Картинки из прошлого

22 ноября 1992 года.
Санкт-Петербург, Зимний дворец

Молодой человек в зимней армейской униформе – грязной, испачканной каким-то мазутом или чем-то в этом роде, сбросил с сапог налипший снег и по-хозяйски прошел в роскошные двери центрального входа Зимнего дворца. Вчера зима наконец-то расщедрилась. Снега не было очень долго, все мерзкая, серая, осенняя хмарь, а вчера снег даже не пошел – буквально повалил. Вошедший приветливо кивнул кому-то из придворных, оказавшихся на лестнице, те, как и полагается, ответили ему поклоном, но молодому человеку до этого поклона не было никакого дела. Сначала он собрался идти в свою комнату – валандались всю ночь, как всегда, материалы пришли совсем не те, какие нужно, а подрядчики юлили и намекали на повышение цены в связи с проведением работ в зимний период. Но – вспомнил – достал из переброшенного набок армейского ранца большую, толстую книгу в переплете из черной свиной кожи, посмотрел на часы и резко сменил направление движения – книгу надо было отдать.

Государь в этот день, как всегда в это время, находился в библиотеке – большом, недавно перестроенном помещении с высокими потолками и стеллажами из дорогих пород дерева, на которых длинными аккуратными рядами стояли книги. В помещении было тепло, сухо – работала специальная климатическая система, выдерживающая оптимальную температуру для длительного хранения книг. Свет был выключен – того света, что лился с улицы в высокие витражные окна, вполне хватало.

Государь в своей обычной форме казачьей конвойной стражи, сидя у окна на обычном канцелярском стуле, что-то читал. Роскошных кресел Александр Пятый не любил, говорил, что они мешают сосредоточиться. Заслышав сына, Император поднял голову.

– Как? – оба они понимали друг друга с полуслова.

– Не спрашивай… – цесаревич протянул прочитанную книгу отцу. Она была написана бывшим государственным секретарем САСШ Подгурским и раскрывала планы по международной изоляции и дестабилизации Российской империи, короче говоря – была антироссийской, даже зверино антироссийской. Государь всегда требовал покупать такие книги и внимательно их читал.

– Воруют?

– Да есть…

– А еще кто-то говорит, что у нас нет свободы… – протянул Государь, – как же нет, если любой подданный чувствует себя настолько свободным, что готов обобрать свою армию и более того – обжулить наследника престола. Воистину в России только такая свобода и бывает. В сроки уложитесь?

– Отстаем на неделю. Люди работают как могут.

– Значит, плохо могут. Объекты должны быть сданы к сроку, это – прежде всего твоя обязанность.

– Есть… – по-уставному ответил цесаревич.

– Вот так… – Государь встал, подержал книгу на весу на вытянутой руке, будто взвешивая ее, пошел к стеллажам выбирать очередную.

Речь шла о расквартировании Шестьдесят шестой десантно-штурмовой дивизии, именным указом ставшей лейб-гвардейской. Перетащить на несколько тысяч километров целую дивизию – это всегда сложно, тем более что большая часть офицерского состава пришла недавно, спаянного коллектива не было. Технику новую получили вовремя, что есть, то есть – а вот со стройкой дело затянулось. На стройке подрядчики всегда наваривались.

– Как тебе книга? – Государь в раздумье остановился перед стеллажом.

– Ерунда, – коротко ответил цесаревич.

– Напрасно так думаешь. Нельзя недооценивать врага.

– Ерунда то, что мы делаем. Ерунда то, что сейчас делаю я.

Рука Императора застыла над книжным стеллажом.

– Поясни.

– Мы ошибаемся, готовясь к войне, нанося удар за ударом и получая удары в ответ. Будущее – за миром.

– Интересно…

– Как бы то ни было, есть несколько держав. Британцы и североамериканцы – наши главные противники. Но британцам есть что нам предъявить, а отношение к нам североамериканцев не обусловлено ничем. Ими манипулируют. В Северо-Американских Соединенных Штатах большое значение имеет общественное мнение. Если мы перетянем его на свою сторону, ни один президент не осмелится идти против России. Ни один! А британцы в одиночку, в отрыве от САСШ, – ничто, всего лишь маленький остров.

– Это наивно. Мы столько раз уже пытались. Североамериканцы сделают то, о чем им скажут по телевизору. Их пропаганда безусловно превосходит всех, и нас в том числе, в умении манипулировать людьми. Североамериканцы покупают через телевизор – от нового кошачьего корма до нового президента и международной политики.

– Значит, мы должны сделать то, что будет сильнее их пропаганды.

Государь раздраженно сунул книгу Подгурски на стеллаж – не на ее место.

– Ты опять за свое…

– Ты знаешь, что это может сработать.

– Это приведет к тому, что ты опозоришься! И опозоришь не только себя, но и всю Россию! Когда ты взойдешь на престол, люди будут вспоминать только это – как ты покрыл себя позором! Вот и все!

– Я не опозорюсь.

– Господи… С чего ты вбил себе это в голову?! Что ты в ней нашел?! Ты ведь даже не видел ее вживую!

– Видел. Вспомни, как ты познакомился с мамой.

– По крайней мере она танцевала в Императорском балете. Подошел и познакомился. И все было пристойно. Неужели нельзя найти кого-то здесь?

– Нельзя.

– Господи… Ксения с этим проклятым «купипродайством». Теперь еще ты. За что мне все это?..

– Это может сработать. Учти политические последствия.

– Последствия станут такими, что над нами просто посмеются.

– Не посмеются. Мама и Ксения полностью за, они находят мою идею гениальной.

– Нашел, у кого спрашивать… – Государь потер лоб. – Впрочем, воля твоя. Закончи свои дела и делай, что сочтешь нужным.

22 июня 1996 года.
Гилфорд, Великобритания

Площадка для дальнобойщиков была большой – тут раньше находился складской терминал, но владелец обанкротился во время депрессии, и имущество, буквально за копейки, перешло к кредиторам. Заниматься логистикой они не имели ни малейшего желания, поэтому действующий логистический терминал просто превратили в отстойник. Складское оборудование продали отдельно, из складов сделали крытые стоянки, а из площадок перед ними, где шла погрузка, – открытые стоянки. Посадил на въезде человека продавать билеты – вот и деньги.

Уплатив за двенадцать часов – меньше было нельзя, – Монаган загнал свой «Бедфорд» на крытую стоянку, в самый дальний угол. Особо народа там не было – все или обедали, или просто отдыхали.

– Тебя как звать-то? – обратился он к своему пассажиру.

– Питером зови, не ошибешься…

– И что дальше, Питер?

– А вот что. Помоги-ка.

По накладным, в коробках был упакованный текстиль – некоторые его виды Британия давно импортировала из Италии. Правда, этот груз шел из Калабрии, где особо хорошего текстиля не было – да кто там будет в этом разбираться.

Коробки с тканью оказались тяжелыми, Питер их подавал, а Дэвид аккуратно складывал. До другого, подлинного груза этого контейнера, коробки были наложены в шесть рядов. Справиться с этими рядами удалось минут за двадцать. Наконец тот самый, сплошной ряд картона. Прорезав его складным ножом, Питер вошел в «боевой отсек». Любовно погладил странный агрегат, чем-то напоминавший большую печку с толстой трубой…

– Черт, а что это за хреновина?.. – изумленно вымолвил Дэвид, залезший в кузов. Он сразу понял, что это боевое оружие.

– «Ромашка-М». Новейший русский автоматический миномет калибра сто шестьдесят миллиметров. У него карусельная загрузка боеприпаса, если конвейер полный, он выстреливает десять мин за тридцать секунд. Великолепная вещь!

– И на какого хрена она нам понадобилась?

Питер обернулся, полоснул взглядом любопытного напарника:

– А тебе какое дело?

– Да ладно… Я так спросил…

Питер улыбнулся.

– Хорошо… Мы с тобой уже не первый год работаем. Тебе – скажу. Знаешь, что такое Армаг?

– Тюрьма строгого режима.

– Не только. В этом графстве – еще и крупнейший вертодром в мире. Там поросят – до черта. И там эти вертолеты заправляют – поэтому там огромное хранилище горючки. А теперь прикинь, что будет, если несколько здоровенных мин попадут в такое хранилище…

– Пуф-ф-ф…

– Вот именно! – Питер по-свойски похлопал водителя по плечу. – Я скажу так: после этого в Ирландии самым популярным блюдом надолго станет жареная поросятина! Вот так вот!

– И мы…

– Да нет… Ты оставишь машину здесь, в Лондоне, – это не закрытая территория, промзона, туда можно въехать. Я тебе дам по башке. Потом скажешь, что машину угнали – и получишь страховку. Вот и все.

– Сильно?

– Что?

– Ну… по башке…

– Придется сильно. Сам понимаешь, брат, тебя потом допрашивать будут.

– Делать нечего…

– Вот именно! Потом, когда Ирландия станет свободной, твое имя будут знать все школьники!

Дэвиду Монагану это уже не было нужно. Ему совсем ничего не было нужно, он проклял тот день и час, когда связался с ИРА – и теперь оказался втравленным в серьезнейшую террористическую операцию. Машина его судьбы уже летела под откос, и ни руль, ни тормоз в ней не предусмотрели…

22 июня 1996 года.
Учебный полигон.
Герефорд, Великобритания

– До цели одна минута! Всем приготовиться!

Большой, черного цвета, с выпирающей вперед складной штангой топливоприемника вертолет для специальных операций «Boeing HH-70»[19] несся на высоте всего двадцать метров над землей, неотвратимо приближаясь к захваченному террористами объекту – трехэтажному кирпичному зданию на самом краю леса, щерящемуся на мир голыми провалами окон. В самом вертолете восьмерка спецназовцев – два стандартных разведывательных патруля САС – в последний раз проверяла свое снаряжение. Черный костюм из кевлара и негорючего номекса, маска, совмещенная с легким респиратором и очками из прочного пластика для защиты глаз от осколков. Основное оружие – пистолет-пулемет «кольт» калибра 0,45 в комплектации для войск специального назначения – с глушителем, тактическим фонарем, прицелом «Рефлекс» на цевье, дополнительной передней рукояткой и увеличенным магазином на тридцать шесть патронов. Второе оружие – помповый дробовик «ремингтон», пятизарядный, с обрезанным стволом и пистолетной рукояткой – он носится в специальном колчане за плечом или на боку, на продетом через рукоятку толстом шнуре, кому как нравится. Пистолет – старый добрый «кольт-1911», сделанный фрезерованием из стальной заготовки, а не из легких материалов, как это сейчас модно. Два ножа – обоюдоострый кинжал «Коммандо» и мультиинструмент из зачерненной стали. Три светошумовые гранаты – при взрыве они дают вспышку и звук, сопоставимые со звуком разрыва гаубичного снаряда, еще три – газовые, с газом CN. Раскладная пружинная дубинка, небольшие клинышки для подкладывания под дверь и еще много разных мелочей, которые могут понадобиться бойцу специального подразделения при проведении операции по освобождению заложников, захваченных в здании группой террористов…

Лейтенант Дориан Грей, всего два с небольшим года назад пришедший в САС из полка королевских саперов, волновался больше всех: сегодня ему в первый раз вести в бой патруль – его патруль, в котором он неделю назад стал командиром, опередив более старших и опытных бойцов. Назначение командиром патруля было для него большой неожиданностью, но это назначение он принял и теперь старался во всем показать, что решение командования полка не было ошибочным. На занятиях он гонял своих людей сильнее всех, но никто на него не обижался, потому что он всегда был с ними, и если патруль выполнял какое-то учебное задание, он был рядом с ним, самое тяжелое по праву командира беря на себя.

Лейтенанту Грею было всего двадцать девять лет – по меркам полка САС совсем еще пацан. Выше среднего роста – метр восемьдесят один, со светлыми вьющимися волосами и пронзительно голубыми глазами, лейтенант был из тех молодых офицеров, чье появление на дискотеке в соседних с Герефордом городках производило фурор. Вдобавок он был из хорошей семьи – многие Греи входили в разное время в состав британского правительства, а сам лейтенант был баронетом, хотя предпочитал об этом не вспоминать. Ему и так неплохо жилось, без бессмысленного времяпрепровождения в лондонском высшем свете. Лейтенант увлекался бегом и пробегал милю, затрачивая всего на двадцать секунд больше нынешнего мирового рекорда в беге на такую дистанцию. В общем, лейтенант Дориан Грей был во всех смыслах достойным офицером и джентльменом.

Сейчас он сидел на самом краю десантного отсека, свесив ноги в люк – как это принято у североамериканских десантников, и с тревогой размышлял, глядя на приближающееся здание из красного кирпича. Внутри – восемь террористов, да каких там террористов – люди из первой, десантной роты. Занятие это скорее не на освобождение заложников, а на отработку боя в помещении, просто не во всех можно стрелять. В нем важна была не скорость, важна была чистота и эффективность действий, скоростью можно было пренебречь, хотя секундомер тоже работал. Возглавлять «террористов» должен капитан Марк Салливан – с этим офицером у лейтенанта всегда были напряженные отношения. И нет сомнения – ребята Салливана не упустят возможность подгадить. Тем более такую шикарную…

– Десять секунд до цели! Готовность!

Лейтенант показал выпускающему большой палец, обозначая, что готов к десантированию. Выпускающий сбросил вниз бухту толстого черного каната…

– Мы над целью! Вперед!

Не дожидаясь хлопка выпускающего по плечу, лейтенант сиганул вниз, обхватив трос руками и ногами. Привычно обожгло кожу, даже через перчатки, но Дориан не думал об этом, все его мысли занимал предстоящий штурм. Вытоптанная, с редкими зелеными волосинками травы земля летела навстречу…

Очередь!

Неприятности начались сразу, как только первый десантник из антитеррористической команды коснулся земли. Кэп был старым, опытным волком, он просек, что Грей выберет десантирование – и отправил одного или двоих своих ребят с автоматами на первый этаж, чтобы попытаться снять штурмующих, когда они будут десантироваться с вертолета. В полку проводили эксперименты, снять таким образом удавалось максимум троих, потом в помещение на первом этаже летела граната. Соответственно, Салливан отправил на первый этаж смертника или смертников – но ему, по-видимому, было на это наплевать. Старая сволочь…

Очередь прошла совсем рядом, но лейтенант успел вовремя отпустить трос, в кувырке уйти от пуль и подкатиться под самое окно. Рука привычно нащупала толстый цилиндр световой гранаты и кистевым броском, как в бейсболе, отправила гранату в дохнувшее смертью окно. Чека выдернулась автоматически – сасовцы подвешивали гранаты на специальные петельки, срываешь гранату со снаряжения, чека выдергивается, и можно бросать. В бою все решают секунды, сэкономленная на выдергивании чеки секунда может спасти кому-нибудь жизнь. С другой стороны, если ты выхватил гранату, то обратного хода нет, надо бросать, чеку уже не вставишь…

Дождавшись, пока громыхнет – эти гранаты были самыми настоящими и действовали в полной мере – лейтенант вскочил на ноги, приводя в боевое положение свой автомат. Глаз привычно нашарил в глубине комнаты скорчившегося на полу оглушенного взрывом человека, в такой же, как у него, черной униформе САС. Руки привычно вскинули автомат, палец дожал спусковой крючок – и человек на полу задергался от попаданий. Лейтенант не отказал в себе в удовольствии – целых пять пуль вместо двух, как обычно в САС.

Вот так вот, кэп Салливан… Хотел проредить наши ряды до штурма, пожертвовать одним, чтобы выбить троих – а теперь у тебя семеро против восьми. Посмотрим, что ты будешь делать дальше

Его группа уже десантировалась – трое, не считая его. Еще четверо высадятся на крышу, чтобы штурмовать здание одновременно и сверху, и снизу.

Командовать смысла не было – каждый знал свой маневр. Капрал Бродерик – огромный, похожий на медведя – у него у единственного в группе из оружия вместо пистолета-пулемета калибра 0,45 была короткая штурмовая винтовка «Bushmaster BAR-10» калибра 7,62x51 – подскочил к окну, в которое только что ушла граната лейтенанта, бухнулся на четвереньки, образовав своего рода подставку для ног. Самый здоровый среди всех, рыжий уроженец Йорка, он всегда выполнял эту роль по необходимости и никогда не обижался, если его называли «подставка для ног». Он вообще не умел обижаться и во всем, даже в этом, находил нечто смешное – таков был его характер. Первым в зачищенное помещение вскочил сам лейтенант, за ним последовали старший сержант Хьюго Миддс и старший капрал Дик О’Мара. Старший капрал, перескочив через подоконник, остановился, подал руку капралу Бродерику, помог их «хэвиганнеру» быстро забраться в комнату.

Смысла проверять труп не было – после попадания пяти пуль калибра 0,45 не живут. Тем не менее капрал Бродерик поднял лежащий у трупа автомат, достал из кобуры пистолет и, размахнувшись, выбросил все это в оконный проем, тот самый, через который они проникли в помещение. Тем самым он заработал для команды пять очков – врага по возможности следует лишать оружия, выбрасывая или приводя в негодность. Даже если враг мертв – мало ли кто тут потом пройдет. Световые гранаты они забрали и распределили между собой как трофеи – их много никогда не бывает. Еще лейтенант забрал один полный магазин, а початый старый отсоединил и тоже выкинул в окно.

– Минус один! – сообщил лейтенант в тактический переговорник.

Теперь можно двигаться…

Все этажи этого довольно большого дома строили по единому проекту – никаких капитальных перегородок. Были легкие деревянные быстросъемные перегородки, которые можно комбинировать немыслимым количеством способов – причем «накрывала обстановку», то есть создавала коридоры, комнаты, устанавливала двери – всегда команда, игравшая за террористов, и делала она это по своему усмотрению. Как будет удобно для обороны, так и делалось, а для усложнения задания команде антитеррористов никакие карты помещений не предоставлялись и обстановка не сообщалась. И даже наблюдать за объектом перед штурмом, чтобы хоть что-то выяснить – тоже запрещалось. Внутри следовало быть готовым ко всему – и даже больше.

Это и был знаменитый «Дом убийств» – изобретение британской САС для подготовки по ближнему бою, триумфально разошедшееся ныне по всему миру. Впервые он появился здесь, в Герефорде…

Комната оказалось довольно большой, за ней был коридор. А через коридор, едва заметная, висела тонкая рыболовная леска…

Вот сволочи…

Лейтенант остановил двинувшегося вперед Миддса. Что-то было не так в этой леске, не мог Салливан оставить ее на высоте едва ли не полметра. Вот если бы она висела в паре сантиметров над землей, да еще сразу за поворотом – вот тогда бы Грей точно поверил. А сейчас…

А сейчас Грей устроил маленькую хитрость. Где бы он спрятался сам – слева или справа? Если человек правша – то ему проще стрелять из автомата в левую сторону. Значит, справа. И еще одно – перегородки, обозначающие комнаты и коридоры, не доходили до потолка сантиметров на двадцать. Поэтому лейтенант достал гранату, опять световую – и перекатил через верх деревянного щита в комнату, в которой и прятался противник. На всякий случай!

И опять не ошибся! Ему удалось вывести из строя самого опасного игрока террористов – единственного среди них пулеметчика. Он засел с пулеметом «Mark 40»[20] в комнате, леска была подключена к устройству, сигнализирующему о ее перерезании. Как только оно бы сработало – пулеметчик просто собирался выпустить всю пулеметную ленту через стену, перерезав атакующих пополам. Пулемет был единственным оружием, пробивающим стены, у террористов он был один, у антитеррористов – ни одного. Поглощенный ожиданием, он промедлил, когда на пол плюхнулся черный цилиндр светошоковой гранаты. Промедлил немного, всего секунду – но этого оказалось достаточно. Атакующим же достаточно было и секунды – ворвавшись в помещение, они двумя очередями из автоматов прикончили скорчившегося на полу, лихорадочно протирающего глаза горе-пулеметчика…

– Минус два!

Сверху застучал автомат, потом еще один.

– Блокированы на третьем! Нас прижали!

Значит, у группы, которая шла сверху, дела не очень. Пока – счет два-ноль…

Пулемет – добыча, более чем достойная, его не стоит выбрасывать, его нужно забрать с собой и использовать. К пулемету были три короба, на сто патронов каждый. Закинув на спину пистолет-пулемет, старший лейтенант Грей вооружился пулеметом, по одной коробке с лентами разобрали бойцы его группы. Вот теперь из простых карт они превратились в самые настоящие козыри – с пулеметом-то.

Первого бойца они потеряли на лестнице – ублюдок из команды Салливана засел наверху, в одной из стен был вырезан кусок, почти незаметный – до того момента, как он вылетел прямо на лестницу, и из открывшегося в деревянной стене пролома ударила автоматная очередь, моментально перерезав пополам старшего сержанта Миддса. Через секунду в открывшийся пролом полетела граната, Грей двумя прыжками взлетел выше по лестнице и добавил короткую, злую очередь из пулемета – но было уже поздно. Скорее всего, ублюдок успел уйти – он не дурак, знает, с кем имеет дело. Очередь – и ноги…

Лейтенант Грей отметил для себя, что с лестницей они справились плохо, надо было проходить ее быстрее. Лестница, дверь, коридор – вообще самые опасные места здания, и оптимальный темп их прохождения нащупать очень сложно, все зависит от ситуации, от подготовки сторон, от имеющегося у них оружия, наконец, от типа препятствия. Одних дверей, например, бывает аж тридцать типов, и к каждой нужен свой подход.

Вторая растяжка ждала их прямо у входа на второй этаж – ее не стали обезвреживать, опасаясь, что она с хитростями. Просто обозначили, перешагнули и отправились дальше.

Наверху продолжалась перестрелка – «команда два» засела крепко. Либо они смогут выйти и ударить обороняющимся в спину – либо их побьют по дороге.

Стоп! – лейтенант поднял руку, сжатую в кулак, и все остановились, заняли позиции для стрельбы. Что-то ему не понравилось слева – только потом, уже в спокойной обстановке, он понял, что не понравилась тончайшая полоска света между дверью и косяком. Один из обороняющихся прикрыл дверь, чтобы обмануть наступающих, рассчитывающих только на запертые двери, и открыть огонь. До двери оставалось еще несколько метров – возможно, у стрелка была какая-то система сигнализации, позволяющая определить момент, когда открыть огонь.

Лейтенант условным жестом показал О’Маре и Бродерику на дверь и условный сигнал «штурм». И только когда они заняли позиции по обе стороны от двери, когда Бродерик, сжимая в руке толстый черный цилиндр световой гранаты, саданул по двери – он понял, в чем здесь заключается ловушка. Понял – и упал на колени, закрыв глаза руками…

Первыми рванули две светошумовые гранаты, установленные в комнате с приоткрытой дверью на растяжках, – ребята Салливана не поскупились, установили сразу две. Эти две – плюс та, которую забросил Бродерик, рванули почти одновременно – Грею показалось, что полоток падает ему на голову, а от боли в ушах он едва не потерял сознание. Но он единственный из всей штурмовой группы остался на ногах и в здравом рассудке – О’Мара и Бродерик валялись на полу, обхватив головы руками – хорошо, если просто контузия, а то, не дай бог, и что похуже, например, разрыв барабанной перепонки. Взрыв был такой силы, что – Салливан это не рассчитал – им оглушило, хотя и не так сильно, двоих его стрелков в комнате по другую сторону коридора. Он рассчитывал на две гранаты – и не подумал о том, что атакующая группа забросит в комнату третью. Поэтому стрелки Салливана на секунду промедлили, выходя из комнаты, всего на секунду, но этого времени лейтенанту Грею хватило, чтобы открыть огонь из пулемета. Стоя на коленях, он нажал на спуск, и пулеметная очередь срезала обоих стрелков противника, уже целящихся из автоматов в распластанные черные фигуры…

Не дожидаясь, пока все придут в себя, лейтенант Грей рванул вперед, перескакивая через лежащих на полу своих и чужих. Салливан – а он явно прячется на третьем – скорее всего, подумал, что всех людей Грея сняли в этой иезуитски хитрой ловушке – и он ослабил внимание. И еще – он не знает, что у Грея пулемет, – за это и поплатится…

Проскочив по коридору, Грей в мгновение ока – будто в руках и не было тяжелого пулемета, а на плечи не давила тяжесть бронежилета, пролетел по лестнице, поднялся на третий этаж. Дверь была закрыта и заперта – лейтенант выбил ее и забросил сразу две гранаты – светошумовую и «слезогонку». Не ожидавший этого стрелок Салливана, укрывающийся за небольшой баррикадой и державший под прицелом вход на этаж, не успел выстрелить – Грей срезал его из пулемета, прямо на ходу, пробежал еще несколько шагов – и оказался как раз за спинами оборонявшихся. Они находились за хорошо построенной тактической баррикадой – а около люка, через который обороняющиеся должны были проникнуть в помещение, не было вообще никаких укрытий – и около окон, через которые могли проникнуть нападающие – тоже укрытий не было. Салливан предусмотрел все – кроме того, что кому-то удастся прорваться снизу и расстрелять их в спину из пулемета…

– Финал! Учения закончены!

Лейтенант Грей опустил оттягивающий руки пулемет, с облегчением снял каску. От остатков «слезогонки» слезились глаза, все еще болели уши. Как-то разом навалилась усталость…

– Молодец. Чуть ребра мне не переломал…

Капитан Салливан тоже снял шлем, по привычке перезарядил автомат. Снизу подтягивались люди – первым появился Миддс, тоже со снятым шлемом. Постепенно появились и остальные.

– Черт, чистки на целый вечер, – выругался кто-то…

Это и были учения, максимально приближенные к боевым. Все оружие – автоматы, пулеметы, пистолеты – было настоящим, но стреляло оно специальными учебными патронами. В одной из небольших оружейных фирм создали пули из специального состава – твердые, но при резком повышении температуры плавящиеся и оставляющие при попадании яркие, хорошо видимые красные кляксы. Что-то типа модифицированного воска, но с намного большей температурой плавления. Если такая вот пуля попадала на незащищенный участок тела – она вызывала ожог, само попадание тоже было болезненным, даже если место попадания было защищено одеждой. Результативность таких учений трудно переоценить – люди стреляли не по мишеням в тире, которые не могут ни уклониться от пуль, ни ответить, а по таким же, как сами они, спецназовцам, своим сослуживцам, у которых точно такие же навыки. Это был ближний бой в самом чистом, предельно жестоком виде. И правило в нем было одно – делай все, чтобы победить…

Снизу поднялся наблюдавший за учениями офицер-посредник, неторопливо огляделся. Командиры противостоящих групп подошли к нему.

– Победили сегодня, – посредник, как в боксе, вздернул вверх руку Грея, – антитеррористы. Команда Грея!

Команда Грея окружила своего командира, вместе они проделали старый ритуал – восемь кулаков столкнулись, подтверждая победу. Это была их победа. И тех, кто «погиб», и тех, кто «остался в живых».

– Разбор полетов через полчаса, – строго произнес посредник, – пока собирайте реквизит и приводите себя в порядок. Затем всем явиться в полевой штаб.

Антитеррористы в полевой штаб должны были поехать на машинах, а проигравшим террористам предстоял марш-бросок, почти пять километров. Это было еще одно наказание, чтобы каждый понял – хоть это и игра, проигрывать в ней нельзя. Рано или поздно игра станет реальностью, и ставкой в той игре будет не штрафной марш-бросок и незапланированные расходы – проигравшая команда ставит победившей выпивку в течение всего ближайшего субботнего вечера в пабе – ставкой в игре будет жизнь, которая у каждого одна. Нет, проигрывать нельзя.

– За мной должок, – недобро сощурил глаза кэп Салливан перед тем, как исчезнуть в дверном проеме, – имей в виду, еще встретимся здесь.

– Да хоть каждый день, босс, – уверенно заявил Грей.

Слово «босс» прозвучало насмешливо, но Салливан больше ничего говорить не стал, потому что сказать было нечего. Да и силы надо поберечь – для марш-броска.

– Нормально мы их… – начал Миддс, но осекся под взглядом командира.

– Ненормально, – заключил Грей. – Вот если бы ни одного из нас не завалили, вот тогда бы я сказал – нормально. А сейчас – плохо. Лестницу прошли плохо, надо что-то с этим делать. Я повелся на ловушку, как последний баран, хотя должен был догадаться, в чем там дело. О’Мара, Бродерик – как вы?

– До вечера доживу, босс, только в голове до сих пор словно молотком стучат, – ответил Бродерик за обоих.

– Покажешься врачу. Бери своего приятеля, как раз успеете до разбора. Я потом проверю, куда вы поехали – к доку или за пивом.

– Так точно, босс, – вытянулись оба.

Разогнав своих, лейтенант вышел к машинам – подышать воздухом, прочистить легкие от смеси «слезогонки» и сгоревшего пороха. И – нос к носу столкнулся с озабоченным посредником…

– Лейтенант Грей?

– Сэр! – вытянулся он.

– Вас ждут в штабе. Вам предписано явиться в кабинет бригадира Долнана, немедленно.

– Есть. Но…

– Разбор полетов переносится на два часа…

Загрузка...