Беркут знал, что рано или поздно приказ этот из штаба дивизии последует: нужны были сведения об огневых точках на правом берегу, вообще о ситуации на правобережном участке, подступающем к Каменоречью.
– Кого пошлем? – обратился капитан к Глодову, как только прочел поданную ему радистом радиограмму.
– В принципе сформировать группу несложно. А вот, чтобы в составе ее оказался человек, хоть немного знающий деревню и окрестности.
– Среди бойцов есть местные?
– Надо бы спросить. Хоть один должен бы обнаружиться.
– Кого бы вы ни спрашивали, отцы-командиры, все равно выяснится, что такой боец у нас один – Калина Войтич, – объявил случайно оказавшийся здесь Мальчевский, привыкший в промежутках между боями околачиваться возле офицеров.
– Она не является бойцом, – мгновенно отреагировал Андрей. – Никто в состав гарнизона ее не зачислял.
– А кто должен был зачислять ее, праведницу варфоломеевскую? Она сама себя… хоть в Генштаб зачислит. Если только ей вздумается.
– Отставить, Мальчевский. Сами прекрасно знаете, что бойцом Красной армии она не является, – ворчливо известил капитан.
Мысль о том, что он должен рисковать Калиной, показалась Андрею дикой и совершенно невыносимой. Девушка была права: та ночь многое изменила в их отношениях. Где бы он ни был, чем бы ни занимался, его везде сопровождало незримое присутствие Войтич. Тем более что она и в самом деле частенько оказывалась где-то неподалеку. Не рядом, а как бы на ближайшем горизонте.
Вооруженная коротким кавалерийским карабином – очень удобным для нее, из которого она стреляла с невообразимой меткостью, и двумя пистолетами, Калина целый день ненавязчиво рейдировала неподалеку КП, или же продвигалась вслед за Беркутом в его вылазках на передовую. При этом Андрей почти физически ощущал, что его охраняет снайпер и что в любую минуту может прогреметь выстрел, причем за несколько мгновений до того, как сам он заметит опасность. И лишь время от времени это рейдирование Войтич надоедало, и тогда она на полчаса или на час отправлялась к «воротам» Каменоречья, на вольную охоту.
– Наверное, стоит все же зачислить ее, капитан. А то ведь всю немчуру вокруг, не будучи бойцом гарнизона, перестреляет. Как потом перед начальством оправдываться будем? Зря сухарь армейский жевали, получается.
– Если я и решусь послать ее, то командовать группой прикажу тебе, – пригрозил капитан.
– Кому ж еще горгоной этой содомо-гоморской командовать, как не мне? – невозмутимо признал-согласился младший сержант.
И по тому, с какой покаянной обреченностью согласился он с таким решением, Беркут определил: «А ведь не равнодушен к Калине! Как бы на людях не цапался с нею, существует, существует какая-то негласная связь между этими, на первый взгляд, совершенно непримиримыми в своем сосуществовании людьми!». Поняв это, Андрей ощутил совершенно отчетливую ревность. Даже то, что в разведку им придется идти вместе, уже как-то настораживало капитана.
«Ну, знаешь… – тотчас же осадил он себя, поняв, как далеко могут зайти эти гарнизонные страдания. – Не хватало еще только любовных интриг! Все остальное, вплоть до братских могил, уже имеется».
– Давайте, – предложил Глодов, – решим так: если Войтич согласна, пусть идет. Кто возразит, что она – боец, в полном смысле этого слова?
– Согласен, – несколько резковато подчинился «воле большинства» капитан. – Пусть. Если, конечно, на то будет ее воля.
Пока они выясняли, стоит ли привлекать к операции Калину, совершенно неожиданно появилась она сама.
– Знаю-знаю, собираетесь идти в деревню на том берегу.
Мужчины удивленно переглянулись, пытаясь выяснить, откуда утечка информации, кто за это время выходил из КП.
– Да не мучайтесь, это мне Ищук сказал, – объяснила Войтич. – Заглядывал, когда вы, – обратилась к Беркуту, – разговаривали со штабом. Ну а потом случайно встретил, вспомнил, что я из той деревни, знаю дорогу…
– И что же вы решили? – сухо поинтересовался капитан.
– Не собираетесь же вы посылать туда группу без меня?
– Как раз это мы и собирались делать. Пойдут лейтенант Кремнев, двое его бойцов и сержант Мальчевский.
– Ты бы еще полк туда послал, капитан, – возмущенно перешла на «ты» Калина. – Мы же таким табуном всех фрицев на ноги поднимем. Добавь еще с десять штыков, так мы их попросту выбьем из села, и все тут.
– А что, может, взять и выбить, а, Глодов, Мальчевский? Ведь божественная мысль!
– Словом, так, генералиссимусы аустерлицкие, – решил взять на себя инициативу Мальчевский, – на тот берег пойдем я и боец Войтич.
– А еще – Арзамасцев, – вставила Калина.
– И ефрейтор Арзамасцев, – не задумываясь над тем, почему именно эта фамилия вдруг всплыла, подхватил Мальчевский. – На этом совет в Филях будем считать закрытым.
– Арзамасцева – отставить, – сурово возразил капитан.
– Но он сам как-то напрашивался сходить в деревню, – возразила Войтич.
– «Сходить в деревню» – это одно, сходить в разведку совершенно другое.
– Да пусть проветрится, бык-производитель колхозный, на ферме застоявшийся! – поддержал Калину младший сержант.
– Не готов он к разведке, и точка! – не стал Беркут объяснять свое нежелание соглашаться с кандидатурой Арзамасцева. – Пойдете вы, Мальчевский, вы, Войтич, но лишь потому, что вы – местная, и что таково ваше желание; а еще – лейтенант Кремнев, с двумя бойцами. Он все же «разведка», ему виднее, что там и к чему. Ночью пойдете. Сейчас туман, мороза почти не ощущается, а значит, снег под ногами скрипеть не будет. Это важно. Собак немцы давно перестреляли, луны, судя по всему, не предвидится. Идеальная «ночь разведчика». Ищук!
– Здесь я, – возник тот из-за ширмы.
– Лейтенанта Кремнева сюда.
Лейтенант находился неподалеку. Буквально через две-три минуты он уже стоял перед капитаном.
– …Особое внимание обратить на огневые точки противника, на орудия и танкетки, – продолжил Беркут инструктаж уже в его присутствии. – Но, главное, попытайтесь взять языка.
– Разве нам уже понадобился язык? – удивленно пожал плечами Кремнев. Идти в разведку ему явно не хотелось. Ни теперь, ни когда-либо раньше «романтика линии фронта» его как разведчика не привлекала, и это огорчало Беркута, поверившего было, что перед ним истинный разведчик-профессионал.
– Не нам он понадобился, а генералу Мезенцеву.
– Тогда другое дело.
– Вчера днем в деревне наблюдалось скопление техники. Не исключено, что где-то там, возможно, на бывшем машинном дворе, находится склад горючего. Это очень важно выяснить. С горючим у немцев сейчас вообще трудновато. А уж доставлять его сюда для них – сплошная мука.
Несмотря на то, что сам Арзамасцев тоже попросился в разведку, в группу Кремнева комендант его так и не включил. Единственное, что он ему позволил, – довести группу до правого берега и засесть там, чтобы прикрывать, в случае неудачного рейда в село. При этом Беркут потребовал от ефрейтора дать слово чести, что попытки драпануть за линию фронта он не предпримет.
Пока разведчики отдыхали перед выходом на задание, Беркут, в сопровождении лейтенанта Глодова, осматривал северные рубежи своей скалисто-подземельной крепости. Он уже не впервые задавался вопросом: почему германцы до сих пор не бросили на это плато батальон пехоты при поддержке минометов и не загнали его гарнизон в штольни, чтобы затем довольно быстро выкурить оттуда?
Объяснений напрашивалось несколько: то ли немцы попросту не имели под рукой лишнего батальона, ибо все боеспособные части уже переброшены на тот берег реки; то ли мешали туманы и снегопады, не позволявшие противнику ни должным образом оценить угрозу, исходившую от засевшей в их тылу горстки красноармейцев, – ведь мирились же они все эти годы с существованием в их тылу довольно больших партизанских отрядов, и даже целых соединений.
Но теперь он все больше склонялся к мысли, что помог ему продержаться не кто иной, как гауптман Ганке. После его доклада о том, что с группой окруженцев покончено, в немецких штабах теперь уже не могли, или не желали, понимать, что тут в действительности происходит.
– Как думаете, капитан, сколько дней нам еще удастся продержаться здесь? – спросил Глодов, когда они приблизились к руинам цеха каменотесов, у которого все еще валялись незавершенные каменные блоки, балки перекрытия для каменных крестов да заготовки для надгробий.
– Теперь все зависит от противника. Если он и дальше особого значения придавать нам не будет, то еще, как минимум, дня три. Имею в виду на поверхности. И не менее недели – в катакомбах.
– Предполагаете, что сумеем продержаться целую неделю?
– Если сумеем создать достаточный запас еды и боеприпасов, то и дольше. По законам войны, мы уже должны были бы уйти туда, сузив наземный участок обороны до небольшого клочка побережья по обе стороны косы. Но ведь остались-то мы здесь не для того, чтобы выживать самим, а чтобы не давать жить врагам.
– И вовремя ударить с тыла, когда наши пойдут в наступление, – задумчиво поддержал коменданта Глодов. – Признаться, в подобной ситуации мне приходится быть впервые. До этого – обычная передовая, переформирование в ближних тылах…
Их беседа была прервана появлением Кобзача. Заметно исхудавший, давно не бритый, старшина становился все меньше похожим на солдата и все больше – на местного, камнереченского отшельника. И был он явно встревожен.
– Только что с двумя своими хлопцами по ничейной проползал, – сообщил он. – К немцам прибывает подкрепление. На моих глазах появилось три грузовика с солдатами. На одном из них – русские. То ли полицаи, то ли из этих, которые при генерале Власове состоят.
– Три машины – не то подкрепление, из-за которого стоит портить себе нервы, – хладнокровно заметил Беркут. – Но оно должно настораживать. Вполне вероятно, что уже завтра противник попытается прочесывать нашу монашескую пустынь.
– К тому же прибавьте два орудия, которые они притащили с собой.
– Это уже посерьезнее. На таких каменьях, при взрывах, больше солдат гибнет от щебня, нежели от осколков снаряда.
– Лучше бы их сразу же уничтожить, – мечтательно признал старшина. – Но только попробуй подберись к ним!
– Может, отменим поход на тот берег и бросим группу сюда, прощупать пополнение? – загорелся этой мыслью Глодов. – Тем более что, если в деревне поймут, что «языка» взяла наша группа, могут двинуться сюда, на усмирение.
– Именно так мы и поступили бы, если бы не существовало приказа генерала. В штабе дивизии уже ждут наших разведданных. Этим все и оправдывается.
Лейтенант растерянно развел руками:
– Понятно, что с генералом лучше не спорить.
– Старшина, обойдите заставы и прикажите бойцам держаться поближе к таким укрытиям, где можно спасаться от осколков, то есть к пещерам, гротам, каменным навесам, руинам… К ночи все заставы отвести ко второму валу и предельно усилить бдительность.