Январь. Якутск. Городская тюрьма.
Барс сидел в одиночке, размером три на три. В камере кособочился деревянный столик, ножки которого тонули в бетонном полу. К стене крепились нары из строганных досок, которые с 6.10 до 22.10 поднимались и запирались на ключ. Под потолком за железными прутьями, с трещиной на стекле, виднелось маленькое оконце. Пронырливый ветер чувствовал себя полноправным хозяином каменного склепа, гуляя по стенам двадцать четыре часа в сутки. В камере было сыро, холодно, страшно. Сюда никогда не заглядывал даже самый робкий лучик солнца, потому что с той стороны ставни закрывались охраной – так, ради забавы, чтобы сидельцу насолить.
Больше месяца Барс провёл в городской тюрьме. Кормили рыжего три раза в день. Пища была скудной, но питательной, как в любой из тюрем бескрайней Сибири. Утром и вечером подавали гречу с генно-модифицированной сосиской, кусок белого хлеба, бонусом наливали иван-чай и на тарелочке подносили карамельный леденец. На обед всегда был холодец из осетра, перловая каша с сухарём, страусиный омлет и наваристый кисель.
Пищу Барс жевал без настроения, пребывая в унынии – на грани срыва. Перспектива оказаться у расстрельной стены лишала его надежды, когда-нибудь прогуляться по городу, и как награду за все лишения получить долгожданный билет к жарким берегам.
Кошачью душу морила изоляция. Общался он только с часовыми из кабанов и оленем из следственного комитета, который люто ненавидел всех котов, а значит, яростно собирал на Барса компромат и копал, словно новенькая драга старателей.
Здоровье рыжего тоже хромало. Спал он нервно, отрывисто, словно в горячке. Иногда проснувшись среди ночи, громко мяукал – за что не единожды был бит караульными свиньями. Били его копытами и кулаками. Порвали шов на морде, который состряпал пожилой, полуслепой енот, служивший в тюрьме штатным доктором. Рваная рана на скуле воспалилась, постоянно кровоточила и пахла совсем погано. Без стрептоцида глаз рыжего заплыл, меняя цвет роговицы, теряя прежнюю зоркость.
Когда следователь положил на стол лист, чтобы рыжий ознакомился с результатами допроса и расписался внизу, Барс увидел лишь расплывчатые строчки, что наводило ещё большую тоску, потому что олень в синем костюме мог написать всё что угодно. Но хуже расстрела ничего не бывает. Рыжий поставил свою подпись, почти не задумываясь.
Сегодня утром, когда пристёгивали к стене нары, сердитый кабан в звании капрала сообщил, что перед обедом в камеру пожалует гость. Рыжий решил, что сегодня его расстреляют без суда и следствия – просто зайдут три громадных вепря, направят на него три ППШ и откроют огонь из трёх стволов.
Рассматривая камеру, Барс думал, как полетит после смерти на небо, чтобы там встретиться со своим папашей, но к удивлению, не заметил ни одной дырки на стене. Значит, в этой камере ещё никого не расстреливали – и его стрелять не станут. Новость была освежающей, но ведь могут придушить и верёвкой. Или током ударить. Но повешенье и электрический стул, это ещё цветочки; главное, чтобы на опыты не забрали.
Один старый-старый кот рассказывал, что раньше над гибридными бандитами проводились эксперименты. Люди связывали антропоморфов, кололи в живот кислоту, резали без наркоза, а потом, насмотревшись на мучения, сжигали их ещё живыми в печке. Интересно, кто эти люди, что так жестоко надругались над несчастными зеками? Единственный кто не мог быть злобным мучителем, это император Роберт Варакин, поскольку он долго спал в криокамере, – и его друг Яша Караваев тоже спал рядышком. Следовательно, эти двое – люди честные, и мучили гибридов другие садисты. Это хорошо, потому что доктор Варакин и Яков Караваев очень нравились рыжему Барсу. Ещё было бы интересно узнать, что всё-таки случилось со Шмалем и с Гомвулем после прыжка из вертолёта.
…Император Варакин держал рыжего на руках, когда они летели вниз. Барс прижимался к человеческой груди и совсем не боялся. Почему-то в те секунды он был спокоен. Если бы сейчас с ним в камере находился Роберт, то рыжий не сомневался бы в положительном исходе своего приключения. Но императора рядом нет, как нет и миленькой Насти, между прочим, очень порядочной и красивой девушки; а уж как она Шмаля берегла и лелеяла?
Когда они приземлились в снег, у чёрного босса не одной царапины не было; вот какая она заботливая – Настя Хрипатая! Император Роберт тоже молодец. Потому что из всех увечий у Барса только порвана морда, словно прыгал он не из вертолёта «Ми-8», а с кухонного стола, на котором лекарство для глаза лежит и много вяленой рыбы… а ещё листочки мяты и запотевшая «Княжеская» стоит-дожидается.
– Мау-у-у!.. мау-у-у… – неожиданно вырвалось из кошачьей груди.
Барс испугался собственного голоса, звучавшего весьма тревожно и вызывающе. Если он ещё раз так закричит, точно сбегутся кабаны и будут его пинать тяжёлыми башмаками по рёбрам.
Рыжий расправил усы. Настроение было мрачное, а вот его шерсть стала, словно он лучшими шампунями мыт. Вроде бы Барс похудел, по причине отсутствия аппетита, но зимний вариант меха придавал объёма, и если бы не шрам на морде, то можно подумать, что рыжий отдыхал в санатории.
Послышался шум за дверью.
«Сейчас что-то будет, сейчас кто-то зайдёт…» – испугался Барс.
Его сердце бешено колотилось. В глазах появились круги и звёздочки, словно мультяшного героя стукнули дубинкой по голове; затем скрипнула дверь.
Рыжий сложил лапы на груди, встав посредине маленькой камеры.
«Убьют… точно убьют… Только бы не опозориться и красиво упасть. Пусть все видят, какой я храбрый кот», – думал Барс, силясь не моргнуть, чтобы увидеть глаза своих карателей.
Но вместо расстрельной команды за порогом стоял гибридный барсук Марат. На нём надета полосатая тюремная куртка и полосатые штаны свободного покроя. Одной лапы у Марата не было. Пустой рукав был заправлен в карман на куртке.
«А может, у него пистолет имеется? Сейчас барсук вскинет оружие из-за спины… и бах-бабах… и нет меня больше. Марат – он очень жестокий. Ему что вертолёт взорвать, что кота расстрелять», – размышлял рыжий.
– Ну, здравствуй, агент Барс, – тихо сказал Марат и привычно улыбнулся.
Заскрипели дверные петли. Закрылась дверь. Визгливо пищала задвижка с той стороны.
Они остались в камере одни. Два шпиона Москвы, наконец-то, встретились.
Не виделись парни с той ночи, когда Марат по приказу из центра покинул заминированный вертолёт.
Им всегда было о чём поговорить, что вспомнить. А сегодня в камере висел лишь один вопрос, застрявший занозой, где-то под рыжей шкурой. Недоверие и обиды мешали начать доверительную беседу патрона с младшим по званию.
Марат присел на пол. Правый рукав так и болтался пустым. У него действительно не было одной лапы.
Откуда было знать рыжему, что в ту самую ночь шпиону под псевдонимом «Сухой» здорово не повезло. А вот Барсу, Шмалю, Гомвулю и Ковачу посчастливилось, потому что в салоне вертолёта летели люди, обладающие неведомой силой, которая и спасла гибридов.
…Скорость падения была велика. Барсук пронзал морозную ночь мохнатым телом, кружась, кувыркаясь и громко крича. Стропы его парашюта спутались, и прыжок превратился в кошмар… хотя кто смеет жаловаться на судьбу, называя невезением тот факт, что неопытный парашютист Марат, остался жив – после падения с высоты более одного километра?
Купол парашюта полностью так и не раскрылся, издавая хлёсткие шлепки, словно рваный парус при шторме.
«Неужели я заслужил смерть? – думал Марат, краешком глаза видя, как быстро приближается снежная тайга. – Не повезло мне сегодня. Это конец моей службе… конец моей жизни…»
Приземление барсука было жутким. Но он выжил. Парашют зацепился за макушки деревьев, затем огромная куча из снега, а под ней толстый слой веток и в конце что-то тёплое и пушистое – смягчили падение. Марат опрометчиво решил, что его неудача лишь временное недоразумение.
Он ощупал себя, понимая, что сломал только одну лапу в плече и повредил пару рёбер. На душе стало светлее и спокойнее. Агент под псевдонимом «Сухой» рассмеялся, будто спустился с детской горки, а внизу его ждали пряники и лимонад в стаканчиках. У Марата всегда было прекрасное настроение, а ту минуту – просто потрясающее.
Барсук хохотал в темноте, пока кто-то свирепый не схватил его за лапу; за ту самую лапу, которая сломана в плече, – и не оторвал её, словно ветку с юного кедра.
Мысль о невезении вернулась в барсучью голову, потому что он услышал грозный рык, прочувствовав силу дикого зверя. Его рвал настоящий бурый медведь, до сей минуты спокойно спящий в берлоге. Хозяин тайги набросился на непрошеного гостя, сначала оторвав лапу, затем подмяв под себя. Не признавая превосходства в разуме, медведь наносить страшные удары когтями. Но Марат не сдавался. Гибридный барсук извернулся, выхватил из кобуры пистолет и выпустил всю обойму в громадного хищника. Две последние пули попали точно в дикое сердце.
Марат часто думал, вспоминая ту ночь. Он не знал случаев, когда парашютист выживал после того, как стропы его парашюта спутались. Наверное, такое случалось совсем редко. Такие случаи можно на пальцах одной лапы пересчитать. Здесь ему точно повезло. Но кто слышал историю или истории, чтобы парашютист приземлялся в медвежью берлогу; в настоящую берлогу, где зимует настоящий бурый медведь? Никто и никогда не падал на спящего зверя; никто и никогда не будил лесное животное таким экстремальным способом.
Пули убили хозяина тайги. Медведь испустил дух, придавив своей тушей раненого барсука.
Истекая кровью, Марат еле выбрался из берлоги. Он долго брёл по тайге, пока не вышел на дорогу. Потом его подобрал армейский патруль на БМП.
Кто-то из кабанов крикнул, заметив странного гибрида: «Парни, на обочине раненый гражданин!» – и могучие вепри подняли барсука на броню. Ему повезло во второй раз, потому что армейский патруль должен был проехать в этом месте часом ранее. Но такова судьба.
Потом Марата отвезли в госпиталь. Он был без сознания, а когда очнулся, в палате уже сидели следователи. Два антропоморфных оленя предъявили ему обвинения в измене Родине и сообщили, что пассажиры вертолёта «Ми-8» уцелели, что лейтенант полиции Гомвуль написал заявление о предательстве пилота Марата. Так барсук попал в сети спецорганов Страны Сибирь.
На первом же допросе Марат признался, что работает на Москву и никакой он не изменник, а настоящий шпион в звании майора. На втором допросе барсук сдал рыжего Барса. Теперь оба агента сидели в отдельных камерах в ожидании суда.
– Так вышло, друг. Прости ты меня… Я гибрид подневольный. Сам понимаешь, струхнул немного и всё рассказал, – с улыбкой бормотал Марат.
Барсук извинялся нехотя, для приличия, поскольку не чувствовал вины за собой. А рыжий и не винил агента «Сухого».
Младшего брата Барса, которого мамка назвала Бананом – оттого что всем котятам в семье давали имена на букву «Б» – усыновила семья одного из министров княжеского двора. Барс хорошо помнил тот день, когда Банан радовался переезду из маленькой комнаты в тёплые хоромы, которые казались ему другой планетой. Но уже через месяц мамка узнала, что её сын погиб. Его убил четырёхлетний мальчик после вакцинации препаратом «Вар-250». Человеческий ребёнок взял и задушил Банана в объятиях, возможно, случайно, не желая зла. С тех пор Барс понял непреложную истину, что люди в Стране Сибирь не любят и не ценят гибридных граждан, и относятся к ним как к бездушным игрушкам. И вот однажды он встретил Марата, который рассказал, что в Стране Москве совершенно всё по-другому.
– Есть чего покурить? – спросил рыжий.
– Найдём, – негромко рассмеялся Марат.
Барсук распахнул тюремную куртку, вытащил из кармана запечатанную пачку сигарет и сушёную воблу.
– Где лапу-то потерял? Тебя люди пытали? – спросил Барс, вскрывая когтем пачку сигарет.
– Нет, что ты… какие люди? – замотал счастливой мордой барсук. – Меня косолапый подрал в берлоге. Потом расскажу.
Барс покосился на рыбёшку.
– А будет ли у нас с тобой – потом? – горько вздохнул рыжий кот.
– Завтра в суд повезут, – махнул уцелевшей лапой Марат, – а там и свободная жизнь. После суда на волюшку выпустят, разве это плохо, друг. Будет у нас с тобой и потом, и после, и через год. Быть шпионом, это я тебе скажу, большая удача…
Барс принюхался к сушёной рыбке. Взял её за хвост, постучал пучеглазой головой о стол.
– Хочешь сказать, что нас не расстреляют? – не поверил рыжий.
– А зачем в нас стрелять?.. мы ведь шпионы Москвы, – весело скалил морду Марат. – Ты главное не отпирайся, земляк. Соглашайся с ними, говори, что твой дед жил в Москве или бабка жила в Мытищах. Говори, что ты идейный, и тебя не убьют. Вот увидишь! Потому что самой Москве служишь, а не какой-то второстепенной державе.
Барсук наклонился ближе к кошачьему уху и зашептал, будто их кто-то мог подслушать.
– Всё будет хорошо, братец… не бойся. Москва своих не бросает.