Исааку Шапиро
Пёс с большим коричневым телом и рыжими глазами обнюхивал клумбу с цветами, поэтому господин Лин, который боялся крупных собак, хотел было пройти мимо. И вдруг пёс, приподняв морду и пристально посмотрев на господина Лина, замер в недоумении.
Перехватив взгляд собаки, господин Лин стоял, казалось, завороженный, не в силах ни о чём-либо думать, ни что-либо ощущать; он неотрывно глядел туда, где в рыжей глубине собачьих глаз тихо покачивалась печаль. Нет-нет, господин Лин не мог ошибиться – он точно знал, как печаль выглядит, как покачивается в глубине глаз… Наклонив набок голову, господин Лин решил заглянуть в глаза пса под иным углом, но ничего не изменилось: в глазах собаки по-прежнему покачивалась печаль…
– И у тебя тоже, – неожиданно для себя проговорил господин Лин. – И у тебя тоска?
Пёс вздрогнул и ответил таким же наклоном головы.
У господина Лина возникло ощущение, будто не он заглядывает в глаза псу, а наоборот, пёс заглядывает в его, господина Лина, глаза. На какое-то мгновенье показалось, что пёс улыбнулся, и это обстоятельство крайне смутило господина Лина. Он отвёл взгляд от собаки и стал обстоятельно разглядывать клумбу с анютиными глазками.
Вдруг пёс хрипло чихнул.
«Будь здоров!» – чуть было не проговорил господин Лин, но, заметив под челюстью пса огромные, зависшие, словно коричневые лепёшки, щёки, к нему снова вернулся страх.
И всё же, унося с собой большое коричневое тело, первым отошёл от цветочной клумбы пёс.
Ночью, подсев к окну, господин Лин прихватил с собой большую бутыль вина, потому что в эту ночь исполнилось ровно шесть лет, как не стало его жены.
За окном, будто неудачно изготовленная декорация, неестественно зависли стены домов, а над ними с опустошённым взглядом обморочного лица выглядывала луна.
Приоткрыв рот, господин Лин принялся вливать в себя вино до тех пор, пока не вышел, наконец, из состояния окаменения и ощущения досадной усталости от себя и от мира. Его сильно качнуло и, разбросав по сторонам руки, он успел заметить, как луна, некрасиво надувшись, упала в пустоту немой улицы…
…Когда господин Лин поднялся с пола, за окном, в ветвях деревьев, суетились воробьи, с белесого неба поспешно отступали облака, а часы на здании городской почты показывали четверть шестого.
Господин Лин обернулся, задумчиво посмотрел на опрокинутый стул и, встретившись со взглядом жены на портрете, тихо вздохнул. И вдруг его тряхнуло.
В последние годы господин Лин время от времени испытывал различные толчки: то его толкало к бесконечным размышлениям, то к молчаливому созерцанию мира, то к могиле жены, то к вечерним облакам, то к вину, то… Толчки были бесконечными, неожиданными, но постоянными.
Теперь, стоя перед портретом жены, он недоумевал, отчего умные люди так много пишут и рассуждают о жизни, когда всё так ясно: печалишься сам и печалишь других – вот и вся суть, и ничего иного в этой жизни не случается, ничего…
Его снова тряхнуло.
На этот раз толчок призвал господина Лина спуститься в город и разыскать пса с большими печальными глазами.
Подчиняясь толчку, господин Лин обмяк, его тело сладостно содрогнулось, словно оказалось в любимой женщине, и, гонимый толчком, он вышел из дома, чтобы разыскать пса.
Господин Лин опускался на скамейки, чтобы немного передохнуть, а затем поднимался и шёл дальше – он всегда знал, что жизнь – это влекущая к себе пытка, и что в природе все квиты, потому что все получают то, что отдают, и все отдают то, что получают.
Он шёл, всё чаще поглядывая на небо, словно догадывался, откуда берутся в нём силы. По щекам катился холодный пот и ему казалось, что сердце вот-вот разорвёт грудь.
«Где же ты? – шептал господин Лин. – Нам бы… Слышишь, пёс, нам бы пообщаться…»
Пса не было. Нигде не было.
«Может, в ту ночь его убила печаль?» – подумал господин Лин и внезапно остановился, испугавшись мысли о том, что это не он остановился, а его сердце.
И вдруг его снова тряхнуло – вспомнил про цветочную клумбу.
Он ступил вперёд, потом ещё и ещё…
Анютины глазки по-прежнему глядели своим недоуменным взглядом, и в их глазах печаль казалась тихой, нежной и тёплой. Господин Лин опустился перед цветами на колени, ощутив податливость земли и покоя в себе самом. В анютиных глазках он увидел какую-то необъяснимую глубину, осмысленность и мудрость безмолвия. И внезапно…
На противоположной стороне улицы стоял пёс с большим коричневым телом.
«Ты выбрался! – радостно подумал о псе. – Ты выбрался из этой ночи!»
Господин Лин смотрел на пса, и ему почудилось, что в эту минуту они узнают друг о друге что-то удивительно сокровенное.
«Ты разыскивал меня, – подумал господин Лин о псе, – ты, конечно, разыскивал меня!..»
Пёс глядел то на своего нового приятеля, то на клумбу с анютиными глазками, и господину Лину показалось, что пёс что-то сказал.
Потянувшись к клумбе, господин Лин губами коснулся цветов так, как касаются глаз любимой.
«Иди же, – позвал он пса, – иди же к нам!»