Будущий начальник гестапо родился 28 апреля 1900 г. в Мюнхене, в довольно бедной семье фельдфебеля санитарной части полиции Алоиза Мюллера.
Как и большинство простонародья Баварии, семья была католической. Разумеется, младенец был окрещен по католическому обряду и получил имя Генрих. Сведений о его детских годах мало. Сперва он был слишком незначительной фигурой, чтобы кому-нибудь понадобилось ворошить его прошлое. А когда возглавил тайную политическую полицию Третьего рейха, желающих интересоваться его прошлым и подавно не стало. Сам же он был человеком скрытным и о себе не распространялся. Впрочем, сведения-то, конечно, есть. Последующие германские историки даже защищали диссертации, поднимали документы, метрические книги, школьные ведомости. Но только вряд ли это представляет интерес для широкого читателя.
Ведь когда начинают «под лупой» исследовать первые жизненные шаги человека, завоевавшего ту или иную известность, это обычно выглядит довольно нудно. А особенно глупыми получаются попытки на основании случаев из детства делать далеко идущие выводы. Вот, дескать, человек в раннем возрасте стекла из рогаток бил и кошек мучил – и стал злодеем. Или наоборот – бил стекла, бил, но потом взялся за ум и вырос гением…
Но маленький Генрих Мюллер стекол не бил. Для баварского мальчика это считалось бы просто дикостью – стекла денег стоят. И разве можно нарушать закон? Гением он тоже не был. Хотя, ясное дело, учился. Это также подразумевалось само собой: долг каждого немецкого мальчика – учиться как можно лучше, чтобы принести пользу и стране, и родным, и самому занять приличное место в жизни. В ведомостях Мюллера трудно, со скрипом, перемежались хорошие и удовлетворительные оценки. Сперва его отдали в начальную школу в Ингольштадте, потом перевели в рабочую школу в Шробенхаузене, через год снова перевели в школу города Крумбах. Переводили отца – и Генриху тоже приходилось менять место учебы.
Однако для нашей темы гораздо полезнее рассмотреть ту обстановку, в которой рос Мюллер. Все его детство прошло «под барабаны». Германия интенсивно готовилась к большой войне. Она и образовалась-то всего за тридцать лет до его рождения, Германия. Образовалась под гром пушек, поскольку объединение множества немецких королевств, мелких княжеств и вольных городов стало возможным лишь в итоге трех победоносных войн. С Данией, Австро-Венгрией, Францией. Но в результате возникла не только новая Германская империя. Успехи вскружили головы немецким политикам, военным, обывателям, и побочным результатом объединения стали мечты о дальнейшей экспансии. А когда в 1888 г. на трон взошел агрессивный и обуянный болезненными комплексами кайзер Вильгельм II, общеевропейская война стала практически неизбежной.
В 1905 г. германский генштаб разработал окончательный вариант «плана Шлиффена» – против Франции и России. Скрупулезно учитывалась разница сроков мобилизации в различных государствах, пропускная способность германских железных дорог. Францию предполагалось сокрушить стремительным «блицкригом», пока другие потенциальные противники, русские, будут сосредотачивать войска. А потом предстояло обрушиться на них вместе с союзной Австро-Венгрией, привлечь еще и Турцию.
Кстати, почему-то принято считать, что программы мирового господства и расовые теории внедрили в Германии нацисты. Ничего подобного. Все эти теории родились и стали популярными очень задолго до Гитлера! Второй рейх во многих отношениях уже был похож на Третий. Облик, дух и политика империи определялись тремя составляющими – пангерманизмом, культом кайзера и культом армии. Пангерманизм, по сути, перенял идеи социал-дарвинизма, но довел их до «логического» завершения. Если английские и французские колонизаторы говорили о превосходстве «цивилизованных народов» над «дикарями», то пангерманисты проводили градацию еще и внутри «цивилизованных народов», делая вывод о превосходстве германской нации. Ведь она являлась самой образованной, самой дисциплинированной и самой развитой, если она смогла легко одолеть всех противников и в короткий срок достичь впечатляющих успехов в экономике.
А раз так, ей по праву должно было принадлежать не просто «достойное», а ведущее место в мире. Ну а война становилась всего-навсего аналогом «естественного отбора» в человеческой среде. Способом народа получить свое «место под солнцем». Строились планы «Великой Германии» или «Срединной Европы», в которую должны были войти Австро-Венгрия, Балканы, Малая Азия, «родственная» Скандинавия, Бельгия, Голландия, часть Франции. У России следовало отторгнуть Финляндию, Прибалтику, Польшу, Украину, Крым, Кавказ. Все это соединялось с «Германской Центральной Африкой» – ее предполагалось образовать за счет португальских, бельгийских, французских, части британских колоний. Предусматривалось создание обширных владений в Китае, распространение влияния на Южную Америку – в противовес США.
В итоге пангерманизм начала ХХ в. сводился к формуле: «Пруссия под руководством короля, Германия под руководством Пруссии, мир под руководством Германии». По всей стране создавались соответствующие общественные организации – «Пангерманский союз», «Военный союз», «Немецкое колониальное товарищество», «Морская лига», «Союз обороны», ведущие пропаганду этих идей. Под теми же лозунгами возникали студенческие, молодежные, даже детские организации. Например, движение «Wandervogel». В 1910 г. по указу кайзера возник «Югендвер» («юношеская армия»), затем появился еще и «Юнгдойчланд бунд», призванный сочетать усиленную физическую подготовку с пропагандистскими задачами. В воззваниях этой организации детям внушалось: «Война прекрасна… Мы должны встречать ее мужественно, это прекрасно и замечательно, жить среди героев в церковных военных хрониках, чем умереть на пустой постели безвестным». Да и песня «Дойче, Дойче юбер аллес!» уже существовала, это был официальный кайзеровский гимн, очень популярный среди молодежи.
Сплошь и рядом повторялись высказывание Мольтке «Вечный мир – некрасивая мечта», ходовые выражения вроде «кровь и железо», «сверкающая броня». Провозглашалось, что на немцах лежит «историческая миссия обновления дряхлой Европы», и утверждалось «превосходство высшей расы». Да-да, еще тогда. Франция объявлялась «умирающей», а славяне – «этническим материалом» и «историческим врагом». Мольтке (действующий начальник генштаба!) писал: «Латинские народы прошли зенит своего развития, они не могут более внести новые оплодотворяющие элементы в развитие мира в целом. Славянские народы, Россия в особенности, все еще слишком отсталые в культурном отношении, чтобы быть способными взять на себя руководство человечеством… Британия преследует только материальные интересы. Одна лишь Германия может помочь человечеству развиваться в правильном направлении. Именно поэтому Германия не может быть сокрушена в этой борьбе, которая определит развитие человечества на несколько столетий». «Европейская война разразится рано или поздно, и это будет война между тевтонами и славянами. Долгом всех государств является поддержка знамени германской духовной культуры в деле подготовки к этому конфликту».
Нет, конечно, не все немцы были пангерманистами. В стране были очень сильны и позиции социалистов, на выборах в 1913 г. им досталась треть мест в рейхстаге. Однако и германская социал-демократия брала на вооружение те стороны марксистского учения, которые, как казалось, подходили к требованиям текущего момента. А Маркс и Энгельс были ярыми русофобами, и главным препятствием для победы социализма в Европе считали «реакционную» Россию. Лидеры социал-демократии А. Бебель, В. Либкнехт тоже выступали за то, чтобы «встать на защиту европейской цивилизации от разложения ее примитивной Россией». А левые провозглашали Германию… лидером «мировой революции против плутократического Запада».
Вероятно, при другом раскладе сил в государственном руководстве подобные настроения не получили бы столь широкого развития. Но во главе Германии стоял Вильгельм II со своей невыдержанностью и склонностью к аффектации. Юридически будучи конституционным монархом, а фактически – неограниченным. Как раз такие теории соответствовали его личным взглядам. Но, с другой стороны, и сам он со всеми крайностями своей натуры попадал в струю «общественных чаяний», так что воинствующий пангерманизм и культ кайзера оказывались двумя сторонами одной медали.
Генерал Вальдерзее писал о Вильгельме: «Он буквально гонится за овациями, и ничто не доставляет ему такого удовольствия, как “ура” ревущей толпы… так как он чрезвычайно высокого мнения о своих способностях». Еще будучи ребенком, он удивлял всех высказываниями вроде «Горе тем, кому я буду приказывать». А став императором, заявлял: «Немецкую политику делаю я сам, и моя страна должна следовать за мной, куда бы я ни шел». Перед ним пресмыкались и слушались беспрекословно. Культ кайзера пронизывал всю жизнь Германии. Монарх красовался на портретах не только в общественных местах, но и в каждой «приличной» немецкой семье, изображался в статуях, о нем слагались стихи и песни. Художники, поэты, музыканты соревновались в самой низкопробной лести. Перед войной вышла и книга «Кайзер и молодежь. Значение речей кайзера для немецкого юношества», где в предисловии указывалось, что император – это «источник нашей мудрости, имеющий облагораживающее влияние».
А все это дополнялось культом военной силы. Еще в начале своего правления Вильгельм провозглашал: «Солдат и армия, а не парламентские большинства и их решения объединили империю. Я надеюсь на армию». Военные имели в Германии высочайший статус. Школьники и студенты оценивали сами себя главным образом с единственной точки зрения: насколько они способны стать военными. Сталелитейные магнаты, фирмы Тиссена, Круппа, Сименса вкладывали огромные средства в пропаганду армии и флота. В дела армии не позволялось вмешиваться никому, военнослужащие были неподсудны для гражданских властей. Все ключевые решения принимал сам Вильгельм, и начальник генштаба имел к нему прямой доступ в любой час дня и ночи.
Но и армию он воспитывал по-своему. Еще во Франко-прусской войне немцы отличились чрезмерной по тому времени жестокостью. Эти качества культивировались и позже. В 1891 г. в речи перед новобранцами кайзер поучал: «Может случиться так, что я отдам вам приказ стрелять в своих родствеников, братьев, знакомых, и даже тогда вы должны выполнять мои приказы безропотно». В 1900 г., отправляя в Китай экспедиционный корпус, Вильгельм призвал солдат вести себя «как гунны»: «Пощады не давать, пленных не брать. Тот, кто попадет к вам в руки, в вашей власти». И они приучались действовать именно так. В 1904–1907 гг. произошло восстание племен гереро в Юго-Западной Африке. Германские войска под командованием Лотера фон Тротта «подавили» их настолько круто, что из 200 тысяч человек, составлявших народ гереро, в живых осталось около 15 тысяч, да и тех загнали в малопригодные для обитания пустыни Намибии. Да, нацизма еще не было, а это уже было. Только протестов еще не вызывало, так как по «цивилизованным» понятиям начала ХХ века «дикари» за людей не считались.
Наложили ли отпечаток «военные барабаны» на душу Генриха Мюллера? Наверняка. Конечно, как все дети, он играл в «войнушку» – в то время в Германии ни во что другое дети не играли. И о военных подвигах все дети мечтали… Но Генриху, судя по всему, долго играть не пришлось. Семья была бедной, жалованье у отца невысокое. Во время своей полицейской службы он сумел выучиться на садовника и получил место управляющего в одном из баварских поместий. Это было более выгодным.
Помышлял ли о службе в полиции сам Генрих? Кстати, как раз начале ХХ в. завоевал популярность детективный жанр литературы, выходили все новые книжки о похождениях Шерлока Холмса, Ната Пинкертона… Но неизвестно, читал ли их Мюллер. Впоследствии он очень любил «полицейские» произведения Чапека. Но это было уже много лет спустя, когда и время стало другим, и социальное положение Мюллера, и сам он в значительной мере изменился. А в детстве – кто знает? Да и были ли у него деньги на книги?
А полицейскую жизнь он видел у себя дома без романтики, без прикрас. Хлопоты, труды, бессонные ночи, дежурства, низкие оклады. Нет, у Генриха возникло другое увлечение – техника! Она в начале века стремительно развивалась. На улицах фырчали первые автомобили, загорались первые электрические лампочки, в эфире звучали первые переговоры по радио, в глубины морей погружались первые подводные лодки, в небо взмывали первые аэропланы. Это было волшебно, героически, создавало ощущение человеческого всемогущества, казалось – дает людям власть над природой.
Но Генрих, ко всему прочему, рос мальчишкой трудолюбивым, основательным. Свои возможности он оценивал трезво. Университеты, высшие училища – это не для него. Усидчивостью и упорством он закончил восемь классов, и достаточно. Опять же, дальнейшее образование стоило денег. Зачем же сидеть на шее у родителей? В 1914 г. он оставил школу. Поступил учеником-подмастерьем на Мюнхенский авиационный завод. Обрел самостоятельность, заработки, а при этом и воплощал свою мечту. Сам, своими руками стал собирать сказочные аппараты, поднимавшиеся в небеса!
Впрочем, это в полной мере попадало и в струю «барабанной» пропагандистской шумихи, заливавшей Германию. В 14 лет мальчик уже трудился на величие империи, помогал одолеть французов, русских, англичан и других врагов, «окруживших» ее, исполнить великую историческую миссию и обрести столь необходимое ей «жизненное пространство». Ведь маленькое событие, поступление юного Мюллера на авиационный завод, совпало с другим событием, глобальным. Загремела мировая война.