в которой Хидейка никак не оставят в покое
Между вечером и ночью есть безымянный промежуток, когда в окнах гаснет свет, фонари дремотно тускнеют и мир ненадолго умолкает. Оборот-другой спустя где-то загремит смех и начнется гулянка, где-то одеяло натянется до макушки, отправляя очередного странника в мир сновидений, а где-то от искры игривой возни полыхнет пламя страсти. Но на пару оборотов все замирает, будто долгим вдохом, и только в это время некоторые одушевленные чувствуют себя полностью живыми.
К этим немногим принадлежал и Хидейк. Когда особняк сонно притих, альв в одном лишь халате, с неизменным посохом, босиком вышел в сад, первые деревья в котором посадил еще его отец – дипломат на службе Его Высокопревосходительства. В очередной раз отправившись на Материк, пылкий миррионец решил, что по горло сыт однообразным стилем гостиничных хозяев. На чужой земле, в чужой стране он ощущал чужим себя, и когда тоска по родине стала нестерпимой, перешел к решительным действиям. Не оправившийся после Раскола город легко и сравнительно недорого отдал видному гостю кусок земли, и тот среди грязи и праха воздвиг дом своей мечты. По старой альвийской традиции, сначала посадили деревья. Самые разные, но подобранные с оглядкой на климат портового городка, которому через полсотни лет предстояло с гордостью назваться Морской Столицей и целеустремленно пойти ко дну греховного моря. Едва аллеи покрылись зеленым пушком, к работе подключились строители. Не прошло двух лет, и на бульваре Поющих игл вырос шикарный особняк. Все в нем говорило о том, что хозяин не гонится за модой, а создает ее заново. И впрямь, когда саженцы превратились в редкую, но живописную рощицу, интерьеры лучших домов Вимсберга уверенно шли в направлении, которое задал когда-то Хидейк-старший. Задал – и убрался обратно на Миррион, править подпорченное вездесущей вимсбергской сыростью здоровье.
Его сын жил в особняке во время учебы в Магическом университете и с удовольствием ухаживал за садом, но вовсе не следил за жилищем. Пока домоправитель орал на мебельщиков и ломал голову, как угадать желания старшего хозяина, способный студент следил за поставками удобрений и своевременной поливкой. Удивительно, но вдвоем они достигли впечатляющих результатов – дом поражал ухоженностью, а густая роща превратилась в настоящее убежище от мирской суеты.
Чем альв и пользовался почти каждый день, особенно полюбив краткий промежуток времени, когда ночь еще не наступила, а вечер уже закончился.
Он медленно углублялся в сад по тропинке. Весной, когда деревья зацветали, даже могучие городские ароматы не могли пробиться сквозь плотную стену жадных до влаги эвкалиптов. Деревья пили дождь, а Хидейк полной грудью вдыхал ароматный, напоенный мельчайшими крохами пыльцы воздух и смотрел вверх. Там, осыпанные белыми и розовыми звездами, тонкие ветви касались друг друга, образуя невесомые своды и колонны. Он слышал легенды, будто альвы, жившие до появления Архипелага, строили дома именно так – убеждали деревья сплетаться в нужные формы. В такие моменты он верил старым сказкам. Под босыми подошвами масляно постукивала галька, отобранная у побережья в незапамятные времена. Не нужно было отрываться от неба, чтобы смотреть под ноги. Даже утопая глазами в звездах, он знал, когда каменистая тропинка закончится и сменится мягким песком. Хидейк остановился на берегу искусственного озерца. Некогда здесь бил родник, поверх которого выстроили каменный колодец, но нынешние хозяева усадьбы решили по-другому. Они освободили источник, расширили и углубили яму, получив прелестный альков в эвкалиптовой роще, где покой ждал и утомленного болтливыми коллегами чиновника, и изнемогшего от веселья студента.
Кроны деревьев расступались над озером. Звезды искрили воду, ныряли вглубь, манили, подмигивая, и Хидейк с радостью поддался. Халат упал на удобную резную скамеечку, посох прислонился к ее спинке. Темная гладь призывно дрогнула, и юноша, не сдерживаясь боле, глубоко вдохнул, прыгнул, с силой вытянув руки над головой, и стрелой пошел ко дну.
Альв опускался все глубже, не загребая воду, не отталкиваясь, просто расслабившись и отдавшись чуждой ему стихии. И та оправдала доверие. Она мягко впускала его в свои недра, даже у самого дна не пыталась давить на грудь и не выталкивала возмущенно прочь. Движение замедлилось, Хидейк плавно перевернулся, и вскоре ноги коснулись булыжников на дне, которые вода за долгие годы превратила в гладкий, мягкий от пушистого водяного мха пол. Сознание всколыхнулось, послушные камни завозились, поползли, складываясь в уютное ложе. Несколько мгновений он, бережно храня остатки воздуха, лежал на нем и смотрел на звезды. Их свет, преломленный толщей воды, зыбкий и робкий, кружил душу в водовороте восторга и тоски, незнакомых стольким одушевленным, чьи головы гнутся к земле под грузом повседневных забот. Расслабив мысли, юноша позволил камням вернуться на место, оттолкнулся от них и поплыл навстречу свету. Поверхность приближалась, и с каждым мигом он все ярче ощущал контраст между подводным миром – царством звенящей тишины, и миром наземным, где даже молчание бывает оглушительнее крика. Но светлые и возвышенные мысли стремительно исчезли, когда альв понял, что озеро не собиралось выпускать его на поверхность. Он выставил руку – и она встретила упругую непроницаемую пленку. Где бы Хидейк ни пытался вынырнуть, вода словно уплотнялась, превращалась в невидимую преграду, мягко толкавшую его обратно. Он словно попал в детский кошмар, где ты со всех ног бежишь от опасности, но остаешься на одном месте. Нестерпимо хотелось дышать.
Мысль заметалась в поисках выхода. Сначала она стрелой ринулась ко дну, вздымая камни не успевшего рассыпаться ложа. Она хватала их со дна и несла к поверхности, но Вода с легкостью погасила его усилия. Хидейк понял, что задыхается. Близкая гибель придала ему сил, и он в отчаянии направил их на берег. Послушный песок заструился, потек в озеро, туча мелких крупинок пробила растерявшую дружелюбие воду и воронкой взвихрилась вокруг альва, сжалась и превратилась в непроницаемый кокон, хранивший форму хидейкова тела. Юноша ухватился за струю текущего песка, и в несколько рывков вырвался на поверхность, жадно заглатывая вожделенный воздух. Случайно вдохнул песчинку, надсадно закашлялся, и… Тишина. Лишь томный ветер вяло шелестел листьями эвкалиптов. Но альв не торопился освобождаться от песчаного доспеха. Он сделал несколько шагов к скамейке, туда, где лежала одежда и, что куда важнее, посох. И тут началось по-настоящему.
Пара толстых веток с истерическим визгом вытянулись струной, их кончики стремительно набухали, а стволы на глазах сохли, съеживаясь. Не размышляя, он кинулся на землю и покатился прочь. С треском лопнула кора. Острые, как шпаги, струи древесного сока вспороли землю там, где мгновение назад были ноги альва. «Не размышлять!» Кокон взорвался, рванулся во все стороны острыми песчинками. Жалобно зашептали пробитые листья, пролегли тонкие порезы по мучительно взвизгнувшим деревьям. А Хидейк, отпустив песок, бежал к посоху. На ходу он, уродуя ухоженные тропинки, выхватывал из земли куски гальки и посылал в полет, не заботясь о направлении. Отдача от каждого воззвания вонзалась в голову, словно гвоздь.
Озеро прянуло ворохом струй, вокруг ног с хлюпаньем обернулся толстый водяной хлыст и потащил альва в некогда спокойную, а ныне разверстую хищной пастью глубину. Из бурлящего зева выпростался пук нитей потоньше и безжалостно захлестал по спине, покрывая голую кожу широкими кровоподтеками. На помощь снова пришел песок – под яростным напором Хидейка он с шорохом потек вверх. Мгновение спустя озеро окружила легкая, блестящая и очень прочная стена. Прозрачное щупальце разрезало пополам, и оно, лишившись основы, немедленно растеклось мертвой лужей. Альв хрюкнул, бешено зачерпнул мыслью взмокшей земли, слепил большой ком и метнул туда, где деревья смыкались самой плотной стеной. Не угадал. Наказание последовало сразу. Лишившись управляющей мысли, барьер вокруг озера исчез, и оно немедленно отозвалось – новый водяной канат выбрызнулся наружу и взлетел над головой юноши.
Когда подчиненная чужой воле стихия тяжело обрушилась на Хидейка, тот плюнул на мысли и положился на инстинкты. Невольно подкрепляя мысленные приказы жестами, он ухватился за траву, рухнул на спину и покатился, заворачиваясь в дерн, словно в ковер. Глухой удар – ревущая струя рубанула по заслону, – руки моментально онемели. Он вновь откатился в сторону и отпустил стихию. Еще перекат! Голова кружилась, но выхода не было, и новый удар он нанес… себе под ноги. Земля задрожала, во все стороны по ней побежали гулкие круги. Невидимый противник был силен, но явно не хотел импровизировать. Прозрачные щупальца не выдержали тряски, и растворились усталой рябью. Альв попытался урвать момент и отдышаться, но куда там! Озябшим мокрым ногам вдруг стало тепло. Он глянул вниз и с проклятьем отскочил: враждебный маг сменил тактику и воззвал к подземным ключам. Вот только вода оказалась неожиданно горячей! Когда из земли забила струя пара, Хидейк отскочил, но тут же заныла обожженная нога – враг принялся за обстрел всерьез, и гейзеры рвались наружу один за другим. Закрывать каждый было пустой тратой оставшихся сил. Пригодился бы посох, но где прячется враг? Звать на помощь? Некого, некогда, да и нечем. Он затравленно оглянулся. На берегу уныло дремал старый, поросший мхом булыжник, помнивший, должно быть, еще прежних хозяев этой земли. Хидейк, скрипнув зубами, приказал почтенному валуну расколоться на части, из последних сил сосредоточился на острых обломках и уже на пределе раскинул их веером вокруг себя. Если противник видел альва, хотя бы один каменный снаряд должен был его задеть. Есть! Едва слышный вскрик. Очередной хлыст, взметнувшийся было из озера, со звоном разлетелся. А Хидейк, который до боли в глазах вглядывался во мрак, увидел, как от ствола к стволу шмыгнула еле заметная тень.
Откуда в нем только силы взялись.
Рывок! Земля под ногами вспучивается. Рывок! Бугор пружинит, и резко бросает альва к скамье. Рывок! Хидейк хватает посох и несется к деревьям. Рывок! И струя воды, простая, бесхитростная струя, даже не облеченная в форму, бьет в спину, но он падает в нужном направлении.
Обдирая кожу о ветки, альв мячиком катится в кусты и едва не врезается в нечто коренастое, но определенно живое. Неведомый враг с головы до ног закутан в темное тряпье. Полувсхлип – и негодяй бежит. Хидейк несется следом, на ходу выкрикивает слово власти над артефактом, и шероховатый камень посоха съеживается в гладкую обсидиановую рукоять. Клинок почти задевает убегающего, но тот не глядя зачерпывает воды из озера, и прозрачный щит возникает за его спиной, бьет альву в лицо тучей брызг, мгновенно опадает, но успевает сделать свое дело. Уцелевший убийца длинными прыжками добирается до озера и останавливается. Тянет в беззвучной мольбе руки к озеру. И вода отвечает. Кипит, шелестит, пробуждается.
Гигантская туша выпрыгивает-выплескивается на берег. Разворачивается уродливым цветком, протягивает к альву беспалые лапы, разевает кривую прозрачную пасть. В бесформенном наросте посреди воплощения плавает донельзя изумленная рыбка и немо разевает рот. Не до смеха. Хидейк знает, как создать воплощение земли, но сил не осталось совсем. В голове – только шум, и он мало-помалу вытесняет осмысленные звуки. Юноша спотыкается, сбивается с шага. Вялым взглядом встречает неторопливо ползущее навстречу щупальце и смотрит сквозь трепещущую тушу – на напряженно застывшего мага. Монстр сбивает жертву с ног, тащит к толстым, сочащимся водой стеклистым жвалам. Воплощение выглядит до жути реальным. Враждебный маг – в двух шагах.
Отпустить всё.
Хватило бы даже одного шага и одного удара мечом.
Очистить разум.
Да только некогда ни шагать, ни замахиваться.
Всё, что есть.
Вот-вот сомкнутся гигантские и, что даже обидно, по сути своей жидкие жвала…
Вложить в удар.
Хидейк зажмуривается, чувствуя, как из глаз сочится кровь, и животным, полубессознательным порывом взметывает весь берег озера и добрый кусок парка беспощадным вихрем глиняного крошева.
Словно бочку воды вылили. Где было чудовище – облачко водяной пыли. Рыбка разевает рот на песке.
Маг попросту не успел оставить воплощение. Замешкался – всего на миг.
Мгновение – это очень долго.
Каменный клинок тихо хлюпнул. Хидейк произнес формулу освобождения, и тягучие капли упали на песок. Дрожащими руками ухватился за вернувший себе форму посох. Медленно побрел к скамейке. Вяло подхватил мокрый и грязный халат. Прислать утром слуг – пусть заберут тело и сдадут в морг. Для бедных. И… про голову пусть не забудут… Вон куда закатилась. Потеряется еще… начнет гнить… изрядный казус… выйдет.
Волоча дорогую тряпку, альв медленно зашаркал к особняку.
Его хватило на целую дюжину шагов.