И тогда, нагулявшись под соснами и луной,
Она на трамвае возвращалась домой
И всю ночь вышивала карминовые деревья.
Ей сосновые иглы кололи пальцы,
Она могла бы вовсе не возвращаться,
Но раз возвращалась, то не могла, наверное.
Ведь деревья ждали, полны тоски,
Те деревья кормили её с руки,
Источала канва варенье.
И она кончалась, держа иглу,
У стола, в заповедном своём углу,
Анно домини, с самого сотворенья —
Мира, космоса цвета литой свеклы
На конце сосновой сухой иглы,
Где застыло перерожденье.
Где застряли, прочно войдя в канву,
Словно в землю, рыхлую, как халву,
Непослушные насажденья.
1. Ты знаешь, а ведь сегодня великий день:
Я выбралась из ядовитой ямы.
Яма была глубокой. Страшной.
Даже не верится, что всё уже позади.
Но кажется, что действительно.
Правда.
Не поверишь: я привезла из Абхазии суперспеции,
Большой пакет – и всего пятьдесят рублей.
Ещё я взяла там чачу. Чачу не приняли в самолёте,
И поэтому я отправила её Почтой России.
Вчера пришла. Выпили с мужем.
А потом я сидела одна и повторяла:
«Всё хорошо. Хорошо.
Всё, всё…»
2. Да, я в курсе, что у тебя нет времени
(Да и желания, скорее всего, тоже нет),
Но послушай.
Совсем скоро я пойду покупать билеты —
На поезд, а может быть, на автобус
(Или вообще рискну и забью BlaBlaCar), —
И, чёрт возьми, если ты будешь спать в соседнем кресле,
Я до самого Коктебеля буду беречь твой сон.
3. Можешь себе представить? – у меня целых
пять купальников.
И в каждом из них я пронзительно хороша.
Я могу все пять дней просидеть в одной комнате,
Меняя их пред тобой, как сумерки меняют время суток.
А в последнюю ночь мы выйдем с тобою к морю,
Будем стоять в нём голые, одни, прихлопнуты этим небом,
Пойманные в ловушку, навсегда,
Стоять одну ночь
И никогда не выйти.
Можешь представить? – ты берёшь свои сланцы в руки,
Смотришь на меня и идёшь по гальке
Или по песку, – я никогда не была в Коктебеле,
Поэтому, если честно, даже близко не представляю,
Что там за пляжи.
Но наверное, там хорошо.
Если галька, у меня есть специальные тапочки —
Розовые, и, представляешь, – тридцать третьего размера,
И они смыкаются на моей ноге,
Как специально сшитое платье
Смыкается на спине.
А если песок – я позволю себя закапывать.
Долго-долго, пока не скроется голова.
А если не можешь, я буду просто лежать и смотреть в небо.
Какая разница, если я уже закопана во все пески
Вниз лицом.
4. Ах да, про руку. Всё, к сожаленью, плохо.
Меня просто взяли и заштопали чёрт-те как.
Так, что хирург из пицундской больницы
Долго показывала мне картинки
Из анатомического атласа
И говорила, что так можно вообще
Дождаться и ампутации.
Я не хочу дожидаться и уже записалась к хирургу
В поликлинику по месту жительства
На семнадцатое число.
А четырнадцатого мы с мужем идём на свадьбу.
Я буду петь, а муж – играть на гитаре.
Ты знаешь, ведь моя бабушка
Работала запевалой – на свадьбах и где придётся.
Её звали Машей, а потом она умерла от рака.
Вот и я, этакая Маша, буду стоять и петь,
И буду очень весёлой.
Напьюсь, конечно. Хорошо же.
Свадьба же.
5. Не знаю, чего я опять разнылась (тебя это так раздражает),
Ведь у меня всё действительно хорошо —
Муж меня обожает, в турке готовит кофе,
А работу он, конечно же, найдёт.
Осенью будут мечты и деньги.
И Коктебель. И знакомство с новым хирургом.
Но самое главное – я вышла из этой ямы.
Скоро отмою грязь, отстираю землю.
И больше никому
И ни разу в жизни