Говорить я еще не могла. Как и дать определение тому, что только что произошло. Помимо того, конечно, что совершила ужасное. Низость. Изменила Сергею. По собственной воле. Не соблазненная. Не принужденная. Полностью осмысленно. По большей части осмысленно, потому как объяснения внезапного, стихийной силы влечения к постороннему мужчине у меня не было. Но все это пока было не актуально. В голове царил полный хаос, как в городе после смерча, и горел красной лампочкой только один вопрос: это что такое только что со мной сотворил Михаил? Нет, ясное дело, что это был секс. Но в то же время… У меня был раньше секс, и это не он! Не те ощущения, что мне случалось пережить и в лучшие моменты с мужем. Даже не приближалось. А мы с Сергеем этим занимались по любви! Когда-то. Он был моим единственным, у меня и мыслей, фантазий о других мужчинах не случалось никогда. Даже когда все стало плохо и я страдала от обделенности в чувственных ощущениях, не мелькало этого «а что, если?». И не настолько уж давно у нас было в последний раз хорошо, чтобы я забыла все начисто. Но шок, пережитый телом и сознанием, никуда не девался. Секс с Михаилом был чем-то ошеломившим или даже в какой-то мере разрушившим во мне что-то. И вот это-то я четко осознала уже сейчас, едва только трясти всю перестало.
– Не шевелись, – пробормотал Михаил, освобождая меня от своего буквально размазавшего по капоту веса и своего же присутствия во мне. Сразу стало холодно и пусто во всех смыслах. – Есть у тебя салфетки? А то я тут… хм… Лен, у тебя сейчас хоть безопасные дни?
– В бардачке, – промямлила, утыкаясь запылавшим лицом в свою же одежду.
Господи, что же я натворила?! Стыд-то какой! С чужим, едва знакомым мужиком, без всякой защиты, в чистом поле, считай…
Хоть сквозь землю от такого позора проваливайся, не говоря уже о возможных последствиях.
Внутренней стороны бедер, по которым щедро потекло, только он вышел, коснулось прохладное и влажное, и я подпрыгнула, осознавая, что так и лежу, как велел Михаил: голая, лицом вниз и с услужливо оттопыренной задницей.
– Тш-ш-ш, приберу за собой, – надавил чуть мне на поясницу мужчина, удерживая на месте. – Красивая ты… – продолжая вытирать меня между ног, отчего я уже чуть заживо не сгорала, но не рвалась, он стиснул одну ягодицу. – Глазам больно, какая… Повезло мне… Еще хочу.
– Миш, я… – выпрямилась наконец, прекращая изображать распластанную «делай что хочешь» живую куклу.
– Да, ты, Лен, – перебил он, обхватывая меня за талию и направляя опять куда ему вздумается, то есть к распахнутой задней двери. – Теперь ты, девочка.
Обнял меня снова сзади, вжимая в себя, и взялся целовать изгиб шеи. А у меня, как по волшебству, и колени мигом подгибаться стали, в низу живота потянуло, мышцы сжались, еще не отошедшие от его прошлого шокирующего вторжения, забилось в тяжком, дурманящем ритме в разуме. Голова как сама собой откинулась, давая ему пространство для поцелуев, а поясница прогнулась. Я – шлюха!
– Миша, я не знаю, как так вышло, – рванулась смехотворно, – я никогда…
– Ага, я понял. Ты никогда, и это у тебя в первый раз. – Михаил отстранился, обошел меня и сел на сиденье. Потянул на себя за руку, принуждая забраться на него. Его массивный, стремительно наливающийся прямо под моим ошалевшим взглядом член бесстыдно вытянулся на его бедре, и я от этого вида снова испытала импульс сжать ноги, чтобы унять вспыхнувшую между ними алчную боль. Что же за развратная ненасытная тварь-то во мне таилась до сих пор! – Голову осторожно, Лен.
Говорил он и без тени насмешки. Дыхание опять тяжелое, но голос ровный. А ему ведь плевать, да? Первый там у меня раз, или я действительно шалава, что прыгает на мужиков постоянно. Хотя я она теперь и есть. Плевать, почему я решилась. Драма у меня семейная, или нет. Он просто мужик, которому на пустом месте вдруг секс обломился. Вроде как сам собой прямо. На кой ему знать мои трудности, все эти как-почему-что-потом. Как только все закончится, мы помашем друг другу и я останусь для него лишь воспоминанием об эротичном приключении. А он для меня?
– Иди сюда, девочка, замерзнешь ведь, – потянул он меня снова на себя, и я подчинилась. Ему плевать и ладно. Мне тоже пока. Сделанного не переделаешь, так чего уже мелочиться? Падать в пучину греха – так без остатка.
– Ой! – Мою лодыжку что-то оцарапало, что-то странное, и я притормозила, хотела посмотреть. Но Михаил властно обхватил мой затылок и буквально уронил на себя, втягивая в напористый поцелуй.
А я и поддалась, скользнула ладонями по его груди, вытягиваясь на нем. Мне нравилось, какой он сильный, твердый, горячий подо мной, как мои груди расплющивало на мощных плитах его грудных мышц. Обласкала плечи, мускулистую шею, лизала кожу, изучая и запоминая этот солоноватый вкус. В мой живот вжимался его налитый член, пульсация в нем прошивала меня насквозь. Сильные руки стискивали мои ягодицы, крепко, не жалея, а мне и это нравилось, и то, как основание его толстой плоти давило, натирало какую-то дико чувствительную точку между моих ног и я стонала прямо в его требовательные губы. Целовала в ответ, входя во вкус и внезапно наслаждаясь тем, что этот самый вкус иной, не тот, к которому я привыкла. Ведь поцелуи Сергея давно вызывали у меня отторжение. Вечно чудилась горечь от понимания, кого он еще целовал. Хотя, может, и не целовал. Картинка в бане вдруг опять вспыхнула перед глазами, вырывая из пелены возбуждения, которой меня с поразительной легкостью накрывал мой случайный любовник.
– Что, Лен, что? – напрягся подо мной мужчина и сгреб пряди, вынуждая вернуть контакт наших ртов. – Ты не переживай, я чист. Никаких болячек, слово даю.
– А вдруг у меня есть? – приподнялась над ним, упершись руками в мягкое сиденье.
– Херня, – фыркнул Михаил, толкнулся вверх бедрами и, будто мстя за отказ в поцелуе, взял и сдвинул выше. Так что моя грудь оказалась в пределах досягаемости его рта, чем и воспользовался. Прикусил и тут же заласкал языком сосок, заставляя вскрикнуть и заерзать. – Я же вижу, какая ты.
– Какая?
– Голодная, Лена, очень голодная. И отзываешься так, словно и не ласкал тебя никто по-людски никогда.
Мне стало обидно. Обидно, потому что правда. Потому что моя жизнь показалась такой жалкой. И больше всего обидно, что он, незнакомец, едва узнавший меня, с легкостью это почувствовал.
– Я замужем, вообще-то.
– И что? Херовый у тебя муж, значит, если у него женщина недоласканная настолько.
Ну да, вот почему все, скорее всего. Увидел, что я лаской обделенная, и решил: не откажет Лена, можно смело вперед. А слабая на передок Лена и не отказала. Ну а что такого? Мужик засек возможность и воспользовался. А кто эту возможность предоставил? Правильно, я. Именно то, что мне Сергей и говорил. Нормальный, с понятиями силой на чужую женщину не полезет. А раз полез, значит, позволила и дала понять, что готова. Крайняя и шлюха всегда женщина. В моем случае уж точно. Никто за язык не тянул, сама проорала это «я хочу!».
– А ты в этом специалист? – уставилась сверху вниз в лицо Михаилу. Я так и не узнаю, какого у него цвета глаза. В темноте салона я только видела, как они поблескивают, выглядя темными провалами. У него очень резкие черты лица. Или скорее уж лаконичные, что ли. Очень мужские.
– Нет, маленькая, я просто охрененно везучий тип, выходит, раз ты мне вот такая горячая и изголодавшаяся досталась. Потому что я тоже голодный просто жесть.
Он захватил губами мой сосок и втянул его сильно, начав дразнить языком, и я вскрикнула, ощутив, что его пальцы уверенно проскользнули между ягодиц, провокационно задержавшись у мышечного колечка, и двинулись дальше. Нашли мою влагу и погрузились внутрь под мой новый стон и его сдавленное шипение.
– Горячая какая… – пробормотал он, – мокрая… течешь вся… Говорю же, голодная… девочка моя голодная. – Он с силой обхватил снова мои ягодицы, пачкая кожу моей же обильной смазкой, и сдвинул по себе ниже, так что головка члена уперлась в губы естества. – Сядь на меня, Лен, давай, маленькая. Хочу в тебя…
А я и села, и впустила, и в крике зашлась, когда он стал насаживать меня на себя, с легкостью поднимая и опуская, точно как послушную, открытую для его нападок куклу. Принимала его полностью, сколько он хотел, хоть и казалось при каждом толчке, что чересчур, что много, что слишком. А он брал, брал, был снизу, но все равно не позволял забыть, кто тут всем управляет, в чьей власти я и мое наслаждение. А я кричала, дурела, с ума сходила, то растекалась по нему, то вскидывалась, когда что-то делал, угол менял, когда пальцами… куда никто до него… Хныкала, пощады просила, смущалась, а он рокотал властно, уговаривал, подчинял, отбирал волю, даря взамен чистое удовольствие.
Вскинулась, выпадая из дремы, куда провалилась после не знаю какого по счету оргазма, когда Михаил сместил меня с себя.
– Тш-ш-ш, спи еще, маленькая. Я тут по нужде быстренько, – пробормотал он и коротко, но весомо поцеловал. Как будто пообещал-пригрозил продолжением, и меня заново жаром облило от предвкушения нового сладкого подчинения.
Обдало холодом, и я, поежившись, села. Посмотрела на то, как Михаил, чуть-чуть прихрамывая, идет к ближайшим кустам. Рассвело почти совсем, и наконец я могла рассмотреть своего любовника четко и в полный рост. Взгляд скользнул по его жестким ягодицам к мускулистым бедрам вниз, и я обмерла. Ниже колена на левой ноге… это же протез? И с этим он бегал, толкал мою застрявшую машину, практически таскал меня и сексом занимался? А я и не увидела, не поняла! Господи!
Неожиданно сквозь деревья что-то замелькало. Огни прыгали вверх-вниз. Фары едущей по ухабистой дороге машины! И едет она, похоже, прямо сюда! И есть все шансы, что это Сергей с дружками по мою душу. А тут… Михаил, один, да еще и инвалид. Лена, гадина, ты же его приговорила, считай. Ясное дело, что и самой голову отшибут, но ему-то за что? Сама ведь, сама.
Выскочив из машины, я схватила смятый и грязный проклятущий розовый костюм, насквозь промокший от утренней сырости. Швырнула его на сиденье рядом, запрыгивая на водительское прямо голышом.
– Лен, ну чего вскочила! Холодина, блин, – окликнул меня Михаил, но я крикнула «спрячься, умоляю!» и захлопнула дверцу. Рванула с места, уносясь по берегу и молясь, чтобы был еще один проезд. Даже если и найдут Мишу одного, то без меня никакого ведь криминала, да? Ну любит мужик голышом побегать.
Камни летели из-под колес, и в голове стучало только «хоть бы послушал меня!».