Глава 2
Сердце гулко колотилось в груди. Что разведчицы здесь делают? Они должны быть в деревне, готовить место для испытаний.
Разведчицы подошли к скале и забрались наверх. С той площадки они могли меня заметить, но сейчас их взгляд был прикован к закатному небу. От страха я боялась пошевелиться.
– В этой деревушке много талантливых девушек, – сказала блондинка. – Мне нравится наша новая стратегия. Проще оценить девочек, когда они ведут себя естественно и не знают, что мы за ними наблюдаем. Так можно даже застать врасплох какую-нибудь девочку, скрывающую свой тин-чай.
– Согласна, но такая девочка вряд ли станет сама записываться на испытания, – ответила рыжая. – И не забудь проверять, чтобы в дате рождения ни у кого не было четверок, это дурное число. Нельзя совершить такую ошибку и навлечь на дворец проклятие. Надеюсь, у той танцовщицы нигде нет четверок. Изумительная девочка.
Блондинка пренебрежительно фыркнула.
– Как по мне, ничего особенного. В ней жира больше, чем у йихала. У певицы потенциала больше. Она заставила воду танцевать. Вот это уже талант.
– Та девчонка? Кожа да кости, и это я еще молчу, что она верещит, как водная ванпо. Ей прямая дорога в песчинки, будет убирать за файлами ночные горшки.
Блондинка хмыкнула.
– Все равно не нам решать. Вердикт выносит мадам Ясмина.
Она повернулась к насыпи.
– Мадам, кого бы вы выбрали, пухленькую танцовщицу или уверенную в себе статную певицу, которая может заставить воду танцевать?
Я вздрогнула при виде третьей женщины. В своем сером платье она практически слилась с окружающими скалами. Я готова была поклясться, что на том месте, где она лежала, совсем недавно сидел фыркающий сихай. Лениво потянувшись, женщина приподнялась на локтях.
– Тише. От вас обеих слишком много шума. Тут девочка пела наичудеснейшую песню из всех, что я слышала, а вы ее перебили.
Женщина посмотрела туда, где я стояла. Я пригнулась.
– Кажется, звук шел оттуда. Видите кого-нибудь? Милый голосок ничего не значит, если в придачу к нему не идет милая мордашка.
Я натянула на голову капюшон.
Рыжеволосая ткнула в меня пальцем.
– Мадам Ясмина, смотрите. Это, должно быть, она. – Она махнула мне. – Эй ты, слышишь меня? Сними плащ и покажи свое лицо.
Я сделала вид, будто не расслышала, и выпрямилась.
– Стой там, где стоишь. Именем Его Императорского Величества тебе сейчас же приказывается…
Я бросилась бежать, чуть не запнувшись при этом.
– Стой!
Я неслась вниз с холма, прочь от них.
– За ней! Она в синем плаще.
Их крики смешивались с ревом волн. Я не смела обернуться.
Я сорвала плащ, бросила его в песок и, тяжело дыша, продолжала бежать к главному пляжу. Девушки и их мамы все еще были там. В своей черной блузке и белой юбке я смешалась с мамочками в кипах, но разведчицам достаточно заглянуть мне в лицо, чтобы увидеть, насколько я их младше.
Я перешла на шаг и опустила голову, стараясь затеряться в толпе. Позади послышались топот и громкие голоса. Я рискнула оглянуться на разведчиц: блондинка и рыжая подбегали к берегу, но третьей женщины, которая прежде лежала у скалы, с ними не было.
Блондинка обернулась к рыжей.
– Куда она побежала?
Их синяя и желтая кипы выделялись на фоне прочих, да к тому же на них был вышит цедер. Отлично.
Я подошла к девушке, которая отрабатывала пируэты под руководством своей мамы.
– Смотрите, разве это не разведчицы? – Я указала на приближающихся женщин.
Мама девочки вытаращила глаза, стоило ей только увидеть незнакомок. Она шепнула другой маме с дочкой:
– Они здесь.
Шепот пошел по всему берегу. Нетерпеливые мамы и дочери, жаждущие привлечь к себе внимание, окружили разведчиц. Я медленно отошла подальше, а убедившись, что на меня никто не смотрит, побежала.
Когда я вернулась домой, меня колотило от потрясения. Брат еще не вернулся с работы, а его жена, должно быть, отдыхает – в комнате не горел свет. Они оба на десять лет меня старше и стали мне вторыми родителями, так что предстояло выдержать шквал нотаций.
Я сомневалась, что разведчицы будут за нами шпионить. Может, я сделала глупость, когда вылечила птицу, но я ни о чем не жалела. Зачем думать о том, что уже сделано. Но мне нужно позаботиться о том, чтобы разведчицы не поймали меня во второй раз.
Если сегодня они от всех прятались, то завтра могут поступить точно так же. Я могу скрыть свой тин-чай, но что, если они забирают и девушек-конг? Деревенские тетушки часто судачат, мол, какая жалость, я такая красивая и совсем без магии. Если разведчицы меня увидят, могут решить, что моей красоты достаточно для участия в состязании.
Дворец Цедер, резиденция императора, находится в столице, в городе Сенлин. Это очень далеко – как минимум в трех неделях пути. Я не хотела покидать родную деревню. Хотела остаться со своей семьей, в доме, где я родилась, где все знакомо, уютно и безопасно.
Наш дом состоит из четырех секций, окружающих квадратный дворик. Комнаты моего брата и невестки в восточной части, а моя спальня – напротив, в западной. Над входной дверью висит знак нашего рода, написанный древними символами, которыми когда-то пользовался народ шьян. В сердце дворика стоит каменная скамейка, а вокруг расставлены статуи львов и растут яркие коралловые пионы. Пока родители были живы, мы сидели на этой скамейке теплыми летними ночами, любовались звездами и слушали, как мама играет на цитре. Если я уеду, то скорее всего – навсегда.
Нет, я сделаю так, что разведчицы сочтут меня уродиной, если мы снова с ними встретимся.
Я принялась за дело: сначала нужно приготовить тысячелетнюю бобовую пасту с луком и чесноком. Ее не случайно называют тысячелетней: вскоре вся кухня пахла так, словно что-то гнило и покрывалось плесенью. Я погрузила в это отвратительное варево подол платья, которое собиралась надеть завтра.
В миске я смешала глину, воду и красную краску. Отнесла ее к себе в комнату и из этой застывающей субстанции скатала крошечные шарики. Их я налепила на лицо, и на коже появились фальшивые прыщи и жирные фурункулы.
Ниа, моя невестка, вплыла в мою комнату; вернее, сначала показался ее круглый живот, а потом уже она сама. Мой будущий племянник или племянница мог появиться со дня на день.
– Что ты устроила на кухне? Я уже третью свечку жгу в спальне, чтобы забить вонь. Как, по-твоему, мне готовить ужин?
– Я приготовлю, как только закончу здесь. Прости, если моя стряпня вызвала у тебя тошноту.
Увидев, что я сделала со своим лицом, Ниа скрестила руки на груди.
– Выкладывай.
– Дворцовые разведчицы приехали в деревню, и они слышали мое пение.
– О нет.
Ниа плюхнулась на край кровати. Пружины застонали под ее весом.
– Не волнуйся, – быстро сказала я. – Я сбежала, они не видели моего лица. И я не думаю, что они видели, как я вылечила птицу. Только услышали песню. Я решила подстраховаться и сделать из себя уродину, перед тем как идти завтра на работу.
– Ты не выйдешь из этого дома до тех пор, пока не закончатся испытания и разведчицы не уедут. А пока что я сама поработаю у тетушки Ан.
Ниа попыталась встать, но из-за большого живота ей это было трудно.
– Нет. Ты не можешь сейчас ходить вверх-вниз по утесам. Что, если ребенок решит родиться раньше?
– Значит, мы обе будем сидеть дома. Уверена, тетушка Ан не сильно расстроится.
– Тетушка Ан просто слишком добрая, чтобы кого-то попрекать. Кроме нас, ей больше некому помочь.
Тетушка Ан дружила с моими родителями, а своих детей у нее нет. Много лет назад ее жениха убили во время войны с государством Мийю, и она так и не смогла его забыть. Она бы ни за что не вышла замуж без любви. Тетушка Ан становилась все старше, и если бы не доход от ее ларька на приморском рынке и не наша помощь, она бы сильно нуждалась. Стареющим незамужним женщинам нет места в этой стране.
– Я пообещала, что буду работать у нее, пока ты не сможешь вернуться. Я свое слово не нарушу. – Я посмотрела в зеркало. – Как думаешь, этого достаточно, чтобы отпугнуть разведчиц?
Ниа поморщилась.
– Хм. По-моему, с запахом ты перестаралась. – Обмахиваясь одной рукой, она пристально разглядывала меня. – Мне горько это говорить, но никакая грязь не скроет твои прекрасные карие глаза, не говоря уж обо всем остальном.
Ее взгляд остановился на моей пышной груди. Ниа потянулась к шкафу.
– С глазами я ничего не сделаю, но, думаю, другую проблему решить смогу. – Она протянула мне длинную полоску хлопковой ткани. – Надо спрятать твою грудь. Чем она меньше, тем будет лучше.
Ниа спустила мне платье с плеч и обвязала грудь так, что стало трудно дышать. Ткань впилась в кожу. Я резко вдохнула, и мне показалось, что грудная клетка сейчас разлетится на куски. В легких поселилась острая боль.
– Слишком туго.
Ниа застегнула на мне платье.
– Не скули. Ты сама решила петь в таком месте, где любой мог услышать, теперь терпи. Твой брат тоже захочет поговорить с тобой.
Во дворе послышались шаги и остановились у входной двери. Я услышала голос брата:
– Ты пела на людях?
Ниа отодвинула раздвижную дверь, чтобы впустить его.
– Хуже. Ее слышали разведчицы.
Релл смерил меня взглядом и нахмурился.
– Что у тебя с лицом?
Я пригладила свое платье.
– Маскировка. Разведчицы не успели меня разглядеть, и я хочу, чтобы они точно обошли меня стороной, если наши пути еще раз пересекутся. Я не знала, что в этом году они решили шпионить за девушками еще до начала испытаний.
– Все это очень серьезно, – сказал Релл. – Если они прознают о твоем даре, то заберут тебя.
– Я знаю. Теперь я буду осторожнее.
– Если бы ты действительно понимала, насколько все серьезно, ты бы просто держала рот на замке.
Мне стало не по себе от этих резких слов. Релл редко выходит из себя. Но сейчас он не просто злился. Он боялся.
Ниа ласково посмотрела на Релла, и они понимающе кивнули друг другу.
– Я пойду приберусь на кухне и приготовлю ужин, – сказала Ниа. – Вам надо поговорить.
Вслед за Реллом я прошла в главную часть дома. По вечерам в соответствии с заповедями Небесных Анналов мы всегда шли к камину, зажигали благовония и отдавали дань уважения императору и своим родителям.
На стене висел большой портрет императора Тиррена в прочной дубовой раме, отделанной по краям сусальным золотом. Минуло три лета, с тех пор как император в честь своего сорокалетия подарил по такому портрету всем подданным. Портрет правящего императора должен висеть в каждом доме.
Хоть его лучшие годы уже миновали, возраст не портил лик императора. Несмотря на немного оплывшую фигуру, у него по-прежнему были точеные черты, острые мощные скулы и глубокие задумчивые глаза. Волосы были густыми и не думали выпадать. В знак своей власти император оставлял их длинными и собирал в пучок на макушке; лишь несколько прядей отливали серебром – единственное напоминание о том, что Мудрая Бабушка Время не щадит никого.
Я понимала, почему многие девушки хотят стать наложницами императора, несмотря на его возраст и тот факт, что за его внимание придется соревноваться с другими женщинами. Если бы мои родители не погибли из-за политических решений Тиррена, может, я бы тоже сочла его привлекательным. Даже красивым. Если уж и оказаться в подчинении у мужчины в летах, то пусть лучше это будет император, чем дряхлый беззубый старик.
Но если бы даже я хотела выйти замуж за кого-нибудь из дворцовой аристократии, предпочла бы принца, который был бы ближе мне по возрасту.
Я задумалась, похожи ли сыновья Тиррена на своего отца. Старшие принцы уже должны были достигнуть брачного возраста. Их не смущает, что новые мачехи будут младше их самих? Я никогда не прислушивалась к сплетням о принцах и уже не помню, сколько из них осталось в живых. По-моему, каждые несколько месяцев приходила весть либо о рождении очередного принца, либо о трагической гибели: убит во время охоты, например, или скончался от болезни.
Я по очереди посмотрела на две картины в скромных рамах, висевшие по обе стороны портрета императора. Слева портрет моего папы. Он выглядел совсем как Релл, только постаревший. Его прямые темные волосы были коротко подстрижены и разделены на пробор. На лице застыла широкая улыбка, а в глубоко посаженных темно-карих глазах (которые я унаследовала) плясали веселые искорки. А справа мама с ее золотистыми глазами и длинными медовыми локонами. Она не улыбается – на портрете мама получилась такой же серьезной, как и в жизни.
Я зажгла ароматическую палочку, подняла над собой. Преклонила голову перед портретами родителей, чтобы почтить их память. От тлеющей палочки исходил запах корицы и ладана, а тонкая струйка дыма поднималась к потолку. Я поставила палочку на подставку перед портретами, Релл сделал то же самое. Затем мы опустились на колени и смотрели, как горят благовония.
Мрачно взглянув на меня, Релл указал на портрет императора.
– Если разведчицы из дворца тебя поймают, заставят служить ему либо в качестве рабыни, либо в качестве файлы. Мы никогда больше не увидимся. Ты хочешь, чтобы тебя постигла такая участь?
– Конечно нет. – Я посмотрела на портреты мамы и папы, и от нахлынувших чувств к глазам подступили слезы. – Мое отвращение к Тиррену так же сильно, как и твое.
– Тогда как ты могла совершить такую глупость и применить тин-чай там, где кто угодно мог тебя увидеть? – Релл хлопнул ладонью по деревянному полу. – Неужели ты начисто позабыла предостережения мамы? Она говорила, что опасно демонстрировать свой тин-чай.
– Она просто боялась, что другие жители деревни осудят меня за то, что я хочу стать целительницей и никто никогда на мне не женится.
– Нет, она прекрасно знала, что если во дворце прознают о твоем даре, то заставят тебя принять участие в состязании, – сказал Релл.
– Я поняла, – ответила я, начиная раздражаться. – Сегодня я совершила ошибку. Этого больше не повторится. Я не буду использовать свой тин-чай, пока не достигну того возраста, когда меня уже не допустят к соревнованиям.
Релл мрачно воззрился на меня.
– Ты и впрямь такая наивная, что воображаешь, будто возраст помешает власть имущим забрать тебя во дворец?
– О чем ты говоришь? – Я нахмурилась. – Закон гласит, что, когда девочке исполняется восемнадцать, она уже не может принимать участие в состязании файл и вольна выходить замуж за того, кого пожелает.
– Император Тиррен ставит себя выше закона. Возраст не помешает, если он захочет заполучить тебя и твой тин-чай, – сказал мой брат. – Вот почему мама так настойчиво просила тебя скрывать его. Однажды она сказала мне, что предпочла бы умереть, чем жить во дворце.
– Мама, должно быть, преувеличила. Откуда ей было знать про жизнь во дворце, если она никогда там не была?
Релл провел рукой по волосам.
– Ты не понимаешь. Она была там. Мама была жемчужинкой на состязании.
От удивления я открыла рот.
– Мама была жемчужинкой?
Почему никто никогда не рассказывал мне об этом? И каким образом ей удалось бежать? Я думала, что всем жемчужинкам запрещено покидать дворец, неважно, выиграли они состязание или нет.
– Она была там, когда на троне еще сидел император Йикан, – ответил Релл.
Отец нынешнего императора.
– Мама увидела, как император Йикан при помощи своего тин-чай превращал файл, песчинок и жемчужинок в терракотовые статуи, если они отвечали отказом на его домогательства.
Я знала, что Йикан был ужасным, жестоким человеком. Женщины его интересовали куда больше, чем четыре провинции в собственном государстве. Он довел страну до нищеты, и многие умерли во время его правления.
– Девушки знали о склонности Йикана к насилию, и ни одна не хотела становиться его файлой. Но их силой привезли во дворец. Мама попыталась сбежать. Ее поймали и бросили в тюрьму, но, на ее счастье, вмешалась принцесса: она велела ей спрятаться в ящике для компоста и помогла сбежать. Мама очень боялась, что разведчицы из дворца найдут ее, и поэтому так и не вернулась к своей семье. Она пришла сюда, в наиболее отдаленную от столицы деревню, и стала жить под другим именем.
Я не сводила глаз с портрета мамы. Какие еще секреты она унесла с собой в могилу? Может быть, мама успела бы все нам поведать, если бы ее не убили.
– Почему она никогда не говорила об этом? – спросила я.
– Ты была слишком маленькой. Я знаю эту историю только потому, что однажды мама и папа поймали меня, когда я их подслушивал, и я уже был достаточно взрослым, чтобы они могли мне все объяснить.
Я снова перевела взгляд на портрет Тиррена. Голову его венчала прямоугольная корона, украшенная двенадцатью нитями нефритовых бусин. В правой руке он держал длинный жезл, Священный Скипетр Цедер. На верхушке жезла была вырезана эмблема Серацедера: дерево цедер, словно в молитве тянущее ветви к Старому Дедушке Небу. Священный Скипетр Цедер символизирует, что Тиррен является наместником Неба и утверждает его Волю; он же усиливает тин-чай императора и позволяет ему повелевать сразу несколькими природными стихиями. Он может призывать огонь и молнию, подчинять себе деревья и землю и даже приказывать ветру и воде.
Тин-чай Тиррена – еще одна причина, почему женщины так хотят попасть к нему в гарем. Но только представить жутко, какое применение он может найти своей магии, если порочностью не уступает отцу.
– Мама оказалась во дворце в то время, когда на троне был Йикан, – сказала я. – Но Старый Дедушка Небо вмешался, лишил Йикана власти и сделал Тиррена наместником Неба. Тиррен, несомненно, относится к жемчужинкам и файлам лучше, чем его отец.
Очевидцы утверждали, что в тот миг, когда Тиррен коснулся скипетра, его тин-чай возрос, а Йикан умер от сердечного приступа.
– Я надеялся, что мне не придется во всех подробностях описывать тебе, какое Тиррен на самом деле чудовище и что твоя мама видела собственными глазами. Я хотел, чтобы у тебя было счастливое детство и ты чувствовала себя в безопасности. Я хотел, чтобы ты и дальше верила, что сможешь стать целительницей, не хотел так сразу разбивать твою мечту. Но я больше не могу защищать тебя от реальности.
– Я знаю, что в нашей семье ненавидят Тиррена, потому что его политика привела к смерти мамы и папы, но почему ты думаешь, что мне и после восемнадцати будет угрожать опасность оказаться во дворце? Почему мне нельзя стать целительницей и использовать на благо свой тин-чай? Тиррен сам установил возрастные ограничения на участие в соревнованиях. Он не станет нарушать правила, которые сам же утвердил. Он не таков, как его отец, по крайней мере в этом отношении.
– Нет. Он еще хуже, – сказал Релл.
– Никто не может быть хуже Йикана. – Именно так меня учили в школе. – Тиррен даже принес извинения за дурные деяния своего отца. Он ратовал за возвращение процветания Серацедера и с уважением относится ко всем своим подданным. К тому же разве Старый Дедушка Небо сделал бы его своим наместником, если бы Тиррен имел злые умыслы?
Взгляд Релла мог бы прожечь дыру в портрете Тиррена.
– Может, в начале своего правления Тиррен и стремился исправить ошибки отца, но он так и не исполнил своих обещаний.
– А как же тот факт, что он расширил границы Серацедера, чтобы у нас было больше ресурсов?
Тиррен завоевал королевство горных жителей Айлоу и королевство духов-оборотней Йоу, эти две расы добывают в своих шахтах золото и драгоценные камни. Они платят дань Тиррену, а наша армия взамен защищает их от вторжений.
Релл презрительно фыркает.
– Тиррен принудил Йоу и Айлоу отдать ему все богатства. У них ничего не осталось. Кроме нас, им никто не угрожает. Они платят Тиррену дань, чтобы наша армия не вырезала их жителей подчистую.
Никогда я не чувствовала себя такой глупой. Мои руки непроизвольно сжались в кулаки.
– Тогда почему в газетах писали, что все три государства выиграли от этого соглашения и наше благосостояние растет?
– Если ты так легко принимаешь на веру все, что тебе говорят, возможно, я слишком тебя изнежил. – Релл потер виски, словно ему было больно об этом думать. – Разве дворец послал кого-нибудь на помощь, когда шторм обрушился на наш порт? Это было семь лет назад, и Тиррен до сих пор не выделил средств, чтобы заново все отстроить.
– Тогда куда уходят все деньги?
– На нелепые военные кампании Тиррена, разумеется, – ответил Релл. – Если бы он в самом деле заботился о своем народе, то не отправлял бы наших мужчин к островам Мийю на верную смерть.
Здесь я не могла с ним не согласиться. У наших мужчин не было ни единого шанса против мийю, полуженщин-полурыб. Они владеют мощной галлюциногенной магией и, по слухам, происходят от морской богини Ми, но не могут иметь сыновей. Моряки и рыбаки часто рассказывают истории, как женщины мийю заманивают к себе мужчин, чтобы получить от них потомство.
Но папа говорил мне, что мийю никогда не нападали на корабли и не совращали ни одного мужчину, если на них не нападали первыми.
– Тиррену давно бы следовало признать поражение, а не связываться с этими варварами-пиратами.
Релл задержал взгляд на портретах мамы и папы, и его лицо приняло печальное выражение, очень хорошо мне знакомое. Даже Мудрая Бабушка Время не властна над скорбью.
Пираты-наемники предложили Тиррену свои услуги и получили разрешение охотиться на мийю, но помимо этого они разоряют рыбацкие поселения. Пиратов, убивших моих родителей, так и не нашли.
– А еще ходят слухи, что повстанческая группа джайнитов снова строит нам козни, – сказал Релл. – Поговаривают, они подбивают эмберов, чтобы те помогли им свергнуть Тиррена. Их цели мне импонируют, но, боюсь, еще одна война только сильнее разорит наше государство.
Брат закрыл глаза. Меж его бровей залегла морщинка, и он опустил голову. Я знала, что он обращается к нашим родителям, молится им, как и всегда, когда его что-то гнетет.
Когда Релл снова поднял на меня глаза, они блестели от непролитых слез.
– Необходимо, чтобы ты поняла. Ты и подобные тебе, владеющие мощным тин-чай, не должны попасть в лапы Тиррена. Он будет использовать твой дар, чтобы и дальше воплощать свои замыслы по завоеванию мира. С помощью твоего тин-чай он сможет исцелять своих солдат и создать непобедимую армию, которая сокрушит всех противников.
Использовать тин-чай в качестве оружия? Это страшная мысль, мне бы и в голову такое не пришло.
– Но разве Тиррен может быть таким злым?
– Мне известно только то, что говорила мама. В тюрьме вместе с ней оказалась девушка, которую обвинили в убийстве принца. При помощи своего тин-чай она могла плавить людей, как металл. Тиррен пообещал освободить ее, если она поможет ему в борьбе с врагами, но невеста Тиррена, нынешняя императрица Лаймира, упросила его не делать из девочки оружие. Тиррен согласился. Но через день пришел за ней. Он ослепил ее и отдал могущественному аристократу в обмен на верную службу.
У меня перехватило дыхание. Неудивительно, что мама жила в таком страхе. Если Тиррен в то время творил такое зло, то с тех пор он, конечно же, зашел намного дальше. Какие еще изуверства творятся за стенами дворца? А что, если Тиррен узнает о моем тин-чай? Я не хотела становиться его марионеткой.
– Я знаю, что ты мечтаешь стать целительницей, – сказал Релл. – Но сейчас ты в первую очередь должна думать о своей безопасности. Может быть, когда-нибудь я смогу помочь, и тебе не придется ничем рисковать. Иногда нужно проиграть одну битву, чтобы выиграть войну.
Проиграть битву, чтобы выиграть войну.
Папа всегда повторял эту сентенцию, но мне она не нравилась. Папа был уверен, что злые люди рано или поздно получат по заслугам, но по сей день единственное, что мы могли сделать для этого, – оставаться в живых.
«Когда-нибудь все переменится к лучшему» – так папа всегда говорил.
Но как можно выиграть войну, если солдаты отказываются биться? И почему «когда-нибудь» не может настать прямо сейчас? Слова Релла напугали меня, но я не могла прятаться от императора всю жизнь.
– Я знаю, ты боишься, что разведчицы найдут меня, – сказала я. – Но я не могу отказываться от своих обещаний. Тетушке Ан больше некому помогать, у нее нет своей семьи. У нее есть только мы.
Релл немного помедлил и вздохнул. Что ж, на этот мой аргумент ему нечего возразить.
– Если бы не тетушка Ан, я бы запретил тебе выходить из дома. Но пообещай мне: что бы ни случилось, ты больше не будешь использовать свой тин-чай. Оставайся в тени, чтобы тебя не было ни видно, ни слышно. Только так и можно выжить.