У нас скорость полета хоть и невысокая по моим меркам, но по нынешнему времени является чем-то вроде сверхскорости. И даже для меня с моим восприятием наличие в Босфорском проливе такого множества разновеликих и разномастных кораблей выглядит слишком. Глаза разбегаются! В первый момент даже как-то неосознанно принялся считать их общее количество, а потом поймал себя на этом автоматическом действии и одернул, заставил успокоиться. Ни к чему это делать, не нужно.
А артиллерийское или, скажем так, зенитное прикрытие турецких батарей от атаки с воздуха на входе в Босфор пока молчит! И сами батареи молчат! Или мы настолько удачно со временем подгадали, или не ожидали турки от русских этакой безмерной наглости. Вот на эту неожиданную наглость и был расчет! И на невиданную до этого момента неимоверную по силе огневого поражения и психологического воздействия атаку с воздуха. Ну не было еще подобного в этом времени!
Так и тянет оглянуться назад. Посмотреть, как там самолеты по батареям на входе отработали. Нет, то, что попали удачно прямо по фортам, и то, что там что-то загорелось, это я сразу засек. Но вот подробности! Подробностей не хватало…
Было бы темно, так хоть зарево пожаров можно было увидеть. А тут солнце в спину светит, отсветы от огня своими лучами маскирует. Наверняка ведь на турецких позициях сейчас огонь до небес. Не выдерживаю и приникаю к окну, выкручиваю шею, скашиваю глаза назад. Увиденное разочаровывает. Нет никакого огня до небес. Ну, полыхает там что-то этакое на земле, но из-за бьющих прямо в глаза солнечных лучей все выглядит несколько бледно и абсолютно не впечатляюще. Единственное, что впечатляет, так это черный густой дым. Но лучше не отвлекаться. Иначе точно свою цель прозеваю.
Где этот чертов «Гебен»? Одиннадцать минут полета до выхода из пролива и западной окраины города с его портовой зоной из-за моего нервного нетерпения тянутся и тянутся нескончаемой резиновой лентой. Самолет словно завис в одной точке над городскими кварталами. Прилип к небу, как муха к лампочке.
– Володя, смотри внимательно! Пролив заканчивается, и эта железная громадина где-то справа должна стоять!
Помощник только рукой отмахнулся. Головой, правда, после отмашки качнул утвердительно. Мол, услышал. Он и так к боковому стеклу прилип, крейсер внизу высматривает. Силуэт у «Гебена» двухтрубный, сильно вытянутый. Снимки мы хорошо изучили, поэтому все знают, что именно нам нужно высматривать. Опять же аналогов ему нет, он тут один такой огромный. И солнце сейчас нам в помощь – подсвечивает внизу впереди картинку городской портовой окраины настолько четко и контрастно, что ну никак не должны мы цель пропустить!
И штурман в свое окошко вглядывается, а рядом с ним… Какого черта здесь Михаил делает?
– Миша, марш на свое рабочее место! – рявкнул на Лебедева. Как-то даже легче стало. Пар хоть немного сбросил.
Вахмистр рыбкой назад нырнул, даже не оглянулся. Понимаю, что помочь хотел, но вдруг по закону подлости нам вот как раз в этот момент и отстреливаться от кого-нибудь придется? Есть же самолеты у турецкой армии? Это пока их не видно, но ведь должны же они хоть когда-нибудь появиться? Или зенитный огонь с земли давить? А мы сейчас первыми идем, за нами вся остальная воздушная армада летит. И ответный удар, если он будет, нам первыми принимать. Вот обнаружим крейсер, пойдем в атаку, тогда ведущий третьей эскадрильи займет наше место.
Волнуюсь. По виску струйка пота покатилась. Дернул щекой, потянулся языком, достал кончиком горькую капельку. Вот и к морю выходим. К Мраморному. Влево-вправо от устья пролива раскинулась обширная портовая зона с многочисленными причалами, складами и кораблями. Слева, в своем секторе обзора, я ничего серьезного не наблюдаю. Так, мелочь всякая, внимания не достойная, на рейде полощется и у причалов стоит. Глянул мельком и забыл сразу же. Явно не наша цель. А нашей я пока не вижу! По данным разведки, он же где-то рядом должен находиться! «Ваша цель – порт! Верфь и крейсер!» Тьфу! Да здесь везде порт и повсюду верфи! Нужно было конкретнее место уточнять! Это я сейчас на себя за явный прокол разозлился. Мог бы уточнить. Ну не предполагал я подобного!
Справа? «Гебен» – дура здоровая, его ни с чем не перепутаешь.
– Есть! Командир, вижу! – обернулся Дитерихс. Глаза шальные, лицо возбужденное, но довольное. Улыбка радостная до ушей. Рукой мне показывает направление.
– Где? – непроизвольно потянулся всем телом вслед за его жестом вправо, к боковому окну. Не дотянулся, ремни помешали.
И тут же одернул себя – все равно не достану и со своего места не увижу. Если только встать.
Что за чушь в голову лезет? Встряхнулся, выкинул из головы все постороннее, сел плотнее в кресло.
– Уверен? – спросил так, на всякий случай, чтобы охладить немного и помощника, и себя – так вернее будет и для дела полезнее. Сам даже ответа не стал ждать – коротким движением завалил «Муромца» сначала в левый крен и сразу же в правый. Покачал таким образом крыльями, привлекая внимание сзади идущего экипажа и обозначая свой маневр. Обнаружили они цель самостоятельно или нет, а роли это не играет. Главное, мы (именно мы, и никак иначе) ведем группу в атаку. И командовать мне! Еще и бортовыми огнями моргнул для контроля, на всякий случай. Связь? Да в эфире по докладу радиста сейчас черт знает что творится! Частота-то одна на всех. Сейчас…
– Подтверждаю, командир. Он это, «Гебен»! – наконец-то отлип от своего окошка штурман, вернулся в кресло, застегнул ремни. – Атака?
– Атака! Стучи давай! – а это уже нашему радисту. Пусть в эфир сообщение выдает. Забита частота или нет, уже неважно. Положено – пусть работает!
Крен вправо вместе с одноименной педалью. Тут же сам себя одернул. Полегче нужно, полегче, не зарывайся, не забывай о слабости деревянной конструкции. Повел самолет в плавном развороте со скольжением в сторону пока невидимой мне цели.
– Штурман, курс! – я же сейчас слепой, мне же ничего справа внизу не видно! Там, куда лететь нужно! Ну что он там медлит?!
Хорошо, что помощник не сплоховал, в штурвал вцепился, помогать начал, выруливать там куда-то. Пусть выруливает!
– Командир, курс двести семьдесят три градуса! На боевом!
И буквально сразу же:
– Влево три. Пять. Десять. Командир?
А патаму что! Вовремя нужно было курс задавать. А теперь мы, то есть я, его проскочил. Пока в обратный крен переложимся, пока довернем…
А-а, черт! Зато теперь и я этот клятый «Гебен» увидел! Да он же рядом совсем! В смысле – по авиационным меркам рядом. Еще чуток! Фиксирую курс педалями, выравниваю самолет по горизонту, плавно возвращаю руль направления в нейтральное положение. И одновременно с маневрированием на боевой командую:
– Люк открыть! Приготовиться к сбросу!
Теперь успеем! Не врали фотографии. По ним сразу было понятно, что снимали немца откуда-то из города и с крыши. Или с возвышенности, да в сторону моря. Сейчас точно в этом убедился. Поэтому, наверное, и не привязался штаб к конкретному месту… Разведка…
Только на снимках корабль был без этих уродующих стремительный силуэт кессонов. Серая сигара крейсера сейчас с бортов безобразно разбухла, словно беременный таракан, потеряла всю свою хищную стремительность.
Вокруг на воде какие-то мелкие суденышки, вообще все забито разнообразным неопределимым хламом. «Не забыть дать команду сфотографировать». Все эти мысли промелькнули в голове за одно мгновение, стоило только мне увидеть корабль. И я мысленно застонал от осознания сделанной ошибки. Рано мы развернулись. Мне бы протянуть еще чуток по прямой и заходить на цель с более острого угла, потому что стоит он сейчас очень неудачно для нас…
И я резко отворачиваю влево, помогаю педалью, кручусь буквально «на пятке». Беру новый курс градусов на тридцать меньше заданного. За спиной что-то громыхает, скрежещет железом по железу. И время словно застывает…
Боковым зрением успеваю увидеть удивление на лице помощника, вижу, как медленно разворачивает в мою сторону голову Смолин и слышу отборный тягучий мат Сергея в грузовой кабине. Позвоночник пробивает холодом. Лишь бы не сорвалась с держателей какая-нибудь бочка со смесью! По закону подлости!
Но на рулях никаких дополнительных моментов. Самолет как шел, так и идет. Значит, это что-то другое громыхало, не столь сейчас важное. Потом разберемся.
– В грузовой кабине порядок! – подтверждает мои выводы доклад Сергея.
И утвердительно кивает головой инженер. И время возвращается к обычному своему течению…
Спинным мозгом чувствую, что пора, и заваливаю самолет в правый крен. Помогаю развороту педалью. Вновь что-то громыхает в кабине, но уже не так громко. Можно не обращать внимания…
Вот теперь более подходящие условия для атаки! И штурман уже задает новый курс! Дублирую команду и держу машину ровно. А внизу тишина! Никто по нам не стреляет! И суеты я никакой в порту не замечаю. Короткий взгляд вниз, глаза фиксируют мельчайшие детали. Высота вполне позволяет их рассмотреть.
– Федор Дмитриевич, сфотографировать не забудь! – напоминаю о важном.
Штурман прилип к прицелу и медленно поднимает руку вверх. Реакции на напоминание нет, но я знаю, что он меня услышал. Просто знаю. Застываю я, застывает в воздухе самолет. Идем ровненько. Условия для бомбежки идеальные. Ветра нет, воздух еще не начал прогреваться, полет спокойный.
– Внимание! – дублирует голосом поднятие руки штурман.
Серая громада крейсера медленно уползает под кабину, по спине стекают капли пота, щекочутся.
Ну же! Пора уже! И резко падает вниз рука штурмана. Тут же звучит команда: «Сброс!»
Во весь голос ору то же самое и сжимаю рога штурвала. Вздрагивает несколько раз самолет, пытается лезть вверх, но мы его тут же осаживаем, выдерживаем высоту и курс. Считаю эти взбрыкивания. Сколько раз взбрыкнет – столько бочек и вывалилось.
Все верно, совпадает! Отработали! И внутри расслабляется что-то, отпускает натянутые струны нервов. Теперь только выдержать маршрут отхода от цели. За нами еще экипаж идет, не нужно им мешать своими непредвиденными маневрами. Будем схему отхода соблюдать и выполнять.
Из грузовой кабины что-то громко, но совершенно неразборчиво кричит Сергей, и этот крик тут же мне переводит Смолин:
– Груз сброшен!
Киваю головой и командую:
– Люк закрыть!
Хлопают створки, встают на замки с лязгом. Пропадает шум раздраженного воздуха за спиной, и в кабине наконец-то становится тихо. Почему Михаил молчит? Неужели промазали?
– Есть накрытие! – не успел испугаться, как за спиной раздался крик, даже не крик, а восторженный вопль Лебедева. А уж довольство в этом голосе можно на хлеб намазывать. Вместо меда. Настолько оно густое.
Он же у нас за заднюю нижнюю полусферу отвечает. Ему со своего рабочего места прекрасно все видно – куда и как мы уложили нашу горючую смесь. Сфотографировать бы результат, да, увы, не получится. Уходить нам нужно и возвращаться назад.
Губы сами собой раздвигаются в довольной улыбке. Оглядываюсь через плечо на штурмана и вижу в ответ точно такую же. Да еще и кивает мне утвердительно. На вопросительно поднятую бровь хлопает ладонью по фотоаппарату. Неужели все снял? Молодец!
Помощник не обращает на наши переглядывания никакого внимания – сосредоточенно выдерживает режим полета. Пусть рулит. А я даю команду усилить осмотрительность, потому что отвлеклись мы на атаку, забыли о турецких истребителях. Где-то же они есть!
И мы так и уходим вперед по прямой, где-то через минуту загибая эту прямую плавным правым разворотом в сторону от «Гебена». Идем над городом. Пару раз я не удержался, глянул в боковое окно помощника, но, как и следовало ожидать, ничего помимо размытого в дымке горизонта не увидел. Да и немудрено это, на такой-то высоте. Зато далеко впереди и чуть справа же, на побережье Черного моря, словно в компенсацию, прекрасно вижу поднимающийся к небу черный плотный дым. Такому дыму и дымка не помеха. Это точно горят турецкие батареи на входе в пролив. Даже представить страшно, что там сейчас на позициях творится. Мало того что горючая смесь сама горит, так ведь наверняка еще и боезапас должен был рвануть. Командование наше очень на это рассчитывало…
Пересекаем береговую черту, успеваем пару раз вдохнуть дыма и уходим к точке дозаправки и загрузки. Внизу под нами ведут стрельбу корабли Эбергарда. И ответных выстрелов я не вижу. Тьфу ты, не выстрелов, а столбов воды вокруг наших кораблей. Или все-таки обстреливают наших? Точно, есть такое дело. Правда, стреляют слабенько и редко. Насколько я понял, это с уцелевших кораблей ведется обстрел. Поздно уже, опоздали вы. Похоже, первая часть операции выполнена, вход в Босфор открыт, распечатан. А в сам пролив потихоньку втягиваются транспорты с десантом.
Недаром ведь мы взлетали почти на две недели позже после выхода флотилии из Севастополя. За это время транспорты в сопровождении боевых кораблей успели дойти до Аджарии и загрузиться на побережье выделенными для этой операции частями Кавказской армии. Всего этого я, само собой, знать не мог. Так, догадывался кое о чем, глаза и уши есть, там что-то услышал, там увидел и выводы сделал. Другое дело, что выводы эти держал при себе, обсудить их было просто не с кем, да и не нужно этого было делать.
Догадки перешли в твердую уверенность, когда весь боевой и вспомогательный флот, все гражданские разномастные корабли в море ушли. Когда сбор в назначенной точке нам определили через столь значительное время. И последние сомнения отпали после прибытия эскадры «Муромцев» Шидловского и Сикорского, после распаковки контейнеров с поплавками, после постановки задачи.
Так вот. Новоиспеченный командующий Кавказского фронта воспользовался наступившим затишьем после блестяще выигранного Саракамышского сражения и вывел в район Батума по указанию Генштаба предназначенные для новой операции конные части Терского и Кубанского казачьих войск. Да плюс к этому отдельные части тридцать девятой пехотной дивизии и Кубанской пластунской бригады. Вот такой состав участников был задействован на начальной фазе этого плана.
После разгрузки суда полным ходом вернутся обратно и возьмут на борт следующую группу войск. В конечной фазе операции должны будут в полной мере поучаствовать и армянские добровольческие формирования. Уж этих-то хлебом не корми, дай только с турками за все посчитаться.
Вот на этих добровольцев и была сделана основная ставка. На них и еще на славянское население Константинополя…
Можно было подумать, что всеми этими действиями командование ослабляет Кавказскую армию, но… После удара по Босфору туркам уже точно будет не до Кавказа. Да и на транспорты загрузили всего лишь малую часть армии, основная масса войск все-таки осталась на месте. Были бы еще корабли, взяли бы больше. А так сколько смогли, столько и наскребли, даже из Одессы все забрали. И затягивать с операцией больше было нельзя!
Еще месяц, и «Гебен» вышел бы из ремонта. Он, конечно, уступает нашему флоту по суммарной огневой мощи, но зато по скорости значительно превосходит. Это одна причина. И есть еще две. Согласованный с нашей атакой удар союзников по Дарданеллам. Скрывать от них наши планы, как это предлагали многие члены правительства и военного министерства, не стали. Все равно в одиночку с подобной авантюрой не справиться. Силенок удержать не хватит. И дополнительно с атакой союзников с севера на голову турецкой армии начнет сваливаться сербская.
Для отвлечения внимания турецкого командования практически одновременно с атакой на Константинополь будет нанесен удар по Зонгулдаку. С него открывается прямая дорога на Анкару. Для десанта в виде терской казачьей конницы двести верст не такое уж и огромное расстояние. Потому что на пути не будет ни скоплений войск, ни глубокой эшелонированной обороны. Да никакой не будет, это же глубокий османский тыл. Пусть не за день и не за два, да пусть даже вовсе не дойдут казаки до турецкой столицы, но одними только своими намерениями наведут шороху в Османской империи. Какой после подобной угрозы может быть Кавказ? На Константинополь и то глаза прикроют. Потом, правда, все поймут, спохватятся, да уже поздно будет…
А это явно то, что нам нужно. Наши корабли. Да, не сообразил я, лопухнулся. Или прослушал указания перед вылетом? Не знаю. Но транспорты нашего обеспечения явно переместились на пару десятков миль ближе к Босфору. Оттого-то и подлетное время получилось небольшим. Да и ладно. Все проще будет.
По дымам из труб определились с ветром. Нет его, сносит дым кораблям за корму. Не совсем, к слову сказать, сносит. Транспорты тоже нас загодя обнаружили, даже успели несколько ход сбросить. Поэтому дым только-только в сторону кормы и наклонился. Ну и хорошо!
Пошли на снижение, облетели по кругу корабли, определились с направлением волны. Заодно и высоту потеряли. Можно садиться.
Есть отдельная инструкция по посадке на воду… Так вот, садиться нужно обязательно вдоль волны. Когда она есть, само собой. Чтобы не зарыться в нее поплавками или корпусом и не нырнуть в подводное царство. Это в обычных условиях, когда есть возможность выбора… Если же выбора нет или на борту особый случай, угрожающий жизни пассажиров и экипажа, а воспользоваться средствами аварийного покидания возможности нет, то приходится садиться как есть… И побыстрее…
Но у нас, слава богу, на борту полный порядок. Тьфу, тьфу, тьфу через левое плечо. И мы с помощником подводим самолет к воде. Ниже, ниже. Пора убирать обороты моторов до малого газа. Определять момент касания тяжело – все-таки морская поверхность далеко не гладкая земная. Какая-никакая волна присутствует. Можно промахнуться с расчетом и потерять скорость. И в результате так приложиться о воду, что поплавки в стороны разлетятся. А потом и не только поплавки…
Скользим над волнами. Что-то мешает, цепляет чуть сбоку. Скашиваю на короткое мгновение глаз – параллельно нам невдалеке точно так же скользит над водой белоснежная чайка. Только скорости у нас несопоставимы, и чайка быстро отстает и скрывается за обрезом окна. Только сейчас выдохнул. Все это время подспудно боялся, что она в двигатель влетит.
Еще чуток. Волна на подходе, и я ловлю момент. Медленно-медленно наплывает покатый вал. Есть касание! Пятой точкой ощущаю упругость воды, воображение работает, и я словно каким-то внутренним взглядом вижу, как поплавок цепляет своей кормовой частью тянущуюся к нему макушку волны, бреет лысину боковыми колесами, как раскручиваются они и летят вверх-назад на нижнюю плоскость крыльев крупные соленые брызги. Как грохочет в ответ полковым барабаном под ударами этих струй туго натянутая перкаль крыла.
Правый поплавок цепляет убегающую волну. Смачный плюх, и брызгами морской воды забрасывает боковое окно. М-да, это же сколько нам времени и сил придется потом затратить, ну, после всей этой эпопеи, чтобы машину от соли отмыть…
Пологий гребень волны уходит в сторону, но и скорость у нас падает. Немного, но этого достаточно, чтобы самолет чуть просел в неглубокую яму между валами. А тут и следующая волна на подходе. Подхватывает вода левый поплавок, старается вытолкнуть его из своей тугой плоти, пытается накренить аппарат вправо и развернуть. Сначала левой, а потом и правой педалью держу машину на курсе, использую возникший крен для полного касания и окончательно цепляюсь за пологую волну. Руль направления в нейтральное положение! Фюзеляж вздрагивает. Это хвостовой поплавок начал работать.
Скорость очень быстро падает, поэтому для дальнейшего руления и эффективного маневрирования приходится использовать моторы. Дело это сложное и неблагодарное – слишком велики разворачивающие моменты на волнах. Плюю на это дело и даю команду на выключение двигателей. Есть же катера обеспечения, вот пусть они и работают. Идет уже один такой в нашу сторону, пыхтит дымом, торопится. Сейчас нас отбуксируют, заправят и загрузят. И новые цели нам обозначат. Наверняка ведь на кораблях поддерживается связь с флагманом. Иначе как нам новые задачи нарезать?
Взлетели через час. Быстрее не получилось. Промучились и с заправкой, и с бочками. Загружать их пришлось через боковой люк, а на волне это проделать не так просто. И помогающего нам в этом деле народа на катерах стало меньше. Число самолетов, к счастью, осталось прежним, а корабли и почти все суда, кроме этих двух, ушли десант высаживать.
Возвращаются постепенно «Муромцы», приводняются, подруливают, швартуются и встают в «очередь ожидания». Медленно движутся работы, очень медленно. И ничего ведь не поделаешь. С кораблей не загрузишься, неудобно кранами на стропах к люку бочки подавать, поломать технику можно. Приходится использовать для этого дела катера. А это тоже не так просто. И вместимость у них позволяет взять на борт груз максимум для двух самолетов. И это еще хорошо. Потому что волна небольшая. Так бы вообще все работы на неопределенное время могли затянуться. Или вообще прекратиться. А это чревато…
Придется теперь нам летать не плотной группой, а поодиночке. Терять время и дожидаться остальных нельзя – там, в Константинополе и в Галлиполи, вовсю идет сражение. Про Константинополь знаю точно, сам поучаствовал, так сказать, и сейчас еще непосредственно поучаствую, а вот в Галлиполи… Ну не могут же нас союзники так подвести? И наши пока даже до фортов Чанаккале не долетели, работали по кораблям турецкого флота в Мраморном море и по батареям Дарданелл с нашей стороны. С катера передали, что вроде бы как кому-то из наших удалось, по неподтвержденным пока данным, поджечь «Мидилли». «Бреслау» то есть… Это хорошо. Чем больше сожжем, тем нашим будет легче!
Взлетать сложно. Если во время первого вылета волны почти не было, то к полудню Черное море слегка расшалилось. Словно растревожилось. Волнение пока небольшое, но, если оно и дальше будет увеличиваться, то воздушную часть операции придется сворачивать или переносить на сушу. Если наши отвоюют какой-нибудь подходящий для взлета и посадки ровный участок суши. Ладно, довольно размышлять – пора работать!
Плавно добавляем обороты двигателям. Нас уже утянули чуть в сторону от основной группы, на вольный простор, где и освободили от буксира.
Тяжелая машина начинает движение, переваливается с крыла на крыло, с одной волны на другую. И волна-то пошла чаще, что не есть хорошо. Скорость нарастает, брызги вылетают из-под поплавков, раскручивающихся колес, лупят со всей дури по фанерной обшивке фюзеляжа. Хорошо еще, что не успевают перкаль крыльев намочить – воздушным потоком от винтов все брызги сдувает. Еще быстрее. Поплавки выходят на глиссирование, и скорость сразу, скачком, становится больше и растет, растет. И самолет уже спокойно управляется, перестает переваливаться с вала на вал, уверенно держится на покатой спине волны, идет с небольшим креном, отлично слушается руля.
Так и взлетаем с этим креном. И уже в воздухе выравниваемся по горизонту, разгоняемся с одновременным разворотом на нужный курс. И начинаем набирать высоту.
Пытаемся установить связь с флагманом, но ничего из этой попытки не выходит. Эфир плотно забит, и мы в очередной раз прекращаем наши попытки. Ничего, цель нам задана, по ней и будем работать.
Занимаем свои восемьсот метров, усиленно крутим головами по сторонам. Не только на море сейчас столпотворение, в воздухе такая же каша заварилась. Это еще хорошо, что мы развели встречные маршруты по высоте. Туда идем на восьмистах метрах, оттуда – на семистах. Невысоко, но выше и не нужно. Остается надеяться, что экипажи в горячке атак эти высоты не попутают…
Несколько раз замечали летящие навстречу самолеты, расходились с ними на встречных курсах и разных высотах, приветствовали друг друга покачиванием крыльев, что порадовало. Молодец Шидловский, хорошо обучил своих орлов.
Турецкие форты на входе в Босфор встретили черными дымами пожаров, разбитыми стенами укреплений и большими воронками от разрывов, отлично видимыми сверху. И наших кораблей перед проливом уже не видно. Все ушли вперед, к Константинополю и далее – к Дарданеллам. Впрочем, не все. Кое-кто остался прикрывать огнем корабельной артиллерии высадку и поддержку первой части десанта.
Над городом проходим спокойно. Восемьсот метров высота небольшая, можно невооруженным глазом рассмотреть наши транспортные корабли у берега, муравьиную суету на улицах и площадях города. Кое-где начинают подниматься в небо пока еще редкие бледно-синие дымки пожаров. Жаль. Похоже, одними этими дымами дело не ограничится – достанется туркам и городу по полной. Как-то не по себе стало от этой простой мысли. Все-таки это мы принесли в этот город беду, на своих крыльях. Вряд ли что-то подобное могло получиться без нашей массированной атаки с воздуха. После нашей горючей смеси батареи на фортах активного сопротивления уже и не могли оказать. А как его окажешь, когда под ногами у защитников даже земля горит? А смесь умудряется в казематы протечь, зарядные ящики воспламенить. И не потушить ее ничем. Если только землей засыпать. А пока это сообразишь… Первая мысль – заливать водой. А от воды огонь только веселее разгорается…
Ничего. Мы первые на них не нападали! Это горячий ответ туркам за обстрел Крыма!
Перед атакой на всех кораблях, во всех частях и подразделениях были проведены торжественные молебны и беседы с личным составом. Даже наши экипажи поучаствовали. Было разъяснено, что мы идем на правое дело – возрождать православную веру на Босфоре, чтобы вновь засиял крест на Святой Софии!
Уходим вправо, в сторону верфи, встаем в вираж и смотрим на результат нашей атаки. А хорошо внизу горит! Похоже, кто-то из идущих за мной самолетов в первом заходе не удержался и отработал по прилегающим к «Гебену» складам. Уж не знаю, что там именно было, но рвануло хорошо! Мало того что все строения разлетелись по округе, так ведь и самому крейсеру хорошо досталось – положило правым бортом на воду. Наблюдаю с превеликим удовольствием лежащий на боку корабль с развороченной бочиной. Из огромной пробоины, отлично заметной сверху, тянется к небу столб дыма. И даже языки пламени в этом дыму пару раз мелькнули.
Выполнить еще один заход? Добить? А зачем? Ведь он уже почти наш. Поэтому не нужно добивать уже свой корабль. Все потом меньше средств уйдет на его восстановление. Поэтому уходим. Курс на Дарданеллы.
Час полета – проходим острова. Перед проливом – морская баталия. Ровная линия наших кораблей и разбросанная рваная турецкая. Мне сверху не разобрать, но у нас же есть целый морской офицер в экипаже! А уж ему-то опознать силуэты турецких кораблей – раз плюнуть. Как и наши… Поэтому будем выполнять полученную перед вылетом задачу – атаковать вражеские корабли. Кто тут самый опасный?
И стоящий у меня за спиной штурман вытягивает руку и указывает нашу новую цель. Понятно.
Проходим над нашими кораблями, разворачиваемся к проливу и занимаем боевой курс.
Противник уже научен горьким опытом – замечают нас сразу, стараются уйти в сторону, выполняют отворот. Вспыхивают внизу бледные и частые вспышки выстрелов, и я иду змейкой. Впереди и чуть в стороне распухает облачко шрапнельного разрыва. Мимо! Значительно ниже нашей высоты. Страшно! В груди растет стылый ком, поднимается к горлу и… Пропадает бесследно! Смывается накатившей злостью.
– Игнат!
И ловлю в ответ короткий и сосредоточенный взгляд стрелка, точно такой же злой, как и у меня. Еще успеваю краем глаза отметить упорядоченную суету Игната с Семеном возле пулемета и тут же про них забываю. Все внимание на наплывающую громаду корабля. И даже грохот «максима» в кабине почти пролетает мимо сознания. Лишь на самом краю фиксируется удовлетворение от нашей начавшейся ответной стрельбы. И злая радость, потому что для тяжелого станкового пулемета восемьсот метров не расстояние…
Сбрасываем груз на цель и сразу же уходим с разворотом на базу. Перед уходом успеваем с бокового ракурса сфотографировать результат нашей работы. Попасть-то мы попали, но кроме дыма ничего подробно не разобрать. Да и ладно. Главное, что попали куда-то туда.
И по нам уже никто не стреляет. И не разобрать, то ли это работа Игната с Семеном, то ли результат нашей бомбежки. Да еще на отходе к обстрелу турецкого корабля присоединился Михаил.
Над островами тихо, вообще никакого шевеления не видно внизу. Летим на семистах метрах, держим курс.
Через десять минут подлетаем к Константинополю. Времени-то всего прошло ничего, а дымы от разрастающихся в городе пожаров уже расползлись, загустели, начали собираться на высоте в мрачное тревожное облако. Мы хоть и проходим значительно выше этого облака, но полное ощущение, что запах гари долетает и до нас. В носу сразу защекотало, в горле запершило. Или и впрямь дым так высоко поднимается?
И все время навстречу один за другим идут «Муромцы». Тяжело груженные машины проходят выше, а мы проскакиваем над Босфором и скоро обгоняем разномастный флот транспортов, уходящий на северо-восток за подкреплением.
На наше счастье ветер не усилился, а даже немного утих. Потому что вроде бы как и волна стала немного ниже и более пологой. Или дело к вечеру – море успокаивается, или природа испугалась разыгравшейся неподалеку баталии и притихла.
А дальше отработанная схема. Заход, посадка и подруливание. И буксировка со швартовкой.
Короткий словесный доклад о своих действиях. Недолгое полуторачасовое ожидание, во время которого перекусываем прямо на борту самолета, даже не вылезая из своих кресел, и на короткое мгновение в них же и отдыхаем, не забывая приглядывать за окружающей обстановкой. А дальше запаленная команда встречающего нас катера уже привычно быстро делает свою работу по загрузке и заправке. Очередное задание, и мы вновь взлетаем.
Но предварительно перед взлетом ждем некоторое время, пока к вылету будет подготовлено еще несколько самолетов. Планы командования изменились. Не удалось нам с ходу взять на побережье, близ Константинополя заводы по производству снарядов. Принято решение, на мой взгляд, ошибочное, их уничтожить. Зачем? Все равно в сложившейся обстановке они уже не смогут снабжать свою армию огнеприпасами. А нам бы всяко пригодились. Но мое мнение никого не интересует, да и высказать его некому. Остается лишь «взять под козырек» и выполнить приказ.
После взлета ухожу в сторону с набором высоты, встаю в круг, в так называемой точке сбора, и жду подхода самолетов группы. Дальше собираемся и берем курс на обозначенные нам цели. Высоко забираться не стали, лететь-то тут всего ничего осталось.
С заводами определяемся на подходе. Их издалека видно. Жаль уничтожать такое производство. Это же словно вредительство какое-то. Но делать нечего, и мы разделяемся на два отряда и уходим каждый к своей цели.
Пересиливая себя дал команду на сброс. Особо прицеливаться тут не нужно. Зона покрытия у нашей смеси достаточная, чтобы вызвать сильные пожары. Огонь свое дело сделает. Да и работать будет не один наш самолет.
Сбрасываем груз и уходим. И даже смотреть на результаты не стал. Что на них смотреть? Кто замыкающим летел, тот позже и доложит о них. Штурман пару снимков на всякий случай сделал. Мало ли – вдруг пригодятся?
Возвращаемся и после посадки узнаем очередные новости. Со стороны Эгейского моря наконец-то подошли наши союзники и начали артиллерийскую атаку укреплений Кум-Кале и Орхание на азиатском берегу, а также двух турецких батарей на европейском.
Уж не знаю, что стоило царю переломить преобладающие в стране и правительстве собственнические и абсолютно не подкрепленные реалиями военного времени шапкозакидательские настроения по поводу Босфора и Константинополя, но он все-таки воспользовался помощью союзников. Да и невозможно было своими силами провернуть столь масштабную по резервам и средствам военную операцию.
Если, пользуясь в полной мере фактором неожиданности, еще можно было захватить город и пролив Босфор, то удержать его имеющимися силами вряд ли возможно. Не говоря уже о Дарданеллах. И Николай это прекрасно понимал. Поэтому и шли сейчас полным ходом наши транспортные суда за подкреплениями, именно поэтому начали артиллерийский обстрел турецких батарей Седиль-Бара и Ертрогула так вовремя подошедшие со стороны Эгейского моря союзники. Досталось и Кум-Кале. Ширина пролива здесь, на входе, небольшая – всего-то около трех верст, или трех с половиной километров, поэтому пока эти батареи не подавят, ни о каком дальнейшем продвижении и речи идти не может. Предполагается, что особого сопротивления турки не окажут – мало их здесь. Это потом, позже, сюда бы перебросили из-под Константинополя части первой и второй турецкой армии. А пока есть то, что есть. Плюс ко всему мины в проливе, которые нужно обязательно убирать.
И именно поэтому сейчас спешным маршем движутся через Молдавию конные части генерала Келлера. Необходимо так напугать Болгарию, чтобы она тихо сидела в своих границах и даже голову не рискнула поднимать. Вот именно этой дополнительной цели и добивался Николай захватом Босфора и Константинополя, а также показательным маршем русской конницы. Тогда и сербы дружно выступят, и царь Константин, глядишь, примет наконец-то решение выслать свои немногочисленные войска им в помощь…
Наши же союзники явно заспешили. Испугались остаться в стороне от раздела этого «вкусного пирога». И на побережье началась высадка десанта.
А «Муромцы» сейчас выбивали ресурс моторов. Снова и снова поднимались в воздух и сбрасывали горючую смесь по прибрежным батареям Нагары и Чанаккале. Горные укрепления пока не трогали, их было решено отложить на потом. Главное сам пролив…
На удивление, турецкая авиация противодействия вообще не оказывала. В самом начале было несколько неудачных попыток атаковать наши самолеты, но они мгновенно пресекались сосредоточенным пулеметным огнем. И до земли долетали лишь обломки турецких аппаратов.
Некоторую нервозность вызвало появление в какой-то момент относительно большого отряда истребителей над Галлиполи, но, к счастью, это оказались самолеты союзников. Англичане привели в составе объединенной с французами эскадры свой авиатранспорт.
Правда, толку от него никакого не было. Если только воздушная разведка и корректировка артиллерийского огня кораблей. Да и дело это в сложившихся условиях довольно-таки неблагодарное и малорезультативное. Слишком быстро меняются приоритеты после работы наших бомбардировщиков. А чуть позже англичане и вообще перестали путаться у нас под ногами…