Что-то пошло не так
Загонные охоты на хасане – самое большое зло для диких зверей после фарщиков, или светлячков, как их «ласково» называет местный районный охотовед.
День не задался. Утром майор заставил заниматься совершенно тупой и бесполезной работой, которую через месяц наверняка будут переделывать. Радовало одно: ночью на охоту. Зампотыл, начпрод и он, стрелок-радист, уже целый год охотились следующим образом: ночью на бронетранспортере (бэтээре) с мощной военной фарой они ехали по известным дорожкам около системы инженерных сооружений, являвшихся фактически единственным барьером между Россией и Китаем. Ослепленные ярким светом животные никуда не бегут, их глаза светятся под фарой, как два уголька. Стрелять нужно или точно между глаз, или чуть ниже, чтобы попасть зверю в шею. Косуля, пятнистый олень стоят как вкопанные, а вот кабан и медведь не выдерживают света – отворачиваются и убегают. Мясо продавали в свою же столовку и любителям дичины. Затрат практически никаких: бэтээр всегда под парами, бензин казенный, по отчету затраченый на учения, карабин СКС и патроны в оружейке, ключ у майора.
Что-то было не так. Огромная каменная береза на краю скалы, служившая постоянным пограничным столбом и извещавшая пришельцев о том, что этот участок занят, была помечена другим тигром. Он долго стоял и принюхивался к незнакомому запаху, пытаясь понять силу соперника, его пол, возраст, а главное – претензии на территорию, которой он владел уже четыре года, вытеснив с нее своего молодого двоюродного брата. След незнакомца шел по его тропе и был почти свежим, утренним. Если поторопиться, можно к ночи настичь чужака и выяснить отношения. Было жарко. Он шел по следу крупного тигра-самца, пришедшего из-за высокого хребта, вдоль которого длинной змейкой тысячи километров вьется вспаханная полоска земли и стоят вышки пограничников. Иногда там по тропинке проходили двуногие с собакой, которая, чувствуя его запах, начинала скулить и жаться к ногам людей. Они снимали автоматы, клацали затворами и, озираясь, старались поскорее убраться с этого места.
Жаркий июньский день клонился к вечеру, в воздухе запахло дождем. Тяжелые низкие тучи заходили с юга, и это не предвещало хорошей погоды. Тигр ускорился.
Выезжать нужно было часов в двенадцать ночи, когда животные выходили кормиться на открытые места, спасаясь от докучающего в лесной чаще гнуса. Бэтээром управлял прапорщик-инструктор, поэтому поездка обещала быть мягкой, не как в прошлый раз, когда за руль посадили срочника и все дорожные кочки они считали своими ягодицами. На броне сидели втроем. Он стрелял, зампотыл светил, а начпрод наливал и был на подхвате. Условные сигналы для остановок подавали через шлемофон.
Ночной звонок не предвещал ничего хорошего, тем более что на дисплее высветилось имя абонента: «Михалыч, хирург Хасан». Сонная голова работала медленно. Что-то произошло на Хасане – узкой полоске земли между Китаем, Японским морем и Северной Кореей. Бодрый голос Михалыча среди ночи сразу насторожил, но вопрос «Как кусаются тигры?» почти сразу поставил все на свои места. Кто-то попал под тигра. Скорее всего, неудачная охота, но может быть и прорыв через кольцо загонщиков, когда зверю просто деваться уже некуда. Так было не раз. Загонные охоты на Хасане – самое большое зло для диких зверей после фарщиков, или светлячков, как их «ласково» называет местный районный охотовед.
Пришелец как будто ждал его. Он был очень светлой масти, пятна на лопатках мелкие, круп почти без полос. Явно молод, но хорошо сложен. Пришел издалека – здесь всех своих соплеменников хозяин знал. Тихий грозный рык незнакомца из-под топорщившихся длинных вибриссов[4] не предвещал ничего хорошего. Хозяин был в более выгодном положении – стоял выше. Узкая тропа не позволяла чужаку маневрировать, для того чтобы занять более выгодную позицию. Хозяин приготовился драться, защищать свою территорию, своих самок, своих оленей, кабанов, косуль – все то, что ему нужно для жизни и продолжения рода.
Два девяностосильных двигателя завелись почти одновременно. Сизый дым сразу заполнил гараж, но моторы прочихались на высоких оборотах и ровно зажужжали, как две трудолюбивые пчелы. Накрапывал дождь, который принесли тучи со стороны Северной Кореи. Ночь была темной и душной. Трещали цикады, над полянами летали светлячки. Проверив оружие, фару, выпив «для храбрости» по полстакана водки, бойцы двинулись с территории воинской части в сторону китайской границы. Сначала ехали на подфарниках, чтобы не привлекать внимание. Фару включили, оказавшись за сопкой. Места были знакомые и, что называется, пристрелянные. Почти каждая такая охота приносила богатую добычу. Как-то раз, нарвавшись на стадо пятнистиков, удалось выбить сразу четырех оленей – и повеселились, и деньжат заработали.
Дистанционное выяснение отношений длилось долго. Пришелец был явно обескуражен, но готов к любому развитию событий. Он сдвинулся выше по хребту к поляне, с одной стороны обрывавшейся к реке небольшой скалой с могучим кедром на вершине. Тигры двинулись по кругу, как боксеры по рингу, выбирая выгодную для удара позицию. Дальние зарницы в густых вечерних сумерках подсвечивали этот тигриный хоровод, отчего действо выглядело фантастически зловещим. Природа, как будто чувствуя недоброе, смолкла, только порывы грозового ветра шелестели листвой огромного диморфанта (редкое реликтовое листопадное дерево третичного периода семейства аралиевых). Начинал накрапывать дождь.
Проехали уже около пяти километров. В трех местах сверкнули глаза животных, но быстро потухли. Может, кабаны, а может, и обстрелянные олени, которые уже поняли, что яркий свет не несет ничего хорошего: за ним звучит громкий хлопок, и кто-то из соплеменников падает и корчится в смертельной агонии. В слегка затуманенном алкоголем мозге навязчиво крутятся слова популярной песенки: «Прожектор шарит осторожно по пригорку». А он и шарит слева направо, справа налево, без передышки, на короткое время задерживаясь на открытых полянах и местах, где обычно кормятся звери. Перевалив сопочку, бэтээр шумно переехал речку и начал красться вдоль обрывистого берега.
Тигр понимал, что он на чужой территории. Он почувствовал запах хозяина этих мест сразу, когда перешел высокий хребет Черных гор и увидел с вершины огромное море с точками островов. Идя по тропе, обнаруживал хозяйские метки на наклоненных деревьях и видел огромные задиры на земле, оставленные его лапами. Но молодость и природное любопытство толкали тигра дальше и дальше. Тем более что назад ему дороги уже не было. Его отец-тигр при последней встрече недвусмысленно намекнул, что молодому самцу пора искать свой путь и свою территорию. И вот он здесь. Его соперник старше и, скорее всего, опытнее, взгляд уверенный, рык грозный, от него пахнет бесстрашием и злостью. Судьбоносный танец продолжался – никто из соперников не решался напасть первым. На очередном круге хозяин участка сделал резкий выпад в сторону противника, и тот встретил бросок, поднявшись на дыбы. Грозный тигриный рык разнесся над притихшей тайгой.
– Скажи мне как хирург хирургу: какие раны наносит тигр?
Мне, как специалисту в области судебно-биологической экспертизы, на своем веку доводилось видеть многое.
– Расстояние между верхними и нижними клыками разное. Раны глубокие, до шести сантиметров, сдавленные, с разрывом тканей. Смертельный укус, как правило, наносит с затылка за основание шеи с рывком, от которого голова жертвы почти отделяется от шеи. Иногда, зажав в зубах шею жертвы, делает несколько рывков. Рвет, как тузик грелку, – монотонно, еще до конца не проснувшись, говорю я. – А что случилось-то?
– У меня на операционном столе лежит вояка, совсем плохой. Продырявлен в нескольких местах явно крупным животным, но его подельники в один голос утверждают, что на него напала большая собака. Вот и позвонил тебе узнать, может ли собака прокусить ткань человека на глубину шесть сантиметров? Теперь понятно, что пес наверняка был полосатый и весил килограммов под двести. Утром приезжай. Тебя, скорее всего, все равно следак назначит экспертом – я им уже сообщил о произошедшем. Спокойной, если сможешь уснуть, ночи!
Главное – не подставить шею. Это правило он усвоил еще в детстве, играя с братом и сестрой. Когда им исполнился год, в семье произошла трагедия. Пришлый самец схватил брата за шею и несколько раз тряхнул его. Тигренок выпал из челюстей могучего зверя уже безжизненным полосатым комочком. Мама в это время была далеко на охоте, и им с сестрой пришлось спасаться бегством. И вот сейчас…
Тигр уже пожалел, что забрел в этот далекий, но такой манящий край. А хозяин, почувствовав слабину, стал рычать и бросаться на него с удвоенной силой. Стало совсем темно. Предстояла решающая схватка, но судьба распорядилась иначе. В момент наивысшего напряжения они услышали натужный звук человеческой повозки, пробивающейся через тайгу. Тигр-хозяин посмотрел в сторону, откуда доносился шум. Машина переехала небольшую речку. Сверху было хорошо видно, как по лесу шарил луч прожектора.
Эта небольшая задержка в выяснении отношений между хищниками сразу снизила напряжение. Пришелец, понимая, что его силы, а главное, статус, для такой битвы еще не достаточны, не мешкая растворился в ночи. Победитель, грозно рыкнув вслед, подошел к краю скалы и гордо посмотрел вниз, где, слегка порыкивая, полз бронетранспортер, похожий на маленького светлячка.
Переехав речку, они двинулись по дороге вдоль ключа. С одной стороны у них был пойменный старый лес, практически не просвечиваемый фарой, с другой – высокий обрыв со скальником, на самом краю которого могли стоять копытные. Ветерок усиливался. Зампотыл привычно направил мощную галогеновую лампу на полянку, идущую вдоль обрыва. В одном месте как будто что-то мелькнуло. Он толкнул стрелка ногой, чтобы тот сосредоточился. При следующем плавном заходе в луче фары стали четко видны глаза животного – очень яркие, с зеленоватым оттенком. Но затуманенному алкоголем мозгу было понятно только одно: надо убить кусок мяса. Через шлемофон стрелок прошептал: «Стоп». Бэтээр рывком останавливается, еще несколько секунд покачивается от резкого торможения. «Вижу», – тихо говорит стрелок. Карабин с открытым прицелом, но это не беда. Он отстрелял сотни, тысячи патронов на стрельбище. Если что-то и умел в этой жизни, то стрелять. Именно поэтому начальство охотно брало его с собой на подобные мероприятия. Промахов практически не было. И сейчас все складывалось как нельзя лучше. Цель – как на ладони, глаза светятся, словно огоньки. Дистанция великовата, но ничего, просто нужна поправка. Целик передвинут на двести метров. Мушка четко между глаз…
На краю обрыва дул сильный ветер. Тигр снова отстоял свое право на эту территорию и сейчас чувствовал себя ее властелином. Никто из самцов не смел без его позволения находиться в этих границах, обозначенных метками, как пограничными столбами. Вдруг по глазам ударила яркая вспышка. Ползущая внизу машина остановилась. Брызнувший свет на короткое время выключил его ночное зрение, и сжатые зрачки долго не могли привыкнуть к темноте.
Легкая дрожь работающего бэтээра немного мешает. Целик и мушка должны освещаться фарой, но не сильно, иначе цель плохо видно. Его немного потряхивает от возбуждения. Фара почти лежит на броне, так как целиться приходится под углом вверх. Все действия стрелка и фарщика отработаны до мелочей, оба они точно знают, что делать, чтобы выстрел был эффективным. Плавное касание курка, небольшое усилие в пальце, срыв шептала[5] и выстрел… Ветер и узкий распадок погасили эхо. Отлично – чем тише, тем лучше. Глаза на склоне исчезли, но характерный звук подсказал опытному стрелку, что цель поражена.