Каждый из нас прячет свои неудобные проблемы за правдоподобным логическим объяснением. Это свойственно человеку – но проблема так не исчезнет!
Сэм – смышленый парень. По словам одноклассников, он во многом умнее большинства восьмилетних детей. С этим никто не спорит. Только никто не хочет с ним играть, общаться и даже брать в команду для работы над групповым проектом. Сэм им попросту не нравится, и его зазнайство вовсе не улучшает ситуацию.
Рори – шут своего класса, только раздражения от него больше, чем веселья. Десятилетний парень без конца дурачится и не умеет вовремя остановиться. Он устраивает розыгрыши, смеется, даже когда никому вокруг не смешно, и постоянно возвращается к одной и той же теме.
Восьмилетняя Сара в любой ситуации претендует на роль командира. Она всегда настаивает на своем и оскорбляет тех, кто с ней не согласен. Если кого-то другого похвалили или поставили ему хорошую оценку, она переводит разговор на себя и начинает хвастаться наличием у нее какой-либо вещи, которой нет у других.
Пятиклассница Меган – невидимка. Она застенчива и неуклюжа в движениях и общении. Девочка использует любую возможность, чтобы отказаться от обеда в столовой, и остается в классе помочь учительнице. Если ей все-таки приходится идти в столовую, она старается занять место за столиком между двумя разными компаниями, где ее с меньшей вероятностью заметят и будут дразнить.
Дэнни пять лет, и он обожает динозавров. Бо́льшую часть времени мальчик играет один, а когда другой ребенок вторгается на его территорию, он сразу начинает рычать, как настоящий тираннозавр. Дети уже привыкли к этому и не трогают его.
Все эти дети совершенно не похожи друг на друга. Но их объединяет общая проблема: социальное поведение таких детей мешает их нормальному общению со сверстниками.
Им трудно с кем-нибудь подружиться и поддерживать эти отношения. Они не имеют понятия, как вписаться в коллектив. В школе они ни с кем не могут найти общий язык, им не с кем играть. Их не приглашают на совместные игры и на дни рождения, а если приглашают, то итог таких встреч часто печален. Они склонны к поведению, которое кажется окружающим странным, отталкивающим и раздражающим. Они либо слишком активны (шумят, много двигаются, настырны, вмешиваются и перебивают), либо слишком пассивны (пугливы, несмелы, нервны, неуклюжи), чтобы легко находить контакт со сверстниками. Намеренно ли их не берут в компанию или попросту не замечают, но эти дети всегда остаются в стороне.
Объединяет их еще и то, что у каждого есть своя история. Когда дети не могут расшифровать социальные сигналы и не понимают, почему с ними никто не играет и не дружит, они находят логическое объяснение своему поведению и своим отношениям со сверстниками. Людям свойственно искать оправдания. Это механизм самозащиты, позволяющий нам избегать того, что вызывает дискомфорт, будь то люди, ситуации, идеи или какие-то собственные черты характера. Истории, придуманные социально изолированными детьми для самозащиты, часто звучат так:
«Мне все равно, что в школе у меня нет друзей»;
«Люди просто дураки»;
«Мне и одному хорошо»;
«Их интересуют только всякие глупости»;
«Умным детям не нужны друзья»;
«Многие дети злые»;
«Мне необязательно общаться с другими, если не хочется»;
«Только ты считаешь, что у меня какие-то проблемы!».
Противоречивое поведение таких детей часто ставит родителей в тупик: сначала ребенок жалуется, что у него нет друзей, а потом отвергает любые попытки других детей подружиться с ним. На приглашение поиграть он отвечает отказом. Или соглашается, а потом своим поведением все портит. Например, одного ребенка пригласили на день рождения в батутный центр, но, пока остальные гости бегали и прыгали, он сидел в стороне и играл в телефоне. Подобное поведение выглядит нелогичным для ребенка, который утверждает, что хотел бы иметь друзей – или должен был бы хотеть их иметь.
В то же время многие родители не связывают такое поведение с проблемами в общении, даже если оно раздражает или отталкивает других детей. В конце концов, шаблонного ребенка тоже никто не хочет вырастить. Он не должен быть полностью лишен индивидуальности и во что бы то ни стало следовать за толпой. Вы хотите уважать личность ребенка и побуждать его мыслить самостоятельно. Это тоже важно. Поэтому, возможно, наблюдая за таким поведением, вы убеждаете себя в том, что это всего лишь такая странноватая особенность его психики. На самом деле это одна из самых распространенных родительских историй о социальных проблемах ребенка. У него своя, а у них своя.
Мы с вами будем использовать простое и эффективное определение проблем в общении, чтобы выявлять проблемные модели социального поведения и помогать ребенку развивать нужные навыки, которые изменят поведение и позволят ему увереннее, комфортнее и успешнее общаться с людьми. Итак, проблемами в общении мы будем называть все, что мешает ребенку взаимодействовать с группой сверстников, заводить и поддерживать дружеские отношения, находить общий язык с одноклассниками и адекватно ориентироваться в ситуациях межличностного взаимодействия.
Какой бы неразрешимой ни казалась поведенческая проблема, исследования в области нейрофизиологии и поведения человека показывают, что ребенок способен освоить необходимые навыки, исправить поведенческие привычки и стать лучшей версией самого себя: сохранить свою необычность и уникальные особенности, но в то же время комфортно чувствовать себя в обществе и уметь налаживать контакт с окружающими. В следующих главах я покажу, как направлять ребенка по этому пути с помощью тренерских принципов и упражнений программы «Будь другом», но мы будем двигаться по порядку: сначала ребенок должен сделать первый шаг – потом вы.
Знаете ли вы, почему ваш ребенок испытывает трудности в общении? Какова истинная причина?
Причина социальной изолированности ребенка может быть вполне очевидной. Возможно, он просто отличается от других и его интересы не пересекаются с интересами сверстников. Или он настолько одержим компьютерными играми, что редко играет на улице и практически не встречается с другими детьми. Быть может, он из тех, кому сложно переключиться с одного вида деятельности на другой или справиться с разочарованием, не устраивая истерики. Или он из тех, кто своим поведением с ранних лет завоевывает определенную репутацию, выделяющую его на фоне остальных детей: «плакса», «задира», «хулиган», «одиночка», «чудик». Возможно, он испытывает неловкость в общении, нервничает в присутствии других детей или настолько увлечен объектом своего интереса, что все время кажется погруженным в собственный мир.
Но должны быть и другие причины, скажете вы: ведь порой кажется, что ребенок попросту не пытается общаться, а если пытается, то с неизменно печальным финалом.
Чтобы помочь ребенку освоить новые социальные навыки, нужно сначала выяснить, что мешает его успешному взаимодействию с окружающими. Чем он отличается от тех детей, которые легко и естественно усваивают нормы поведения и учатся правильно реагировать в различных ситуациях общения? Нейробиология, исследования в области человеческого поведения и мой личный опыт работы с детьми указывают на то, что со временем отношение ребенка к себе и окружающим превращается в его внутреннюю правду, которая искажает его представление о механизмах поведения в обществе и о том, как налаживать конструктивное взаимодействие с окружающими. Это внутреннее видение окружающего мира и себя в нем влияет на восприятие каждого контакта с социумом, каждой прогнозируемой или, может быть, избегаемой ребенком ситуации. По мере закрепления в сознании это внутреннее убеждение превращается в фильтр, через который мозг воспринимает происходящее, обрабатывает полученную информацию, интерпретирует опыт и извлекает из него уроки. Через призму негатива или защитной реакции мозг с высокой долей вероятности интерпретирует пережитый опыт негативно, что в свою очередь оказывает волновой эффект, усиливая отрицательные эмоции, приглушая положительные и еще больше снижая вероятность успешного развития социальных сценариев.
Негативный фильтр окрашивает не только восприятие текущей ситуации, но и ожидания по поводу будущих социальных контактов.
Если позволить ребенку думать: «Когда я злюсь, я говорю все что угодно, а остальные пусть подстраиваются», – то со временем он привыкнет считать нормой бесконтрольное выплескивание эмоций, невзирая на влияние такого поведения на других и его последствия. А ведь на месте этой мысли могла быть другая, более конструктивная: «Когда я злюсь, я умею следить за своими словами и действиями, а не просто взрываться».
Внутренние убеждения ребенка также формируют его понимание своей роли в обществе, часто мешая ему заводить друзей и распознавать ошибки в своем поведении. «Я никогда не подхожу первой. Это другие дети должны звать меня с собой», – услышала я от одной девятилетней девочки. Эта мысль мешает ей прийти к пониманию того, что порой она сама должна сделать первый шаг, что другие дети не позовут ее только потому, что она стоит и ждет приглашения. Ее убеждения по поводу устройства мира ошибочны, но, пока девочка этого не поймет, такие взгляды продолжат влиять на ее отношение к подобным ситуациям и своей роли в них. И даже понимая умом, как устроен социум и что от нее требуется, девочка не сможет ничего изменить, пока не усвоит необходимые навыки для совершения правильных действий и не поверит в себя. Эта вера изменит ее внутреннюю правду, и вместо «я не могу» она научится говорить «я могу».
Бывает, что ребенок сам не замечает, как оправдывает свои проблемы в общении. В процессе занятий с вами как с тренером он научится наблюдать, анализировать, делать выводы из ситуации, использовать ее для разработки новой стратегии и новых сценариев поведения, которые в конечном итоге приведут к новым успехам в общении. Только с этими навыками у него получится добиться ощутимых перемен, и данный тренинг ему в этом поможет.
Дважды в год – летом и зимой – родственники Патрика собирались большой семьей в арендованном загородном доме, чтобы весело провести выходные на природе, вместе посидеть за столом и устроить долгожданный киновечер, когда дети выбирали фильм и удобно устраивались в креслах-мешках перед экраном. Однажды работа занесла меня к жившему неподалеку клиенту как раз ко времени ужина и меня как близкого друга семьи пригласили на такой кинопросмотр.
Семеро девочек и мальчиков в возрасте от шести до десяти лет проглотили ужин за тридцать секунд и умчались вниз, в комнату отдыха, где их родители расставили кресла-мешки перед большим телевизором с плоским экраном. Пока готовился ужин, некоторые родители рассуждали о том, как тяжело даются такие ситуации семилетнему Патрику, особенно когда две двоюродные сестры мальчика, его ровесницы, вынуждают Патрика согласиться с их выбором фильма. Он начинал спорить, сопротивлялся, и дело неизбежно заканчивалось либо слезами, либо приступом ярости. Все остальные по привычке обзывали Патрика плаксой или обвиняли в том, что он портит всем веселье. Печальный опыт прошлых лет не позволял мальчику ждать ничего хорошего от этих семейных сборищ. С такими же ожиданиями на них приезжали и его двоюродные братья и сестры, и Патрик «не подводил».
После нескольких таких инцидентов родители мальчика, устав краснеть за сына и смотреть, как он портит всем настроение, начали принимать превентивные меры. В день кинопросмотра они заранее отводили его в сторонку и напоминали о том, чтобы вечером при выборе фильма он «вел себя хорошо». Патрик недовольно морщился, а ближе к вечеру родительские напоминания превращались в предупреждения. «Помни, – грозно говорили они, – ты не должен спорить». В прошлые годы предупреждения мало помогали, и теперь надежды на них было мало, но ничего лучшего родители не придумали. Патрик становился все более встревоженным. Меня одолевало любопытство: хотелось понять, что с ним происходит. Я успела заметить, что мальчик не может найти себе место в компании родственников, он никак не может им угодить, но явно хочет дружить с остальными детьми. Я попросила у родителей мальчика разрешения побеседовать с ним и попробовать разобраться в причинах его поведения во время выбора фильма.
Мы с ним немного поболтали, и, когда выяснилось, что он тоже хочет иного развития ситуации и готов для этого постараться, согласовали план. Мы договорились, что он пойдет играть с детьми и постарается со всеми ладить, но, если что-то пойдет не так, подойдет ко мне и мы вместе найдем решение.
Первая ссора вспыхнула, когда все дети – кроме Патрика – дружно выбрали определенный фильм. Он хотел смотреть другой, который и он сам, и остальные дети видели уже миллион раз. Мы с Патриком отошли в сторонку и устроились в пока еще пустой комнате отдыха. Здесь ему не грозили ничьи осуждающие взоры.
– Патрик, – произнесла я, – думаю, мы можем сделать так, чтобы вы не ссорились во время выбора фильма. Что скажешь?
Его лицо просветлело, но он тут же нахмурился, вспомнив о прежних неудачах.
– Не получится, – ответил он.
– Конечно получится! – возразила я. – Чем тебе так нравятся фильмы, которые ты уже много раз видел? – спросила я с искренним интересом.
Он на секунду задумался.
– Мне нравится знать, что будет дальше, – ответил он.
– А что с тобой происходит, когда ты этого не знаешь?
– Я беспокоюсь, – ответил он.
Выяснилось, что непредсказуемость будущего вызывала у Патрика дискомфорт. Даже мультфильм про семейку Флинтстоунов оказал бы на него такое воздействие, если бы он смотрел его впервые. Неизвестность тревожила Патрика. И от этого ему становилось физически некомфортно. Вдобавок ему приходилось иметь дело с негативной реакцией других детей. Патрик не мог справиться с собственными эмоциями, не говоря уже о чужих, и под этим давлением начинал спорить о вещах, которые для других детей не имели смысла.
Лицо мальчика засияло, когда я сказала, что ситуация не безнадежна. Мы нашли в интернете короткие видеоролики о том фильме, который выбрали остальные дети. Напряженность Патрика сразу заметно ослабла. Успокоившись, он перестал спорить и согласился с выбором остальных. Весь оставшийся вечер Патрик подходил ко мне, как только начинал испытывать какой-то внутренний дискомфорт, и мы вместе находили устраивающее всех решение. В тот раз он сумел насладиться совместным кинопросмотром и не испортить его окружающим.
Наконец-то Патрику удалось почувствовать себя своим в компании двоюродных братьев и сестер, а не вечно недовольным изгоем. Кроме того, у него появился способ справляться со стрессом и тревожностью в различных ситуациях общения. Сначала мы определили источник его стресса (страх неизвестности), а затем подумали, как ослабить его негативные переживания по поводу выбора того фильма (посмотреть трейлеры в интернете). Нам понадобилось всего несколько минут откровенного разговора, который побудил Патрика проанализировать свои эмоции и подумать над решением. Конечно, само по себе это одноразовое решение не могло устранить тех проблем, из-за которых мальчику было трудно находить общий язык с окружающими. Но для него и его родителей это был первый шаг к поиску новых подходов к устранению проблем в общении, чтобы мало-помалу он научился находить решение, добиваться хотя бы небольших успехов и на их основе развиваться дальше.
Окружающие воспринимали поведение Патрика как упрямство, ребячество, нежелание идти на компромисс. На самом деле он таким образом выплескивал нараставшее внутреннее беспокойство, с которым не мог справиться, и недовольство происходящим, а также демонстрировал дефицит социальных навыков, в частности умения договариваться с окружающими. Эти навыки приходится усваивать всем детям, но для некоторых процесс обучения оказывается особенно трудным. Простые на первый взгляд ситуации межличностного взаимодействия могут оказаться слишком сложными для ребенка, у которого в силу нейрофизиологических причин еще нет необходимых навыков, с помощью которых достигаются базовые цели социального поведения: умения справляться с сильными чувствами, видеть общую картину, осознавать свою роль, учитывать чувства и ожидания других детей, корректировать действия в соответствии со своими целями социального взаимодействия.
Запомните: мы не всегда знаем, что беспокоит ребенка, и не должны полагать иначе. Мы должны говорить с ним, спрашивать о его переживаниях, внимательно слушать, не торопясь с выводами или подсказками. Наша основная задача – понять ребенка, а затем вместе с ним разобраться, чего он хочет и как мы можем помочь ему изменить свое поведение.
У родителя или учителя тоже может быть своя история о «трудном» ребенке. Возможно, вы сами характеризовали его поведение каким-нибудь ярлыком или слышали, как это делают другие. «Он никого не слушает». «Она упрямая и своенравная». «Он лентяй». «Он эгоист». «Она попросту интроверт – не каждый из нас нуждается в общении». Нам тоже нужно какое-то объяснение, и мы находим самое, на наш взгляд, логичное.
Конечно, временами ребенок действительно может быть упрямым или эгоистичным, но новейшие исследования в области нейрофизиологии и человеческого поведения предполагают, что подобное поведение часто вызвано дефицитом навыков, особенно связанных с управляющими функциями головного мозга. Это не лень и не вредность. Не слабохарактерность. Управляющие функции – это обеспечиваемый структурами головного мозга комплекс навыков, таких как рабочая память, самоорганизация, планирование, саморегуляция, управление эмоциями, умение адаптировать свое поведение в соответствии с реакцией окружающих ради достижения цели общения. Чуть позже мы вернемся к нейрофизиологии, а пока отметим, что при недостаточном развитии данных навыков – независимо от причин – бессмысленно просить человека больше стараться и выполнять все указания. Более того, упреки и критика лишь усугубляют проблему.
Если вас беспокоит или огорчает поведение ребенка, вы можете бесконечно искать ответ на вопрос, делает он это специально (из вредности) или действительно не умеет иначе и нуждается в помощи. Не может или не хочет? Сам по себе данный вопрос достаточно разумен, но опасен тем, что отвлекает вас от получения помощи, если она действительно необходима. Пытаясь поставить ребенку диагноз – не может или не хочет? – и для этого детально анализируя каждую неудачу во время совместных игр, каждое замечание учителя, вы лишь глубже увязаете в этой дискуссии с самими собой. Вы не движетесь вперед. И ваш ребенок тоже.
Чтобы идти вперед, нужно, прежде всего, признать, что поведенческая модель вашего ребенка убедительно указывает на элемент «не может», т. е. дело не просто в лени, сознательном непослушании, невоспитанности. Это не значит, что ему нужно прощать все грехи. Но вы будете помнить, что, какими бы ни были его достоинства, он попросту не умеет считывать обыкновенные социальные сигналы и адекватно на них реагировать. Кроме того, вы должны усвоить, что проблема сама по себе не исчезнет и ребенку понадобится помощь. Это станет первым шагом к пониманию его трудностей и формированию практических навыков, которые ему понадобятся, чтобы подстраиваться под ситуацию, участвовать в общении, учиться и комфортно чувствовать себя в обществе.
Если ребенок никогда не учился плавать, мы не будем заставлять его переплывать озеро. Если он не владеет базовыми навыками ведения мяча, передачи паса или забивания гола, мы не станем выпускать его на футбольное поле во время матча. Точно так же и ребенка с дефицитом социальных навыков нужно обучать, чтобы у него в мозге сформировались нейронные связи, которые позволят ему ладить с другими детьми.
Приводя ко мне проблемных подростков, многие родители сожалеют о том, что слишком долго выбирали между «не может» и «не хочет». Боясь уступить ребенку, которого они считали своенравным, родители прибегали к еще более жестким упрекам, угрозам и наказаниям. А ведь дети с раннего возраста должны были получать целенаправленную помощь в развитии соответствующих функций головного мозга, необходимых для формирования социальных навыков. Всему виной – неспособность родителей сделать выбор между «не может» и «не хочет». И вот прошли годы, ребенок повзрослел, проблемы с социализацией никуда не исчезли, а ставки возросли. Может ли этот тренинг помочь детям постарше или существует некий возраст, когда корректировать дефицит управляющих функций головного мозга, регулирующих социальное поведение, становится слишком поздно? Осваивать эти навыки никогда не поздно. Я адаптирую программу – подбираю реплики, примеры и сценарии – для взрослых пациентов любого возраста. Бывает, что взрослый человек, личная жизнь или карьера которого не складываются из-за неумения ладить с людьми, имеет гораздо более высокую мотивацию, чем ребенок. Но это не значит, что мы должны ждать!