Бурный экономический подъем, начавшийся при Александре III, продолжался и при Николае II. За 13 предвоенных лет объем промышленного производства вырос втрое. Огромная страна покрылась сетью железных дорог, были освоены угольные месторождения Донбасса, нефтепромыслы Баку и Грозного. Россия создала крупнейшую и лучшую в мире нефтеперерабатывающую промышленность. Быстро развивалось машиностроение. 63 % оборудования средств производства изготовлялись на отечественных предприятиях. Были построены такие гиганты, как Путиловский, Обуховский, Русско-Балтийский заводы, сформировались крупнейшие текстильные центры в Подмосковье, Иваново, Лодзи и др. Текстильная продукция полностью обеспечивала саму Россию, широко шла на экспорт.
Но и сельское хозяйство, пищевая промышленность ничуть не уступали. В стране насчитывалось 21 млн лошадей (всего в мире – 75 млн). 60 % крестьянских хозяйств имели по 3 и более лошади. От продажи за рубеж одного лишь сливочного масла Россия получала столько же прибыли, сколько от продажи золота. На мировом рынке продовольствия она являлась абсолютным лидером. Занимала первое место в мире по производству и экспорту зерна, сахара. Половина продуктов, продававшихся в Европе, были российскими. Между 1890 и 1914 г. объем внешней торговли утроился.
Объем зарубежных вложений в отечественную промышленность составлял 9–14 %, примерно столько же, сколько в западных странах. Это было нормальным явлением, привлекать иностранные инвестиции. Внешний долг России к 1914 г. (8 млрд франков – 2,996 млрд руб.) был вдвое меньше, чем внешний долг США. В отношениях с зарубежными партнерами исключением являлся лишь договор с Германией, навязанный в японскую войну. Немцы с лихвой пользовались полученными односторонними выгодами. Их товары составляли половину импорта в Россию, подавляли аналогичные отечественные отрасли. Приходилось покупать даже не нужное нашей стране прусское зерно. Причем оно выращивалось руками русских – немцы нанимали в западных губерниях десятки тысяч сезонников. Германский капитал захватил под контроль половину российских торговых фирм, часть банков, судостроительных и судоходных компаний, две трети электротехнических предприятий. Но в 1914 г. срок договора истек, и продлять его Петербург отказался. Немцев поставили в равные условия с другими государствами.
По темпам роста промышленной продукции и роста производительности труда Россия вышла на первое место в мире, опередив США – которые также переживали период бурного подъема. По объему производства наша страна занимала четвертое, а по доходам на душу населения – пятое место в мире. Впрочем, эти цифры являются некорректными. Потому что в системы экономики западных держав были включены и колонии (или, у США, сырьевые придатки). За счет этого обрабатывающая промышленность метрополий получала высокие валовые показатели. Но «души населения» колоний в расчет не принимались. И если бы к жителям Англии добавить население Индии, Бирмы, Египта, Судана и т. д., то реальная цифра «доходов на душу» оказалась бы куда ниже российской.
Средняя заработная плата рабочих в России была самой высокой в Европе и второй по величине в мире (после США). В 1912 г. (раньше, чем в США и ряде европейских стран), Россия приняла закон о социальном страховании рабочих. Реформы Столыпина улучшили положение крестьян. Из районов, где не хватало земли, началось широкое переселение на просторы Сибири, Казахстана, Дальнего Востока – землю там получили 3 млн человек.
Население России достигло 160 млн и быстро росло. Рождаемость была очень высокой – 45,5 детей на 1000 жителей в год. И не за счет инородцев, а за счет русских. Иметь 5, 6, 8 детей в крестьянских семьях было обычным. По подсчетам Менделеева, во второй половине ХХ в. численность жителей России должна была перевалить за 600 млн. 30 % детей получали среднее образование – заканчивали гимназии, реальные училища, земские школы. Практически все деревенские мальчики и девочки ходили в церковно-приходские школы, обучаясь там закону Божию, чтению, письму. А в 1912 г. был принят закон о всеобщем начальном образовании. К началу ХХ в. достигли высочайшего расцвета русская наука и культура.
Царский Манифест от 17 октября 1905 г. дал России те же самые политические свободы, какие были в западных государствах (только сравнивать надо с началом XX в. – всеобщего избирательного права еще не было нигде, оно везде ограничивалось социальными, имущественными, половыми и т. п. барьерами). Но в нашей стране имелась и своя специфика. Десятилетия западных влияний и обработки общества как раз сейчас проявлялись в полной мере. Либеральная Дума постоянно находилась в оппозиции императору и правительству, добиваясь неких еще больших «свобод», а поддержку искала за рубежом. Оппозиционные настроения царили и среди интеллигенции. Особенно она тянулась к дружественной (и развращенной) Франции, видела в ней некий идеал. Все чужое, иноземное начинали приравнивать к «прогрессивному», а исконное, национальное – к «реакционному».
Постоянно раздувались страсти и по «еврейскому вопросу». Указами Ивана Грозного, Екатерины I, Елизаветы Петровны проживание иудеев в России запрещалось. Но Екатерина II присоединила Правобережную Украину, Белоруссию, Литву, часть Польши, где было много евреев. Им сохранили права поддерживать свои обычаи, исповедовать веру. Однако и исконным российским землям сохранили их прежние права, в том числе право жить без евреев. Так появилась «черта оседлости», за ее пределами постоянное проживание иудеев не разрешалось. Хотя данное ограничение фактически не действовало. Существовало множество способов обойти его – принять фиктивное крещение, поселиться «временно», закон не распространялся на целый ряд профессий, на учащихся, лиц с высшим образованием. Много евреев было в банковской, промышленной верхушке, в Думе они имели свою национальную группу. Однако формально «черта оседлости» существовала, и на этом усиленно играли враги России за рубежом, им вторили отечественные либералы, поднимая шум об «антисемитизме» царя и властей, о «притеснениях». Периодически устраивались крупные провокации.
Войны наша страна не желала. А возможности столкновения с немцами Николай II и его правительство до 1910 г. вообще всерьез не рассматривали. Да и Дума весьма неохотно и скупо выделяла средства на вооруженные силы. Однако обстановка в Европе стала очень нестабильной. В 1908 г. произошла революция в Османской империи. Организовала ее запрещенная либеральная партия «Иттихад» («Единение и прогресс»), тесно связанная с масонской ложей «Молодая Турция», поэтому членов партии называли и «младотурками». Они провозглашали необходимость парламентаризма по западным образцам, а союзниками привлекли армянские партии «Гнчак» и «Дашнакцутюн».
Абдул-Гамида свергли. Марионеточным султаном провозгласили старика Мехмеда Решада V. А. реальную власть захватил триумвират младотурок – Энвер-паша, Талаат-паша и Джемаль-паша. Но союзников они обманули. Начали реформы, утверждая права только для турок, остальные же нации решили поставить на место. Дошло до столкновений, и в Адане младотурки полностью повторили методы Абдул-Гамида, перебив 30 тыс. человек. Хотя при перевороте забурлили и восстания албанцев, македонцев, арабов, курдов. Их жестоко подавляли.
Раздраем в Османской империи воспользовалась и Австро-Венгрия. Объявила о полном присоединении Боснии и Герцеговины, отданных под ее управление в 1878 г., но юридически считавшихся турецкими. Но на эти области издавна претендовала и Сербия. Возмутилась, начала мобилизацию. К её границам выдвинулись австрийские войска. А кайзер Вильгельм вдруг предъявил царю ультиматум. Требовал безоговорочно согласиться на действия Вены, еще и надавить на Сербию – иначе угрожал выступить «во всеоружии». Тут уж вскипели русские министры, военные, Дума. Негодовали, что на Россию цыкнули, как на второсортное княжество. Но твердую позицию занял председатель Совета министров Столыпин. Доказал царю: войны нельзя допускать ни в коем случае. Надо поступиться державной гордостью, принять все условия.
В 1910 г. противоречия с Германией попытались разрулить. Царь встретился с «кузеном Вилли» в Потсдаме, предложил договориться о взаимных уступках. Россия обещала не участвовать в английских интригах против Германии, принимала на себя обязательства ненападения, признавала немецкие интересы в Турции. А взамен просила не поддерживать австрийцев на Балканах и признать Северный Иран сферой влияния русских. От участия в союзах, враждебных друг другу, стороны должны были отказаться. Кайзер по-прежнему сохранял личные симпатии к «кузену Никки». С ним беседовал и Столыпин, объясняя, что война может закончиться катастрофой для обеих империй. Вильгельм вроде бы осознал, предложения одобрил. Но… от монархов зависело не всё. Окружение кайзера (как и многие лица в окружении Николая II) было настроено совершенно иначе. Когда стали вырабатывать письменное соглашение, немцы убрали из него все конкретные пункты, в том числе неучастие во враждебных союзах. И поддержку австрийцев не прекратили. А миротворец Столыпин вскоре был убит в Киеве – и тайны преступления остались не раскрытыми до сих пор.
Курс на европейскую войну в Германии фактически не скрывали. Англия предложила ей договориться об ограничении военных флотов – за это немцы потребовали обязательств не вмешиваться в их грядущую схватку с Францией. В 1910 г. Берлин посетил бельгийский король Альберт и был просто шокирован. На балу Вильгельм представил ему генерала Клюка, пояснив, что это тот самый военачальник, который «должен будет возглавить марш на Париж». А начальник генштаба Мольтке (младший) говорил Альберту, что «война с Францией приближается», так как эта держава «провоцирует и раздражает» немцев.
В 1911 г. французы под предлогом наведения порядка окончательно захватили Марокко, и Вильгельм принялся бряцать оружием. Но и Франция, восстановив дружбу с русскими, чувствовала себя уверенно, по ней разлились воинственные манифестации, звучали требования всыпать немцам, вернуть Эльзас и Лотарингию. Кое-как усилиями России и Англии удалось примирить стороны. Но германские военные были очень недовольны, что «пропал» такой предлог к войне. Мольтке писал австрийскому начальнику генштаба фон Конраду: «Остается подать в отставку, распустить армию, отдать всех нас под защиту Японии, после чего мы сможем спокойно делать деньги и превращаться в идиотов».
Не успело успокоиться в одном месте, как заполыхало в другом. Османская империя после революции и восстаний пребывала в плачевном состоянии, и итальянцы полезли захватывать у неё Триполитанию (Ливию). Причём военными они оказались отвратительными, турки с арабами били их. Но младотурецкое правительство запросило о мире, поспешило отдать Триполитанию – потому что над Османской империей нависла куда более серьезная опасность. Против нее сколачивалась Балканская лига из Сербии, Черногории, Болгарии и Греции. Россия силилась предотвратить конфликт, ее МИД направил в Белград ноту: «Категорически предупреждаем Сербию, чтобы она отнюдь не рассчитывала увлечь нас за собой…» Куда там! Балканские страны сочли, что они и сами справятся.
И действительно, в октябре 1912 г. начали войну, а уже в ноябре разгромленная Турция взывала к великим державам о помощи и посредничестве. Но тут же объявила мобилизацию Австрия, подняла армию Италия – против победителей. Россия и Англия все же добились созыва международной конференции. Она открылась в Лондоне и превратилась в дипломатическую баталию. Сербия и Черногория претендовали на часть Албании и порты на Адриатике. Австрия и Италия при поддержке Германии заявляли, что это будет означать войну.
Президент Франции Пуанкаре подзуживал Николая II поддержать сербов, парижская биржа предлагала ему большой заем на войну. Но царь, к великому разочарованию французов, не поддался. Он считал главным сохранить мир. Сербия и Черногория были вынуждены отказаться от своих требований. Албанию признали автономной. Но быть или не быть войне решалось не в Лондоне, не в Петербурге, а в Берлине. Австрия не соглашалась на предложенные компромиссы, и Вильгельм поощрял ее.
8 декабря он созвал военное руководство. Тема совещания была сформулирована предельно откровенно: «Наилучшее время и метод развертывания войны». По мнению кайзера, начинать надо было немедленно. Австрия должна предъявить Сербии такие требования, чтобы Россия уже не могла не вступиться, а Германия обрушится на Францию. Мольтке соглашался, что «большая война неизбежна, и чем раньше она начнется, тем лучше». Но указывал, что надо сперва провести пропагандистскую подготовку, возбудить народ против русских. Лишь гросс-адмирал Тирпиц возразил, что моряки еще не готовы: «Военно-морской флот был бы заинтересован в том, чтобы передвинуть начало крупномасштабных военных действий на полтора года». В конце концов с его мнением согласились. А полтора года – это получалось лето 1914-го.
Что ж, если надо подождать, германский МИД обратился к Вене уже в другом тоне, надавил на нее, и австрийское правительство сразу стало сговорчивым, приняло решения конференции. Но только-только договорились великие державы, как опять подрались малые. Поскольку Сербия и Черногория лишились значительной части завоеваний, они потребовали переделить приобретения Болгарии. Та отказалась, и на нее обрушились вчерашние союзники. К Сербии и Черногории примкнули Греция, Румыния и даже Турция. Наступление на Болгарию развернулось со всех сторон, она за месяц была разбита и капитулировала. Уступила не только завоеванные земли, но и некоторые собственные. А обиделась… на Россию, что не защитила. Не преминули воспользоваться немцы с австрийцами, перетягивая болгар под себя.
Но и туркам война показала, насколько слаба их армия. Они уже безоглядно ринулись под покровительство Германии. Немецкие банки выделяли деньги – получая взамен сказочные привилегии в Турции. Для реорганизации османских вооруженных сил кайзер послал миссию фон Сандерса из 42 генералов и офицеров. Каждый из них получил турецкий чин на ступень выше германского, Сандерс стал фельдмаршалом и командующим в Константинополе.
Россия выразила резкий протест. Она напомнила и о притеснениях армян в Турции, потребовала для них обещанных реформ для них. Но на этот раз Англия и Франция ее не поддержали. Они не теряли надежды восстановить в «демократической» Турции собственное влияние и не желали ссориться. Иттихадисты умело играли на этом, выражали готовность сотрудничать. Для помощи в реорганизации флота пригласили британскую миссию, для реорганизации полиции – французскую.
Царю и его правительству повторяющиеся кризисы показывали, что уступки не помогают, угроза нарастает. Тогда и Россия стала предпринимать меры, чтобы не оказаться неготовой. В 1912 г. была принята судостроительная программа, хотя и гораздо более скромная, чем у немцев, – так, на Балтике предполагалось иметь 4 дредноута и 4 линейных крейсера. Для обороны этого было достаточно, а нападать русские не собирались. А в марте 1914 г. Дума приняла большую военную программу. Предусматривалось увеличить армию, модернизировать вооружение. Завершение обеих программ намечалось к 1917 г.