Моим североморским друзьям и сослуживцам посвящается…
Дураков, каких мало, почему-то оказалось много. Это Самойлов почувствовал еще утром во время совещания в кабинете у нового министра обороны. Представлявший новоиспеченного руководителя военного ведомства вице-премьер правительства после самой церемонии еще битых полчаса нес какую-то ахинею насчет необходимости партнерства во имя мира с американцами. В ответ седовласые генералы и адмиралы по-школярски напряженно молчали, сопели и отводили глаза. Самойлов лукавить не привык и потому демонстративно поморщился. По данному вопросу у него сложилось собственное мнение, которое он хоть и не афишировал, но и не скрывал. Без санкции ООН янки нахально бомбили сербов, не менее нагло влезли в Афганистан и Ирак, во всех океанах и морях ведут себя дерзко, словно хозяева, а этот сопливый чинуша призывает под них лечь и ловить кайф. Да пошел бы этот салага!..
Но вслух возражать было глупо. Во-первых, болвану все равно ничего не докажешь. Во-вторых, вице-премьер хоть и занимает высокий пост, но ничего в этой жизни не решает. Клерк, в каком бы дивизионе власти ни находился, клерком и останется. Гадость сделать, он, конечно, может, а что-то решить – кишка тонка!
После вице-премьера к генералитету обратился новый министр. Чуть дрожащий голос, нервная улыбка да легкая испарина на лбу выдавали его волнение. Чувствовалось, что этот человек больше политик, нежели специалист в области обороны страны. Бросалось в глаза, что в военном деле он разбирается пока слабовато и оттого неверно употребляет элементарные термины. Новый шеф напоследок совсем заблудился в собственных речах: откровенно «поплыл», перепутав род и вид Вооруженных сил, а в завершение своей пламенной абракадабры помпезно и панибратски похлопал по плечу главкома сухопутных войск: мол, держите границы Родины на замке!
Генералы с ехидцей переглянулись.
– Ну, дает! – с трудом сохраняя серьезность, мысленно усмехнулся Самойлов. – Чем же тогда должны заниматься погранвойска ФПС России, если пехота станет границу охранять? Судя по всему, новый министр, как лицо сугубо гражданское, даже незнаком со структурой, которой придется руководить… И почему в огромной стране зачастую высокие посты доверяют дилетантам?
От очередного столкновения с неприкрытой глупостью и воинствующим невежеством настроение разом опустилось, как говаривал моряк Самойлов, ниже ватерлинии…
Он давно заметил: если день с утра не заладился, то к ночи лучше не будет. И хотя главнокомандующий Военно-морским флотом страны адмирал Юрий Самойлов гнал от себя мрачные мысли и сразу же из Минобороны поехал к себе на Большой Козловский переулок в расположенный там главный штаб ВМФ, где с ходу включился в работу, у него появилось предчувствие серьезных проблем. И оказался прав.
Настроение окончательно испортилось ближе к вечеру, когда в своем кабинете адмирал ознакомился с донесением разведуправления. Прочитав текст, Самойлов раздраженно отложил в сторону красную папку, в углу которой значился фиолетовый оттиск: «Совершенно секретно». Подумал: «Чертовщина какая-то. Сложно понять и освоить раздел математики, именуемый «тео́рия вероя́тностей», где в основу положены закономерности случайных явлений и величин. Но тут сам черт ногу сломит – теория невероятностей, и с какого боку к ним подступить – одному Богу известно. Неужели все это настолько реально и серьезно, что даже надменные американцы внезапно всполошились? Хотя, с другой стороны, в ЦРУ и Пентагоне работают профессионалы высочайшего класса и зря метать икру они не будут…»
Самойлов включил настольную лампу. Он любил, когда свет отвесно падал на рабочий стол, как бы строго очерчивая границы стоящей задачи и подчеркивая ее важность. Эту штурманскую привычку он приобрел еще в молодые годы, будучи юным офицером-навигатором на крейсере «Октябрьская революция», базировавшемся в Балтийске. Именно в те далекие времена, находясь в море и заступая на ночную вахту с ноля часов до четырех, он специально выключал верхний свет в штурманской рубке. Слабое галогенное мерцание приборов и яркий пучок света настольной лампы, освещавший распластанную на столе навигационную карту, создавали определенный уют, отчего ночное океанское однообразие в иллюминаторе казалось не таким серым, монотонным и скучным… После легкого щелчка тумблера по стенам огромного кабинета главкома ВМФ поползли замысловатые тени. Самая большая исходила от двухметрового глобуса, с обозначенной на нем синевой морей и океанов. В кабинетном сумраке тень макета планеты Земля сразу же стала напоминать не то далекий Юпитер, не то закольцованный Сатурн со всеми его спутниками.
Самойлов закурил, глубоко затянулся и, вновь открыв папку с донесением, принялся внимательно перечитывать.
«…На протяжении трех суток, с 19 по 21 ноября, активность американских надводных кораблей, подводных лодок и морской авиации в Саргассовом море в точке с координатами Широта- 28°05;4N, Долгота-72°04;5W заметно возросла. По докладу командира разведывательного корабля Северного флота ССВ-571, находящегося в данном районе, американские корабли численностью до пяти единиц проводят поисковую операцию, открыто используя гидроакустические станции в активном режиме. Объект поиска неизвестен. Версия о ведении поиска аварийной подводной лодки ВМС США или потерпевшего катастрофу летательного аппарата данными космической разведки и радиоперехвата не подтверждаются. Ближайшая российская подводная лодка К- 465 находится от указанного района на удалении более 350 миль.
Из информации, полученной от нашего агентурного источника в Пентагоне, следует, что среди офицеров ВМС США в последние три дня активно обсуждается тема контактов с НПО, вследствие чего, по мнению источника, в Саргассовом море Пентагон осуществляет действия по программе под кодовым наименованием «Крокус».
После второго прочтения Самойлов внезапно понял, что именно явилось источником его раздражения: фраза про НПО – неопознанный подводный объект, который янки условно величают «Крокусом».
Адмирал любил флот и до тонкостей разбирался в морском деле. По обводам и тем более по фотографии мог запросто определить класс любого военного корабля мира, назвать его тактико-технические данные и вооружение, а если постараться, то и припомнить место постоянного базирования. Это его работа, а Самойлов был профессионалом с большой буквы. Что же касается НПО – то здесь полный ступор: никто ничего не знает. Ничего конкретного, только сплошные догадки.
После известной атаки террористов на торговый центр в Нью-Йорке и массовой гибели людей ко всему, от чего могла исходить потенциальная опасность для человечества, во всем мире стали относиться серьезно. Восьмерка президентов наиболее развитых стран планеты на очередном саммите дружно договорилась решать данный вопрос общими усилиями, и выполняют они договоренность свято. По понятным причинам громче всех во время встречи на высшем уровне причитал американский лидер. Самойлов хорошо понимал: попробуй отнесись к полученной информации с прохладцей и не проинформируй своевременно российского президента – подхалимы из администрации вмиг пронюхают и первыми донесут: мол, непонятные дела творятся на флоте, а адмиралы сопли жуют! Тогда – кранты, растопчут, пришьют потерю бдительности и выбросят на улицу без пенсии и погон. Как пить дать растопчут и выбросят. Но дело даже не в этом. Самойлов интуитивно почувствовал, что американцы и русские одновременно пытаются разрешить проблему, с которой раньше не сталкивались. По этой причине следует готовить главе государства через нового министра обороны обстоятельный доклад о неопознанных подводных объектах, решил главком. Хотя, что тут доложишь, если самому ничего толком не известно…
Чем дольше адмирал ломал голову, тем все больше ему казалось, что какое-то определяющее звено от него ускользает, что-то очень важное он не может вспомнить. Самойлов решил напрячь память.
О том, что в Мировом океане наблюдаются необъяснимые явления, моряки всех стран знали давно. Первые сообщения, подкрепленные документами и свидетельствами очевидцев, относятся еще к 1825 году. Периодически в моря и океаны с разгону ныряли какие-то светящиеся шары, необъяснимо мощные потоки света били из глубин, там неслышно скользили со скоростью реактивного истребителя огромные сигарообразные тени, а на водной поверхности порой начинали вращаться светящиеся колеса, словно барабан на «Поле чудес» у Лёни Якубовича…
После Второй мировой войны некоторые полагали, что все это проделки недобитых субмарин Третьего рейха. Затем сообразили: подводным лодкам необходимо дизельное топливо, провиант для экипажа, ремонт, а значит – постоянные секретные базы в пределах радиуса действия. Да и характеристики подводных фантомов – скорость, маневренность и глубина погружения – были недосягаемы даже для самых лучших немецких подлодок.
Рассмотреть «возмутителей спокойствия» более или менее удалось лишь в январе 1960 года. Тогда два сторожевых корабля аргентинского флота в своих территориальных водах с помощью гидролокатора обнаружили два необычных огромных подводных объекта. Один лежал на грунте, другой постоянно циркулировал вокруг него. Прибывшая к месту находки группа противолодочных кораблей сбросила на нарушителей морской границы немало глубинных бомб. В ответ оба НПО всплыли и стали быстро уходить в океан. Будучи не в состоянии догнать объекты, напоминавшие подлодки с шаровидными рубками, аргентинцы открыли артиллерийский огонь. Загадочные субмарины тут же погрузились и мгновенно ушли на глубину. То, что увидели моряки на экранах гидролокаторов, не поддавалось логическому объяснению: количество «подлодок» сначала увеличилось вдвое, а затем их стало шесть. После этого НПО и вовсе пропали с экранов гидролокаторов.
Эксперты НАТО категорически отвергли обвинения в адрес Аргентины: в ту пору ни одна страна мира не располагала возможностями создать подводные лодки с подобными техническими характеристиками, впрочем, как и сегодня. Вскоре, в феврале и в мае того же года, похожие субмарины наблюдались сначала в Атлантике, затем в Средиземном море. В 1963 году один из загадочных объектов даже «участвовал» в учениях поисково-ударной группы 9-го авианосного соединения ВМС США, проходивших в Южном углу печально знаменитого Бермудского треугольника, в районе острова Пуэрто-Рико. Его случайно обнаружили на глубине полутора километров противолодочные корабли во главе с авианосцем «Уосп», когда отрабатывали программу по преследованию подводных целей. Бомбить «чужака» не решились: он явно превосходил по характеристикам все известные подводные аппараты. Как бы демонстрируя свое техническое превосходство, он развил скорость более 150 узлов (280 км/час), за считанные минуты вертикальными зигзагами поднимался с глубины шесть километров почти к поверхности и снова резко уходил вниз. Объект даже не пытался скрыться и сопровождал американцев в течение четырех суток. Что это было – так и не удалось выяснить.
Начиная с 70-х годов прошлого столетия, неизвестные подводные объекты почему-то принялись досаждать скандинавам. Патрульные вертолеты и самолеты, противолодочные корабли и катера нейтральной Швеции выслеживали «вражеские подлодки» рядом со Стокгольмом. Во всем обвиняли СССР, на что советские дипломаты ответили словами уже дряхлеющего Брежнева, мол, если обнаружите нашу подлодку в своих территориальных водах, то можете сразу её топить, претензий предъявлять не будем.
Но подобное разрешение, подчеркивающее непричастность Москвы к многочисленным нарушениям, скандинавов не успокоило. Они принялись прочёсывать шхеры и фьорды. Осенью 1972 года норвежцы даже сбросили в Согне-фьорде огромное количество глубинных бомб, пытаясь уничтожить или заставить всплыть на поверхность обнаруженного нарушителя. В самый разгар бомбометания неожиданно в небе появились черные, без опознавательных знаков летательные аппараты, похожие на вертолеты. Сразу же электронная техника на противолодочных кораблях вышла из строя, а подводный объект незамеченным выскользнул из фьорда.
В 80-е годы чуть ли не ежемесячные сообщения в газетах напоминали военные сводки.
Сентябрь 1982 года: подводные лодки у шведских шхер…
1 октября 1982 года: шведы блокировали «чужака» толстой стальной цепью и забросали глубинными бомбами. Безрезультатно…
Май 1983 года: день и ночь идет охота шведских ВМС за подводными лодками. Применены ракеты… Мины и ракеты кем-то подрываются с большого расстояния…
С июля по август 1986 года неопознанные подводные объекты 15 раз вторгались в шведские территориальные воды. Были замечены не только НПО, но и неизвестные аквалангисты. Подозревают русских.
Кстати, в СССР имелся свой печальный опыт встречи с таинственными ихтиандрами. В 1982 году во время учебно-боевых погружений у западного побережья озера Байкал военные водолазы-разведчики на глубине 50 метров столкнулись со странными подводными пловцами в серебристых облегающих комбинезонах. Поразительным оказался не только их нечеловеческий, почти трехметровый рост, но полное отсутствия привычного водолазного снаряжения, лишь на голове у каждого имелись шаровидные шлемы. Передвигались эти субъекты под водой, вопреки законам физики, с большой скоростью. Создавалось впечатление, что они наблюдают за районом водолазных спусков.
Семеро советских водолазов во главе с офицером получили команду задержать неизвестных. Однако как только на одного из таинственных шпионов попытались набросить сеть, мощный импульс выбросил наших военных на поверхность. Из-за резкого перепада давления трое погибли на месте, а четверо остались инвалидами.
Но самые большие проблемы начались с появлением в составе ВМФ СССР, а позже России, более мощных гидроакустических комплексов типа «Скат» и «Рубикон». Командиры атомных субмарин, вернувшись из автономок, словно по команде стали докладывать об обнаружении в Атлантике странных шумов, отдаленно напоминавших кваканье лягушек. Непонятные звуки тотчас окрестили квакерами и стали пристально изучать.
Странное дело: сигналы то появлялись, то пропадали, то учащались, то замедлялись. Менялись их частота и периодичность, а район обнаружения постепенно расширялся. Подозрительные звуки всерьез встревожили флотское командование. При разведывательном управлении Главного штаба ВМФ была создана специальная группа, которой поставили единственную задачу – разобраться с квакерами. К выяснению природы странных шумов подключили даже специалистов из Академии наук СССР. Исходили из того, что квакеры – это новые разработки американцев. Некоторые видели в них постановщиков помех для советских атомных лодок. Но подводники, которым пришлось непосредственно соприкоснуться с этой напастью в океане, в один голос возражали: никаких серьезных полей квакеры не создают. Другие специалисты утверждали, что это – замысловатые электронные устройства, облегчающие навигацию самим американским субмаринам, а заодно обеспечивающие глобальную систему обнаружения наших АПЛ.
Подводники не соглашались и с этим предположением. Основание простое: если квакеры есть навигационные гидромаяки или элементы глобальной системы обнаружения, то устройства должны быть стационарными, то есть строго привязанными к географическим координатам Земли. На практике оказывалось, что квакеры перемещались, и иная атомная лодка, возвращающаясь в родную базу через район, где месяца три назад ею же были определены координаты неизвестных источников звука, отмечала полное несовпадение места и характеристик странного шума. Создавалось впечатление, что это движущиеся объекты. Смущала не только их подвижность, но и количество. Известны случаи, когда за 90 суток похода 265 раз давали о себе знать эти загадочные фантомы.
Масла в огонь подлили ученые из Академии наук СССР, предположив, что НПО имеют биологическое и, скорее всего, внеземное происхождение. Как справедливо замечено, верховные начальники не любят, когда в их дела вмешиваются как неведомые силы, так и посторонние, и потому, выслушав и оценив гипотезы ученых мужей, они приняли наиболее радикальное решение. Без объяснения причин программу «Квакер» внезапно закрыли, что является само по себе еще одной загадкой тех времен. Однако квакеры никуда не подевались, и обнаружения субмаринами неопознанных подводных объектов по-прежнему имели место быть. Один командир атомохода даже заявил, что имел реальный контакт со странными существами…
Хотя в те времена Самойлов еще не служил в Москве, а командовал крупным соединением кораблей на далеком Тихоокеанском флоте, он хорошо помнил рассказы столичных друзей о тех не поддающихся логике событиях. Не зря же хитрые китайцы, желая недругам неприятностей, придумали изощренное проклятье: «Чтоб ты жил в эпоху перемен!» В начале 90-х годов прошлого столетия перемен было предостаточно, как говорится, на любой экстремальный вкус.
Огромная и могучая держава, разваливавшаяся на мелкие кусочки под аккомпанемент завываний разношерстных предателей, почему-то окрестивших себя красивым словом демократы, в полной мере испытала на себе азиатскую анафему. В результате огромных потрясений в стране, по сути, ничего к хорошему не изменилось, кроме того, что богатые превратились в олигархов, бедные стали нищими, а основная часть добропорядочных обывателей, тот самый народ, осталась при пустом кошельке.
Бестолковая и кровавая дележка власти, а если точнее, перераспределение сфер влияния между бывшими коллегами по партии, затем смутные времена 1991-го коренным образом сказались на руководящем составе Вооруженных сил в целом и на ВМФ в частности. Всех, кто открыто поддержал ГКЧП, невзирая на заслуги и регалии, с треском сняли с насиженных московских должностей. Кадровый состав руководства ВМФ почти полностью обновился.
Вселенская история повторяется, потому что ту трагичную и нелепую кадровую ситуацию охарактеризовал еще в 19-м веке немецкий поэт, критик и публицист Генрих Гейне: «Когда уходят герои, на арену выходят клоуны».
Так оно и получилось. В угоду политической конъюнктуре, наряду с чудом оставшимися профессионалами преклонного возраста, у штурвала 300-летнего петровского флота появились демократично настроенные паркетные дилетанты не только без опыта, но и без понятий о флоте, его вековых традициях, корабельной этикете, решаемых задачах и предназначении.
Как на беду, в этот смутный период в Главный штаб ВМФ поступил доклад от командира многоцелевой атомной подводной лодки проекта 971 по фамилии Астахов о том, что во время автономного плавания в Атлантике он имел контакт с неопознанным подводным объектом, который передал информацию, круто меняющую представление об окружающем мире. Самойлов знал: об этом сразу же доложили Ельцину. Но Борис Николаевич был сильно занят разрушением великой страны, а в промежутках «между боями», чтобы не мучила совесть, лихо принимал на грудь горькую. Какие ж тут могут быть НПО? По примеру президента на доклад командира субмарины никто не прореагировал.
Но Астахов не успокаивался и после возвращения из похода сам приехал в Москву. Честный офицер хотел лично доложить в Главный штаб ВМФ о контакте. Вера в мудрых начальников, лишь по недоразумению и в результате происков их коварных помощников не сумевших оценить важность информации, в нашем народе будет жить вечно. Всерьез Астахова опять никто не принял. Напротив, дотошного командира постарались побыстрее отправить восвояси, на Север. Почувствовав неладное, настойчивый подводник пошел напролом. Дойдя до приемной одного из флотских начальников, он наивно пытался там добиться хоть какого-нибудь результата. Увы, в тот исторический момент большинству военных бюрократов были до лампочки не только непонятные явления, но и сами корабли с их экипажами, которым в результате финансовых экспериментов толстенького Егорки Гайдара и его дружка – рыжего Чубайса по три месяца задерживали денежное довольствие. Натолкнувшись на непонимание, Астахов сперва заявил какому-то новоиспеченному паркетному контр-адмиралу, что за природную тупость не взял бы того с собой в океанский поход даже вестовым, а затем, очевидно понимая всю нелепость ситуации, с помощью трех букв послал опешившего начальника на все четыре стороны… Разразившийся скандал разрешился быстро. За оскорбление высокого должностного лица Астахова изгнали с флота в три дня. О дерзком офицере, посмевшем перечить сухопутным московским адмиралам, больше никто не вспоминал и ничего не слышал…
Самойлов вызвал адъютанта – рьяного и исполнительного капитана 3 ранга Вельского, который, судя по преданному выражению лица, только и дожидался возможности хоть чем-то угодить любимому начальнику.
Невзирая на поздний час, адмирал приказал принести ему донесение опального командира. Военно-бюрократическая машина хранила в своих недрах всю информацию, когда-либо попадавшую в сферу ее компетенции, и потому минут через двадцать Самойлов уже читал лаконичный текст.
«Настоящим докладываю, двадцать первого сентября 1991 года в 15 часов 12 минут по московскому времени, находясь в точке с координатами: широта – 27°10;4N, долгота – 61°35;8W, на глубине 180 метров по пеленгу 240 градусов в дистанции 16 кабельтовых обнаружил подводную цель. Классифицировать контакт не удалось, по характеру шумов цель не соответствовала ни одной из модификаций атомных подводных лодок ВМС США, Великобритании, Франции или Канады. Цель следовала на юг курсом 185 градусов и скоростью 18 узлов на глубине 240 метров.
Принял решение: сохраняя дистанцию до цели постоянной, осуществить маневр слежения за неизвестным объектом, для чего лег на курс 190 градусов и увеличил ход до 18 узлов. В 15 часов 16 минут неизвестный подводный объект изменил курс, повернул влево и принялся описывать циркуляции вокруг моей лодки. По докладу акустика, скорость цели возросла до 88 узлов. Одновременно с этим маневром акустик зафиксировал возросшую шумовую активность квакеров, сигналы которых были записаны на магнитную ленту.
Ровно в 16.00 НПО завершил свой маневр и, резко уйдя на глубину, с экрана гидролокатора исчез. При прослушивании магнитофонной записи шумов определил: квакеры подавали три идентичные серии сигналов с одинаковыми временными промежутками между ними. Считаю, что с помощью простейшего шифра неопознанный подводный объект пытался передать сведения особой важности. Уверен, мне удалось их расшифровать. По возвращении в базу доложу лично и подробно.
Командир
– Мерзавцы, – выругался вслух Самойлов, явно адресуя эту резкую формулировку к тем, кто когда-то сидел в его кресле и не принял всерьез уникальное сообщение подводника.
Главком уже сопоставил это старое донесение с сегодняшним сообщением об активности американских кораблей. Район действия совпадает – где-то в середине треугольника, именуемого в прессе Бермудским. Он вырисовывается на карте, если соединить три точки: Майями на Флориде, Бермудские острова и Пуэрто-Рико. Американцы работают по «Крокусу» именно там. Работают торопливо, открыто, будто очень опасаются кого-то упустить. Значит, что-то обнаружили и пытаются быстро довести дело до логического завершения. Зря толочь воду в ступе они не станут…
Адмирал почувствовал, что его рассуждения близки к истине.
– А где сейчас Астахов? – поинтересовался Самойлов у адъютанта.
– … Кажется, уволен в запас… Убыл с Севера в неопределенном направлении…
– Вот что, Антоша, – главком по старой корабельной привычке всегда переходил к обращению с подчиненными по имени, когда хотел подчеркнуть особую важность, доверительность и конфиденциальность задания. – Даю тебе поручение. Необходимо узнать все возможное о местонахождении Астахова. Подыми в архиве данные на него, на его ближайших родственников до седьмого колена. Не мог же он бесследно сгинуть. Пошли людей, как найдут – пусть сразу везут ко мне. Или его, или того, кто знает, где этот Астахов находиться. Если заартачится, доставьте силком. Я ему сам все объясню и, если надо, извинюсь. Антон, это чрезвычайно важно для страны! Ты уж постарайся…
В мире современных технологий, где все имеет свою конкретную цену и евро-долларовую стоимость, что-то скрыть чрезвычайно сложно. Особый смысл данное утверждение приобрело в разведке. Это только в старых кинолентах умные отечественные резиденты лихо узнают все военные тайны и замыслы противника, а тупые и недалекие западные шпионы бессильны перед высокими умственными способностями и крепкими морально-нравственными устоями наших соотечественников. В жизни, к искреннему сожалению, все иначе. Душа, честь и убеждения частенько продаются оптом и в розницу, дело только в конкретной стоимости данного товара. По этой причине в деятельности спецслужб нередко имеют место профессиональные парадоксы: добыв и сообщив в центр важную информацию (к примеру, текст совсекретной директивы президента США, адресованной главнокомандующему объединенными вооруженными силами на европейском театре военных действий. – АВТ.), разведчики при этом пытаются скрыть от своего же руководства так называемый непосредственный источник информации. Профессионалы уверены: если об источнике подробно доложить в Москву, то пиши пропало! Через неделю, самое большое через десять дней источник по неизвестным причинам прекратит свое существование или кардинально поменяет координаты и исходные данные. Все это доказывает неприятный, но неоспоримый факт: и в Главном разведывательном управлении Министерства обороны России, и в Центральном разведывательном управлении США с Пентагоном в придачу работает немало глубоко законспирированных агентов и завербованных лиц, которые за деньги моментально сливают щедрому хозяину любую информацию, проходящую через них. Их рано или поздно ловят, судят и даже уничтожают, но от этого иуд спецназначения меньше не становится…
Штаб-квартира ЦРУ, Лэнгли, штат Вирджиния
… Уже через 12 часов в Лэнгли, штат Вирджиния, перед директором Центрального разведывательного управления США лежало донесение из России. Агент сообщал:
«… Русским стало известно о наших последних работах по теме «Крокус». Главком ВМС России отдал приказ найти и срочно доставить в Москву бывшего командира атомной подводной лодки по фамилии Астахов. Со слов офицеров Главного штаба, в начале 90-х годов Астахов имел непосредственный контакт с НПО, но его донесение никто всерьез не принял. Считаю, что поиски офицера напрямую связаны с темой «Крокус».
– Миранда, пожалуйста, принесите мне досье этого русского командира, – нажав кнопку селектора, обратился к секретарю шеф.
В Центральном разведывательном управлении с момента его образования специальной службой велось досье на всех генералов, адмиралов и офицеров, занимающих командные должности в Вооруженных силах потенциального противника. Во время смутных и продажных 90-х годов прошлого столетия картотека по России значительно расширилась: удалось приобрести за бесценок копии личных дел многих командных чинов, проходивших в свое время службу в некоторых вновь образованных самостоятельных государствах. Помимо этих, несомненно, удачных приобретений, картотека постоянно пополнялась и информация из неё извлекалась и анализировалась. Упор делался на профессиональные качества объекта, его сильные и слабые стороны, привычки, склонности, мотивацию решений и поступков.
За годы совместной работы секретарь научилась не только варить любимый кофе шефа по-турецки, при необходимости кокетничать и игриво вилять крутыми бедрами, упакованными в узкую юбку, но главное – по интонации голоса начальника определять суть и важность его приказа, высказанного в форме просьбы. По этой причине Миранда лишь уточнила:
– Сэр, мне сообщили, у нас в картотеке числится два российских офицера под этой фамилией. Принести досье обоих?
– Безусловно. – Секретарь про себя отметила, что начальник остался доволен ее расторопностью. – И спасибо за хорошую работу, Миранда.
…Ознакомившись с информацией, шеф снова пригласил в кабинет Миранду и вежливо высказал новую просьбу. К вечеру того же дня во все резидентуры ЦРУ, расположенные на территории бывшего Союза, были направлены конкретные и жесткие указания…
Давно известно: ком в горле лучше всего растворяется водкой. Поскольку первые 500 граммов «Кленовой», принесенные в запотевшей бутылке, не сумели существенным образом хоть как-то воздействовать на могучий организм, Максим подозвал официанта и заказал еще триста. Тот одобрительно и понимающе кивнул и умчался выполнять заказ. Макс позволял себе от души надраться лишь раз в году – 27 ноября, когда все «черные береты», где бы они в это время ни находились, аналогичным образом отмечали день морской пехоты. Сегодня как раз 27-е, и потому ничто и никто не смогут помешать ему должным образом соблюсти многолетнюю традицию. Не зря же девиз морпехов еще с петровских времен гласит: «Там где мы, там победа!».
Непосредственно поучаствовав в качестве пушечного мяса в двух военных кампаниях в Чечне, Макс лично убедился, что за помпезными и патриотичными речами руководящей государственной верхушки ровным счетом ничего не стоит – одни сплошные слюни и мыльные пузыри. В северном гарнизоне Спутник, где базировалась его 61-я отдельная Краснознаменная Киркенесская бригада морской пехоты, с первыми выстрелами в Грозном пошли разговоры и о возможном участии в этой бойне «черных беретов». Поговаривали, что за всю бригаду в Чечне будет отдуваться отдельный десантно-штурмовой батальон, или, по-военному, ОДШБ. Многие офицеры хорошо понимали, что это означает, и потому стали морально готовиться к худшему и отправлять семьи в Среднюю полосу России. Макс к тому времени не был обременен семейными узами, поэтому решил положиться на судьбу: как будет, так и будет.
Известие о том, что в ночь с 20-го на 21-е января планируется переброска батальона на Кавказ, особого шока не вызвало. Причиной тому явилось элементарное отсутствие правдивой информации. Никто толком не знал, что же конкретно происходит в Грозном. О кровопролитных боях и многочисленных потерях федеральных войск в программе «Время» – по существу, самом главном официальном источнике информации того времени, – постыдно умалчивали. Спутник готовился к перекрытию дорог и осуществлению паспортного контроля. Наивно верилось, что внутри твоей страны не может быть серьезных перестрелок, не говоря уже о полномасштабной войне.
Но долго в этом мире ничего скрыть не удастся. Гибель в Грозном в новогоднюю ночь практически всей Майкопской мотострелковой бригады отрезвила моментально. Первой мыслью в голове пронеслось: значит, там убивают, причем беспощадно, бесцельно, целыми взводами, ротами, батальонами и бригадами.
Седьмого января в Спутнике сыграли тревогу. Стало ясно, что ситуация в Грозном вышла из-под контроля. Вечером ОДШБ находился уже на аэродроме в Оленегорске, откуда самолетами был спешно переброшен в Чечню. Прямо из Моздока роту Максима на вертолетах доставили в Грозный, где вовсю кипел бой и было не разобрать, где свои, а где чужие. Макс со своими ребятами с ходу оказался в эпицентре той бойни. С каждым выстрелом «калаша» и залпом гранатомета РПГ-18 «Муха» маховик войны раскручивался все сильнее, а жернова потерь перетирали в муку небытия сотни и тысячи ни в чем не повинных людей, посланных на смерть первым российским президентом и его хвастливым министром обороны, которого иначе, чем Паша-Мерседес, никто в Чечне не называл. Появились первые потери и среди морских пехотинцев из Спутника.
К концу 95-го года в чеченской кампании погибли 64 «черных берета». Но тогда это было неважно, и приказы по захвату каждой улицы и дома выполнялись ценой жизни обычных российских парней, которым просто не повезло и выпало в эти суровые дни выполнять свой воинский долг. И они его выполняли честно, о чем должна помнить окровавленная площадь Минутка с прострелянным морпеховским «тельником», вывешенным вместо зеленого флага над только что захваченным президентским дворцом Дудаева…
– Земля пухом, ребята, и вечная вам память, – не то беззвучно прошептал, не то подумал Макс и залпом опрокинул рюмку из только что принесенного официантом графина.
Наконец пробрало. Макс ощутил, как приятная теплая волна прокатилась от висков до копчика, вытесняя в закоулки души все проблемы и тягостные воспоминания. Главное – он живой! Несмотря ни на что. Пусть даже в качестве отставной козы барабанщика. Именно так прежде называли людей без определенного рода деятельности. В далекие царские времена в российской глубинке можно было встретить труппы бродячих бедных артистов: поводыря с ученым медведем, за гроши или кусок хлеба потешавшими люд забавными «штуками», или «козу» – человека, голову которого украшала грубая поделка в виде козьей морды из мешковины. Этих незамысловатых затейников, как правило, сопровождал барабанщик, чаще всего из отставных солдат, который виртуозной дробью зазывал публику. Оказаться в положении «отставного барабанщика при козе» означало потерять хлебное место, оказаться на грани бедствия.
Работа охранником в гаражном кооперативе с режимом сутки через трое у Максима была, но после увольнения из Вооруженных сил он чувствовал себя как тот отставной барабанщик при рогатой.
Впрочем, остаться военным при том положении дел он не мог. Еще в Чечне к Максиму постепенно приходило осознание простой истины: как бы ни старались ретивые госчиновники хором доказывать обратное, но Родина и государство – это далеко не тождественные понятия. Сложить голову за Родину, бесстрашно сражаясь с ее врагами, Макс мог без колебаний. А вот рисковать жизнью подчиненных и подставлять пулям грудь ради благополучия горстки толстосумов, развязавших выгодную для их бизнеса гражданскую войну, Астахов считал личным унижением. Он отлично понимал, что эти кукловоды накрепко утрамбовались на государственных постах, и потому, пока олицетворяют себя с самим государством, горячие точки не остынут. Обидно, противно и горько…
Вернувшись из командировки с Северного Кавказа, он подал рапорт об увольнении и, после полугодовых уговоров остаться и угроз лишиться льгот, все же добился своего. Но, вернувшись в родной Минск и сменив черную форму морского пехотинца на цивильный костюм, Макс воинскую традицию соблюдал неукоснительно.
В ресторане «Журавинка», где за столом у окна в одиночестве он пил горькую, вначале посетителей было негусто. Как по команде народ стал прибывать ближе к девяти вечера, когда музыканты принялись ретиво насиловать свои орудия труда, а в зал впорхнула стайка расфуфыренных длинноногих девиц, профессиональным взглядом оценивающих ресторанный люд. Одну из них явно заинтересовал Макс. Виляющей походкой путана подплыла к его столику.
– Молодой человек желает поразвлечься? – игриво промурлыкала представительница древнейшей профессии, бесцеремонно усаживаясь напротив Максима. Ее крошечная юбчонка, как пояс неверности, будила самые разнообразные и откровенные фантазии.
– Желает напиться. – Макс наполнил до краев свою рюмку, а затем немного плеснул в чистый бокал и незваной гостье.
– Фу, водка, – недовольно скорчила губки девушка, но с готовностью придвинула бокал к себе. – Так за что выпьем?
– Чтобы ты, милая, скорее встала на путь истинный: бросила куролесить и гастролировать по кабакам, устроилась на приличную работу, вышла замуж, завела детишек…
– Какая скукотища, – жеманно зевнула путана. – Ненавижу, когда меня начинают учить жить. Каждый на этом свете поступает так, как может и как у него получается. Лучше ответь: у тебя есть сто баксов?
– Допустим, – неопределенно отмахнулся Макс.
– Тогда поехали ко мне. Я тут недалеко, на Мясникова живу. Обещаю, не пожалеешь, – томно и игриво блеснули глаза молодой женщины. Затем, видимо, приняв молчание кавалера за сомнение, предложила: – А если торопишься… то можно прямо здесь, в ресторане. Тут все предусмотрено для нужд клиентов, любой каприз. Внизу, в подвале, есть оборудованные кабинеты… Ты только скажи…
– Тебя как зовут? – переваривая суть откровенного и пикантного предложения, поинтересовался Максим.
– Труба… То есть Вероника… Это фамилия у меня Трубникова, поэтому и кличку такую дали. Можно просто Вера.
– Вот что, просто Вера, – Максим протянул почему-то вмиг растерявшейся девице сотню долларов. – Возьми. Ничего отрабатывать не надо. Будем считать, что у тебя сегодня выходной. Давай посидим, выпьем, поговорим. Составишь мне компанию?
Два раза девушке предлагать было не нужно. Зеленая бумажка быстро утонула в глубоком декольте над высокой грудью.
– Странные вы, мужики, – отхлебнув из фужера водки, с показным удивлением принялась выражать свою мысль девица. – Не пойму вас никак: не дашь, так вы норовите снасильничать. А предлагаешь, так отказываетесь…
Максим улыбнулся. Болтовню путаны он слушал вполуха, а сам внимательно наблюдал за двумя коренастыми, неуловимо похожими друг на друга парнями. Они уже несколько минут не сводили глаз с его столика из глубины зала.
– … чем стоять с протянутой рукой. Да ты меня не слушаешь! – задиристо и обидчиво завершила свой монолог Труба.
– Вер, прости, последнюю твою мысль не уловил, – скороговоркой объяснил Максим.
– Я считаю так: лучше лежать с раздвинутыми ногами, чем стоять с протянутой рукой, – настойчиво и немного вызывающе повторила Труба главную цитату из своей жизненной философии.
– Каждому свое, – не стал спорить Максим. А затем, кивнув в сторону парней, внезапно задал вопрос: – Эти двое тебя охраняют или деньги собираются отнять?
Труба опешила и стала чрезмерно накрашенными и слегка пьяными глазами срочно наводить фокус. Когда, наконец, ей это удалось, Верка удивленно протянула:
– Не-е-е. Этих орлов я не знаю. Залетные какие-нибудь.
Парни, казалось, тоже поняли, что их тайной слежке пришел конец. Они о чем-то посовещались, после чего один, что повыше, направился к столику Максима.
– Добрый вечер, – вежливо поздоровался незнакомец. – Мне очень нужно поговорить с вами, Максим… Не могли бы мы на несколько минут выйти в фойе?
– А что, собственно говоря, случилось? – Максим попытался неумело скрыть удивление: человек, которого он впервые видел, уверенно назвал его по имени.
– Ничего особенного, я вам все сейчас объясню, – вежливо отреагировал на вопрос незнакомец.
Когда выходили в фойе, Верка с напускной обидой громко бросила: мол, вы там моего кавалера долго не держите, иначе приду разбираться – всем мало места будет. Максим незаметно подмигнул своей новой подруге и получил ответный сигнал. Успел заметить, как за ними последовал и второй парень. В принципе, аккуратно уложить в рядок прямо здесь этих двоих для бывшего морского пехотинца, к тому же прошедшего Чечню, было нетрудно. Мешала интрига: откуда они его знают?
В фойе было накурено. По углам в низких креслах, с демонстративно высоко закинутыми коленками, в окружении немолодых элегантных мужчин восседало несколько женщин неопределенного возраста. По вызывающему виду дам и их боевой раскраске Макс сразу определил: коллеги Веры-Трубы изо всех сил пытались подзаработать денег, уговорив посетителей ресторана из числа мужского пола раскошелиться на угощенье в обмен на их подержанные телеса.
Незнакомец и Максим присели на свободные кресла. Второй парень остановился метрах в трех от них и тщетно пытался изобразить на лице откровенное равнодушие. По постановке ног, расположению рук и чуть напряженной стойке Максим профессионально определил: парень в случае чего моментально готов к бою.
– Максим, нам нужен ваш старший брат. Ничего экстраординарного. Мы просто хотим задать ему несколько вопросов. Скажите, где может сейчас находиться Виктор Сергеевич Астахов?
Макс умел быстро соображать, а что еще важнее, мгновенно просчитывать ситуацию. В голове после этих слов все упорядочилось и разложилось по полочкам: значит, незнакомцы ищут брата. Зачем он им сдался? Не вернул долг? Быть такого не может, Виктор не любил занимать у кого бы то ни было деньги, а если иногда и приходилось, то всегда старался рассчитаться в кратчайший срок. Брат даже любил приговаривать: «Мы, Астаховы, никогда никому ничего не должны!» Может быть, интерес связан с его прежней службой в подплаве? Но почему тогда он понадобился именно сейчас, а не сразу после увольнения? Да и встречи с ним ищут ребята серьезные. Такие могут замолотить без лишних слов. Нет, сама тема о местонахождении брата ему не нравится, и этих любопытствующих типов необходимо как можно скорее спровадить…
– Мужики, честное слово, я не знаю, где сейчас находится Витя. Но хочу вам сразу все объяснить: если бы знал, то никогда бы первому встречному об этом не рассказал. Уяснили? – Максим решительно приподнялся.
На его плечо тотчас легла тяжелая рука собеседника. Этот жест можно было со стороны принять за дружеский, мол, братан, рад тебя видеть, не торопись, давай поговорим. Но Максим вмиг почувствовал исходящую угрозу и упрямую готовность незнакомца добиться своего. Максим сразу сменил тон.
– Руку сними, – вполголоса предупредил морпех, – а то переломаю невзначай… Больно будет… Обидишься на меня…
– Максим Сергеевич, мы знаем о вас и о вашем брате даже больше, чем вы сами о себе знаете. Гарантирую, с братом ничего не случится. У него, очевидно, находится кое-что, что нас сегодня интересует. Мы только с ним побеседуем и, возможно, съездим ненадолго кое-куда, – принялся уговаривать незнакомец.
В этот момент в вестибюле появилась захмелевшая Труба. Старательно оглядевшись, она прямиком направилась к Максиму и его окружению.
– Макс, ты почему девушку бросил? – с претензией заявила Вероника. – Халдей уже два раза подходил и спрашивал, кто будет за стол расплачиваться. Конечно, если у тебя нет денег, то бедная девушка тебе постарается помочь… – Труба демонстративно расстегнула сумочку и принялась имитировать поиск денег.
Максим сразу понял маневр беспокойной собутыльницы. Во-первых, своим женским чутьем она уловила неприятный для Максима оттенок разговора и попыталась ему помочь. Во-вторых, по роду своей профессии Верка, очевидно, никак не могла понять, почему такой здоровенный и свободный мужик, как Макс, решительно отказался от ее незамысловатых услуг. Может, больной или стеснительный – так, скорее всего, подумала Труба и решила попробовать уговорить его еще разок. И, наконец, в-третьих: за стол необходимо было на самом деле рассчитаться.
Максим с готовностью поднялся, мимоходом сбросив с плеча тяжелую чужую руку.
– Ребята, прошу прощения, но мне нужно расплатиться, а то не дай Бог будут неприятности.
Пока парни соображали, что разговор благодаря вмешательству Верки окончен, Макс подхватил хихикающую Трубу за талию и, картинно приподнимая ее над паркетом, поволок в зал. Потянулись за ними и парни, расселись за свой стол и продолжили пеленговать каждое его движение с утроенным вниманием.
Уже разливая водку, Максим благодарно заметил:
– Вера, заявляю тебе профессионально: с тобой можно идти в разведку, не подставишь и не подведешь…
– Еще в какую разведку! – театрально закатила глаза путана. – Я такая разведчица – не пожалеешь! Можешь меня пытать во всех позах и хоть всю ночь, я никого не выдам, – в такт Максиму подтвердила Труба. Но было видно, что комплимент пришелся ей по душе.
Они, как два понимающих с полуслова заговорщика, несколько секунд смотрели в глаза друг другу, а потом громко и одновременно взорвались дружным хохотом. После этого звонко чокнулись бокалами и выпили. Закусив долькой лимона, Максим осторожно поинтересовался, есть ли в ресторане черный ход.
– Тут все есть, – со знанием дела заверила Труба. – Хочешь, я тебя сейчас выведу, а эти два козла так и не поймут, в чем дело?..
Такой поворот событий Максиму был на руку. Верка условным жестом подозвала к себе официанта и негромко проворковала:
– Владик, ты нам принеси еще бутылочку шампусика, включи ее в счет, а бабло мы тебе оставим на столе. Ты ж меня знаешь, не подведу…
Владик быстро и понятливо кивнул. Очевидно, Веркино слово для него на самом деле было весьма авторитетно.
Когда шампанское принесли, Максим незаметно положил под салфетку деньги и, обхватив демонстративно шатающуюся Трубу за талию, медленно побрел к служебному выходу. Парни сразу насторожились и один из них рванул за Максимом. У двери Верка совершенно трезвым голосом проворковала охраннику:
– Вася, мы в нумера… А вон того парня, – Труба повела глазами на приближающего преследователя, – ты, Василек, не пропускай. Он желает многого, но не хочет платить…
Уловка сработала на все сто. «Хвост» был обрублен, а Максим через несколько минут оказался на боковой от главного входа в ресторан, улице. На прощанье Верка сунула ему в руку бумажку, где записала телефон.
– Если что захочешь, то звони, – многозначительно предложила она. – Не пожалеешь…
Ничто так не делит людей на богатых и бедных, как брызги от проезжающей мимо машины. Стоя под дождем, Максим припомнил эту истину, когда пронесшееся мимо такси окатило его в третий раз с ног до головы холодным водяным горохом из мореподобной лужи.
Сначала матерился, затем отряхивался, а после загрустил. Вспомнил свою несостоявшуюся жену, с которой прожил в гражданском браке три года. С симпатичной блондинкой он познакомился в Питере, и через два месяца Анжела приехала к нему в Спутник. Поначалу все было хорошо, но не зря же говорят, что даже самые красивые ножки растут из задницы. На почве вечной походной неустроенности начались скандалы. Впрочем, расстались они с Анжелой спокойно, интеллигентно, разделив имущество поровну: ей – квартиру в Спутнике с обстановкой, ему – чемодан с барахлом, ордена, медали и морской кортик. Зла на женщину, с которой некоторое время делил и кров, и постель, Максим не держал. Мало ли что в жизни случается… Из раздумий его вывел резкий визг тормозов. Перед ним, словно ниоткуда, вдруг возникла тачка с черными шашечками на дверях.
– Командир, куда ехать? – Максиму показалось, что водитель задал вопрос скорее для проформы, нежели в качестве интересующего его факта. – Короче, садись, в любой конец города за тридцатку…
Максим быстро забрался в сухое и теплое нутро автомобиля, назвал адрес. Но через триста метров такси вновь притормозило. Шофер, не оборачиваясь, пояснил: дождь, нужно взять еще одну бедолагу.
«Бедолагой» оказалась неопределенного возраста женщина. Она широко и по-хозяйски расселась рядом с Максимом и сразу стала болтать о гнусной погоде, растущих ценах и прочей ерунде, столь интересной для слабой половины человечества. Затем, взглянув на Максима, как бы невзначай очень решительно поинтересовалась, мол, его фамилия часом будет не Астахов?
Максим изумился. Сегодняшний вечер складывался из одних сюрпризов.
– Вы не удивляйтесь, что я спросила, – живенько перекинулась на новую тему попутчица. – Очень вы похожи на моего старого приятеля Виктора Астахова. Вот и спросила, не брат вы ли ему? Ну, просто одно лицо… фигура… мимика…
Да уж, чудеса… Когда дважды за один вечер спрашивают о брате, которого ты сам долго не видел, то кому это не покажется подозрительным? Тем более, тетка лгала: с Виктором они были совершенно не похожи. Максим – вылитая мать: светлорусый, статный, высокий и широкоплечий, с правильными чертами лица. Брат же во всем походил на отца, а глава семейства Астаховых когда-то приехал в Беларусь с Дона и в большей степени смахивал на шолоховского Григория Мелехова: орлиный нос, карие глаза, телосложением коренастый и кряжистый.
– Нет, у меня другая фамилия, – слукавил Макс и, не желая продолжать неприятный разговор, демонстративно принялся смотреть сквозь окно автомобиля в темень. Однако затылком почувствовал: женщина пристально смотрит на него и ехидно улыбается, словно хочет сказать: «Все ты врешь, Максим. А вот почему не хочешь сказать правду, я пока не знаю… Но обязательно узнаю…»
– Останови на Пушкинской, – Максим тронул водителя за плечо. Тот моментально отреагировал:
– Ты ж говорил, тебе на Одоевского нужно было?
– Передумал, останови здесь…
Щедро расплатившись и едва выйдя из машины, Макс услышал за спиной возню: все также натянуто улыбаясь, неуклюже спешила выбраться на свет божий и любопытная пассажирка. Удивительным было то, что она первоначально также назвала водителю совершенно иной адрес (Максим с трудом вспомнил – улицу Есенина), до которого от станции метро «Пушкинская» добираться было прилично. В два прыжка отставной морской пехотинец оказался на троллейбусной остановке. Там как раз раскрыла свои плиссированные двери подошедшая «четверка». Подъезжая две остановки до своего дома, Максим думал только об одном: почему совершенно разные люди сегодняшним вечером разыскивают его брата? Что за всем этим стоит?
Перешагнув порог своей квартиры, Максим, как тот одинокий волк, сразу же почувствовал опасность. Вроде бы ничего необычного вокруг не происходило, но он готов был поклясться чем угодно: в квартире кто-то был. Несколько секунд Максим раздумывал, затем осторожно зажег в прихожей свет, закрыл на замок входную дверь и по-кошачьи бесшумно пошел по коридору. Поочередно заглянул в каждую из комнат. Никого. Сделал шаг в сторону кухни и… тут понял, что именно его насторожило. Максим усмехнулся, снял пиджак и, бросив его в кресло, отправился заваривать крепкий чай. Выпивку он всегда завершал горячим крепким сладким чаем, и наутро похмелья не знал.
Тем временем из ванной раздался шорох. Максим включил чайник и, не поворачиваясь, грозно приказал:
– Выходи с поднятыми руками и сдавайся! Ты, кстати, только чай будешь или тебе еще бутербродов с колбасой сварганить?
Скрипнула половица, и в кухне появилась высокая стройная особа в длинном махровом халате, голову ее украшал кокетливый тюрбан из яркого полотенца.
– Максик, привет. У нас опять горячую воду отключили… Хотела быстренько помыться и улетучиться. Знаю, что ты сегодня свой профессиональный праздник обмываешь и тебя лучше лишний раз не трогать. Но не успела, извини.
– Мариша, не вопрос. Мойся, сколько твоей душе угодно. По-твоему, мне воды жалко? Мы же с тобой родственники. Ты мне кем приходишься… золовкой?
– Нет, Максик. Я уже миллион раз тебе повторяла: золовка – это сестра мужа. А жена брата или просто замужняя женщина по отношению к родным ее мужа – это невестка.
– Договорились. Невестка, ты чай-то будешь пить?
– Не только чай, но и водку с бутербродами. А ты, как я поняла, свой моторесурс уже исчерпал? – Марина игриво заулыбалась, одновременно разматывая полотенце-тюрбан. На плечи упали светлые волосы, даже влажными они выглядели сказочно. Затем, элегантно присев в кресло, женщина то ли случайно, то ли преднамеренно выставила на обозрение свои шикарные ноги.
Марина и Максим относились друг к другу доверительно и с определенной долей симпатии. Еще на Севере, изредка приезжая к брату в поселок подводников Гаджиево, Максиму всегда казалось, что Виктору со второй половиной повезло. Марина по флотским меркам была настоящей военно-морской женой: содержала дом в чистоте и порядке, умела хлебосольно принять гостей и, напротив, на людях держалась достойно и с определенным шармом. При всем этом она, хоть и не влезала в служебные дела супруга, была готова поддержать его в любую секунду. К Максиму, как брату мужа, также относилась с определенной долей субъективности: как к своему, хотя не без доли кокетства. Иногда Максиму казалось, что невестка испытывает к нему чувство большее, нежели родственная симпатия. Но жена брата – это святое и неприкасаемое…
– Максик, не тяни. Давай наливай, – шутливо принялась подгонять Марина. – У меня на душе кошки скребут. Представляешь, сегодня позвонили и стали расспрашивать про Витю: где он и можно ли с ним встретиться… Как будто я знаю что-то о нём…
Максим мгновенно насторожился, а ресторанный хмель словно рукой сняло. Он достал нераспечатанную бутылку загустевшей в холодильнике водки и, разливая ее по рюмкам, попросил:
– Подробней, кто тебе звонил?
– Какой-то парень, представился давним товарищем мужа. Сказал, что очень нужно с ним встретиться.
– А ты что ответила?
– Слушай, что ты меня пытаешь? – возмутилась Марина. – Что надо, то и ответила: нет его. Уже пятый год пошел, как нет…
Чтобы как-то заполнить неприятную для обоих паузу, Максим с состраданием посмотрел на женщину, затем подошел к ней и обнял. Почувствовал, как у нее вздрагивают плечи от беззвучных рыданий.
– Мариша, я не хотел тебя обидеть. Ты же знаешь…
Подумал: все-таки она молодец. Витька после увольнения с флота вернулся на родину, несколько месяцев потусовался без работы и… уехал. Сказал, что летит на Кубу, там ему предложили интересное дело. В подробности не вдавался, но намекнул, мол, предложили обучать местных командиров дизельных подводных лодок тонкостям профессии. Обещал вернуться через три месяца, максимум через четыре. И вот его уже нет без малого пять лет. Марина обращалась в кубинское посольство, но оттуда сообщили, что на территории государства гражданин по имени Виктор Астахов не зарегистрирован. Одним словом, ситуация сложилась дурацкая, и в первую очередь по отношению к Марине.
– Ты знаешь, мне легче было бы считать, что Витя погиб или полюбил какую-нибудь другую женщину и ко мне больше не вернётся, – когда выпили, призналась невестка. – Уж лучше так, чем полное неведение. У меня на сердце от этой неопределенности очень тяжело: не знаю, что и думать…
– А чего тут особо думать? Конечно, жив, но сообщить о себе не может, – слукавил Максим, который оставлял возможность подобного развития событий не более 20 процентов. – Витька жив, Астаховы просто так эту землю не оставляют. Вот дед Сергей, к примеру…
Максим принялся в сотый раз пересказывать семейную историю, которая повествовала, как их родственник по отцовской линии сперва числился без вести пропавшим, а после войны вдруг объявился целым и невредимым. Марина согласно кивала головой, а потом внезапно констатировала:
– Я для себя недавно решила: мужа больше нет… И не будет. Если бы он был жив, обязательно дал о себе знать. Пять лет – огромный срок. Я не могу больше оставаться одна, мне плохо. Я вовсе не старая, а живу, словно монахиня в задрипанном монастыре…
Внезапно Марина решительно вскочила с кресла, смело шагнула навстречу порядком оторопевшему Максиму и, обвив его шею руками, принялась порывисто целовать. При этом она яростно шептала насчет давно тлеющих чувств, взаимного притяжения и страха грозящего одиночества. Банный халат на ней распахнулся, и своим обнаженным телом женщина бесстыдно прижалась к Максиму.
Такого поворота событий Макс не ожидал. Где-то в глубине души ему нравилась невестка, и вся его мужская суть неоднократно при случае напоминала ему об этом. Но Витька… Пока нет никаких известий от брата и в первую очередь о том, жив ли он, такой во всех отношениях щедрый бонус в виде его шикарной и истосковавшейся жены выглядел безоговорочно неуместным.
– Дурачок, мы никому ничего не скажем, – продолжал настаивать соблазнительно-провокационный и такой близкий голос, – его больше нет, а если вдруг появится, то пусть это останется нашей маленькой тайной. Милый, я хочу тебя… И знаю, что ты тоже этого хочешь… Я много раз замечала, как ты на меня смотришь… Тогда было нельзя… А теперь уже можно… Мы ведь этим никому не сделаем плохо…
Почти добившийся цели шепот женщины и без трех секунд ответное «да» соблазненного мужчины прервал резкий телефонный звонок. Оба не смогли сдержать вздоха: Максим – облегченного, а Марина – откровенно разочарованного.
В телефонной трубке мужской голос вежливо, но настойчиво спросил Виктора.
– Его нет, – немного раздраженно ответил Макс.
– Тогда я хотел бы встретиться с вами. Ведь вы его брат, не так ли? Скажите, Виктор Сергеевич никакого свертка своим друзьям не оставлял? Это очень важно…
– Виктор Сергеевич вам ничего не оставлял. И, пожалуйста, не звоните сюда больше, – Максим резко нажал на телефонной трубке кнопку «out».
Все время, пока он разговаривал, Марина продолжала стоять, тесно к нему прижавшись, и вся дрожала. Но это была уже дрожь не страсти, а обычного человеческого страха. В ночной тишине она слышала весь разговор, и он ее, похоже, сильно испугал.
– Максик, я не могу объяснить, но чувствую, все это из-за того свертка. Вот и парень по телефону спрашивал, не оставил ли для него чего Витя…
Максима словно прошило током. Как он мог забыть! Перед отъездом Виктор оставил ему на хранение какой-то небольшой пакет, перетянутый синей изолентой, пояснив, что это очень важная штуковина. Тогда Максим не придал особого значения его словам. Решил: если просит, значит, ему это очень важно. Для брата он готов был сделать что угодно, и пустяковую, как казалось, просьбу выполнил. Так и оказался пакет под третьей половицей от восточной стены большой комнаты на их даче под Минском на хуторе Дружичи.
– Кстати, Маришка, а откуда ты знаешь про тот пакет? – автоматически спросил Макс.
Показалось, женщина нисколько не смутилась и, не меняя выражения лица, спокойно ответила:
– Витя сначала его мне хотел на хранение отдать, а в последний момент передумал. Сказал, не бабское это дело – государственные секреты оберегать, брат сохранит.
В голове Макса сразу же созрел план: рано утром нужно отправляться в Дружичи. Если пакет так нужен совершенно незнакомым людям, значит, что-то в этом мире важное происходит, напрямую касающееся его брата.
– Мариша, мне необходимо срочно съездить за тем свертком. Давай я отправлю тебя домой.
Заметив, как недовольно и обиженно опустились уголки ее губ, объяснил:
– Мариша, так надо. Одному мне будет сподручнее. А как приеду, сразу же загляну к тебе и мы вместе определим, что там Витька припрятал. Договорились?
Всем своим видом демонстрируя отчаянное несогласие, женщина все-таки подчинилась. Пока Марина с недовольным видом собиралась, Макс вызвал по телефону такси. Через несколько минут раздался звонок: диспетчер сообщила номер, марку и цвет машины. Когда же провожал родственницу и расплачивался с водителем за ее доставку «до подъезда», Максиму показалось, что на этом авто он сегодня уже катался. Впрочем, это не столь важно, решил он, главное, чтобы Марину доставили домой в целости и сохранности. Все-таки она родственница, да еще с претензией на нечто большее.
Поднявшись в квартиру, он решил поспать три часа. На будильнике три ночи, значит, в шесть утра – подъем…
Когда мне плохо – она всегда рядом. Но когда она рядом – мне всегда плохо… Кто являлся автором этих слов, Сергунчик Козалёв хоть убей не знал, но мог запросто подписаться под каждым из них и понравившейся фразой в целом. В его жизни женщины играли огромную роль, потому как он слыл Бабником с большой буквы. Но терпеть каждую из представительниц, так называемого, слабого пола более суток он не мог на уровне физиологии. Козалёву требовались все новые знакомства, бурные сражения и, конечно, безоговорочные победы.
Не сказать, что Сергунчик был внешне неотразим и занимал место в рейтинге мужской красоты где-то между Аленом Делоном, Томом Крузом и Александром Белявским. Скорее наоборот: крючковатый нос, маленькие бегающие глазки, тонкие губы вокруг неожиданно большого рта не делали его привлекательным в мужской массовке жизни. Но у Сергунчика был дар: он умел нравиться дамам и говорить им именно то, что они хотели услышать в данный момент. Со временем это ловеласское искусство лишь развивалось и совершенствовалось.
По самым скромным подсчетам, Сергунчик переспал с неимоверным количеством представительниц противоположного пола, знакомясь и совращая их везде, где только было возможно. Когда возможности не было никакой, он все равно шел напролом к вожделенной цели, и в большинстве случаев не без успеха. По этой причине на боевом счету московского Казановы числились победы невероятные, яркие, дерзкие и безоговорочные. Список "трофеев" поражал разнообразием: от классной руководительницы младшего сына и бортпроводницы рейса «Москва – Симферополь» до жены иностранного посла одного маленького европейского государства и директора крупного предприятия легкой промышленности. Наивысшим достижением виртуозного дамского перехватчика стала заместитель председателя комитета Государственной Думы, которая числилась в записной книжке Сергунчика под кодовым наименованием «Нинок из Госдумы».
По молодости он еще как-то пытался вести подсчет своим амурным победам, но годам к 25 плюнул на это дело и установил себе норматив: минимум одна новая женщина в неделю, и никаких гвоздей. Намеченный план в целом выполнялся, а иногда даже по-стахановски перекрывался с лихвой. Оттого получалось, что, достигнув вполне зрелого возраста, любвеобильный Сергунчик лихо оприходовал, по самым скромным подсчетам, женское население небольшого райцентра.
Впрочем, это было не единственным талантом Козалёва. Он умел договариваться с людьми по любым вопросам. Поступив по юношеской глупости в военное училище, Сергунчик скоро понял, что сел не в свои сани: подчиняться и жить по уставу для деятельного Козалёва оказалось архитрудно и мучительно. Но открыто заявлять о своих намерениях в эпоху генсека Брежнева было опрометчиво. Обязательно нашелся бы доброхот поучить уму-разуму: «На ваше образование страна потратила большие деньги, а вы…». Хитрый Сергунчик ждал нужного момента и дождался его в 1991-м году. Когда все полетело в тартарары – государство, вооруженные силы, прежние авторитеты, ориентиры и ценности, – Козалев на всякий случай сослался на болезнь и залег в госпиталь. Там он познакомился и близко сошелся с врачом, который за деньги поставил Сергунчику нужный диагноз и снабдил липовыми рентгеновскими снимками, результатами анализов и компьютерной томографии хронически больного и недавно скончавшегося человека. Поскольку с подобным медицинским вердиктом пациент был обречен и ему следовало думать уже о душе, военно-медицинская комиссия безоговорочно списала Сергунчика из рядов защитников Родины, назначив несчастному пенсию по инвалидности. Жизнерадостный и пышущий здоровьем «инвалид» принялся с утроенным усердием реализовывать себя в зарождающемся отечественном бизнесе. Тут его умение договариваться стало определяющим, вследствие чего к нему все чаще стали обращаться с просьбами различные люди. Одним необходимо было прийти к консенсусу с партнерами, другим – поладить с несговорчивыми властями, третьим – определиться с бандитской крышей. Постепенно клиентура Сергунчика росла и в статусе, и в численности, и он сумел даже открыть собственное дело. По этой причине, когда в полдень к нему в кабинет в арендуемом офисе на окраине Москвы бесцеремонно ввалились двое мужчин, он не удивился, лишь про себя отметил, мол, несмотря на ежедневную сексуальную безотказность своего личного секретаря, грудастой и жопастой Ксюхи, её пора менять. Как она только посмела без доклада пустить к нему двух посетителей? Но, несмотря на моментально созревшее решение, на его лице праведного гнева не обозначилось. Школа есть школа.
– Чем могу служить? – с готовностью, но настороженно заулыбался незнакомцам Сергунчик. Иного поведения он позволить себе не мог, так как вспомнил: вооруженного громилу-охранника вместе с личным водителем час назад отправил с поручением в свой загородный дом. Получалось, защиты ждать неоткуда: в лучшем случае они вернутся часам к шести вечера.
– Это ты, дорогой, правильно сформулировал – служить. Несмотря на твои многочисленные аферы, от тебя требуется кое-что сделать для родного Отечества, – безразличным тоном четко обозначил стоящие задачи один из мужчин.
Сергунчик интуитивно почувствовал неладное, но снова не подал виду.
– Простите, какие аферы? Совершенно не понимаю сути нашего разговора. И, кстати, с кем имею честь разговаривать?..
– Опять правильно сказал: имеешь честь. Мы для тебя самые что ни на есть уважаемые люди, потому как именно от нас сейчас зависит, отправить тебя на нары лет на пять за мошенничество или поручить задание, за выполнение которого тебя, может так статься, оставят в покое. – Произнося свою тираду, собеседник смотрел в глаза Сергунчику. От этого уверенного и холодного взгляда у того душа уходила в пятки.
– Повторяю, я вас не понимаю и даже не представляю, о чем идет речь…
– Очень даже хорошо представляешь, – фамильярно перебил Сергунчика незнакомец. А затем, не меняя интонации, продолжил: – Ты – Сергей Викторович Козалёв. Твою биографию мы хорошо изучили: знаем, где учился, на ком женился, как сумел соскочить и сколько бабок за это заплатил. Кроме всего, мутный у тебя сегодня бизнес. Знаем, чем сейчас промышляешь. Прижать тебя, как два пальца обоссать. Но я сейчас не об этом. Ты когда-то учился с одним человеком, и нам очень нужно, чтобы ты его навестил и доставил в Москву. По-хорошему, добровольно, без скандала, но доставил в Москву. В этом конверте найдешь все необходимые инструкции. – Незнакомец бросил на стол серый конверт. – Срок тебе – четыре дня. Или примеришь тюремную робу.
Сергунчик слушал монолог незваного гостя и ужасался: оказывается, кому-то еще известны многие подробности его жизни. Причем даже самые мельчайшие. В то же время на бандюков гости не похожи. Значит, осенило Сергунчика, это фээсбэшники! Час от часу не легче. После того как гость завершил свой подробный рассказ и бросил вопрощающий взгляд в сторону Козалёва, тот, не на шутку струхнув, послушно закивал головой.
– Не сомневайтесь, сделаю все необходимое, чтобы помочь и вам, и родному Отечеству… – пролепетал Сергунчик, преданно глядя в глаза незнакомца. В голове у него пронеслось: «Обложили, суки, со всех сторон. Это кто же меня сдал? Неужели доктор? Ладно, подлюка, еще сочтемся. Натравлю на него Верочку из Минздрава. Она очень любит трахаться в воде. Так уж и быть, пожертвую временем и слетаю ради такого дела с ней на три дня на Кипр. Доставлю даме сексуальное удовольствие в ночном море. А потом она этого докторишку под лишение лицензии подведет. Ей богу, подведет. А я сейчас соглашусь с этими ребятами. Очень агрессивные они, из подмышек стволы выпирают. Соглашусь. Живой пес лучше мертвого льва…»
Мужчины, уже было поднявшиеся из мягких кресел и направившиеся к выходу, громко засмеялись, и тот, что все время молчал, вдруг поправил хозяина кабинета:
– Помочь не нам, а себе. Так и заруби на носу: в первую очередь – себе. А чтобы не возникало никаких соблазнов и проектов неожиданно слинять, за тобой, сучонок, будет приглядывать наш сотрудник. При необходимости он сам выйдет с тобой на связь…. Или пристрелит, к чертям собачьим…
После ухода непрошеных гостей Сергунчик четверть часа не мог прийти в себя, мрачно курил, уставившись в одну точку. Из оцепенения его вывел какой-то шорох и виноватое сопение. Подняв голову, он обнаружил у стола встревоженную Ксюху:
– Сергей Викторович, они меня не слушали, сразу же к вам пошли, а мне велели не рыпаться… – принялась жалобно объяснять девушка.
Сергунчик её не слушал. После неожиданного стресса ему необходимо было снять накопившееся напряжение. Хотелось чего-то новенького, но пришлось довольствоваться уже порядком поднадоевшим. Блуждающий взгляд быстро и привычно просканировал толстенькие ноги секретарши в узорчатых коротковатых чулках, немного задержался на незатейливой крохотной юбчонке, именуемой в народе «мужчинам некогда», затем скользнул по нарочито выпирающей из глубокого декольте груди и остановился на приоткрытом ротике в алой помаде. Способ ублажения был избран. Ксюха, как опытный охотничий пойтнер на утиной охоте, застыла в ожидании хозяйской команды.
– Давай… Побалуй страдальца…
Секретарша послушно опустилась на колени и ловко расстегнула молнию штанов Сергунчика. Через несколько минут, когда «страдалец» окреп и уже не помещался в ее руке, Ксюха, подавив вздох, вытерла той же ладошкой помаду и приступила к привычной работе.
– Старается, стерва, – между делом злорадно подумал Сергунчик, – может, пока не увольнять?
А та, словно угадав своим женским чутьем важность и судьбоносность кадрового момента, глубоко и резво зачастила. За несколько секунд до блаженного оргазма Сергунчик наконец определился и принял окончательное кадровое решение: «Пусть пока работает, сте-е–р-р–ва!"
«Уволюсь, – тоскливо подумала Ксюха, брезгливо вытирая лицо, – если жмотяра похотливая зарплату не прибавит. Не пропаду…»
Впрочем, любвеобильный Сергунчик никогда не заморачивался мыслями о том, что думают о нем и его мужских достоинствах облагодетельствованные им «стервы». И потому оставался супербабником без страха и упрека.
Усы делают мужчину старше, очки – умнее, а отсутствие денег – сговорчивее. Водитель желтой «Волги» вначале кочевряжился и отнекивался, мол, в такой ранний час за город ехать не намерен, но когда Макс показал ему смятую купюру в 50 баксов, тотчас согласился. С трудом скрывая внезапно возникшую бурную радость, водила принялся без умолку болтать. Но Максим слушал его вполуха, а сам, чтобы немного сосредоточиться, сквозь стекло уже порядком видавшей виды машины, вглядывался в уличный пейзаж.
В начале седьмого утра город еще не проснулся, лишь поливальные машины, словно отряд боевых кораблей, выстроились строем фронта с уступом влево, пытаясь струями воды умыть, а заодно почистить проезжую часть проспекта Притыцкого.
За кольцевой дорогой водитель прибавил газу, и такси понеслось со скоростью 120 километров в час. Через полчаса они свернули на дорогу с указателем «Ивенец», проскочили деревни Михалово, Междуречье, Новины и сразу же за населенным пунктом с украинским названием Киевец свернули на проселочную дорогу.
Все, приехали, подхватился Макс. Метров через 70 начинается хутор Дружичи – всего домов с десяток. Его обветшалая и нежилая хата с заросшим садом стояла первой слева от дороги.
– Командир, останови здесь. Вот тебе, – Макс протянул водителю обещанную купюру. – Если подождешь с полчаса и отвезешь меня туда, где взял, получишь еще полтинник. Лады?
– Лады! – Весело загоготал водитель, радуясь очередной нежданной удаче.
Дверь в дом оказалась незапертой. Внутри слышался разговор и какой-то шум. Максим зашел в комнату и оторопел: она напоминала городскую свалку. Мебель вперемежку с личными вещами и битыми стеклами валялась везде. В глубине комнаты двое дюжих парней перетряхивали барахло в платяном шкафу.
– Орлы, вы тут как оказались? Это чужая собственность… – начал было возмущаться Макс, но тут резкий удар чем-то тяжелым сзади по затылку отправил его в нокдаун. Уже падая и отключаясь, успел подумать, что в комнате был еще кто-то, кого он не успел заметить…
… Сколько пришлось пролежать без сознания, Макс определить не смог. Вероятно, минут 10–15, не больше. Очнувшись, виду не подал, решив оценить ситуацию. Наощупь определил: налетчики стянули его руки за спиной, похоже, скотчем. Стал прислушиваться.
В деревенском доме шел интенсивный поиск. Вот заскрипели диванные пружины и послышался треск нервно вспарываемого гобелена. Затем рухнул перевернутый обеденный стол. Застучал дверцами, как подбитая птица крыльями, книжный шкаф. Снова загрохотали падающие стулья, тумбочка и кухонная утварь.
Лежа на боку и уткнувшись щекой в деревянную перегородку, Максим принялся тихонько растягивать липкую ленту на запястьях. Внезапно чей-то командный голос приказал:
– Пацаны, а ну тащите этого мужика сюда. Пора с ним потолковать. А то разлегся, как у себя дома. Ха-ха-ха! – Заржал кто-то от собственной плоской шутки.
Через несколько секунд Максима выволокли на середину комнаты и обступили какие-то люди.
– Мужи к, если хочешь жить, быстренько подскажи нам, где то, что мы ищем?
– А что вы ищете? – искренне удивился Максим.
– Хорош дураком прикидываться, сука!
– А я и не прикидываюсь. Просто не пойму, что тебе надо…
Монтировка точно и сильно ударила в правую почку. От резкой боли пленник поморщился.
– Осторожно! – рыкнул на остальных обладатель командного голоса. – А то прикончите его раньше времени. – А тебе я скажу так, – старший бандит нагнулся над Максимом, – ты пока шутишь, но как бы тебе к окончанию нашего разговора не умыться кровавыми слезами. Если хочешь миром разойтись, то припомни, где припрятана интересующая нас штука. Может, здесь?
Незнакомец неожиданно вскинул руку и ударил зажатым в кулаке разводным ключом по небольшому телевизору «Шилялис». Старенький кинескоп рассыпался на мелкие осколки.
– Не здесь? Еще не вспомнил? Тогда, может, вон там?
Ключ с силой обрушился на ни в чем не повинный двухкассетный магнитофон, из которого сразу же вывалилась кассета, отскочили два динамика, запрятанные конструкторами под передней панелью, и полетели в разные стороны кнопки управления.
– Опять не угадал? Какая досада! Тогда попробуем тут?
Новый удар уничтожил и радиоприемник. Судя по неожиданной паузе, крушить в этом старом, прежде уютном деревенском доме, было уже нечего.
– А теперь мы будем медленно убивать тебя, – пригрозил незнакомец.
– Не надо. Лучше скажи, что ты ищешь. Если знаю, то отдам…
– Давай сюда пакет, который тебе брат на хранение отдал, – с готовностью зашипели слева.
– Ну, так бы сразу и сказали, – успокоил грабителей Максим. – Мне чужие пакеты не нужны. Поставьте на ноги, а то никак не сориентируюсь – зря только всю мебель покурожили!
Его сразу подняли. Громил оказалось трое. Двоих, что по бокам держали его за руки, Максим узнал сразу – это были те парни, которые спрашивали у него про брата в ресторане. Того, кто стоял перед ним и был за старшего, Макс никогда прежде не видел.
– Ну чё зыришь, сука, пакет давай, – старшой немного занервничал. В этот момент за окном что-то треснуло, и осторожный голос позвал:
– Командир! Командир, полчаса прошло. Когда назад поедем? Мне простаивать нельзя. Время – деньги!
Старший кивнул тому, кто стоял слева от Максима, мол, сходи разберись. Едва бандит скрылся за дверью, Макс понял: его противники на время потеряли бдительность и необходимо мгновенно действовать: или сейчас, или никогда. К этому времени он уже порядком подрастянул скотч, связывающий руки за спиной, но, к сожалению, не настолько, чтобы можно было их высвободить. А медлить было нельзя. Макс быстро повернулся к бандиту, что оставался справа, и резко ударил того лбом в переносицу. Тот еще не успел взвыть от жуткой ослепляющей боли, как левая нога бывшего морского пехотинца, словно стальная пружина, выпрямилась и каблуком ботинка нанесла удар по горлу того, кто стоял перед ним. Все произошло настолько быстро, что оба бандита одновременно издали хрип и рухнули на пол, покрытый осколками и разбитыми бытовыми приборами. Макс давно уже присмотрел кусок стекла на подоконнике, и через несколько секунд липкая лента на руках была перерезана.
Макс быстро проверил карманы корчившихся от боли бандитов. У старшего в кармане оказался «макаров» с запасной обоймой, у второго – небольшая, но острая финка.
– Внешне тянули на профессионалов, – вслух удивился Макс, рассовывая трофеи по своим карманам, – а на деле оказались мелкими говнюками.
В дверях послышался шум. Третий бандит за шиворот тащил в дом шофера. У водилы был вид обреченного, и, судя по всему, он горько раскаивался, что из-за собственной жадности подрядился на этот злосчастный вояж. Макс для верности врезал лежавшим вповалку парням по шее, и те, едва придя в себя, снова затихли. Затем поднялся навстречу гостям и достал ствол. Коротко скомандовал вошедшим:
– Водила – к окну, а ты – ко мне!
Не соображая, что произошло, бандит вмиг принял боевую стойку и попытался напасть на Максима. Но, к сожалению, детскую истину, что драться нехорошо, тупицы и тугодумы вспоминают только после встречного по печени, потому через мгновенье со сломанной рукой рухнул в полуобморочном состоянии между своих коллег.
Теперь можно было перевести дух. Обращаясь к шоферу, Макс нарочито спокойно попросил:
– Друг, успокойся. Давай свяжем этих парней, потом я их сдам в милицию. А с тобой, если будешь молчать, как и обещал, расплачусь. Еще наброшу двадцатку за моральный ущерб. Договорились?
Напоминание о деньгах подействовало на водителя лучше любого лекарства. Он быстро выполнил все, о чем его просил этот странный утренний клиент, заполучил расчет и был таков.
Оставшись наедине со связанными и еще не совсем очухавшимися бандитами, Макс многозначительно достал оружие и для острастки передернул затвор. Затем подошел к разбитому магнитофону и поднял кассету. Оказалось, что это концертная запись его любимого «Любэ». Он возил ее с собой и слушал в промежутках между боями даже в Чечне: «Комбат батяня, батяня комбат…». А эти ублюдки…
Накатила нежданная волна злости на непрошеных гостей из-за покушения на святую реликвию прошлой военной жизни. Но Макс сдержался. Справившись с нервами, он положил кассету в карман и после небольшой паузы, глядя в сторону, предложил:
– Даже не знаю, как поступить… По логике было бы правильным всех вас замочить и закопать в ближайшем овраге. Или на худой конец, дабы не брать грех на душу, сдать вас ментам. Но я поступлю иначе. Отпущу вас, если ответите на один вопрос: кто поручил вам искать пакет. Его имя, фамилия и адрес?
– Неужто на самом деле отпустишь? – Наигранно и сипло от недавнего удара по горлу засомневался старшой. Одновременно вся троица одобрительно заволновалась. – Мы тебе здесь все переколотили, чуть самого не порешили, а ты, выходит, все прощаешь и нас отпускаешь? Так не бывает…
– У нормальных людей бывает. Я вас тоже немного помял: одному руку сломал, другому переносицу раздробил, а к тебе, – Макс кивнул в сторону старшого, – голос если и вернется, то не раньше, как через месяц. Вы – пешки, а за сегодняшнее безобразие ответит тот, кто затеял всю эту непонятную мне игру. А с вас мне нечего взять, кроме этого ствола и обещания никогда больше не появляться на моем горизонте. Запомните, если еще хоть раз встанете поперек дороги, завалю без колебаний. Итак, кто послал?
Парни переглянулись. Сдавать заказчика нападения на Максима для этой публики было, конечно же, западло, но и отдуваться за чужие интересы им не было никакого резона.
– Значит так. Твоя правда. – Взял на себя деликатную «закладную» миссию старшой. – Три дня назад один мужик, с небольшим польским акцентом, который представился Андреем Эдуардовичем, дал твой адрес, фотографию и сообщил, в каком кабаке ты 27-го будешь гулять. Он велел узнать все о твоем старшем брате, сказал, чтоб тебя хорошенько тряхнули. Но ты с какой-то шмарой от наших ребят ловко соскочил.
– Зачем мы с братом ему понадобились? – мрачно поинтересовался Максим.
– Да хрен его разберет! – в сердцах выругался старшой. – Сказал, ему нужен какой-то пакет, что тебе брат на хранение отдал. А сегодня под утро он мне позвонил, раздолбал по первое число, что в кабаке мои охламоны тебя упустили, и велел ехать сюда и все перевернуть вверх дном, но пакет сыскать. За это он нам обещал отстегнуть на брата по пять косых в баксах. Аванс мы уже получили…
Максим записал номер телефона Андрея Эдуардовича, который отпечатался на мобильнике старшого, но больше ничего путного узнать не удалось. Похоже, что нерадивые работнички больше ничего не знали. Макс еще раз повторил им свое предостережение не попадаться на глаза, затем вывел всех за порог, разрезал одному из них путы, чтобы тот позже освободил остальных, и приказал катиться ко всем чертям. Два раза предлагать не пришлось, и через несколько секунд три спины скрыл ближайший кустарник.
Вернувшись в дом, Максим подошел к восточной стене, отсчитал третью половицу и принялся поддевать ее финкой, позаимствованной им у недавнего пленника. Качественная заостренная сталь легко вошла в сухое дерево, и половица со скрипом поддалась. Под ней в деревянном лаге нарисовалось квадратное отверстие. Макс запустил туда руку и достал пакет, туго завернутый в толстый целлофан и перемотанный изолентой. Подержал в руке, прикинул на вес и подумал: «И что же тут такое важное может храниться, если за его содержимое готовы убить неповинных людей?» Распечатав пакет, Макс достал из него безобидную старенькую кассету.
Люди правду вещают: лучше бегать наскипедаренным, чем лежать наформалиненным. Впрочем, проверять на себе данный постулат Козалёв не собирался. Всю середину дня Сергунчик мотался по городу, как тот рекламный «заяц-энерджайзер», периодически заезжая в офис, отдавая указания подчиненным и пытаясь поскорее уладить все дела. Все потому, что в конверте, который он вскрыл после ухода странных посетителей и успокоительных дежурных ласк секретарши, лежал билет на вечерний скорый поезд Москва – Минск. В инструкциях был указан адрес и прилагалась фотография человека, которого ему любым способом предстояло доставить в Златоглавую. Подспудно Козалёв признавался сам себе, что где-то видел этого человека, возможно, даже учился с ним на параллельных курсах военно-морского училища. Но этого самого Максима с фотографии Сергунчик заранее ненавидел всем сердцем: похоже, именно из-за него все эти неприятности и возникли.
Но делать было нечего. Визитеры нагнали на Сергунчика такого животного страху, что, вспоминая их физиономии, мимику, жесты и особенно слова, Козалёв ощущал на спине противную волну мурашек. В общем, жуть, какой давненько не приключалось в довольно безмятежной жизни благополучного бизнесмена, да и только.
На Белорусский вокзал Сергунчик приехал заранее. Первым делом привычно зашел в кафе и тяпнул в надежде вернуть душевное равновесие рюмку армянского коньяка, закусив долькой кислющего лимона. Было мерзко, как будто в потаенных закоулках подсознания трое суток нахально паслось, на правах хозяев обгладывало зеленую травку и беспардонно гадило целое стадо диких северных оленей.
Немного поразмыслив, Сергунчик купил в кафе еще бутылку крепкого благородного напитка и шоколадку. Для себя решил: поскольку едет он в купейном вагоне, то многое будет зависеть от коммуникабельности случайных попутчиков. Не дай Бог попадется какой-нибудь хмырь, и вся дорога превратится в сущий ад. Если с соседями повезет, Сергунчик выставит коньяк на стол. Иначе – сущий кошмар: заснуть в трезвом состоянии при таких нервных обстоятельствах будет невозможно, разве что надравшись до чертиков. А завтра… Да хрен с ним, что будет завтра! Сергунчик не любил загадывать наперед и предпочитал жить одним днем. Пока Козалёв шел по узкому коридору в свое купе, невольно пытался определить по лицам пассажиров того, кто, возможно, приставлен за ним следить. Такой человек обязательно должен быть где-то рядом: в этом или соседнем вагоне. Впрочем, вероятно, его попросту будут встречать и «пасти» в Минске. Об этом неслучайно ему говорили пришлые парни еще в офисе. Надо быть настороже.
В купе мрачные мысли моментально рассеялись: там восседала весьма привлекательная молодая женщина. Сергунчик мимоходом бросил косой взгляд на ее коленки, затем – в глаза и тотчас обнаружил в них отраженное эхо собственной эрекции. Девушка была не просто хороша собой. В ее огромных голубых глазах, обрамленных густыми и длинными ресницами, плясали чертики. А уж они-то известные пособники в греховных амурных делишках. Сергунчик же в этой ипостаси считал себя даже не профессором, а своего рода академиком. Козалёв привычно принял боевую стойку, и его понесло.
– Сегодня с самого утра у меня удачный день, – вальяжно развалившись напротив яркой барышни, начал он заливаться соловьем. – Утром получил очень выгодный контракт от коллег из Испании. Моя фирма будет строить у них отель. В обед интеллигентно пережил неприятную процедуру развода с уже бывшей женой… А вечером встретил вас – женщину моей мечты. Скажите, прекрасная незнакомка, как вас зовут?
– Юля. – Девушка, казалось, немного опешила от столь мощного напора словесной наглости.
– А я Сергей Викторович. Для вас просто Сережа. Я знал, я чувствовал, что сегодня должно произойти нечто необычное, возвышенное и важное. И вот небеса посылают мне в попутчицы вас, Юленька. Скажите, вы верите в провидение?..
Молодая особа ничего не успела ответить Сергунчику, как в проеме купе нарисовалась фигура мрачного мужика с чемоданом. Явление такого соседа с ходу омрачило радужные перспективы Козалева на пикантное коротание дороги. К тому же, судя по враз защебетавшей Юленьке, он предполагался не то мужем, не то ее родственником.
Наверняка зануда и придурок, в сердцах резюмировал Козалев. И как такой хрен умудрился заполучить столь очаровательную особу? Разве что сказочно богат, хотя внешне особенно не видно. Скорее, похож на провинциального фермера, эксплуатирующего трудолюбивых китайцев на луково-чесночных плантациях в необъятном Зауралье.
Но новоявленный сосед, вопреки ожиданиям и непрезентабельному виду, оказался очень даже компанейским и обстоятельным мужиком. Во всяком случае, уже через несколько минут общения после отправления поезда он мимоходом подал молодой жене не терпящую пререканий команду, мол, накрой на стол. Юля тотчас принялась потрошить дорожные сумки. Сергунчик, не теряя времени, отправился к проводнице за стаканами. За окнами медленно уплывал пригород сытой Москвы, сменяющийся перелесками в окружении дачных застроек. В вагоне было тихо, только из купе проводника слышались смех и речь с сильным украинским акцентом.
Дородная обрусевшая хохлушка щебетала с двумя мужчинами, также пришедшими заполучить драгоценные емкости.
– Ой, не надо меня уговаривать, я и так соглашусь! – ворковала она.
В ответ один из собеседников отвесил проводнице незатейливый комплимент, на что она быстро прореагировала по-своему:
– Мужчина, я всё понимаю. Вы такой обаятельный, но не до такой же степени! Оставляйте залог в десять рубликов и берите два стаканчика напрокат.
Когда первая партия просителей удалилась, Сергунчик протянул проводнице синий полтинник:
– Возьму у вас три стаканчика? Скоро верну.
Козалёву показалось, что проводница, получив от него столь нежданно щедрый задаток, в момент просканировала его насквозь, вплоть до самых тайных сексуальных помыслов.
– Возьми, хлопчик… Что, будете горилку попивать и дивчину спаивать? Це гарна дивка! – звонко зацокала языком противная баба.
После этих слов застенчиво шевельнулась даже видавшая виды пошарпанная совесть Сергунчика, заставив щеки хозяина зардеться, а глаза – опуститься вниз. Молча Козалёв направился восвояси, ощущая спиной пронзительный и лукавый взгляд проводницы. Захотелось побыстрее скрыться в купе, и, едва дернув податливую дверь своего временного ночного пристанища, Сергунчик словно попал в иной мир. Стараниями Юли там был уже накрыт походный стол, витали ароматы не успевшей остыть жареной курицы, чесночной колбасы, малосольных огурцов и еще какой-то аппетитной закуски. Сергунчик даже на минуту забыл о провоцирующих коленках Юли.
– Молодец, – похвалил гонца тучный мужчина, – меня зовут Григорий Васильевич, а тебя вроде как Сергей. Давай, Серега, наливай. Дорога дальняя, а с хорошим человеком её можно сократить вдвое.
Щедро налили и дружно выпили. Душа Сергунчика принялась просить романтики, а попа – приключений. После третьей стакано-рюмки Григорий Васильевич заметно окосел и принялся нести всякую чушь насчет всемирного кризиса и усиленно грозить его заморским организатором кулаком. А когда компания приговорила еще и половину бутылки, выставленной на стол Сергунчиком, мужчина вмиг отрубился, уронил голову на грудь и мощно захрапел. С большим трудом Сергунчик и Юля уложили Григория Васильевича на полку, прикрыв одеялом.
– Вы в командировку в Минск или просто так, погулять и развеяться? – чтобы хоть как-то скрасить возникшую ситуацию, затеяла светскую беседу Юля.
– В командировку. А Григорий Васильевич вам кто? Муж? – Козалёв решил провести разведку для определения последующей тактики.
– Скажем так, очень хороший знакомый. Он мне помогает во всем.
Сергунчик взглянул на соблазнительные коленки молодой женщины и представил себе, в чем именно и как может помогать ей этот старый хрыч. Юля, уловив реакцию Козалёва, вдруг засуетилась.
– Давайте все уберем. Я на столе приберу, пойду стаканы помою, а вы пока ложитесь.
– Щас! Считай, что я уже лег, – хотел мгновенно выпалить Сергунчик, но вместо этого, глядя в Юлины глаза, томно проворковал:
– Давайте еще немного выпьем, а потом я помогу вам убрать со стола. Вечер сегодня какой-то особенный. Мне кажется, мы встретились с вами не случайно. Я точно знаю: судьба никогда не захлопывает одну дверь, предварительно не открыв перед нами другую…
По благосклонной улыбке Сергунчик мгновенно определил: она давно уже не против упрочить знакомство, но молодецкий храп Григория Васильевича звучал для шкодницы как набат возмездия.
– Подождите меня всего одну минуту, – попросил московский Казанова и вышел в коридор.
Еще на подходе к служебному купе Сергунчик услышал голос проводницы со специфическим сильным украинско-одесским акцентом, обращенный к кому-то из подвыпивших пассажиров, решивших закрепить успех пивом:
– Вы уходите – слава богу или остаетесь – не дай бог?
Когда проводница не без усилия наконец выпроводила любителя пива восвояси и осталась одна, Козалёв театрально просунул в дверной проем свою физиономию и отвесил даме хотя и сочный, но изрядно преувеличенный комплимент насчет ее дивной фигуры и ни с чем не сравнимой доброты. В ответ та одарила Сергунчика недоуменным взглядом.
– Мужчина, и шо вы разоряетесь без копейки денег?
Козалёв тут же протянул даме двадцатидолларовую купюру, и едва зеленая бумажка ловко скрылась где-то в закромах необъятной груди маститой работницы железнодорожного транспорта, высказал свою просьбу: на пару часов ему требуется отдельное купе, и чтобы его никто там не беспокоил.
– Шоб не беспокоили, тоже денег стоит, – нахально ухмыляясь, заявила проводница и после того, как Сергунчик протянул еще одну зеленую бумажку, коротко разрешила: – Иди в девятое купе, баловник…
Два раза Сергунчику говорить было не нужно. Уже через несколько минут в девятом купе он в компании повеселевшей Юли разливал по стаканам оставшийся коньяк. В промежутках между скоропалительными тостами Сергунчик щедро высказывал восхищение красотой очаровательной собутыльницы, выбирая наиболее удачный момент для решительной атаки. И тот не заставил себя ждать.
Они уже сидели рядом, и вдруг Юля нетерпеливо шевельнула ногой. Достаточно было этого чуть заметного движения, резкого, нервного, выражавшего досаду, а быть может, призыв, чтобы Сергунчик с готовностью встрепенулся, как кавалерийский конь при звуке трубы, и, живо обернувшись, потянулся к ней. Юля слабо, для приличия, сопротивлялась, пытаясь выпрямиться, высвободиться из объятий, чуть оттолкнуть его – и, наконец, сдалась, как бы не в силах противостоять обуревавшей страсти. Аромат женского тела сводил Сергунчика с ума. Свою изящную ножку она забросила на колено Сергунчика, чем ввела его в полное искушение. По спине Козалёва пробежала знакомая дрожь. Девушка времени не теряла: одной рукой притянула его к себе и с опытной страстью поцеловала, а другой начала медленно расстегивать его рубашку. Желание и возбуждение уже захлестывали их обоих настолько, что, казалось, еще минута – и им обоим не выдержать этого тайфуна. Освободившись от рубашки, Сергунчик начал губами расстегивать пуговицы на её кофточке. Она чувствовала его невыносимо горячее дыхание сквозь легкую ткань и, как хотелось думать Козалёву, на глазах сходила с ума. Не в силах больше терпеть, Юля резким движеним сорвала блузку, отчего пуговицы еле слышно посыпались на пол.
– Все, капут! Окончательно созрела, – не без ехидства успел подумать Козалёв и приумножил старания.
Не переставая подбрасывать поленца в костер обоюдной страсти, он встал, помог подняться молодой женщине и, бесцеремонно задрав на ней юбку, усадил на шаткий столик у купейного окна. Та с готовностью помогала освободиться от лишней одежды, и вскоре на Сергунчике осталась расстегнутая рубашка и носки, а на Юле – чулки и задранная до пояса многострадальная юбка. Сергунчик бесцеремонно раздвинул ноги девушки, обеими руками ухватил ее за крутые бедра и подался вперед…
Интимная близость взаимно удваивает и ощущения, и их восприятие. По этой причине Сергунчик и Юля, когда уже в сладкой истоме после бурного оргазма нежились сладкими его переживаниями, разом вздрогнули от резкого стука в дверь купе. Кто-то нахальный и грубый требовал немедленно появиться на свет божий, если, как было сказано, находящиеся внутри не желают познакомиться с милицейским патрулем. Юля с тревогой посмотрела на кавалера, а тот с досады только и выпалил:
– Вот сука, решила еще денег срубить…
Быстро одевшись, Козалёв вышел в тамбур. Сально улыбаясь, на него нахально глядели лукавые глаза вышеупомянутой «суки». Сергунчик с полным правом возмутился:
– Послушайте, мадам, я вам уже отстегнул сорок баксов…
– Да шо вы уже так прибедняетесь! – принялась требовать дополнительные дивиденды нахальная тетка. – Сорок баксов, шоб тихонько… А вы стонали, як две гагары. Цельный вагон в экстазе…
Сергунчик понял, что, когда Бог раздавал совесть, эта дамочка, по всей видимости, была в рейсе, и молча протянул блюстительнице нравов и ушей спящих вверенных ей пассажиров пятьдесят долларов. Та с чувством хорошо проделанной работы удалилась.
Хотя на женщин Козалёв денег не жалел, аналитический склад ума сам собой заставил подытожить: шалость с попутчицей обошлась ему в 90 заморских денежных единиц. Но эти расчеты оказались не совсем точны: деньги деньгами, но Юля привнесла в жизнь Сергунчика целую кучу неожиданностей, первая из которых обнаружилась сразу же по прибытии в Минск. Едва Козалёв шустро пожелал своим попутчикам удачных дел в столице Беларуси и намылился слинять, как, вмиг став серьезным, Григорий Васильевич тихо напомнил, что у Сергунчика тут очень важное дело и если он, говнюк, пожелает соскочить и завалит мероприятие, то его попросту ликвидируют.
Сергунчик оторопел, сразу сообразив, что вчера он пировал и забавлялся с тем, кто приставлен контролировать все его шаги в этой злополучной командировке. Козалев интуитивно бросил взгляд, ищущий как минимум сочувствия, на молодую женщину. Еще теплилась надежда: может, это ошибка, а охочая до дорожного секса Юлечка тут ни при чем. Но молодая женщина вдруг хищно улыбнулась и, приоткрыв сумочку, будто невзначай продемонстрировала ночному любовничку ствол «макарова» с глушителем, прикрытый с иезуитским юмором знакомой блузкой без пуговиц. От неожиданности Сергунчик едва не намочил в штаны, а Юля в тон своему патрону проворковала:
– Милый, с огромной любовью тебя пристрелю я…
Втроем, как завзятые дружбаны, они сошли на перрон. Впереди – Григорий Васильевич с подкупающей свойской улыбкой на лице. За ним опростоволосившийся Козалев. Замыкала шествие Юлечка. Проходя мимо шельмоватой проводницы, Сергунчик не сдержался и в сердцах выпалил:
– Ну вы, мадам, и сука! Даже не сука, а целая сучара!
На что получил короткий и классический одесский ответ:
– Проваливай, хлопчик! Шоб я видела тебя на одной ноге, а ты меня – одним глазом!
Голова не задница, перебинтовал – и можно воевать! Эта залихватская фразочка часто звучала среди федералов в Чечне. Мелкие царапины, ушибы, синяки тогда никто всерьез не воспринимал. Про «не задницу» Максим вспомнил, когда приклеивал на лбу слева две полоски пластыря. Все, как учили: крест-накрест, а под липкой лентой небольшой тампон из бинта. Все-таки горе-налетчики успели его немного зацепить. Но ничего, как говорится, до свадьбы заживет.
Пока брел к шоссе, позвонил Марине. После двух протяжных сигналов женщина сразу же ответила, словно долго ждала именно этого звонка.
– Максик, у тебя все нормально? Нашел, что искал? – не могла скрыть волнения женщина.
– Мариша, все хорошо, не волнуйся. Я сейчас к тебе приеду…
– Жду тебя, милый, – с готовностью отозвалось в трубке.
Все-таки хорошо, что у него есть Маришка – добрая, ласковая, способная понять с полуслова. Настоящий друг. После перенесенного недавно стресса Макс почувствовал искреннюю теплоту и благодарность к этой женщине. Эх, жаль, что она Витькина жена, а то бы лучшей партии Максу не сыскать. Трясясь в машине, он снова припомнил события прошлой ночи, дав себе оценку: прошлой ночью с Маришей он вел себя как прыщавый старшеклассник, испугавшись своих чувств. Он больше не станет оглядываться назад или, наоборот, заглядывать вперед и при первом удобном случае исправит ошибку. В конце концов, каждый имеет право хотя бы побыть счастливым.
С такими оптимистичными мыслями он добрался до города на попутке. Водитель, пожилой и пахнущий бензином, слава Богу, оказался неразговорчивым и не лез к Максу со всякой словесной ерундой. Лишь пересекая МКАД, кратко поинтересовался, мол, куда дальше? Максим назвал адрес. Минут через пятнадцать он уже очутился в знакомом дворе. Едва подошел к подъезду Маришкиного дома, как откуда-то слева раздался где-то уже слышанный им голос:
– Астахов намылился к невестке. Вот кобель! Хоть бы темноты дождался!
От неожиданности Макс вздрогнул и, резко бросив взгляд в сторону заполошной тетки, узнал в ней пассажирку ночного такси. Именно эта странная особа вчера расспрашивала его о старшем брате.
Макс сделал шаг к странной женщине – что, собственно говоря, ей надо, но она опередила его и затараторила:
– Послушай, Астахов, не лезь ты в это дело. Это не твоя тайна. Меня послали предупредить тебя: эта треклятая кассета погубила твоего брата и тебе несдобровать! Избавься от нее. Чем скорее, тем лучше. Чем скорее, тем целее будешь. Избавься от кассеты…
– Кто вас ко мне подослал? – попытался выяснить главный вопрос Максим, но та зациклилась на своем «избавься» и лишь многозначительно закатывала глаза.
От этих кликушеских подвываний Максу на мгновение стало не по себе, и он непроизвольно поежился. Это был не страх, а непонимание сути происходящего. В кармане он нащупал злополучную кассету, нервно содрал с головы вязаную шапочку, переложил в нее так всем вдруг понадобившийся предмет и спрятал драгоценный сверток во внутренний карман куртки. Подумал: ни хрена вы от меня не получите, никаких таких кассет. Брат просил ее сохранить, и я это сделаю, что бы мне за это ни грозило. Затем вежливо, но решительно отодвинул причитающую бабу, вошел в подъезд и быстро поднялся по лестнице. Перед дверью в квартиру Маришки немного постоял, словно сомневаясь, следует ли впутывать невестку в это непонятное и, судя по всему, опасное дело. Подумал: «Нет, без Маришки никак нельзя!» И нажал кнопку звонка.
За дверью послышались легкие шаги. Привлекательная даже в домашнем халатике женщина радостно открыла дверь. Они посмотрели друг другу в глаза и… Маришка, уловив своим женским чутьем изменения в отношении к ней Макса, повисла у него на шее, жадно целуя и что-то шепча насчет долгожданного счастья. После взаимных поцелуев, которые были более чем просто родственными, Макс легонько отстранил разгоряченную женщину.
– Мариша, остановись, давай повременим до вечера, – принялся уговаривать Максим.
– Возьми на сохранение, – Макс протянул женщине шапку вместе с кассетой и быстро добавил: – А я сейчас в одно место срочно смотаюсь и быстренько вернусь. Тогда все и расскажу…
…До намеченной цели бывший морской пехотинец добирался около часа: проклятые пробки держали в западне и такси, и городской транспорт. Девятиэтажку в новом районе с куражистым названием Курасовщина Макс отыскал быстро, но, как нередко случается в подобных ситуациях, в подъезде не работал лифт. Пришлось подниматься на восьмой этаж на своих двоих. Он уже стоял перед дверью таинственного Андрея Эдуардовича, когда вдруг накатилась волна сомнений: что он скажет этому человеку? Уважаемый друг, мол, какого лешего ты послал ко мне в Дружичи троих охламонов и какое тебе, по большому счету, дело до того, что велел сохранить мой брат? Нет, этот вариант беседы не годится. Как-то все коряво получается и не особо убедительно.
– Будь что будет! Сориентируюсь по ходу событий, – решил Макс и нажал на кнопку звонка.
Ему никто не ответил и не открыл. После третьей попытки дозвониться Макс не выдержал и слегка толкнул дверь. Как ни странно, она медленно и беззвучно поддалась. Все еще не переступая порог, Макс несколько раз постучал в обитое дерматином цельнометаллическое защитное сооружение, но на гулкий звук никто опять не откликнулся. Тогда он решительно сделал шаг вперед.
В богато обставленной прихожей был полумрак. Бросилась в глаза старомодная добротная вешалка на стене с грозно наставленными на входящего оленьими рогами. Осторожно продвигаясь по длинному коридору, Макс еще несколько раз громко позвал хозяев – снова тишина. Он шагнул в комнату…
На полу посреди просторной гостиной лежал невысокий плотненький усатый мужчина с болезненного цвета лицом. Из перерезанного горла у него густо вытекала алая кровь, еще не успевшая свернуться. Разбухший и вывалившийся из открытого рта язык наглядно свидетельствовал о предсмертных муках убитого. Макс потрогал труп, он был еще теплым. Значит, убийца лишил жизни упитанного усача не более часа назад. Макс нагнулся над тем, что еще полчаса назад ходило, разговаривало и искренне радовалось жизни, и показалось, что в широко раскрытых и остекленевших глазах неизвестного Андрея Эдуардовича застыл предсмертный ужас. Похоже, убийца был профессионалом и действовал быстро.
Макс оглядел комнату. Дорогая мебель, броские шелковые обои, уникальный рисунок паркета, белое эксклюзивное пианино, картины известных из школьных хрестоматий художников кричали на весь свет о финансовой состоятельности хозяина. Что странно – никаких следов ограбления заметно не было. Лишь расстегнутый чехол от мобильного телефона, сиротливо висевший на поясном ремне Андрея Эдуардовича, подсказывал весьма убедительную версию: убийца сначала позвонил и договорился о встрече. Пришел и был радушно впущен в дом самим хозяином. После расправы убийца на всякий случай забрал мобильник несчастного – там наверняка отпечатался номер кровавого гостя.
Максу стало не по себе, когда он представил возможную последовательность действий расчетливого профессионала. Одно дело, когда кого-то убивают на войне, и совсем другое – в собственной квартире. Как-то все это подло и нечестно получается. Бывший морпех почувствовал неприятный комок в горле и поспешил удалиться. Спускаясь по лестнице, услышал во дворе вой милицейской сирены. В голове пронеслась мысль: «Лихо ребята работают!» По закону жанра Макса должны были застукать на месте преступления в качестве так называемой подставы, и он вряд ли бы сумел доказать, что не является этим самым убийцей.
– Ну уж дудки! Ищите дураков в другом месте, – решил Максим, – а я на эти роли не подхожу.
Рванув из нехорошей квартиры, он в мгновенье ока долетел до девятого этажа и на последних ступенях перевел дух: слава богу, дверь на чердак была не заперта, и Макс без особых проблем воспользовался чьей-то безалаберностью.
– Хоть тут повезло, – усмехнулся Астахов, различая внизу топот многочисленных пар казенных ботинок, обладатели которых, проклиная неработающий лифт, пешком несутся на восьмой этаж.
Пробираясь по затхлому и запаутиненному чердаку, Макс все время сокрушался, что снова вляпался в гнусную историю. И на кой ляд сдался ему этот злосчастный Андрей Эдуардович? Впрочем, последние два дня вокруг стали происходить довольно странные события, причину и следствия которых Максим до конца пока не понимал. Ясно, что ни с того ни с сего кому-то понадобилась кассета, которую оставил на хранение его старший брат. И цена ей оказалась больше, чем человеческая жизнь. Макс пока не знает, кто этот страшный следопыт, но это дело времени.
Девятиэтажка, по чердаку которой пробирался Макс, насчитывала восемь подъездов, а стало быть, и восемь выходов на крышу. Почти все они были заперты на замок, и лишь в последнем подъезде отсутствовала даже дверь.
Что ни говори, но традиционная славянская беспечность приносит не только вред, но и в частном случае – неоспоримую пользу.
Незамеченным выйдя из спасительного подъезда, Макс увидел во дворе три милицейские машины и карету скорой помощи. Вокруг них собралась толпа зевак, с неподдельным интересом ожидавших зрелища. В центре ее уже немолодой капитан милиции что-то убедительно разъяснял народу.
Наверное, участковый, решил Максим, приехал на место преступления и заодно проводит профилактические беседы с населением.
Максим пристроился к толпе послушать, о чем толкует капитан. Тот, похоже, сел на любимого конька и нес всякую ахинею насчет бдительности и чувства локтя, предполагающих своевременное доносительство на ближнего. Участкового в конце концов понесло, и свое нравоучение он завершил незатейливо: если кто-то из окружающей его публики еще не в тюрьме, то сей факт вовсе не означает, что они хорошо себя ведут. Это означает, что плохо работают органы правопорядка.
Макс брезгливо поморщился и не стал лишний раз испытывать судьбу, незаметно покинув злосчастный двор.
Как назло, долго не удавалось поймать такси. А тут еще очередной странный тип принялся донимать по телефону:
– Алё, Максим, привет, – прозвучал в трубке вкрадчивый голос. – Это я, Сергей Козалёв. Помнишь, мы с тобой вместе учились? Вот, приехал в Минск, хочу с тобой встретиться и кое-что предложить…
– Серега, ты, брат, меня извини, но столько лет прошло, – как ни силился Макс, не мог вспомнить обладателя голоса. – Я слышал фамилию, но лица твоего, прости, вспомнить не могу. Мы с тобой, видать, в параллельных группах учились…
– Ничего страшного, увидишь меня и сразу вспомнишь. Поверь, очень необходимо встретиться и поговорить. Кроме того, это в твоих интересах…
– Слушай, друг, я сам знаю, что в моих интересах, – стал потихоньку выходить из себя и вскипать Макс. – Я же тебе объяснил: тебя, к сожалению, не помню. Сегодня встретиться не могу, сильно занят, а что будет завтра, одному богу известно.
Макс отключил телефон. Подумал, странные какие-то люди сегодня попадаются на его пути. Все чего-то хотят от него, требуют и даже пытаются напугать. Придурки! После мясорубки в Чечне ему уже ничего не страшно и все нипочем. А от сегодняшней кутерьмы он уже порядком устал и желает, чтобы его, наконец, оставили в покое. И еще очень хочется увидеть поскорее Маришку…
Он снова почувствовал, как она ему дорога. Почему Макс не замечал этого раньше, остается загадкой. Возможно, пока рядом был Виктор, Маришка была для него недосягаемой, за незримой чертой запретного, а оказалось – тайно желанной. Но старший брат не дает о себе знать уже более пяти лет, что может означать не самые оптимистичные перспективы…
Наконец удалось тормознуть попутную машину. Водитель, молодой парень, доставил пассажира по указанному адресу быстро и, самое главное, молча.
…Чутье и интуиция редко подводили Макса. Вот и теперь, выйдя из автомобиля, он сразу же ощутил опасность. Умение чувствовать малейшее изменение окружающей обстановки в нужный момент давало небольшую фору во времени, которой хватало для принятия взвешенного решения. Это неоднократно спасало жизнь бывшему морскому пехотинцу. Как-то еще во время первой чеченской войны Максим со своими парнями попал в передрягу, из которой сумел выйти благодаря шестому чувству…
…Ночью перед штурмом дворца Дудаева ОДШБ Северного флота расположился на примыкающей к площади улице. Укрытия – никакого, потому рассредоточились кто где мог. Морпехи залегли прямо на перекрестке за кучами мусора, да так плотно, что в темноте стали похожи на баррикаду. Разведчики, посланные к зданию, сообщили, что подходы наметили и возвращаются. Максим облегченно вздохнул и принялся пристально вглядываться в темноту. Через несколько минут пять темных фигур, пригибаясь, что есть духу, пронеслись через площадь. Максим успел только подумать: «Странно, зачем так бежать, когда можно тихо и незаметно пройти вдоль здания? Так нас всех могут обнаружить…». Тем временем, миновав площадь, фигуры ползком направились в сторону Максима. Когда те приблизились, Макс разглядел в темноте камуфляж, автоматы, за спиной – вещмешки. Вроде разведчики, но на всякий случай окликнул: «Мужики, вы кто?» И сразу получил ответ: «Свои!» Макс до сих пор не может объяснить, что подозрительного он учуял в тот момент. Скорее всего, интуитивно уловил едва пробивающуюся гортанность в коротком слове и моментально определил чужака. Времени на раздумье не было, и Макс резко вскинул «калаш» и нажал на спусковой крючок. Под треск автомата кто-то из духов успел крикнуть: «Аллах акбар!», затем раздалось несколько взрывов, и люди в камуфляже замолкли. Позже выяснилось, это была разведка противника и боевики, чтобы избавиться от неуместных вопросов, попросту пытались забросать Максима и его парней гранатами, которые, уже освобожденные от чеки, рванули у них в руках. Тогда он остался в живых благодаря своему умению предвидеть…
Вот и сейчас: вроде ничего не изменилось – тот же день и двор, те же деревья и асфальт, но по мере приближения к двери подъезда, где жила Маришка, тревожное предчувствие только нарастало. Снова откуда-то сбоку наскочила уже знакомая «кликуша» неопределенного возраста и принялась не то кудахтать, не то шипеть: «Ты меня не послушал и погубил жену брата. Не послушал и погубил! Погубил! Нет тебе прощенья!»
И хотя по уму надо было эту чокнутую взять за шиворот и немного припугнуть, постараться вытрясти из нее, что она знает и почему он «погубил жену брата», Макс, почувствовав угрозу Маришке, бросился вверх по лестнице. Эх, если бы время можно было повернуть вспять… Но, как говорят в народе, хорошая мысля приходит опосля!
Оказавшись у приоткрытой знакомой двери, Макс остолбенел. Еще не веря в случившееся, распахнул дверь и сделал несколько шагов вперед. Самые худшие предчувствия оправдались сразу же: везде царил беспорядок – разбросанные женские вещи, бумаги и утварь. В центре комнаты валялся Маришкин мобильник, вернее, то, что от него осталось: похоже его с силой растоптали. Макс поднял плату и поискал сим-карту. Скорее всего, ее уже кто-то предусмотрительно изъял.
Маришки нигде не было, но, судя по тому, что ключи были мирно вставлены в замок изнутри, а плащ продолжал висеть на вешалке в прихожей, наиболее вероятными могли быть два варианта: либо молодая женщина экстренно покинула свою квартиру, спасаясь от какой-то возникшей угрозы, либо ее попросту похитили и насильно увели с собой.
В такой исход, понятное дело, верить не хотелось. Макс обратился к соседям по лестничной клетке, но никто ничего не видел и не слышал. Тогда он набрал по телефону «02» и попросил помощи. Недовольный голос на том конце провода посоветовал ему не «сгущать краски и обратиться в органы через три дня, если женщина не вернется».
В отчаянии Макс вспомнил о ненормальной тетке, караулившей его у подъезда, и поспешил вниз. Увы, той и след простыл. Единственное, что удалось узнать Максиму от мальчугана, выгуливавшего собаку, что вроде бы пару часов назад сюда подъехал большой черный джип, в который сели «тетя и два дяди».
«Похоже, Маришку похитили из-за этой поганой кассеты, – в сердцах подумал Макс. – Знать бы раньше, чем все обернется!»
После такого кошмарного, наполненного непонятными событиями дня, когда сражался с бандитами в Дружичах, едва улизнул от наряда милиции в доме убитого Андрея Эдуардовича и потерял Маришку, собраться с мыслями было трудно, а идти – некуда. Макс оценил ситуацию и понял: чтобы вернуть невестку, необходимо выйти на тех, кто ее похитил. Поскольку он больше никакого не подозревал, кроме уже известных ему троих бандюков, то надо начинать все сначала, то есть отправляться в ресторан. Там они впервые начали предъявлять к нему претензии.
Этикет – это когда ты смотришь на человека и думаешь: «Чтоб ты сдох, скотина!», а вместо этого вежливо говоришь подлюке: «Искренне рад вас видеть, уважаемый друг!» Размышляя на тему лицемерия, Сергунчик уже второй час просиживал на скамейке недалеко от дома Макса. Приехав в Минск, прямо на вокзале Козалёв получил указание от Григория Васильевича сделать звонок Максу по телефону, который протянул ему недавний попутчик. Телефон был весьма необычный – сразу же записывал разговор и его можно было потом прослушать и проанализировать.
Так и поступили. После короткой беседы Юля, оторвав розовое ушко от мобильника, как маститый психолог коротко сообщила Григорию Васильевичу, мол, по телефону договариваться пока бесполезно, объект в данный момент чем-то взволнован и на встречу не пойдет. Необходимо либо немного выждать, либо оказать прямое визуальное и целенаправленное воздействие.
Сергунчик сразу смекнул, что «визуально воздействовать» на Макса его неожиданные знакомые будут с помощью самого Козалёва, и от этой мысли у него испортилось настроение. Так оно и вышло: его снова проинструктировали и велели ждать морского пехотинца неподалеку от его дома. Наблюдательный пункт Козалёв избрал не самостоятельно, а по указанию того же Григория Васильевича. Приказ походил на команду собаке: сидеть и высматривать объект. Сергунчику стало обидно от подобного пренебрежения. Но он промолчал, а лишь ехидно подумал: «Дайте мне автомат, и я выскажу свое мнение! Аж шуба завернется!» Но никакого оружия, в отличие от Григория Васильевича и Юли, у Сергунчика не было и в помине, потому и оставалось только играть роль испуганного и покоренного простачка. Тем более, что метрах в двадцати от Козалёва на другой лавочке, периодически меняя друг друга, несли вахту сам Григорий Васильевич с Юлей. Козалёв с ненавистью поглядывал в их сторону и всей душой желал, чтобы на их головы с верхних этажей кто-нибудь из жильцов случайно выронил что-либо увесистое и тяжеленькое – утюг или, скажем, пудовую гирю. Ведь бывают же такие случаи! А еще лучше – платяной шкаф, чтоб наверняка! А что, вот в Италии, он слышал, есть такой рождественский ритуал – выкидывать из окна старую мебель. Хоть тут не Италия и уж совсем не Рождество, оптимистичный Сергунчик, представив радостную для себя картину, воспрянул духом. Да так, что принялся усиленно раздумывать, как безопасно улизнуть от пасших его ненавистных попутчиков и вернуться в дорогую сердцу Москву-заступницу целым и невредимым. Ужасно хотелось еще немножко сладко пожить, пособлазнять разноплановых женщин и… Внезапно Сергунчик припомнил недавний визит к нему в офис двух здоровенных и нахальных мужиков, их реальные угрозы и понял: побег делу не поможет, а только усугубит ситуацию. Как бы подтверждая дурные предчувствия, к нему подплыла обворожительная Юля и снова протянула телефон:
– Звони, дружочек, снова. Григорий Васильевич считает, что если до сего часа он не вернулся, то ждать бесполезно. У нас мало времени.
«Как будто у меня времени вагон и маленькая тележка!» – подумал Сергунчик, но возражать не стал, а послушно взял мобильник.
– Але, Максим, это опять я – твой однокашник Сережа из Москвы, – едва услышал ответ, радостно заверещал Козалев. – Понимаешь, кроме тебя у меня в вашем замечательном городе никого нет. Очень необходимо встретиться. Да и, признаюсь, ночевать мне негде… – избрал жалобную тактику Сергунчик. – Спасибо, друг, сейчас приеду. Как ты сказал, ресторан «Журавинка»? Буду через полчаса.
Протянув трубку Юле, Сергунчик вытер испарину на лбу и ударился в размышления. С мужиками договариваться всегда труднее, чем с женщинами. Прекрасный пол поголовно эмоционален и почти не отличает искусный комплимент от реальной действительности. У мужиков эта фишка не проходит. Тут нужно бить на благородство и великодушие сильных мира сего.
Пока Юля прослушивала только что состоявшийся разговор, Сергунчик устало восхищался своими талантами: какой же он на самом деле умный и первоклассный переговорщик. Не случайно даже эти странные и опасные люди прибегли к его помощи.
У известного драматурга и телеведущего Эдварда Радзинского есть пьеса с экзотическим названием: «Я стою у ресторана. Замуж – поздно. Сдохнуть – рано». И хотя сама пьеса о любви, безграничной нежности и отчаянии, которые испытывает женщина, когда избранник не в состоянии понять и прочувствовать мотивы и действия своей любимой, название этого творения звучит весьма забавно. Максим вспомнил про это, когда увидел у дверей «Журавинки» с дюжину расфуфыренных женщин. Жрицы любви были на любой вкус: молодые и опытные, блондинки и брюнетки, высокие и маленькие, стройные и полненькие. Словом, любой каприз клиента за его деньги был обеспечен. Откуда-то сбоку к нему подлетела Труба.
– Макс, а ты говорил, что приходишь сюда один раз в году, в этот, как там его, День десантника… Что-то вы, молодой человек, зачастили в нашу обитель…
– В День морской пехоты. А сегодня я здесь по делам. – На правах старого знакомого Макс по-свойски чмокнул путану в щеку. – Вера, нужна твоя помощь. У меня пропала родственница, и я подозреваю, что это дело рук тех парней, которых мы вчера с тобой лихо отшили. Можешь навести справки, поспрашивать, кто такие и где их найти?
– Никак не могу тебе отказать, милый, – демонстративно, чтобы слышали коллеги по древнейшей профессии, проворковала Труба. – Поднимайся в зал, садись за столик и закажи мне шампусика. Я его обожаю!
На том и порешили. Уже в вестибюле, перед тем как сдать куртку в гардероб, Макс по привычке и скорее автоматически принялся доставать из карманов верхней одежды и перекладывать в пиджак лежащие там предметы: паспорт, удостоверение участника боевых действий, кошелек, шариковая ручка, сигареты и зажигалка, аудиокассета…
Макса пробил озноб: откуда у него в кармане снова оказалась кассета из тайника в Дружичах? А в том, что это была именно та самая кассета, сомнений не возникало. На потертой 90-минутной «Sony» рукой его брата Виктора было выведено: «21 сентября 1991 года. Атлантика, 15 часов 12 минут по Москве. Широта- 27°10;4N, долгота- 61°35;8W. Глубина 180 метров». Венчала эту запись Витькин росчек.
Макс терялся в догадках, он ведь отдал аудиокассету Маришке перед тем, как бедную женщину похитили и увезли в джипе неизвестные люди. Астахов хорошо помнил, как он сам завернул ее в шапку и передал жене брата.
Поднявшись в зал, уже за столом, Макс сделал заказ и принялся вспоминать подробности событий сегодняшнего дня. Постепенно картина прояснилась, и он, наконец, понял, что произошло. Еще в Дружичах, расправившись с нападавшими, Макс поднял выпавшую из разбитого непрошеными гостями магнитофона кассету с песнями «Любэ». Очевидно, автоматически положив ее в карман куртки, он по ошибке впоследствии и отдал Маришке эту кассету. Получается, что те, кто за ней охотился и похитил жену брата, рано или поздно об этом узнают и постараются все исправить. Хорошо, если будут снова искать встречи с ним. А если в сердцах выместят злобу на ни в чем не повинной женщине или устроят торг: кассета в обмен на жизнь Маришки? Об этом не хотелось думать, и Макс даже покрутил головой, словно отгоняя страшные мысли и предположения. Ясно, что Маришка пострадала, и в этом виноват сам Макс. Впрочем, хрен с ней, с этой кассетой! Теперь главное – постараться спасти Маришку.
Тем временем, усиленно виляя бедрами, подошла и бесцеремонно плюхнулась на соседний стул Труба.
– Шампусик бедной девушке заказал? – без предисловий поинтересовалась Вероника и, получив утвердительный ответ, выпалила: – Я тоже все выяснила. Когда мы с тобой смылись, Тонька Рыжая с одним из этих парней ночью кувыркалась. Его вроде Геннадием зовут. Оказался этот Гена даже не крокодилом, а элементарной бессовестной скотиной: Тоньку мучил целую ночь, а денег так и не заплатил. Рассказывал, что здесь с друзьями в командировке, а сам вроде не местный. Тонька, кстати, заинтересовалась твоими вопросами. Говорит, если ты этого Гену возьмешь в оборот и заставишь заплатить, она тебя будет обслуживать бесплатно по первому требованию. А я ей, стерве, говорю, мол, отверни свои поганые зенки от моего знакомого, он мужчина порядочный. И вообще мой друг и на тебя, Рыжая, западать не собирается. Макс, я правильно сказала?
– Абсолютно.
В этот момент расторопный официант принес шампанское в ведерке со льдом для дамы и водку для Максима. Пока Вероника, позабыв о том, что рассказывала, медленно потягивала любимый шампусик, Макс заметил, как в зал по лестнице поднялись двое мужчин и одна женщина. Одного из представителей сильного пола он когда-то видел.
«Наверное, это и есть тот самый Сергей из Москвы, что мне звонил и с которым мы когда-то получали образование в военно-морском училище», – догадался Макс.
Так оно и оказалось. Едва разглядев за столиком у окна Макса в компании с девушкой, Сергунчик радостно замахал руками, и вся троица направилась к столику Астахова.
Пока те шли, опытная в ресторанных встречах Труба на всякий случай поинтересовалась, его ли это знакомые. Максим ничего не успел ответить, потому как угодил в распростертые объятья Козалёва.
– Максим, братан, привет! – преувеличенно бодро затараторил Сергунчик.
– Сколько лет, сколько зим! Не виделись мы с тобой почти целую вечность. Знакомься, это мои хорошие знакомые: Григорий Васильевич и Юля.
Когда первые эмоции улеглись, все расселись за столом и выпили первый тост за знакомство. Тут-то Юля и напомнила Сергунчику о его задаче, легонько наступив под столом ему на ногу. Тот, отложив закусывать, подхватился:
– Максим, прошу тебя не удивляться, но мои спутники хотят с тобой немного поговорить.
– Я это понял, как только вас увидел, – спокойно отреагировал Макс. – Уж слишком ты, Серега, суетливый. Как будто чего-то боишься или кого опасаешься? Вот и глаза все время отводишь.
Все разом замолчали, а Григорий Васильевич, до той поры в разговор не вступавший, негромко, но четко произнес:
– Максим Сергеевич, как я и предполагал, вы человек неглупый, поэтому прошу вас уделить немного времени мне и моей спутнице. У нас к вам дело, ради которого мы и приехали. Можно поговорить и здесь, но только без свидетелей.
– Хорошо, я вас понял, – согласился Макс, а затем обратился к Трубе: – Вероника, будь другом, покажи моему однокашнику местные достопримечательности. Сергей, надеюсь, ты не против?
Козалёв был не то что не против, а неописуемо рад, что ему наконец начинает везти. Мало того что вышла вольная, так еще новая дама нарисовалась. Он уже успел разглядеть выставленные напоказ ее прелести, оставалось теперь подобраться к ним поближе. Путана, заметив столь острый интерес и мгновенно прикинув платежеспособность московского гостя, стала принимать зазывные позы. А после просьбы Макса и вовсе тотчас подхватила под руку Сергунчика и безо всяких предисловий поволокла в сторону бара.
– Огонь девка! – Улыбнулся Григорий Васильевич, а затем обратился к Максу: – Спасибо за понимание и прошу меня выслушать. Надеюсь, все, о чем мы здесь говорим, останется между нами. Не буду скрывать: я и моя спутница – офицеры разведывательного управления Военно-морского флота России. В Минск приехали по поручению главкома ВМФ адмирала Самойлова. Он очень желает встретиться и поговорить с вами. Речь пойдет о вашем старшем брате – капитане 1 ранга Викторе Астахове. Это требуется сделать как можно скорее, потому как, во-первых, ситуация безотлагательная и требует принятия конкретных решений, во-вторых, по нашим данным, вашим братом и, не исключено, вами, по какой-то причине заинтересовалась разведка одной из заокеанских стран. Уже этих двух причин достаточно, чтобы ускорить вашу встречу с Самойловым. Если вы не против, мы могли бы выехать прямо сейчас. Вашу безопасность и возвращение назад гарантируем. Это просил нас передать начальник РУ ВМФ. Спасибо, что внимательно выслушали. Теперь можете задать уточняющие вопросы.
Максим, немного озадаченный ходом событий и полученной информацией, чуть помедлил, а потом попросил собеседников предъявить документы. Те отнеслись к просьбе с пониманием и быстро достали свои ксивы. Максиму подумалось, что выбора у него нет, да и пора бы внести какую-то ясность в эту пока темную историю:
– Я хотел бы знать заранее: ваш адмирал собирается поговорить об исчезновении моего брата или о его профессиональной деятельности? Вы должны понимать, что во вред брату я ничего не скажу и не сделаю.
– Обсуждение данной конкретной темы находится не в нашей компетенции, – Григорий Васильевич не баловал исчерпывающими ответами.
– Допустим. Тогда еще вопрос. Вот уже сутки какие-то незнакомые люди пытаются меня прессовать. Это ваши сотрудники?
– Нет. Мы приехали совсем недавно и вдвоем. Точнее, втроем, но Козалёв был привлечен для легендирования нашего приезда. Он не имеет понятия о сути задания и был приглашен в качестве человека, ранее знавшего вас лично. Что же касается неизвестных людей, которые, как вы сами определили, пытаются вас «прессовать», то это, скорее всего, еще одна заинтересованная сторона, которую мы упомянули ранее.
– На американцев они не похожи. Скорее смахивают на отморозков, уголовников или бандитов.
– Я не утверждал, что это американцы. К тому же для достижения конечной цели могут привлекаться любые посредники. Но наше управление к тем, кто пытался на вас наезжать, не имеет никакого отношения. Даю вам в этом слово офицера.
– Понятно. Последний вопрос. Если я откажусь и не поеду, что вы предпримете?
Ответ на этот вопрос оказался в компетенции Юли, до сей поры помалкивавшей:
– Мы очень надеемся, что сумеем с вами договориться и вы выполните нашу просьбу. Вы офицер запаса, участник боевых действий и хорошо понимаете, что приказ должен быть выполнен любым способом. Поверьте, нам бы очень не хотелось применять спецсредства и доставлять человека в Москву, скажем так, в бессознательном состоянии. К тому же вам на самом деле ничего не угрожает.
«Ну и дела тут заворачиваются!»– подумал Макс, но виду не подал. Слова молодой женщины его не испугали, а вот тон, каким они были произнесены, слегка озадачил. Несмотря на молодость и внешнюю женственность, в очаровашке Юлии чувствовалась хватка профессионала и решительность пойти до конца. Но неужели эта девица на самом деле уверена, что Макс станет молчаливо созерцать, как ему будут вкалывать какую-нибудь гадость, от которой он потеряет возможность сопротивляться и на время превратится в растение или овощ? По большому счету, бывшему морпеху, прошедшему Чечню, ничего не стоило разобраться с этими залетными птахами прямо здесь и сейчас. Они даже чирикнуть не успели бы. Но, честно говоря, Макс почувствовал, что его приглашение в Москву связано с судьбой старшего брата, о котором он ничего не слышал около пяти лет. И эта информация уже стоила того, чтобы рискнуть. Непринужденно улыбнувшись женщине, он взял инициативу в свои руки:
– Я могу проехаться с вами в Москву и побеседовать с тем, кто этого так желает. Но у меня есть два небольших условия.
– Мы вас внимательно слушаем, Максим.
– Первое. Для экономии вашего и моего времени предпочитаю самолет. Это возможно?
– Вполне. Военно-транспортное крыло вас устроит? Мы тотчас позвоним в Москву.
– Очень хорошо. Теперь второе. Сегодня какие-то люди похитили и увезли в неизвестном направлении жену моего старшего брата Марину. Я переживаю за ее судьбу, к делам мужа она причислена быть не может. Не похоже, чтобы ее хотели использовать и в качестве заложницы, потому как со мной на связь никто не выходил. Одним словом, темная история. Прошу по своим каналам прокачать ситуацию и помочь в её розыске и возвращении.
Впервые за время беседы в голосе Григория Васильевича прозвучали нотки озадаченности – или Максиму только показалось? Во всяком случае, с ответом офицер разведуправления медлить не стал:
– Сделаем все, что возможно, сами, при необходимости привлечем и белорусских коллег. У нас существуют определенные взаимные обязательства.
Максим почувствовал облегчение: и потому, что трудная беседа подходила к концу, и потому, что забрезжила хоть какая-то ясность, – тут снова дала о себе знать спасительная интуиция. Потому он ответил уверенно и спокойно:
– Тогда считайте, что мы договорились.