Я сидела за чтением «Белого Клыка» Джека Лондона и была настолько увлечена книгой, что не услышала приближающихся шагов матери. Вдруг дверь в комнату распахнулась, и я испуганно подскочила со стула.
– Ты тут чем занимаешься? – строго спросила она.
– Я все сделала, почитать немного решила, – тихим голосом ответила я.
Мать начала осматривать комнату, пытаясь найти, к чему придраться, но поняв, что в комнате идеальная чистота, молча вышла.
– Фу-у-у-у, – облегченно выдохнула я, но не успела полностью расслабиться, как вновь послышался ее гневный голос.
– Лика! А ну иди сюда.
Мои колени задрожали. Я открыла двери и пошла по длинному коридору. Она стояла, держа в руках мои новые кроссовки.
– Это что? – указывая пальцем на пятку обуви, спросила она.
– Где? – переспросила я, не понимая, о чем речь.
– Вот! – крикнула она, снова ткнув на то же место.
Я испугалась, что кроссовки полетят в меня, и старалась держаться на расстоянии.
– Сюда подойди.
Я сделала два шага.
– Я сказала, сюда иди! – закричала она.
Я подошла на расстояние вытянутой руки.
– Дай посмотрю, – протягивая руку к кроссовкам, сказала я. Я точно была уверена, что они должны быть целыми, так как я внимательно к ним относилась, бережно носила и буквально сегодня утром смазала их кремом и поставила на полку.
– Пошла в комнату! – гаркнула мать и наотмашь бросила кроссовки в угол.
Я подошла и подняла обувь, поднесла их к лицу и внимательно осмотрела то место, куда показывала мама. Ничего не найдя, я с кроссовками в руках проследовала на кухню.
– Мам, ты из-за чего на меня кричала?
– Вышла отсюда, будешь мне тут еще претензии высказывать!
Развернувшись, я вышла из кухни, по пути бросила кроссовки на обувную полку и вернулась в комнату.
– Ты что к ней с расспросами пристаешь? – напала на меня Нина. – Получить хочешь?
– Меня бесит, когда ругают ни за что.
– Она сейчас найдет, за что отругать, не переживай, так что не лезь к ней со своими кроссовками, – смеясь, произнесла сестра.
– Это она ко мне лезет, – я тоже начала смеяться. – Пойду нацарапаю гвоздем на пятке «Хрен тебе» и дам почитать. Скажу: «Мам, ты была права, там есть какая-то надпись».
И мы обе прыснули со смеху.
***
Утром я проснулась оттого, что меня сильно кто-то трясет. Я открыла глаза и какое-то время не могла ничего понять.
– Где ножницы? – мать была просто в бешенстве.
– К-к-какие ножницы? – запинаясь спросила я, все еще с трудом осознавая, что происходит.
– Ножницы! – крикнула мать и дернула меня за руку.
Я, не удержавшись, упала на пол, но тут же поднялась на ноги.
– Они там, где и должны быть: у тебя в ящике, в трельяже! – зло выкрикнула я.
– Я совсем идиотка, что ли по-твоему? Их там нет, я всю комнату перерыла.
– Мама, я вчера вечером сама лично их туда положила, – уже более спокойно сказала я.
– Быстро ищи! Я сейчас на работу опоздаю! – мама была на грани истерики.
Мне нужно было что-то предпринять, чтобы хоть немного ее успокоить. Более спокойным голосом, я сказала:
– Да в спальне они, мам, – и только я сделала шаг, как она сильно дернула за шиворот моей пижамы и я, не удержавшись, полетела на кровать сестры.
Та недовольно дернула ногами и присела.
– Сколько времени? – сонно спросила Нина.
– Брала ножницы? – перебила ее мать.
Сестра заморгала, испугавшись, что мать переключится на нее и ей тоже влетит.
– Они в твоей комнате, – повторила я.
– Ах ты сволочь такая! – мать схватила меня за волосы и начала трепать, как куклу.
– Мама, мне больно! – закричала я.
– Мама, отпусти ее, – заплакала Нина.
Мать, не отпуская мои волосы, повалила меня на пол и продолжала трясти.
– Тварь, сволочь! – она начала хлестать меня руками. Удары приходились в большей степени по лицу. Я по максимуму пыталась закрыться руками.
«Только бы не пошла за кипятильником», – пронеслась мысль в голове. Я молча сносила удары, лишь бы не разозлить ее еще больше.
– Даю тебе ровно три минуты! И чтобы ножницы лежали на месте! – запыхавшись, сказала она и вышла из комнаты, хлопнув дверью так сильно, что полетела штукатурка.
Я не понимала, что делать. Я точно знала, где лежат ножницы, также я понимала, что в ее комнату входить нельзя, она меня просто убьет.
Каждый раз, слыша приближение ее шагов, я бросалась к шкафу, подоконнику, столу и прочим предметам мебели, делая вид, что усердно ищу ножницы. Затем я прошла в зал и открыла дверцу книжного шкафа.
– Я их там уже искала! – сверля меня ненавидящим взглядом, кричала мать.
Почувствовав, как сильно она раздражается, я поняла, что, если не найду ножницы в течение пяти минут, мне снова влетит.
Внезапно мой взгляд упал на отражение в зеркале. Моя губа… Она была разбита. Я этого даже не заметила. Нос и глаза распухли. «Ненавижу тебя, как же сильно я тебя ненавижу». В эту минуту я впервые осознала, что мой страх перед матерью сменился ненавистью. Я больше ее не боялась, я всей душой ее ненавидела.
Тут я услышала скрип открывающейся двери в ванную. Выглянув в коридор и убедившись, что мама умывается, я побежала в ее комнату. Открыв ящик трельяжа, поняла, что ножниц нет, но этого не могло быть: перед сном именно в этот ящик я их положила. И я выдвинула ящик чуть сильнее. Ножницы лежали на месте! И тут меня захлестнула такая сильная волна злости. Я с трудом удержалась, чтобы не швырнуть эти ножницы вдоль по коридору, к двери ванной.
Не успев задвинуть ящик, я услышала скрип двери. Мать вышла из ванной и, увидев меня в своей спальне, она спросила, какого черта я там делаю.
Вынув ножницы из ящика, я показала их ей.
– Они все время тут лежали, – сказала я.
Мама подошла к трельяжу.
– Тварь! – она дала мне сильную пощечину. – Ты меня еще обманывать будешь?
– Ты чего? – опешила я. Чего-чего, но такого поворота событий я точно не ожидала.
– Пошла вон! – она больно схватила меня за шею и выбросила из комнаты. Закрыв за мной дверь, она продолжала кричать, но я ее уже не слушала. Подняв лицо кверху, я стала глубоко вдыхать и выдыхать, стараясь максимально расслабиться и успокоиться. После чего зашла в свою спальню и подошла к зеркалу.
– Как мне в таком состоянии в школу-то идти? – спросила я у своего отражения.
Я легла на кровать к сестре.
– Я ненавижу твою мать, – улыбнувшись Нине, сказала я. – Сделаешь мне прическу?
– Конечно, – тихо ответила она, сначала рассмеявшись, смотря на мое перекошенное лицо, после чего опустила голову и заплакала.
Я обняла ее и, с трудом сдерживая слезы, стала гладить по спине.