Про дедушек нам говорить не стоит —
До пенсии они не доживут,
А кто-то себе новый терем строит,
Коньяк смакуют, рябчиков жуют.
И нет им дела до родной страны,
Разграбленной, униженной и нищей.
Не россияне – дети Сатаны,
Без них пожалуй воздух был бы чище.
Рабство кончилось давно,
Это знаем по кино,
Это знаем мы по книгам,
Помним Мартин Лютер Кинга,
Про борьбу и про свободу,
Мир и землю для народа,
Мы впитали с букварем,
Что за Родину умрем!
И она нам, не тая,
Все дала от «А» до «Я»,
Но вот, что меж ними есть,
И в кавычках не прочесть.
Два квадратика земли
За зеленые рубли,
Толстый «корень» от любви,
Реж его, ломай, пили.
Хочешь чмокай, хочешь жуй,
Голосуй, не голосуй,
Один Хрен другой меняет,
И всё то же повторяет:
«Голосуйте за меня!
Вам свобода и земля,
Цепь подлиньше, дальше миску
И на кладбище прописку».
Закон на фоне беззакония —
Лучина под лучами солнца,
За жизнь цепляется в агонии
На дне пустынного колодца,
Где нет ни капельки воды,
И даже влага испарилась.
Вершат безвластные суды.
Неужто жизнь остановилась?
А Дума думает годами,
Какой закон изобрести,
Чтобы самой вперёд ногами
С вершины власти не сползти.
Один закон и пять поправок,
Закон законно обойти,
Сама себе такой подарок
Могла лишь Дума поднести.
А для простого населенья
Подачка в виде ста рублей
За «голос» алкашу с похмелья —
Бухни и приводи друзей.
Десятку – бабушке на воду,
Прибавка к пенсии «большая»,
Бомжам – полнейшую свободу,
Квартир-колодцев не лишая.
Закон – карающий кулак,
Для беззакония ладошка,
Народ – подавленный дурак
С ладошки склевывает крошки.
Родился я не от балбесов
В стране холодных мракобесов.
Балбесом рос, балбесом жил,
Всегда с балбесами дружил.
Жена-балбеска у меня,
Балбесы – вся моя родня,
Детей-балбесов воспитал,
Весь мой нажитый капитал.
Вокруг меня балбесы-люди,
Мы так балбесами и будем,
Пока придурки на верхах,
А мы живем при дураках.
По фильмам знаем и по книгам
Как далеко прогресс шагнул.
Произошли такие сдвиги,
Что даже Бога чёрт лягнул.
Как Бог такое допустил,
Что зло всю землю захлестнуло,
И я бы чёрту всё простил,
Но в души к детям заглянул он,
Им не Господь дарует свет,
А черти дурь свою диктуют.
Не страшно, что в пятнадцать лет
Они как голуби воркуют.
То страшно, что любви не зная,
Они садятся на иглу.
И к звездам тернии раздирая,
Не пробираются сквозь тьму.
И деть им некуда себя,
Ведь за рекламными огнями
Не сделать шагу без рубля
Зеленого, с двумя нулями.
Весь мир замешан на обмане,
Нет правды, говорят, в ногах,
Пока дыра в твоем кармане,
И не сидишь ты на деньгах.
Не только детство у детей
Эпоха нагло отобрала,
А в души вместо лебедей
Злых, чёрных воронов вогнала.
Но я надеюсь, верю я —
И непременно так случится —
Всё встанет на круги своя,
И к детям детство возвратится.
Мы в мире со всеми народами жили,
Кавказцы и русские крепко дружили,
Узбеки украинок очень любили,
Родными мы были, границ не делили.
Распался могучий Советский Союз,
Я даже подумать об этом боюсь,
Чужим стал украинец и белорус,
Во что превратилась великая Русь?
Где братья по крови и братья по вере?
Глядим друг на друга как дикие звери,
Закрыты границы, захлопнуты двери,
Но поздно подсчитывать наши потери,
Пора прекратить нам ходить в дураках,
Ведь истина рядом живет в облаках.
Единый Всевышний и Бог, и Аллах,
Священная книга одна на руках,
В ней заповедь Божья на каждой строке,
Слова-родники в полноводной реке,
Понятны они на любом языке.
Все пальцы сильны лишь, когда в кулаке,
Не поздно ещё всё сначала начать,
Обняться и руки друг другу пожать.
От чистого сердца любви пожелать,
Нельзя забывать нам, что Родина-мать
Не только кусочек священной земли,
Где наши родные покой обрели,
А то, что они от врагов сберегли,
Но мы, как ни жаль, сохранить не смогли.
Мы с бедами нашими справимся сами,
Остудим вулкан, успокоим цунами,
С любовью поклонимся Родине-маме,
И солнце опять засияет над нами,
Растает ледник и развеется смог…
Хочу я, чтоб каждый задуматься мог,
Читая, увидел себя между строк
И сердцем сказал: «Да поможет нам Бог!»
Мы пенсию гребём лопатой,
Противно на бабло глядеть,
Слюной исходят демократы —
Ну как бы нас ещё нагреть?
Надбавку дали сто рублей
И тут же льготы отменили,
А чтоб жилось нам веселей,
В раю местечко посулили.
И кровопийцы-бюрократы
С огромной ложкой тут как тут,
Им мало дармовой зарплаты,
И вас как липку обдерут.
Чтоб сильно не бесились с жиру,
Все проездные упразднили
(Пешком походите по миру),
Но мы и это пережили.
Ведь нам на небо рановато,
Мы на земле ещё нужны,
И не страшны нам демократы,
И бюрократы не страшны.
Ещё способны мы трудиться
И людям пользу приносить.
А тех, кто хочет поживиться,
Ждёт высший суд, чтоб их судить.
Мы жизнь свою не зря прожили,
И будет место нам в раю,
А пенсию мы заслужили,
Хоть маленькую, но свою.
Давно уже над полем брани
Не кружит злое воронье,
И редкостью музейной стали
Седло, кольчуга и копье.
Промчались фронтовые грозы,
Окопов нет и блиндажей,
Давно не льются вдовьи слезы
На фотографии мужей,
От взрывов не дрожит земля,
Не рвут снаряды тишину.
И уезжают сыновья
От матерей не на войну.
Да! Так хотелось, так мечталось,
Совсем недавно было так,
Но Русь великая распалась,
И начался в стране бардак.
Детей, как пушечное мясо,
На бойню стали отправлять,
Едва закончив десять классов,
Идут мальчишки погибать.
Но не за Родину-Россию,
Не за Отечество свое,
Об этом маму не спросили,
Плевать на мнение ее.
Там политические игры
Главнее материнских слез,
На части рвут, терзают «тигры»
Страну рыдающих берез.
А что народ? Он был и будет,
Толпа бесправных и рабов.
Кто наконец-то нас разбудит?
Кто нас избавит от оков?
Из поколенья в поколенье
Голодный, нищий и убогий
Стоит народ наш на коленях,
Но, к сожаленью, не пред Богом.
То поломан, то стоит,
То совсем не едет,
То механик крепко спит,
То он на обеде.
То щиток дождём залит,
То кабина поплыла,
То проводка вся сгорит,
То лифтёрша запила.
Света нет и нет тепла,
Не трезвонит телефон,
Жизнь еще не померла,
Продолжает марафон.
Бабка с дедом по ступенькам
Совершают восхожденье,
Собирают по копейкам
Капитал на день рождения.
Не живут, не существуют,
Не понятно в чём душа,
Словно голуби воркуют,
Греют взглядом малыша.
Кто сказал: «В стране разруха»,
Хлеба нет и молока?
Бодро держится старуха,
Взгляд горит у старика.
Про свои забыв проблемы,
Продолжают жизнь любить,
Им сложившейся системы
Все равно не изменить.
Жизнь – огромная сцена, где у каждого роль,
Все в крови по колено – и народ, и король,
Восседает на троне игрок не простой.
Шесть патронов в обойме – один холостой,
В этой дикой рулетке шансов нет никаких.
Вся страна словно в клетке, все враги средь своих,
Кто не так посмотрел, кто подумал не так,
Проигравшим – расстрел, повезло – четвертак.
Те ж кому повезло, жили словно в аду,
Но тиранам назло звали Бога в бреду.
Вас пытали и били не нацисты – фашисты,
В лагерях вас гноили атеисты – садисты,
Не котята слепые, что приказ выполняли,
А бездушные, злые – те, что Бога предали.
Те, что храмы взрывали, на погостах плясали,
Те, что чести не знали и доносы писали
На родных, друг на друга, никого не жалея.
Зло ходило по кругу, на груди грея змея.
Малолетних детей в стариков превратили,
Жернова лагерей без конца молотили,
В мясорубку кидали и врачей, и артистов.
Коммунисты съедали, не давясь, коммунистов,
Отупев, каннибалы поднимались на плаху,
Всю вину признавали из-за дикого страха.
Долгожданная оттепель растопила ледник,
Зазвенела капель, бьет в пустыне родник,
Сгинул чёрный злодей, возвращались «враги»
Из казахских степей, из сибирской тайги,
И не веря свободе, шептали сквозь плач:
«Ходят слухи в народе – возродился палач,
Притаился в засаде, чтоб прыжок совершить,
Но не голода ради, просто так придушить».
Снова ночь за окном, слово взял беспредел,
Своим чёрным крылом даже мёртвых задел,
Алчность в дьявольском теле всех пускает в расчёт,
Власти все захотели, кровожадность не в счёт.
Автомат и наган не умеют жалеть,
Налетел ураган, сея ужас и смерть.
Да когда ж это кончится, канет худшее в Лету?
Верить в лучшее хочется, но просвета все нету,
Верьте в истину, люди, вас Господь не оставит.
Он виновных осудит, тех, кто верит – прославит.
Только вера людей из огня выносила,
Души их в лебедей, в голубей превратила,
И какие бы звери не мешали вам жить,
Тех, кто искренне верит, невозможно сломить!
Людей я призываю жить по-волчьи
Не потому что хищники они,
И за себя порвут любого в клочья.
А ты в их душу волчью загляни.
Всему хорошему учитесь у волков,
Ведь жить по-волчьи – в этом нет стыда.
У них хоть волчья, но одна любовь,
Как перед Богом, раз и навсегда!
Они не предают семью и стаю,
Кусок последний детям отдают.
Я только одного не понимаю,
За что волков так беспощадно бьют?
Да если б люди жили, словно волки,
То не давились бы кусками пожирней,
Нахапали, настроили. А толку?
Ведь жизнь от этого не стала веселей.
Теперь трясись, чтоб не отняли, не убили,
Даже награбленное жалко отдавать,
Да если б, люди, вы по-волчьи жили,
Не жизнь была бы, а сплошная благодать.
Кто меня записал в диссиденты?
Я с пелёнок Россию люблю,
Демократы предали «Советы»,
Государство стоит на краю
Страшной бездны. А им всё неймётся,
Каждый хочет всю власть ухватить,
Наплевать, как народу живется,
Им нельзя своего упустить,
Пока шанс есть побольше нахапать
И быстрей за границу рвануть.
О прошедшем не будем мы плакать,
К сожаленью, его не вернуть.
Не покину я Родину нашу,
Мне не нужен ни запад, ни юг,
Что на свете есть Родины краше,
Даже если пустыня вокруг.
А пустыня – система холодная,
Холодней, чем полярные льды,
Ненасытная, вечно голодная,
Нет ей дела до общей беды.
Что с того, что разруха в стране,
И народ обнищавший страдает,
Утешенье находит в вине,
И уже ни о чём не мечтает.
Где идея? Где лидер? Где знамя?
Кто, куда поведёт за собой?
К сожаленью, угасло то пламя,
За которым рвались мы как в бой.
Зачем нам Запад и полиция?
К чему дешёвые понты?
Чем насолила вам милиция,
Простые русские менты?
Как дорог был нам Маяковский,
Когда чеканил он слова.
Жизнь как у всех была в полоску —
То словно лодочка плыла,
То как бревно её швыряло
По перекатам горных рек.
Но жизнь жила и не стонала,
И ею правил человек!
Покой наш берегла милиция
С пустой потертой кобурой…
Явилась чуждая полиция,
Сменилась власть, сменился строй.
Теперь банкуют депутаты,
Все козыри у них в руках,
О жизни бурные дебаты,
Любовь к народу на словах.
Я перемен не отрицаю,
Но в памяти тот факт живет,
Когда собаки-полицаи
Терзали в клочья свой народ.
И даже легкое созвучие
Бьёт по ушам, как дикий лай,
Слова предательски колючие…
Виват, народный полицай!
Любую власть я вынужден принять,
Но никогда не захочу понять,
Как можно так себя не уважать,
Чтоб полицаями родных ментов назвать?
Не обижайтесь на ментов —
Поганая у них работа.
Различным может быть улов,
На протоколы тоже квота:
Кого поймать и отпустить,
С кого содрать три шкуры сразу,
Кого под мощный пресс пустить,
Кого бояться как заразу.
Не потому, что заболеет,
Сопливый к доктору пойдёт,
Хамеет бес, а мент робеет,
При нём на вытяжку встает.
Собачья у мента работа,
Всегда на жёстком поводке,
Порой кого-то съесть охота,
Но поводок в чужой руке.
И тут готов себя загрызть,
Противно ведь на свете жить,
Быть властью, но бесправным быть.
Советская милиция с дубинками
Гоняется за пьяницами-синьками.
По ножкам бедолагу невзначай:
«Где водку брал? А ну-ка отвечай»
Так где же вы, когда детей насилуют?
Так где же вы, когда старух не милуют?
Так где же вы, когда цветет рэкет?
Так где же вы, когда преступности букет?
Советская милиция дубинками
С базара гонит бабушек с корзинками.
Сменилась власть. Стал узаконенным рэкет,
Теперь прессуют на законных основаниях,
Нет правды, и порядка тоже нет.
Народ, как ёлка, в разноцветных обещаниях,
Теперь российская полиция дубинками,
Как и милиция, гоняет свой народ.
А наверху с брюнетками, блондинками,
Лишь перекрасившись, кто жил, так и живет.
Но душу чёрную хоть золотом покрась,
Она от этого еще сильней чернеет.
Мы испокон веков ругаем власть,
Но почему же сам народ наш не умнеет?
Давит небо серое на грудь,
Туча чёрная на плечи навалилась,
Ветер, воя, нагоняет жуть,
Осень, как девчонка, прослезилась.
То ли по утраченному лету,
То ли стосковавшись по зиме,
Запрягу волшебную карету,
Прокачусь по матушке Москве,
Вихрем пролечу по Ленинграду,
Заверну в любимый Самарканд,
Стран других не знаю и не надо —
Мне б вернули Родину назад!
Родину с названием Союз,
Роль национальность не играла.
Долго братьев собирала Русь,
Но так глупо разом растеряла.
Руку раненую не сожмешь в кулак —
Очень больно, пальцев не хватает.
Снова карты выпали не так,
И опять простой народ страдает.
Ветер тучи чёрные развеет,
Дождь пройдёт, пройдут и холода.
Верю, что народ наш поумнеет,
Только вот один вопрос: «Когда?»
Система наша никуда не годна,
Но Родину люблю и ей горжусь,
Передвигаться я могу свободно,
Если, по глупости, на ровном не споткнусь.
Пусть кто-то уезжает за границу,
Не будем мы за это их судить,
Не перелетная – домашняя я птица,
Заморским пряником меня не подкупить.
Но если даже я куда-нибудь уеду,
То лишь на остров под российским флагом,
Вести с аборигенами беседу,
Утюжить землю твёрдым русским шагом.
Где был Маклай – там русская земля,
Сил не хватило уберечь владенья,
Возможно, стану папуасом я,
Возглавлю княжество Надежды и Везенья.
По-русски будут папуасы говорить
На диком тарабарском диалекте,
Как и Маклай, я с ними буду жить,
На русской, маленькой, затерянной планете.
Чтоб доказать, что мёртвый человек
При всём своём желании вовек
Не сможет даже лампочку включить,
Пришлось почти все службы подключить,
Понадобился ворох всяких справок,
Не обошлось, как в Думе, без поправок.
Расширенную справку я принес,
Исполнил молча прихоть леди-босс,
Решил всё обо всех я рассказать,
Кто может электричество украсть.
Но прежде выгнал тараканов и мышей,
Конечно, жалко было малышей,
На них же сдуру тоже счёт пришлют,
Узнав, что за плитой они живут,
Остался только кот-мерзляка Дмитрий.
Заходит с бодуна Никола хитрый,
Стаканчик электричества попросит,
Лишь отвернись – уже ведром выносит,
Слабинку дай, гребёт его лопатой.
А коммунальщики – сплошные бюрократы,
Прям через жилы электричество сосут,
Что не допьют – в карманах унесут,
Сосут кровинушку под комариный писк,
А кто предъявит им судебный иск?
Вампиры, что сказать, ни дать, ни взять,
Хоть что-нибудь, но дай им пососать.
Как говорится: «Не было бы зла,
Но допустили в огород козла».
Куда там Гоголю до ваших «Мёртвых душ»,
Чтобы ему попасть в такую глушь,
Такие дебри, где сверхумные тупицы,
Пришлось бы заново писателю родиться.
И, к сожаленью, вновь сойти с ума,
Чтобы спалить бездарные тома
Квитанций, исков, приглашений в суд,
Воскресших мёртвых «Чичиковы» ждут,
Чем чёрт не шутит, может быть придут
И долг несуществующий вернут.
Надо иметь куриные мозги,
Чтоб выбивать с покойников долги.
Шлет вам с «Морского» господин Шевцов
Привет от всех воскресших мертвецов.
Они к себе вас в гости не зовут,
И сами к вам конечно не придут,
Но просят, может, сходите в «Собес»,
Ведь вас наверняка попутал Бес,
Востребуете пенсию мою,
От всей души я вам её дарю.
Покройте с каждым днём растущий долг,
Там хватит и на чай, и на пирог,
Попив чайку и отдохнув от суеты,
Пришлите мне на кладбище цветы.
А. Т. Ш
P. S
А у хозяйки долга вовсе нет,
Она вообще не потребляет свет,
Но регулярно, уже много лет,
Вам посылает пламенный привет.
И просит сделать ей перерасчёт,
Верните деньги, ведь она здесь не живёт,
Или внесите их в жилищный фонд,
Ведь крыша, как текла, так и течёт.
Рыдает, просит: «Сделайте ремонт!»,
Чтобы щиток дождем не заливало,
А то ведь вы начнёте всё сначала.
То дурака, то крайнего искать,
Чтоб как лоха, как липку обобрать.
Для вас закона не было и нет,
Бытует электрический рэкет.
Вы можете порвать моё письмо,
Швырнуть его хоть в урну, хоть в окно,
Но напоследок вам скажу одно,
Что правду отыщу я всё равно.
Вашей наглости нету предела,
Не указ ни закон вам, ни суд,
Вас инфляция тоже задела,
На глазах ваши ставки растут.
Кто-то умер – не важно, пусть платит.
Служишь в армии – тоже плати,
Если этих вложений не хватит,
ДЭК придумает, где их найти.
За подъезд и за лифт заплатите,
За киоск, что под домом стоит.
Не ворчите, под ноги смотрите,
Что с того, что там свет не горит.
Есть проводка, включатель, розетка,
Значит, будет когда-нибудь свет.
И три года не платит соседка,
Заплати за соседку сосед,
Заплати за слесарку в подвале,
За бомжей, что нашли там приют,
И за то, что вам в рожу не дали,
И за то, что вам в душу плюют.
Вы трудитесь, и Бог вам поможет,
А стервятники вмиг налетят,
Никакая их совесть не гложет,
Так как жрать они очень хотят.
Хотел шакалов отогнать от мертвечины,
Даже усопшим не дают покой.
Бояться их мне не было причины,
Но видимо не так махнул рукой,
Осиное гнездо разворошил,
Набросились – и жалят, и кусают,
Чтоб путь земной я тоже завершил,
Бюрократически морально убивают.
Но не учли – телец я твердокожий,
О силе духа скромно промолчу,
Кусаться, жалить я умею тоже,
Но только без причины не хочу.
«Ученье – свет», а не рубильник ДЭКа,
И освещает он единственный закон,
Не для шакала, а для человека,
Зачем же совесть вы поставили на кон?
И свежей кровью можно захлебнуться,
Кровавым мясом можно подавиться.
Чтобы на собственных ухабах не споткнуться,
Советую я вам остановиться.
Мне не нужны награды,
Хоть я их заслужил,
Ведь нет со мною рядом,
Кто голову сложил
В чужом краю далеком,
Не зная сам – за что.
Пропал в бою жестоком,
Теперь он стал «никто»,
И маме как в насмешку,
Прислали гроб пустой:
«Ты, старая, не мешкай,
Немножечко постой,
И отправляйся, мать,
За сыном на покой»…
«Мне рано помирать,
Мой сын живой, живой!
Не в ваших душах черных,
В сердцах своих друзей —
Великих, гордых, скромных
Российских сыновей!»
Как долго мы к черте ползли,
Как многих мы теряли,
Как много на себе везли
Всего, чего не знали.
Как много пройдено дорог,
Как много было крови,
И на родительский порог
Не воротился Вовик.
Он не один, а легче ль нам?
Всех ждать, не всех дождаться.
«Скажи-ка, мам, наш папа там?
Он что, служить остался?»
«Да…»
Святая ложь. Подрастешь – поймешь.
Я обращаюсь к честным депутатам,
А не к хапугам, что живут в особняках,
Кто по-отечески относится к солдатам,
Заботится о детях, стариках,
Кто за народ болеет всей душой,
Внести пытаясь капельку тепла,
Кто не торгует собственной страной,
Стремится, чтобы Родина цвела.
Вы поведите за собой простой народ,
Не толстосумов, что стремятся за границу,
А тот народ, который счастья ждет,
Мечтает от оков освободиться.
Нас непомерно душит ЖКХа,
Три шкуры с нас уже давно содрали.
Да если бы носили мы меха,
То ради Бога, даже б не роптали.
За всё мы платим – мусор, лифт и воду,
За отопление, хотя и нет тепла.
Да мы оплатим даже непогоду,
Но только чтобы крыша не текла.
За электричество всё время мы должны,
При свете белый свет уже не мил.
И никому давно мы не нужны,
Бороться с «мельницами» не хватает сил.
Покуда сами будем мы баранами,
Шакалы будут нас на части разрывать.
Мы пресмыкаться будем под тиранами,
А наши овцы им ягнят рожать.
Вы избраны, родные депутаты,
Чтоб наши интересы защищать,
Имеете достойную зарплату,
Но для чего «Козлов» нам содержать?
Я ничего и никому не обещаю,
Чесать язык политиков удел.
Я даже равнодушие прощаю,
Но только не прощаю беспредел.
Обидно то, что взяли власть хапуги,
Хищнически разграбили Союз,
Сплошное разорение в округе,
Из грязи в князи – и вошли во вкус.
Спирт заедают приторной халвой,
Шампанское закусывают перцем,
У них топор висит над головой,
И пуля-дура метит прямо в сердце.
Но продолжают хапать, хапать, хапать…
И даже в задницу готовы напихать,
Чтоб обожравшись долларами какать,
И подавившись, золотом рыгать.
Итог один – дубовый гроб в могиле,
Придавленный огромною плитой,
Или «никто» исчез в болотном иле,
Так и остался вечно молодой.
Не осуждаю их, не проклинаю.
Да и зачем, когда есть Высший Суд?
Но только об одном я точно знаю —
Гнилую душу деньги не спасут.
Вся наша жизнь сплошные праздники,
Гуляй, бродяга – не хочу,
Ещё бы раздавали пряники,
Ну, и конечно – по врачу
К постели каждого гуляки,
Чтоб подлечить и приласкать.
Гуляют кошки и собаки,
Ну и бродяги им под стать.
По-своему гуляют боссы,
Об этом даже не мечтай,
У них особые запросы,
Им всё Канары подавай.
А чем интеллигенты хуже,
Чем хуже весь простой народ,
Затянет ремешок потуже,
Но в глотку что-нибудь нальет.
Двенадцать праздников в неделю,
Гуляй, и никаких прогулов.
Но, к сожалению, на деле
Плодит Россия богодулов.
Нас хищниками люди называют,
Волками серыми. Но сами между тем
Про нас стихи и сказки сочиняют
И в тоже время истребляют. А зачем?
Зачем, наш голод ставя нам в вину,
Нам объявляют кровную войну?
Мы участи такой не заслужили,
Нас красными флажками обложили,
Собаки лают, пулями летят,
Охотники, злорадствуя, свистят…
Мы волки. И гордимся, что не люди,
Которым преподносят всё на блюде,
Охотимся мы, не забавы ради.
Клыки друг другу не вонзаем сзади,
Не предаем подругу и детей,
Не милуем непрошеных гостей,
С любым врагом вступить готовы в схватку,
Не струсим, не умчимся без оглядки,
Отважно и достойно встретим смерть,
Всем суждено когда-то умереть.
Но за погибших и затравленных волчат
Восставшие из мертвых отомстят.
Если вас ругает кто-то,
Лай до хрипоты, до рвоты,
Тут же встань на четвереньки,
Расшибив себе коленки,
Чтоб отпор достойный дать,
Начинай в ответ рычать,
Посвирепей скорчив рожу,
Запусти клыки под кожу.
Когти острые вонзи,
Извози его в грязи,
Шкуру в клочья изорви,
Утопи его в крови.
Докажи, что волкодаву
Лай шакала не по нраву.
А не лучше ль быть повыше:
Сделать вид, что лай не слышишь,
Лучше будешь ты глухарь,
А не конченая тварь.
Докажи, что человек,
Чист, как новогодний снег,
И пушистый холодок,
Словно воздуха глоток,
Пыл безумья охладит,
Разум злобу победит.
Нам санкции – пинок под попу,
Чтобы включили мы мозги.
Забыть Америку, Европу
И вспомнить, перед кем долги!
А главный долг – перед народом,
Перед Отечеством своим.
Зачем нам подражать уродам,
Тем самым помогая им?
Зачем чужая нам валюта?
Наш рубль был надежней всех.
Хоть жили мы не очень круто,
Но только наш задорный смех…
Он вырывался из души,
А не был горький смех сквозь слезы.
Мы хором пели «Камыши»
И пели хором про березы.
Мы помнили вчерашний день
И знали, что наступит завтра,
Вернется сказочный олень,
А мама приготовит завтрак.
Россия выползет из комы
И вспомнит прошлое свое,
Что не в гостях она, а дома…
И разлетится воронье,
Вернутся голуби и лебеди,
И гнезда аисты совьют,
И с дружелюбными соседями
О мирном небе запоют.
Россия тем и величава,
Что не понять ее умом,
А чуждое, тупое «вау»
Не примем мы и не поймем.
Впервые в жизни я иду голосовать
За кандидата, кто поистине достоин
Он знает, как спасти Россию – мать
И дай Бог, может, «Новый мир» построит,
Не разрушая, чтоб воздвигнуть на костях,
А на фундаменте Ивана и Петра
Мы – россияне, а не варвары в гостях,
Задуматься об этом всем пора.
Я за него двумя руками «За».
С дороги прочь, хапуги и тираны.
А оппонентам говорю в глаза:
«Не ставьте на пути ему капканы
Не ройте яму, чтоб самим не угодить,
Ведь из нее не выбраться уже.
Идя бок о бок научитесь жить
Не с сатаной, а с Господом в душе».
Дай Бог ему прожить как можно дольше,
Чтоб славных дел успел он сделать больше
Поднял Россию и поставил вновь на ноги
Еще б серьезно взялся за дороги.
Хапуг и бюрократов уничтожил,
И, обращаясь к россиянам, подытожил:
«Стоит Россия твердо на ногах,
А счастье каждого в их собственных руках».
Быть властью – не конфету смаковать,
А правильно страною управлять.
Власть – очень сладкая конфета,
Держи сильней, чтоб не отняли,
Два недалеких президента
Трон друг у друга вырывали.
Страну на части разорвали
Разруха, голод, беспредел
Нас заплевали, затоптали,
А президенты – не у дел.
Один собою любовался,
Паясничал перед толпой,
Другой по-свински нажирался,
Совсем забыв, кто он такой.
Поиздевавшись над страной,
Решили оба испариться.
Один вознесся в мир иной,
Другой уехал за границу.
Народ как брошенный ребенок
Рыдает горькими слезами,
От хаоса и перестроек
Мечтает вновь вернуться к МАМЕ,
В страну, что Родиной звалась,
И щит, и меч в руках держала,
Быть нерушимою клялась
И пред врагами не дрожала.
За дело взялся президент
Из особистов – энергичный.
Ему альтернативы нет,
Пока что всё идет отлично.
Многострадальная Россия
Поднялась, смыла свой позор,
Вновь зацвела под небом синим
Всем недругам наперекор.
Жила Россия без Америки,
Когда ее никто не знал.
Мед пили, кушали вареники,
Носили то, что Бог послал.
Одной сохой, одной лошадкой
Кормили хлебом всю страну.
И хоть жилось не очень сладко,
Не спились, не пошли ко дну.
Свои границы расширяли
От южных гор до океана
И поражений не знавали,
За исключеньем Чингисхана,
Но время ставит все на место,
Не может вечно быть несчастье.
Стоит, как юная невеста,
Россия наша в белом платье.
Как часто ее силой брали…
Сказать точней, пытались взять,
Но мы такой отпор давали!
Не знали те, куда бежать.
Так что же в мирное-то время
Они диктуют, как нам жить,
И, от бессилия зверея,
Готовы вовсе удавить?
Мы что, работать разучились?
Иль нет у нас своей земли,
Чтоб ждать, когда проявят милость
Из-за кордона короли?
Пора забыть, что есть Америка,
Которой правит сатана.
Мы будем есть свои вареники
И без заморского вина.
Его Иудой не назвать,
Он во сто раз похуже будет,
Страну позволил растерзать
И преподнёс как торт на блюде
Загадочным загран-друзьям.
Они Россию о-очень любят,
Ведь русским доверять нельзя,
Россию русские погубят.
Нет, он Россию не продал,
И сам конечно ж не предался,
Он просто так её отдал
И за границей жить остался.
Ну что же, Бог ему судья,
Пусть сам Господь воздаст Иуде,
А наша Белая ладья —
Россия – Есть, Была и Будет!
Вам кость Америка подкинула,
Чтоб шкуру с вас потом содрать,
Но ваша власть была и сгинула,
Вам властью никогда не стать.
Вы не правители страны —
Бесправные марионетки,
Колода карт у сатаны,
Разыгранная за конфетки.
Враги народа, людоеды,
Устроившие геноцид,
Вы не одержите победы,
Над вами правды меч висит.
Вас ждет бесславная кончина,
Шагнёте вы на эшафот,
А наша ридна Украина
С колен поднимет свой народ.
Отмоет и залечит раны,
Цветок Свободы не завял.
Славяне! Вы же не бараны,
Чтоб вас Обама погонял!
Америка мне подает.
Подачку жду от Украины…
Его клянет родной народ,
Клянут абхазцы, осетины.
Он возомнил себя царем,
Свернул на скользкую дорогу.
Готов их всех сожрать живьем
Не веря никакому Богу.
Он дьяволу себя продал
За доллары и карбованцы.
Дождался то, чего и ждал
Укрыли беглеца – засранца.
Великая Одесса-мама
И самостийна Украина
Пригрели на груди тирана
И далеко не славянина.
Он обокрал родной народ,
Предал своих единоверцев
Подумайте! А что вас ждет?
Паук уже вцепился в сердце.
Послушайте сказку, а может быть быль,
Вода превратилась в дорожную пыль.
Огонь Прометея, вселившийся в души,
Самими людьми хладнокровно потушен.
Свобода народа – страшнее неволи,
Растаяли льды Антарктиды от соли,
Которую ветер с Арала принёс.
Я вам предисловие лишь преподнёс
О том, как система природу убила,
И только народа духовная сила
Системе себя не дает погубить.
Кто верит, кто любит – того не убить,
Поведаю вам от конца до начала,
Как рыбка попала в Амур из Арала…
Однажды морозною снежной зимой
Поехал на пляж я с девчонкой одной,
Спустились по склону на берег реки.
Усеяли лунками лёд рыбаки,
Укутавшись в шубы, сидят как сычи,
Но клёв не идет, хоть кричи, хоть молчи.
Я скинул рубаху и скинул портки,
Гляжу, оживились сычи-рыбаки.
Ну, чем бы еще бедолаг встрепенуть,
Осталось под лед с головою нырнуть.
Конечно, не скрою, что был я балдой.
Обласканный льдами, студёной водой,
Моложе я стал лет на пять или семь,
Точнее, не чувствовал возраст совсем,
Жить хочется после таких процедур.
Сюрприз преподнес мне красавец Амур,
К чему я веду этот весь разговор.
Нептун-озорник, он на выдумки скор,
Прощаясь со мной, с белоснежной улыбкой,
В трусы запустил мне волшебную рыбку,
В полосочку, точно узбекский халат.
Взмолилась рыбешка: «Спаси меня, брат.
Осталась семья моя вся в глубине».
Щипаю себя, может, это во сне?
Чешу я затылок, а может, гоню?
«Я выполню просьбу любую твою», —
Опять продолжает волшебная рыбка.
Прислушался – это уже не ошибка.
Стою, по полоскам у рыбки гадаю,
А чем же поможешь ты мне, золотая?
Ведь я на халяву не жил никогда,
Представить себя не могу без труда.
О просьбе её рассказал рыбакам,
Не думал, что задал вопрос дуракам,
Бездельникам вдруг помешали узбеки:
«Пусть едут на Родину все «чебуреки»,
И рыбку мою они хором просили,
Немедленно выдворить всех из России,
Но рыбка опять обратилась ко мне:
«Да ты утопи меня лучше в вине,
Пойми меня правильно, мил человек,
Забыл, что ты сам обрусевший узбек.
Ты лучше свари меня или изжарь,
Но я хоть и рыбка – всё ж Божия тварь.
Нельзя мне идти против кровной родни,
Ведь я не с Амура, а с Аму-Дарьи».
Такой вот меж нами прошел диалог,
Повергла всех рыбка волшебная в шок.
Глаза распахнув и разинувши рот,
Смотрели и слушали, как анекдот.
И рыбок до ручки судьба довела,
Я вспомнил ансамбль Фаруха «Ялла»:
«Скажи караванщик, а где же вода?»
Летать не умеют морские суда
Как рыбка с Арала попала сюда?
– По бурному морю с названьем «Беда»..
Жила я в богатой красивой стране,
Не миф и не сказка, а рай на земле,
Оазис в песках, судоходные реки,
Которыми очень гордились узбеки,
Вливались в великий и гордый Арал.
Собой Кызыл-кумы Арал омывал,
Вдоль рек простирались сады, тугаи,
Как лебеди, шли по воде корабли,
Там рыбу буквально руками ловили,
Счастливые аисты гнёзда там вили.
Над гордой вершиной парили орлы,
Курлыкали, клином летя, журавли.
Там дикие звери и птицы дружили,
И люди в согласье с природою жили.
Там птицей себя ощущал человек.
Свобода – беда, как на голову снег,
Которую нам поднесли демократы,
(Хватайте горстями, гребите лопатой),
Свои коррективы нам в жизнь принесла,
Пришла, превратив человека в осла.
Природе от горя рыдать уже нечем,
Ведь так умудрилась её покалечить.
Затянуты илом две мощных реки,
Лишь тонкою змейкой текут ручейки.
Два шрама на теле несчастной земли,
В песках, как на рейде, стоят корабли
За сто километром вдали от воды.
Неужто когда-то цвели здесь сады?
Неужто здесь было огромное море?
Осталась лишь лужа народного горя,
Солёные слёзы великой страны,
Огромной, богатой страны без казны.
В обнимку пришли безработица, голод,
С собой привели равнодушия холод.
И вспомнилось теплое слово «Союз» —
Спаси, помоги нам великая Русь.
Народ мой осилит любую работу,
А все остальное – то наша забота.
Нам только себя и семью прокормить,
Родителей старых деньгами снабдить,
Продолжить свой род и поставить на ноги…!
«Ну, хватит, беспочвенны ваши тревоги», —
Прервали ее, протрезвев, рыбаки,
Собрали совет на снегу у реки:
«Зачем нам ребята война без войны,
Что голод не тетка – в том нет их вины»
И поняли сразу друг друга без слов:
«Нет клёва ребята, и это клёв».
Пожитки свои потихоньку сложили,
И мне, и рыбёшке они удружили,
Собрали наживку и в прорубь спустили,
Сегодня всех рыбок они угостили:
«Пируйте, скажите спасибо узбечке».
Стоит сковородка пустая на печке,
Нальём в нее масла, поджарим картошку,
Побудем и мы на диете немножко.
А следом я рыбку свою отпустил,
Но кто ее все же в Амур запустил?
Гадает таможня, чекисты гадают,
Ведь рыбы же плавают, а не летают.
Поставил миграцию на уши МУР,
Как можно с Арала попасть на Амур?
На этот вопрос я отвечу вам честно,
Не все надо знать нам, что Богу известно.
Вернулась счастливая рыбка к родне,
Я рад, но тоскливо немножечко мне,
На Родине целую вечность я не был,
Не видел узбекскую землю и небо,
Но вижу и чувствую, как на яву:
Лучистое солнце ласкает траву,
Несёт свою радость большая вода,
В пустыне растут, как грибы, города,
Поля, огороды, раскидистый сад,
Поют перепелки, шатром виноград,
Лепешки горячие прям из тандыра,
Вся кухня с кусками бараньего жира
И запахом манит, и просится в рот.
Стоит у ворот дружелюбный народ,
С поклоном, улыбкой встречают гостей,
И делятся массой хороших вестей.
То было счастливое детство мое,
Считалось ругательным слово «вранье»,
Ворота от честных людей закрывали,
Под ковриком ключ для детей оставляли,
Забором служил плодоносный кустарник,
И сторож храпел, как заправский пожарник,
А вместо ружья обнимал он лопату,
Кореец узбеку был другом и братом,
Свободно по-русски араб говорил,
И общую Родину каждый любил.
Какая же люди нужна нам беда,
Чтоб, снова сплотившись, вернуть те года?