Лоб Элоя на мгновение разгладился, и желваки на скулах заиграли. Пухлые губы плотно сжались, превратившись в тонкую линию. Левая щека нервно дернулась. Он весь покрылся испариной.

– Говори, – коротко бросил он.

– За старой долиной есть больше озеро, – продолжил гном. – Воды его давно стали темными. А у самой кромки растет старый дуб. Совсем недавно дейзихерборовские мусорщики обнаружили, что вода в озере стала уходить, оголяя берег. Мэр Антигал приказал своим ищейкам осмотреть берег и …

– Давай по делу. – Элой в нетерпении стал метаться по комнате.

– Так я и говорю по делу – мистер Рансоль всегда говорит только по делу и…

Элой остановил его взглядом, и гном продолжил:

– Вода стала уходить совсем недавно, и берег стал оголяться. Дуб уже не был погружен в воду. И вот в корнях дерева мои верные помощники обнаружили пещеру. Вход в нее почти невидим для простого обывателя. Но крыжулики – народ юркий, глазастый, они утверждают, что это именно пещера. Я с вашего позволения выпью вина, – прервал свою речь гном. – Очень уж меня разволновало это событие.

– Маг нетерпеливым жестом показал на бутылку, стоявшую на столе. Гном подошел к столу, наполнил стакан и, быстро выпив содержимое, налил еще. Лицо его подобрело и приняло мечтательное выражение. – Как только они рассказали мне об этом, я тут же отправился к вам.

– Так ты уверен, Рансоль, что это именно то, что мы ищем?

– Ну, если откровенно, – пожал плечами гном, – не на все сто. Но все же меня не покидает вера – это именно то место.

Элой сел на самый краешек табурета, стоявшего у каминной полки, и сжал голову руками.

– А если ты ошибаешься? – спросил он почти со стоном в голосе. – У нас совсем мало времени. Всего пара месяцев. К тому же я не располагаю особой свободой перемещения. Ты же слышал – дела в министерстве плохи.

– Да, я слышал об этом. Настроение у всех подавленное. Господин директор еще не вернулся?

– Нет! Он прибудет не раньше вторника, а это еще два-три дня ожидания, – помотал головой маг. – От него нет ни одной весточки. Ни хорошей, ни плохой. А он ведь уехал две недели назад.

– Не переживайте, хозяин, может, все еще образуется.

– Не думаю, – покачал головой маг, – вопрос о закрытии нашего министерства решен. Остались детали.

– Это большая беда, хозяин, но тут ничего не поделаешь.

Элой резко вскочил со стула и бросился к гному. Он положил свои длинные руки с похолодевшими от напряжения костлявыми пальцами ему на плечи и заглянул прямо в глаза. Ему пришлось нагнуться, чтобы сровняться с гномом ростом, пальцы его вцепились в плечи Рансоля с такой силой, что костяшки побелели, а Рансоль скривился от боли. Маг ослабил хватку, но продолжал держать гнома.

– Рансоль, ты же поможешь мне, ты не бросишь меня? – голос его сорвался на шепот.

– Ну что вы, хозяин. Мы столько преодолели вместе. Вы спасли меня однажды, и я не предам вас.

– Ты понимаешь, Рансоль, – это последний шаг, это последний Дар. Я столько лет собирал эти Дары, чтобы вернуть Ее. Ты один знаешь, что мне пришлось пережить. – Элой выпрямился и, закрыв лицо руками, зарычал глухо и обреченно, как дикий зверь в клетке. – Все уже почти готово, осталось последнее звено. Это мой последний шанс вернуть Элиз. Если нам удастся отыскать последний Дар смерти, я наконец смогу выкупить ее у Элобуса.

– Не волнуйтесь так, хозяин, я и мои крыжулики всегда в вашем распоряжении, но боюсь, мы не будем вам особо полезны в этом деле. Мы слабы, и тягаться со Змеем не в наших силах.

– Да, я понимаю, мне предстоит жестокая борьба, но я готов. Мне нужно немного времени, чтобы набраться сил и изготовить зелье отваги и силы. Надо еще кое-что предпринять, чтобы обезопасить себя.

– В этом я могу вам помочь, – горячо заверил мага гном. – Я достану старинные свитки из подземного хранилища.

– Оно надежно охраняется Драконами и их Сваями, – задумчиво покачал головой маг. – И не стоит рисковать, чтобы достать эти свитки.

– Там есть заклинания и рецепты зелий, без которых не обойтись. Так просто Змея не победить, – возразил гном.

– Эти сведения надежно охраняются. Применение их на практике карается отлучением от должности. Сам директор Дарио ли Харви неоднократно проверял надежность охраны, замков и наложил особое заклятье на двери хранилища. Ты слышал об этом?

– Как же, как же, я наслышан об этом хранилище не хуже вас, хозяин, – проговорил гном медленно. – Но это заклятие накладывалось в более счастливые времена. – Гном хитро ухмыльнулся.

– Что ты хочешь этим сказать? – взревел маг.

– Я не так давно оказал небольшую услугу одному Сваю. Думаю, он будет рад оказать мне ответную услугу.

– Раскрытие тайны хранилища карается очень жестоко, – возразил маг. – Нет гарантии, что он согласится.

– Попытка не пытка, – гном налил еще вина и, причмокивая, выпил внушительную порцию.

– Элой со скрытым осуждением взглянул на гнома. Рансоль угадал его мысли и поспешил заверить:

– Не беспокойтесь, хозяин, Рансоль – сильный гном, – его не уложишь одной бутылкой вина. Это лишь для того, чтобы промочить горло.

– Ну хорошо, – пожал плечами маг. – Поступай как знаешь. Ты должен помнить, что однажды вино сыграло с тобой злую шутку. Не стоит повторять ошибок.

– Да, хозяин, тот урок я запомнил на всю жизнь. И теперь буду предельно осторожен. Если мне удастся, я выкраду Чашу Познания, от нее проку будет даже больше, чем от свитков… Впрочем, не буду загадывать… – гном поднял свою шляпу, и бубенчик мелодично звякнул. – Завтра в полночь мои крыжулики все подготовят, и дело за малым… Со Сваем я переговорю сегодня же утром. И доложу вам о результатах. Там будем думать, что предпринять дальше. Ну, думаю, все обойдется.

– Каждый раз я встречался со смертельной опасностью, но выходил живым, и все благодаря тебе, мой друг. – С торжественной ноткой в голосе Элой устремил свой взгляд на маленького человечка, и гном с благодарностью склонил голову набок. Ему нравилось, когда его хвалили. Это льстило его самолюбию гораздо больше, чем если бы его осыпали всем золотом мира. Золота у него хватало и так. Все местные клады и еще далеко на север и юг были у него под контролем.

Его двенадцать братьев давно ушли на покой и отошли от дел. Они просиживали день-деньской в баре и накачивали свои большие животы пивом. Рансоль хоть и любил пиво, но старался ограничивать себя в подобных возлияниях, так как все еще принимал активное участие в жизни города.

Десять лет назад ему поручили перенести магическую Чашу Познания из министерства в особое хранилище и передать под строгим надзором и в условиях повышенной секретности главному Сваю. Рансоль гордился оказанным ему доверием. Он спешил домой, чтобы надеть свой лучший костюм для такого торжественного случая и потом отправиться в хранилище, чтобы выполнить поручение. Но его братья уговорили Рансоля пропустить по кружечке эля. Рансоль согласился всего лишь на пару кружек. Он вбежал к себе в хижину, отдернул половик и открыл маленький тайник. Не надо говорить, что о нем никто не знал. Рансоль не рассказывал об этом даже братьям.

Гном завернул Чашу в полотенце и засунул ее в самый дальний угол тайника. Он вернул половичок в обычное положение и заспешил к братьям. Рансоль намеревался выпить не больше двух кружек. Но братья наливали ему еще и еще. Когда наконец гном смог освободиться, было уже за полночь. Он добрался до хижины и рухнул на кровать как подкошенный. Всю ночь Рансоль спал как убитый. А утром обнаружил, что половичок над тайником сдвинут в сторону.

Рансоль не мог сказать, было ли это вечером, или случилось ночью. Он долго не решался заглянуть в тайник, все надеялся на то, что, когда вернулся ночью домой, в темноте сам, запнувшись, сдвинул заклятый половик.

Но его надежды были напрасны. Чаши в тайнике не было. Убитый горем он метался по комнате в поисках выхода, хотя и понимал бессмысленность своих действий. Ему надо было что-то делать, чем-то себя занять, пока он наконец не осознал тщетность своих усилий.

Все рухнуло. Его жизнь скатилась под откос. Его вздернут на виселице или отравят зельем забвения. А самое худшее, что люди будут проклинать его имя, смешают с грязью. Он опозорил всю семью и доброе имя родителей. Нет уж, лучше самому броситься в Озеро Забвения. Так он по крайней мере спасет свой род от позора.

Спустя несколько часов после того, как гном тщательно перебрал свои вещи и сделал памятные записи для каждого из братьев, друзей и близких знакомых, он написал письмо в министерство с признанием своей вины и полным раскаянием. Рансоль спустился в долину Озера Забвения и уже готов был шагнуть в воду, как его кто-то окликнул. Это было так неожиданно, что гном подскочил на месте и поскользнулся на мокром, склизком берегу. Он кубарем скатился по гладкому, скользкому склону прямо в Озеро и инстинктивно забарахтался, пытаясь выбраться из воды, но, запутавшись в тине, никак не мог отыскать ногами твердую почву.

Беспорядочно молотя руками по воде, он пытался вырваться из цепких объятий водной стихии на поверхность, но намокшая одежда тянула его на дно. Он открыл было рот, чтобы позвать на помощь, но вода быстро наполнила и рот, и нос, и уши. В глазах потемнело, легкие пронзило болью, а в голове молнией пронеслась мысль: «Вот и все, славный гном Рансоль, мир остался без тебя». И несчастный гном перестал сопротивляться. Только почувствовал, как его тело, становясь все тяжелее и тяжелее и плавно покачиваясь, опускается на дно… И тут неведомая сила потянула его наверх.


Магистр Элой Абасси решил сократить путь через Озеро Забвения. Он направлялся к зеленому молу, где организовал ферму по разведению харакантидов – высокоразвитых пауков огромных размеров, с разнообразной окраской – от светло-желтого, коричневого до зеленого и фиолетового.

Несколько недель назад, после долгих разговоров с директором министерства Дарио ли Харви, он выписал несколько экземпляров из западного министерства. Директор долго не давал согласия на такой эксперимент. Он боялся этих диких паукообразных особей. Он вообще боялся всех членистоногих. Может быть, «боялся» – громко сказано, но недолюбливал этих тварей уж точно.

Ему было спокойнее ничего не менять в размеренной жизни министерства. И перспектива заиметь непредсказуемое животное в их небольшом городке его не прельщала. Элою стоило больших усилий уговорить Дарио ли Харви попробовать. Он клялся, что сам возьмет в свои руки это предприятие, и обещал вывести экземпляр, который соответствовал бы всем качествам доброго домашнего питомца и защитника детей.

– Министерство погрязло в трясине, – горячился он. – Ни одного нового открытия за последний год.

– Дорогой мой Эл, наша задача состоит не в том, чтобы выводить пауков…

– Необычных пауков, – вставил свое мнение Элой.

– Наша задача, – не обратил на его слова внимания директор, – это контроль за жизненными процессами на Земле. В данном случае – северо-западное отделение и разработка новых ритуалов, создание полезных зелий и пр.

Элой что-то хотел возразить, но директор жестом его остановил:

– У нас хватает дел и без этого, – закончил он.

– Понимаете, директор, мы здесь живем уже сотни, если сказать точнее, тысячи лет. Многие маги создали семьи и обзавелись детьми. Пока родители занимаются магическими делами, нужен кто-то, кто будет защищать и охранять отпрысков. Собак и кошек у нас нет, а эти паучата заменят оба эти вида. Только надо с ними немного поработать. В министерстве всегда было, есть и будет много проблем. И одна из них, чем занять детей, стоит остро. Многие начинают роптать и шушукаться за вашей спиной, ли Харви. – Директор удивленно поднял брови, а маг в запальчивости продолжал: – Они говорят, что наш директор стал слишком стар, чтобы исполнять свои обязанности. Я начинаю опасаться бунта. Простое животное может здорово помочь, отвлечь мысли недовольных и разнообразить быт…

У Дарио зачастил пульс от одной мысли об этих подлых и несправедливых обвинениях. Он старался из всех сил, чтобы в министерстве все было тихо и спокойно. Однако, похоже, этого недостаточно. Маги хотят острых ощущений? Они их получат! И он дал свое согласие на прибытие этих малоизученных диких экземпляров.

В конце концов директор просто стал надеяться, что в течение оставшегося срока его пребывания в должности мерзкие твари сдохнут сами по себе или… эволюционируют и станут действительно решением духовных проблем. Это может сыграть ему на руку. Чтобы злые языки не упрекали его в инфантильности и безынициативности.

Целых три месяца Элой ждал посылки с Большой Земли. И вот наконец пару недель назад он получил два больших ящика с несколькими экспериментальными экземплярами и огромным манускриптом, где приводились многочисленные характеристики, рекомендации и гарантии для каждой особи.

Магу выделили небольшой участок за лесом в зеленой долине, где он обустроил им просторный вольер и занялся их селекцией. Он применил к ним уже несколько зелий и теперь ждал результатов. Две особи женского пола ждали потомства – Грета и Шара. Самцы – Лайк и Ферт – теперь содержались отдельно, чтобы не навредить самкам, и Элой наблюдал за ними издалека.

Утро выдалось необыкновенно ясное, и Элой наслаждался прохладой. Он только подошел к маленькой тропинке, ведущей с крутого берега к Озеру, когда увидел Рансоля, застывшего у самой кромки воды.

«Что он здесь делает? – подумал Элой. – Кажется, ему было поручено отнести Чашу Познания в хранилище и проследить, чтобы ее оформили по всем правилам».

– Эй, Рансоль! – крикнул он с обрыва.

Неожиданно гном подпрыгнул, и, не удержавшись на скользком берегу, упал, и покатился прямо в воду, смешно барахтаясь у самого берега. Элой еще больше удивился, когда понял, что гном тонет.

«Какого черта он вообще полез к воде, если боится ее как черт ладана? – Абасси поспешил на выручку. – Утонет дурак в метре от берега». Он сбежал по крутой дорожке вниз. Его плащ цеплялся за траву и корни деревьев, оставляя за собой широкую полосу.

Он подбежал как раз вовремя, гном уже ушел под воду и больше не сопротивлялся.

«С ума сойти! – пронеслось в голове мага. – Глубина меньше метра. Тарабардам какой-то», – выругался он. Даже не закатав рукав, Элой опустил руку в ледяную воду, ухватил гнома за ворот пестрой жилетки и одним махом вытащил его из воды.

Опустив беднягу на песок, он распростер над ним руки ладонями вниз и прочитал заклинание:

– Таверди тариверди алахолам. – Гном открыл глаза и застонал. Не столько от того, что все его тело нещадно болело, руки и ноги свело от холода. Он увидел перед собой Элоя Абасси, мрачного и нелюдимого мага, правую руку директора, человека, которого боялись не только все здешние существа, но и многие маги.

Абасси поднял брови и слегка наклонил голову как бы в знак вопроса. Он сверлил маленького человечка взглядом, будто собирался прожечь в его груди дыру. Рансоль постарался сделать вид, что ему очень плохо. Но тянуть время не имело смысла. Какая разница – через пару минут ему все же придется поведать о своем проступке. Так уж лучше выложить все сразу, чем терпеть муки ожидания.

Он открыл глаза и, не поднимаясь с земли, обреченно заговорил:

– Я очень виноват, очень, очень виноват! Мне нет прощенья, и зря вы вытащили меня из Озера. Все равно мне придется туда вернуться. – И он выложил начистоту все, что с ним произошло за последние сутки. Гном ожидал приговора затаив дыхание. И с замиранием сердца всматривался в лицо мага, надеясь усмотреть в нем хоть какую-то эмоцию. Он был готов ко всему.

Элой грозно стоял над распростертым несчастным гномом. Сложив руки на груди, он возвышался над карликом как скала-великан. Прошла минута, другая. Наконец маг очнулся и легко, словно пушинку, поднял несчастного гнома на ноги. Затем резко повернулся и огромными шагами ринулся вверх по тропинке.

– Иди за мной, – резко бросил он Рансолю через плечо. Гном еле поспевал за ним. Мокрая одежда сковывала движения, мешая идти, но гном будто этого не замечал. Рансоль почти смирился со своей участью и за всю дорогу не проронил ни слова. Он полагал, что маг ведет его в министерство, но на удивление Абасси свернул в противоположную сторону и, пройдя несколько сотен метров, свернул в лес. Он привел испуганного карлика в свой дом. Удивлению Рансоля не было предела. Что задумал этот грозный маг?

Как только Элой закрыл за ними дверь, маг изменился до неузнаваемости. Он провел гнома в свой кабинет, скинул свой плащ, с которым никогда не расставался, небрежно бросил его на спинку стула и прошел к столу. Схватил пару книг, стопкой лежавших на столе, нервным движением переложил их на стул. Взял чернильницу и передвинул ее на край стола.

Впервые в жизни гном видел этого мрачного человека таким возбужденным. Маг бегал по комнате, заставленной разными старинными предметами, натыкаясь то на стул, то на кресло.

Гном с большим интересом рассматривал жилище мага. Оно было ему под стать. Огромная комната, темная и мрачная, посреди которой стоял такой же огромный, массивный стол, весь заваленный свитками, манускриптами и более современными папками для бумаг. Единственное полукруглое окно было расположено высоко над полом, так что даже дотянуться до него не представлялось никакой возможности. Может быть, маг и дотягивался до него, но вот гному с его метровым росточком это было бы явно не под силу.

Внизу у окна расположилась сфера, которая поворачивалась вокруг своей невидимой оси, и над ней возникали и спустя некоторое время пропадали разные магические знаки. Они то складывались в отдельную строку, то собирались россыпью, наскакивая друг на друга. Сама сфера, казалось, парила в воздухе над огромной треножной подставкой. Чуть поодаль стоял телескоп. Зачем он был здесь – совершенно непонятно. Через запыленное окно совершенно невозможно было что-то разглядеть на звездном небе. Огромный, массивный сейф занимал весь дальний угол.

Единственное, что имело более-менее современный вид, – камин. Сделан он был из серебристо-серого мрамора, с легкой ажурной решеткой для защиты от огня. Везде: и на полках, занимавших всю заднюю стену, и на столе, и на кресле, и даже на полу – стояли, лежали стопками и по отдельности старинные книги. Через открытую дверь Рансоль мог видеть соседнюю комнату – залу, которая заинтересовала его не меньше кабинета.

Посреди комнаты, справа от входа, стояло огромное зеркало в резной деревянной оправе. Массивная дубовая рама, выполненная в виде лозы виноградного дерева с гроздьями винограда, в нескольких местах потрескалась и облупилась, лак, покрывавший дерево, стал шелушиться и потускнел. В целом зеркало выглядело зловеще. И когда в нем показались два человеческих глаза, которые покосились на гнома, и губы, скривившиеся в ухмылке, Рансоль чуть не выскочил за дверь от испуга. Но вовремя опомнился и просто отвернулся от зеркала, чтобы не видеть этих непрерывно наблюдающих за ним глаз.

Прямо за зеркалом примостился колченогий шкаф. Он не доходил до стены, оставляя за ним достаточное пространство. «Может, там склад или тайный уголок, – предположил гном, – а иначе зачем ставить шкаф так далеко от стены. – Впрочем, какое мне дело до всего этого». Другая часть комнаты была не видна, и гном перевел взгляд на господина Абасси в ожидании своей участи.

В это время маг наконец прекратил свой бег по пересеченной местности и остановился как вкопанный прямо перед Рансолем.

– Расскажи-ка мне все подробно еще раз, – приказал он.

– Да рассказывать особо нечего, – начал гном и покосился на странное зеркало из-за двери и снова увидел хитрую рожицу, которая на сей раз подмигнула ему правым глазом. Гном быстро отвел глаза и продолжил: – Перед тем как пойти в бар, – тут он особо тяжело вздохнул, – я отвернул половицу, вытащил одну дощечку и в маленькую нишу положил Чашу. Потом все закрыл, постелил коврик и отправился в бар.

– Ты точно знаешь, что в это время никого не было рядом, – перебил его маг, – может, кто случайно заглянул, а ты и не заметил?

– Нет, господин Абасси, я бы точно заметил, потому что находился лицом к двери.

– А окно? В него можно было заглянуть так, чтобы ты не видел?

– Окно? – ошарашенно протянул гном. – Ну не знаю. Нет… А может, да. Про окно-то я не подумал. Когда я стоял на коленях перед тайником – дверь была закрыта, это я точно помню, потому что обратил на это особое внимание, так как она находилась у меня прямо перед глазами. А вот окно осталось позади. Оно расположено как раз напротив двери, с другой стороны. – Гном задумчиво нахмурил лоб. Он усиленно о чем-то пытался думать. – Нет, все-таки это невозможно. Я вышел из дому буквально через минуту – никого точно, – гном сделал акцент на последнем слове, – не было поблизости. А вы знаете, моя хижина стоит обособленно… Наверное, я бы заметил какое-либо движение…

– Не факт, не факт! – протяжно пропел Абасси. – Наверняка ты спешил и даже не оглянулся…

– Ну… Возможно, так оно и было… Я же не думал… – и Рансоль понуро опустил голову.

Маг немного помолчал. Потом предположил:

– Но могло статься так: кто-то шел мимо и случайно заглянул в окно. Он видит, что старый гном склонился с Чашей в руках над тайником. И решил воспользоваться моментом, чтобы проверить, что там спрятано. Тайники, даже если они не представляют для других никакого интереса, все равно притягивают к себе внимание, как магнит. Тем более всем известно, что гномы – это хранители сокровищ. Там, где гном, всегда есть возможность разжиться чем-то ценным. Этот кто-то, предположим, увидел тайник и решил дождаться, когда ты уйдешь. Ты вышел из дома, а этот кто-то остался стоять за задней стеной. Ты бы его увидел?

– Думаю, нет, – помедлив, ответил гном. – Я не обходил вокруг дома и, соответственно, не мог видеть того, кто там спрятался. Но кому пришло в голову ходить вокруг моего дома? Там нет ничего примечательного.

– Давай обдумаем еще один момент, – запальчиво проговорил маг. – Если бы по какой-то причине кто-то, ну, предположим, совершенно случайно шел мимо и взглянул в окно, что бы он увидел в первую очередь?

– Хозяин, для обычного человека мой дом слишком мал, а окно расположено слишком низко, и человеку специально нужно наклониться, чтобы заглянуть в дом.

– Так-так, – маг с азартом потер руки. – Значит, мы имеем дело… – Он снова в задумчивости стал мерить комнату своими длинными ногами. Глаза его лихорадочно блестели, губы двигались, как будто он что-то говорил, но слов не было слышно. Прежде чем прийти к какому-то выводу, он оперся руками о стол, растопырив пальцы, и несколько минут молча думал. Потом он опять подошел к гному, который был ни жив ни мертв, таким зловещим показался ему маг в этот миг.

– Скажи, а если бы ребенок пробегал мимо? Он легко бы мог увидеть что-то через окно?

– Думаю, да, – кивнул Рансоль. – Дети часто бегают там, где им и быть-то не положено. Я несколько раз гонял их от елей, что растут позади моего дома. Один раз они даже устроили там прыжки с обрыва. Вы же помните, в десяти метрах от задней стены как раз растут пять елей в ряд, а сразу за ними довольно крутой и глубокий уклон. Так эти стервецы что удумали, – гном от избытка чувств хлопнул себя по ляжкам. – Привязали веревки к нижним веткам елей, разгонялись и, держась за веревку, отталкивались от края обрыва, как на качелях, зависали над пропастью. Я думал – поразбиваются, к черту. А потом мне отвечать перед их родителями…

– Стоп! – Элой поднял вверх указательный палец. – Это было вчера. И в городе могли оставаться только дети Макаровича и Олданских. Остальные были или на глазах – сыновья Осовича и сестры-близнецы Органзисов. Или в саду – это довольно далеко от хижины. Еще трое – это я точно знаю – уехали на выставку в Унаглич, я сам видел, как они садились в транобус и Дигер, заказной таксист, дожидался их у павильона, чтобы отвезти обратно. Значит, остаются или Строй Макарович, или Антоний Олданский. Родители обоих не особо следят за отпрысками.

Гном повеселел. У него появилась надежда. И теперь он в нетерпении ждал, что придумает маг Абасси. Все сказанное им было весьма разумно. Как он сам не додумался до этого. Хотя его можно понять. После стольких кружек пива голова совсем не соображала, да еще он впал в панику, и ни одна здравая мысль не посетила его. Теперь же он готов был начать действовать. От нетерпения Рансоль стал пританцовывать на месте. Как только маг даст согласие припереть к стенке сорванцов – он ни минуты не будет терять и вытрясет из них правду.

– Я готов отправиться к ним хоть сейчас, – завопил гном.

– Не горячись, Рансоль, – их родители весьма влиятельные люди, и ссориться нам с ними ни к чему. В таком случае они узнают о Чаше. И тогда и тебе несдобровать.

– Да, – горько вздохнул гном, – об этом я не подумал. И он, чуть не плача, запричитал:

– Что же делать? Что же делать?

– Не паникуй. Остуди свой пыл. Я изготовлю зелье правды. А уж твое дело, как ты сумеешь его применить. Вечером у нас в министерстве совещание. Родители обоих мальчишек будут заняты по меньшей мере часа три. Вопросов накопилось много, а директор любит наводить тень на плетень. Думаю, споры будут жаркими. И после того, как все разойдутся, нам всем, и им в том числе, будет о чем подумать. Надеюсь, им будет не до своих отпрысков. По крайней мере этим вечером. Действуй. Посиди вот в этом кресле и подожди. Я приготовлю зелье, и ты отправишься к ним. У нас есть еще время.


Гном прослезился от благодарности. Он тихо сидел на табурете и не отрывал очарованных глаз от своего спасителя. В тот самый миг он поклялся служить верой и правдой хозяину, что бы тот ни совершил. И готов был пойти за ним и в огонь и в воду. Навеки имя Абасси стало для него благословенным.

В это время маг что-то смешивал в колбах, что-то шептал над огнем и водой – до Рансоля долетали лишь отдельные фразы.

– Таверди тариверди Таратионэ адортиз…

Спустя некоторое время маг вручил гному небольшую бутылочку. Тот, упав на колени перед спасителем, стал целовать полы его мантии.

– Полноте, Рансоль. Не трать зря времени. Настанет день – мы еще сочтемся.

Рансоль стремглав выбежал из дома мага. Он несся по улице с такой скоростью, на которую только были способны его короткие кривые ножки.

Все сложилось даже лучше, чем он ожидал. Строй и Антоний сидели около дома Макаровичей на полусгнившем поваленном дереве и от скуки кидались ножичками в бобра, которого привязали за заднюю лапу к большому пню, но так, чтобы тот мог уворачиваться от бросков. Это занятие им скоро наскучило, беседовать было не о чем, они знали друг о друге практически все, до мельчайших подробностей. Расставались они только на время сна. С другими детьми дружбы не получилось, книгами и учебой они не интересовались. Родители занимали видные посты в министерстве и совсем не обращали внимания на сыновей, и те были полностью предоставлены самим себе. Когда все время находишься с человеком в тесном контакте, начинаешь понимать его с полуслова, с полувзгляда.

Забавы они тоже выдумывали себе сами, и, как правило, эти забавы носили жестокий характер. Вот как сейчас – они нашли нечто забавное в издевательствах над невинной зверушкой. Но и эта игра им до чертиков надоела. Наконец они отпустили бобра и начали озираться в поисках новой забавы. Им было по тринадцать лет – возраст самый сложный и противоречивый. У детей магов тоже бывает переходный период. Больше всего эти мальчишки, в сущности, еще совсем дети, нуждались в родительском внимании и заботе. Но как раз этого им в жизни катастрофически не хватало.

Гном увидел их издалека. Он сбавил шаг и отдышался. В его заплечном рюкзачке, с которым Рансоль не расставался никогда, даже в самые критичные моменты жизни, всегда было много интересных вещей, среди которых и нашлась старая непочатая бутылка пива, невесть как сохранившаяся. Но сейчас она была более чем кстати. Рансоль кивнул головой своим мыслям, аккуратно отвинтил пробку. Он вылил туда зелье, приготовленное магом. Так же тщательно закрыл, несколько раз перевернул бутылку вверх дном, чтобы зелье хорошо смешалось с пивом, и несколько раз глубоко вздохнул, настраиваясь на разговор с подростками.

Он притворился слегка пьяным и нетвердой походкой направился к мальчишкам. Проходя мимо подростков, он как бы запнулся о предполагаемый камень и, смешно ругаясь, полетел в пыль.

Мальчишки обидно засмеялись и обозвали гнома долдоном – недомерком. В другое время гном сильно бы обиделся и попытался отомстить нахалятам, но сейчас это было как раз ему на руку. Он отлично сыграл свою роль. Начало было положено. Гном как бы невзначай выронил приготовленную бутылку, и она откатилась прямо под ноги мальчишек. Строй поддел ее ногой и легонько пнул Антонию, словно футбольный мяч – нападающему. Тот поднял ее, вытер от пыли и передал в руки другу.

– Ой, как нехорошо, господин гном! – пропел, кривляясь, Строй, рассматривая пивную бутылку со всех сторон. – Пьяница Рансоль. – И он притворно закатил глаза к небу. – Какой позор для Дейзихербора. Бедный мэр сойдет с ума.

– О времена! О нравы! – вторил ему Антоний. Он услышал эту фразу от бора, когда спустился в их деревню, чтобы развлечься. Мэру Антигалу тотчас доложили, что сын мага Олданского перешел границу дозволенного. Тотчас был сформирован отряд правопорядка, и ребенка-мага вернули в город под конвоем. Бедному мальчишке досталось тогда и от отца, и от мэра. Его вызвали на совет магов в министерство и долго объясняли, что маг не может напрямую общаться с бора без веских на то причин. Тем более ребенок. Антонию тут же стерли память, но та фраза мельника Осипа, произнесенная им в порыве гнева, когда четверо служащих мэра схватили хрупкого мальчика и грубо затолкали в трантобус, не исчезла из его головы. От воспоминаний того злополучного дня у мальчика не осталось и следа, единственное – эта полюбившаяся ему фраза. Он несколько раз на день мысленно повторял ее на разные голоса. Вслух он так выражаться побаивался, интуитивно полагая, что этого делать не стоит.

И вот сейчас он впервые произнес эти слова вслух. И они прозвучали так громко, так театрально-пафосно. Антоний краем глаза заметил, как Строй удивленно на него покосился. В их дуэте лидировал Строй, а Антоний всегда оставался в его тени. Ему было приятно почувствовать теперь свое преимущество, пусть и по такому ничтожному поводу, как произнесение несколько необычных слов.

Гном попытался встать на ноги, но Строй довольно ощутимо пнул его ногой, и бедный карлик снова полетел в пыль, больно ударившись коленом о камень. Но он терпел. Что ему оставалось? Надо было спасать ситуацию.

Наглумившись над маленьким беспомощным человечком, мальчишки решили освежиться пивком. Они еще никогда не пробовали спиртного. А тут такой случай. Родители вернутся домой поздно, и им явно будет сегодня не до сыновей, а к утру винные пары испарятся, и никто ничего не узнает. Гном не станет трепать языком. Это не в его интересах. Если такое событие станет достоянием Дейзихербора – несдобровать никому. И Рансолю в первую очередь. Мэр Антигал не терпел пьянства и разгильдяйства на своей территории. Он строго следил за порядком в городе, благодаря чему город славился чистотой и спокойствием.

Строй откупорил бутылку, и ребята, выхватывая ее друг у друга, попеременно глотали пенистую жидкость, даже не понимая вкуса напитка, словно боялись, что кто-нибудь застанет их за этим неблаговидным занятием.

Гном терпеливо ждал. Прошло несколько томительных минут, прежде чем зелье стало действовать. Лицо Строя вдруг сделалось пунцовым, он соскочил с дерева, начал кашлять и задыхаться. Лоб его покрылся испариной, глаза остекленели. Как солдат, он встал по стойке смирно и отчеканил чужим металлическим голосом, преисполненным раскаяния:

– Прости меня, Рансоль, это я взял Чашу.

Антоний во все глаза смотрел на друга, не понимая, что с ним происходит и о какой Чаше идет речь. Воцарилось неловкое молчание. Спустя несколько мгновений Строй словно очнулся ото сна. Он тряхнул своей рыжей головой, отгоняя наваждение… И вдруг заплакал горько, навзрыд. По лицу его катились крупные слезы, оставляя мокрый след на щеках. Его некогда гордо-презрительное выражение лица сменилось наивным детским выражением испуганного ребенка.

Он сам не понимал, что с ним происходит, и от этого ему делалось еще страшнее. Вытирая мокрое от слез лицо рукавом пиджака и оставляя грязные разводы, он не переставая просил прощения и никак не мог остановиться.

Рансолю стало жаль мальчика. Он достал платок и дал тому высморкаться. При этом он отвернулся, чтобы не вгонять и без того перепуганного насмерть ребенка в еще большее смущение. Он подождал, пока Строй немного успокоится и сможет рассказать, что произошло.

Оказалось, мальчишки играли в свои игры и дорога привела их к домику Рансоля, как и предполагал Элой Абасси. Пробегая мимо хижины гнома, Строй мельком глянул в окно и заинтересовался, что это гном делает на коленях. Он всмотрелся внимательнее и увидел, что он что-то прячет в полу. Юный маг присел под окном и выждал время, когда хозяин дома уйдет. Открыть нехитрый дверной замок оказалось делом пустяковым. Достаточно было произнести заклинание: «Триоро!» – и дверь открылась сама собой. Мальчишка вскрыл тайник и увидел Чашу. Он слышал о ней от родителей, но никогда не видел. Строй решил рассмотреть ее и положить обратно, но тут ему показалось, что кто-то идет к хижине. Он машинально сунул Чашу за пазуху. Быстро накрыв тайник половиком, он вскочил на ноги и огляделся. Выход был один – уйти через окно. Он отодвинул задвижку, вскочил на низенький подоконник и спрыгнул на землю. Протискиваясь в узкую оконную щель, он едва не порвал рукав пиджака, зацепившись за какой-то сучок. Оказавшись на земле, Строй прикрыл окно снаружи и бросился наутек.

Антонию, который даже не заметил исчезновения друга, мальчик сказал, что проголодался, и отправился к себе домой. Он заперся у себя в комнате и достал трофей. Чаша была тяжелой, несмотря на маленький размер, но больше ничего в ней не было необычного. И сделана-то она была совсем не из золота и бриллиантов, а из обычной меди, как и многие другие вещи. Мальчик повертел ее в руках и разочарованно поставил на стол. Что с ней делать дальше, он не знал. Строй убрал ее подальше с глаз долой, в платяной шкаф, завалив сверху штанами и рубашками.

Вечером мальчик завел длинный разговор с отцом о Чаше. Он постарался придать своему голосу безразличные нотки и просил рассказать о ней подробнее. Но отец отмахнулся от сына, не заподозрив ничего неладного. Сказал лишь, что потеря Чаши нанесет большой урон министерству и это коснется каждого мага. Но, слава богу, бояться нечего – Чаша была передана в хранилище. А там достаточно сильная и надежная охрана.

– Не бери в голову, сын. Что это за мысли у тебя? – Отец потрепал сына по голове и уткнулся в вечернюю газету. Перед сном он любил почитать новости.

– А если все же кто-нибудь украдет Чашу? – не отставал мальчишка. – Что будет с тем, кто ее украл?

– Его уничтожат, министерство закроют, а в мире воцарится хаос. – Сердце Строя екнуло и сжалось в комок. Он не мог понять, шутит отец или говорит серьезно. В любом случае от Чаши нужно было немедленно избавиться. Но вот как это сделать, мальчик не знал.

– Иди спать, – услышал он голос отца. Тот легонько подтолкнул сына в сторону спальни.

– Спи спокойно. Доброй ночи!

– Доброй ночи! – пробормотал Строй и понуро поплелся в свою комнату.

Он не спал всю ночь. Ворочался с боку на бок и уснул лишь под утро. О своем проступке он не рассказал никому. Даже Антоний не был удостоен этой чести. Весь день мальчик мучительно думал, как избавиться от Чаши, но так ничего и не решил.

Гном выслушал рассказ Строя и, облегченно вздохнув, притянул мальчика к себе. Он был просто счастлив, что Чаша цела и невредима, что ничего страшного не произошло. Он велел парню немедленно ее принести. И уже через час Чаша Познания была передана коменданту хранилища и оформлена по всем правилам сохранности ценных вещей. Так закончилась эта история. А господин Абасси навеки стал хозяином Рансоля.

* * *

Этой ночью Элою никак не удавалось заснуть. Он облачился в белую пижаму до пят и погасил свечи. Все, кроме одной. Он не любил засыпать в полной темноте. Поэтому на его столе свечи горели до тех пор, пока он не засыпал. Но сон никак не шел. Элой был очень взволнован. Рансоль сообщил ему очень важную информацию. И если она подтвердится, то мечта всей его жизни наконец осуществится. Сколько ему пришлось пережить за двадцать лет борьбы и метаний. И осталось последнее усилие, последний рывок.

Не успел мужчина погрузиться в царство ночных грез, как в комнате почувствовалось легкое, едва уловимое движение. Элой открыл глаза и увидел еле различимый прозрачно-голубоватый силуэт девушки. Силуэт приближался, и черты незнакомки проявлялись все более существенно. Словно невесомое облако опустилось к нему с небес. Сердце мага встрепенулось, как испуганная птица, и замерло на миг, пропустив несколько ударов. Элоя бросило в жар, и каждая клеточка его тела затрепетала.

– Элиз, – прошептал Элой, и по щеке его покатилась слеза. – Я скучаю по тебе…

Прозрачная девушка-облако присела на край кровати и протянула к нему свою невесомую руку. Она провела ладонью по его щеке, губам, подбородку. И Элой ощутил нежное, едва заметное прикосновение на своей коже. Словно легкий ветерок пробежал по его телу. Он замер, боясь спугнуть дорогое ему видение. Девушка-призрак улыбнулась ему грустной улыбкой, Элой потянулся к ней всем телом, продолжая шептать:

– Элиз! Элиз! – Она прильнула к его груди, и он трепетно коснулся ее прохладного эфирного тела. Он попытался обнять ее, но руки прошли сквозь голубоватое облако и сомкнулись меж собой. Элой застонал. Девушка подняла на него свои прекрасные печальные глаза, улыбнулась ему мягко и ласково.

– Элой, – услышал он ее голос, словно тихий шелест осенней листвы. – Элой, – голос девушки замер в тишине. Она медленно, словно боясь чего-то, протянула к нему руку, и он коснулся ее пальцев своими. Ладони их соприкоснулись, глаза встретились, и всполох яркого света окутал их души, рассыпаясь разноцветными искрами, которые вспыхивали и гасли, как бенгальские огни. Весь мир перестал для них существовать. Элой пытался обхватить ее руку, сжать крепче и не отпускать, душа его кричала: – Остановись, мгновение! Остановись! – Но девушка, отняв свою руку, тихо-тихо стала удаляться и таять. Элой метался: – Останься, Элиз! Не уходи! Еще мгновенье побудь со мною! Но только маленькое белое облачко немного задержалось в воздухе, покачиваясь и поднимаясь ввысь. Свет его стал угасать, и вскоре от него остались только две маленькие искорки, которые опускались вниз, переливаясь и мерцая в свете догорающей свечи… Но вскоре погасли и они. Только потрескивание свечи слышал мужчина, вглядываясь в темноту.

– Элиз, Элиз… – как завороженный, повторял он. И в голосе его звучали непреодолимая тоска и безнадежность. Он до боли сжал кулаки так, что ногти впились в ладонь, оставляя на ней кровавые следы, и с силой зажмурил глаза, пытаясь справиться с наваждением. Затем тело его расслабилось, и он устало откинулся на подушку. Пытаясь сдержать готовые пролиться из глаз слезы и проглотить застрявший в горле комок, маг сжал зубы так, что они заскрипели, и предался сладостным и горьким воспоминаниям.

* * *

Элой Абасси был молод и горяч. Но необыкновенно одинок. Внешне он всегда оставался спокоен и невозмутим, и никто даже не догадывался, какие страсти бушуют в его голове и сердце. Он выделялся среди своих сверстников своим внешним видом. Необыкновенно худой и нескладный, он постоянно подвергался насмешкам с их стороны. Особенно ему доставалось от сыновей магов Тиоронов и Эстиноев. Игорий и Андриус с небывалой для подростков жестокостью устраивали разные каверзы молодому Элою. Это его и злило, и обижало одновременно. Слова детей-магов, брошенные ему вслед, больно ранили юношу. В гневе он мог проклясть кого угодно. Мощь его магической силы была невероятной. Он еще не научился пользоваться ею в полной мере, и маги-родители, боясь за своих детей, не разрешали им общаться с юным магом. Другие завидовали родителям Элоя, ведь их сын обладал магическим гением и уже с раннего детства мог делать такие вещи, о которых многие маги не мечтали и в старости.

При встрече с отцом или матерью Элоя маги все как на подбор восторгались талантами их малолетнего сына, но за спиной шушукались и старались облить грязью все семейство Абасси. Взрослые маги старались просто не замечать ребенка. Дети же пытались всячески его унизить. Больно пошутить или выставить в неловком свете. Так продолжалось до тех пор, пока слухи не дошли до директора министерства Дарио ли Харви. Директор собрал экстренное совещание и настоятельно рекомендовал прекратить травлю семьи магов, угрожая неподчинившимся отчислить их из министерства.

Семья Абасси вела свой род из глубокой древности. Все их предки и со стороны отца, и со стороны матери были чистокровными магами. За несколько веков существования ни один из прадедов не осквернил знатной фамилии.

Такими корнями могли похвастаться немногие маговские семьи Дейзихербора. И глава семьи, господин Абасси, мог с легкостью отбить любое обвинение в свой адрес или ответить на притеснения Элоя, но он и сам недолюбливал сына, старался надавить на его уязвимые места. Порой он доводил Элоя до бешенства своими придирками и колкими замечаниями. Мать, напротив, любившая сына до безумия, бросалась чуть не на колени перед мальчиком, умоляя его не слушать отца и не реагировать на его выпады. Она боялась, что маленький Элой в порыве гнева может ранить мужа или спалить дом.

В такие моменты юноша спускался в зеленую долину и там давал выход своему гневу. Из его ладоней вылетали молнии, сыпались искры, руками он нагонял тучи и стоял так среди грома и молний, под порывами ветра и проливным дождем, а успокоившись, возвращался в город и, забившись под одеяло в своей комнате, читал запоем книги, все подряд, без разбора. Лишь бы отвлечься от грустных мыслей.

В один из таких дней, после своего совершеннолетия, он спустился в долину, чтобы немного подумать. К этому времени он потерял и мать, и отца и получил предложение поступить на работу в министерство. Директор на выбор предложил ему возглавить два отдела. И молодой маг спустился в зеленую долину, чтобы взвесить все за и против.

Однако судьба приготовила для него иной сюрприз. Еще спускаясь по ступенькам, он заметил силуэт девушки в нежно-розовом пышном платье. Девушка сидела на траве и, кажется, горько плакала. Ее плечи вздрагивали, а светлые волосы крупными кудрями рассыпались по спине. Элой не мог видеть лица девушки, она спрятала его в ладонях и к тому же сидела к юному магу спиной.

Юноша тихо подошел к хрупкой фигурке, такой маленькой и потерянной среди простора долины. Он молча сел рядом и аккуратно убрал непослушный локон с лица девушки. От неожиданности она вздрогнула и подняла на него огромные голубые глаза, из которых продолжали катиться крупные, как горошины, и прозрачные, как горный хрусталь, слезы.

Глаза их встретились, и оба, как завороженные, смотрели друг на друга не отрываясь.

– Как тебя зовут? – наконец спросил Элой.

– Элиз, – тихо ответила девушка.

– А меня…

– Я знаю, кто ты. – Девушка впервые улыбнулась. И ее лицо, словно озаренное солнцем, затронуло закостеневшие струны души. В сердце юноши шевельнулось что-то теплое и нежное, то, что, казалось, было навеки похороненным под суровой внешностью. – Да кто не знает таинственного и могущественного Элоя Абасси!

Элой удивился. Он все еще считал себя изгоем, жалким и весьма непривлекательным внешне неудачником.

Девушка поняла его молчание по-своему. Она решила, что обидела чем-то юношу, и поспешила исправить положение.

– Так считают в городе. О твоей жизни слагают легенды.

Юноша удивился еще больше. Участие в голосе девушки поразило его не меньше, чем красота и невинность.

– Какие легенды можно сложить обо мне? – спросил он ошарашенно. – Я не сделал ничего особенного!

– Я не знаю, – пожала плечами Элиз. – Но ты такой суровый и неприступный… Тебя многие боятся. И если бы я встретила тебя наверху, – девушка кивком головы указала в сторону города, – я бы, наверное, умерла от страха.

Элой был озадачен. Он и не предполагал, что его кто-то может бояться.

– Я никого бы никогда не обидел, – развел он руками. – Я и из дома-то редко выхожу. Но, впрочем, это даже хорошо, – осклабился маг.

– Хорошо что? – заинтересовалась Элиз.

– Я могу быть избавлен от всякой шушеры, что путается под ногами. – И молодой маг поправил воротничок, словно тот натирал ему шею.

– Ты считаешь здешний народ шушерой? – вскинулась девушка.

– Я считаю, что здешний народ зря теряет время, шушукаясь у меня за спиной и делая фантастические выводы о моей таинственности. Я довольно смирный житель и верноподданный министерства. Меня пригласили на работу, и не хотелось бы, чтобы завистливые языки попусту трепали мое имя.

– Извини! – как-то отрешенно ответила девушка.

Наступило неловкое молчание. Элой заметил, что девушка хочет его о чем-то спросить, но никак не решается. Он злился на себя за то, что был так резок в ее присутствии. Но долгие годы изоляции приучили его все принимать в штыки и опасаться насмешек. Впервые он осознал, что не хочет больше быть ни жестоким, ни таинственным. Он желает только одного: чтобы эта прекрасная незнакомка была с ним рядом всю жизнь. Он готов перевернуть весь мир и бросить его к ногам Элиз.

– Ты можешь спросить меня о чем угодно. – Он попытался быть более мягким. – Мне жаль, если я разочаровал тебя. Все эти годы я только и делал, что защищался. И так привык к этому, что это стало моей второй натурой.

Девушка задумчиво смотрела вдаль.

– Мне очень жаль! – сказала она почти шепотом. – Скажи, – она резко обернулась к нему. – Ты и меня считаешь шушерой?

– Тебя?! Нет, конечно! – встрепенулся маг, – я даже не думал об этом. – Он с не свойственной ему горячностью схватил девушку за руки и сжал их в своих руках. Девушка поморщилась от боли, но не отняла рук. – Если бы я узнал тебя раньше, возможно, я стал бы другим.

– Ты такой, какой есть, – прошептала девушка. – В этом твоя прелесть.

– Я привык нападать первым, чтобы суметь защититься.

Девушка сочувственно улыбнулась. Она понимала его. Сколько же ему пришлось пережить, что он так очерствел душой. Ей хотелось обнять этого на вид такого сурового юношу, прижать к себе, успокоить, приласкать, растопить лед в его сердце, но она ни за что не решилась бы этого сделать. Еще несколько часов назад она считала этого человека злым и жестоким, оттого и была несколько сбита с толку. Теперь перед ней сидел очень ранимый и глубоко несчастный юноша. Некое чувство жалости шевельнулось в ее груди. Несмотря ни на какие ужасы, которые рассказывали о нем в городе, она чувствовала себя с ним спокойной и защищенной. Этот проницательный взгляд его черных глаз заставлял ее трепетать. А сердце – взволнованно биться. Она до сих пор ощущала прикосновение его рук. И украдкой провела по тому месту, которого только что касались его пальцы.

Вечерело. Кроваво-красное солнце клонилось к горизонту, и стало довольно прохладно. Элой заметил, что Элиз слегка дрожит.

Он протянул руку и помог девушке подняться. В закатных лучах девушка выглядела еще прекрасней. Гибкий стан, грустное лицо, еще хранившее следы недавних слез. Золотистые волосы.

Нахлынувшие чувства заставили юношу решиться на шаг, которого он никак не мог себе позволить раньше. Он притянул девушку к себе и крепко обнял, в любой момент ожидая сопротивления. Но девушка прильнула к нему всем телом и, положив голову ему на грудь, замерла в его сильных объятиях.

Так они и стояли при свете луны, наслаждаясь тихим вечером и обществом друг друга. Пока сверху не раздался голос Дер де Мора – отца Элиз.

– Эл, – прогремел над долиной его бас. – Пора возвращаться домой. Приехали твои тетки, чтобы помочь с приготовлениями. Они ждут тебя с самого обеда.

– Элиз, о чем это он? – прошептал Элой.

Девушка не ответила. Она отпрянула от юноши и быстро замотала головой.

– Элиз, ответь мне, у тебя неприятности? Я могу тебе чем-нибудь помочь? – Элой пытался задержать девушку. Но она выставила вперед ладони, заставляя его остановиться, и из глаз ее брызнули слезы.

– Мне пора, – еле смогла она выговорить. Элой схватил ее за руку, но она вырвалась и побежала в сторону лестницы.

– Я хочу снова тебя увидеть, Элиз, – зашептал он ей в спину. – Не бойся, я смогу защитить тебя. Обещаю, больше никто не заставит тебя плакать. Даже твой отец.

– Эл, не будь дурочкой, – снова раздался оклик Дер де Мора, – я жду тебя наверху.

– Я приду сюда завтра, – прошептала девушка и, немного помедлив, всхлипывая, ринулась в темноту. Элой слышал стук ее каблуков по ступенькам, с каждым шагом отдалявших от него Элиз. Его Элиз.

Он стоял скрытый ночной пеленой и наблюдал, как отец, накинув на плечи дочери свою мантию, полуобняв, повел ее домой. Девушка оглянулась, но в темноте не увидела Элоя и, опустив голову, побрела по тропинке, и вскоре отец и дочь скрылись за деревьями. А Элой еще долго стоял с поднятой рукой, помахивая на прощание девушке и коря себя за то, что так и не решился спросить, что расстроило девушку и почему она плакала. Он слизнул с ладони слезинку, которая упала с ее глаз, и поклялся защищать девушку от всякого горя и беды и всегда быть с ней рядом. Он готов был бороться за свое счастье до последнего вздоха.

Загрузка...