– Да с какой такой стати я должна переться в эту херову пырловку! – встала в позу рыжая зараза.
– Деревню Юрловка, где, между прочим, активно строится сейчас коттеджный поселок для весьма состоятельных граждан, – невозмутимо поправил ее я, продолжая укладывать вещи в чемодан.
– Бла-бла-бла, плевала я, как эта мухосрань называется! Какого хера я должна туда переться?
– Потому что я уезжаю на три месяца и не смогу за тобой присматривать, – все так же невозмутимо продолжал я. Когда повторяешь упертой девчонке что-то в тысячу первый раз, глупо злиться. На Лизку я в принципе давно перестал раздражаться. И с самого же начала было понятно, что она, по своей сути, совсем не такая, какой старательно хочет казаться. Я все еще не докопался, что за травма заставляет ее являть миру личину хамовитой бунтарки. Но такие откровения не приходят сразу. В любом случае, если ты мужчина, то хоть в кровь разбейся, но держи свое слово и взятые на себя обязательства. А я с какого-то дуру пообещал этой мелкой фурии заботиться о ней. А значит, должен озадачиться вопросом, кто присмотрит за этим рыжим чудовищем на время моей последней командировки в одну из «дружественных африканских стран».
Хотя правильнее будет ее назвать ссылкой с чрезвычайно большой вероятностью вернуться на родину «грузом двести». Вот поэтому мне и нужно пристроить свою ржавую обезьянку в надежные и достаточно крепкие руки.
– Я тебе питомец, что ли, долбаный, чтобы пристраивать меня на передержку? – Лизка стиснула кулаки и прищурила зло свои глазенки.
– Нет, Лиза, ты человек, за которого я взял на себя ответственность. Но в связи с обстоятельствами, возникшими по прекрасно известной тебе причине, я должен пока делегировать эту ответственность другим людям.
– Бля, вот кончай это, Корнилов! Аж бесит, когда ты вот так невозмутимо умничаешь!
– Я тоже не в восторге от того, что мне приходится в который раз объяснять тебе вещи, которые ты и так прекрасно знаешь и понимаешь. – Я застегнул чемодан и поставил его на пол. – Ты собралась?
– Нет! И не хочу! – Лизка топнула в гневе, но тут же сделала брови домиком и шмыгнула носом, делая жалобный вид. О, вот сейчас на сцену выйдет няха-притворяха. – Ну почему я не могу остаться тут, в твоей квартире? Я буду вести себя идеально. Клянусь! Никаких гулянок. С кем гулять ?У меня и друзей-то нет. – Да-да, друзей-то, может, и нет, но компанию на потусить у нее просто феноменальная способность найти где угодно. Вот, правда, мозгов не нажить в той компании проблем на свою жопку еще нет. Плюс характер, что порох. – Буду как мышь под веником сидеть, честно! Ми-и-иш! Ну, пожалуйста-а-а-а!
– Нет, Лиза.
– Ну почему?
Потому что я не могу быть уверен, что никто тебя, дурынду, не обидит. Потому что ты раздолбайка, и если тебя не гонять, то учиться не будешь. Потому что я должен знать, что кто-то проследит за тем, что у тебя будет завтрак-обед-ужин и ты не усохнешь с голоду. И самое главное «потому что» – это то, что я совсем не хочу, вернувшись, если так повезет, узнать, что меня таки прицельно проучили за неповиновение полностью и ты пропала без вести, или твое тело нашли как-нибудь. Кто знает степень мстительности тех мразей, кто затаривался «свежим юным мясцом» в том поганом приюте? Да, Лизка нигде не фигурировала во время скандала. Эта мелкая засранка вообще пропала из загородного дома, где я и журналисты прятали приютских поначалу. А потом, пару месяцев спустя, просто подошла ко мне на улице. Выглядела как бомжонок, ей-богу, пахла так же. Тощая – хоть плачь, но взгляд все тот же дерзкий.
– Слышь, капитан, жить меня к себе возьмешь? – шмыгнув носом, спросила, натягивая рукава тонкой куртки так, чтобы спрятать замерзшие наверняка кисти. – А то на улице что-то стало холодать.
Ну я и взял. А куда ее денешь? Не в новый приют же пристраивать.
И да, мы с орионовцами слепили ей доки, по которым она якобы моя очень-очень дальняя родственница. Но этой филькиной грамотой можно было глаза только участковому и соседям прикрыть. Если ей заинтересуются спецы из моей конторы, то на раз выяснят, кто она. И если мне организовали эту предувольнительную последнюю (во всех смыслах может статься) командировку, то что с ней способны сделать – черт знает. Я-то и сразу хотел ее пристроить кому-нибудь, дом найти понадежнее моего. Но эта рыжая зараза пригрозила сбежать опять.
– Потому что не можешь, Лиза, и мы уже об этом говорили. Я должен точно знать, что ты в порядке и под присмотром.
А еще то, что если меня и привезут на родину в цинковом ящике, ты не останешься совсем одна.
– А ничего, что мне уже восемнадцать?! – вмиг из жалобного пушистика выскочила истинная натура рыжей уличной бойцовской кошки. – Ты, на хрен, не смеешь распоряжаться мною!
– Смею. И это, как и то, что ты прекращаешь ругаться, было у нас изначально обговорено. Или ты не собираешься держать свое слово?
– Засранец! – огрызнулась Лизка, но сдулась. Она упертая, взрывная, бесится от контроля, но честная. Если что пообещала – задней не включит. За это я ее… Короче, привязался очень.
– Иди, вещи собирай, обезьянка.
– Здрасти, – едва не плюнула через губу Лизка, выбираясь из машины во дворе нового коттеджа семейства Камневых, когда я открыл ей дверцу.
На самом деле, выбор был между роскошным особняком Стального короля и домом Камневых, едва справивших новоселье. Я решил все же пока озадачить Камневых. От города подальше, соблазнов Лизке поменьше. И интуиция мне подсказывала, что с Роксаной она не только поладит, но и, даст бог, откроется ей, хоть чуть. Было в этих двух особях женского пола что-то похожее. Что-то, что иногда еще мелькало в глазах Роксаны, а вот в зеленых зенках моей ржавчины жило все время. Когда-нибудь разберусь. А может, и не я, а хороший парень, которого я для начала проверю на все, вплоть до того, если ли у него, мать его, глисты.
Короче, Камневу, с ее, само собой, пробитым мною прошлым, я счел лучшим вариантом, нежели слишком уж мягкую, как по мне, Александру уже Шаповалову.
Роксана и просечет, как говорится, все хитрости ржавой обезьянки, и на место поставит эту языкатую.
Нас прямо вся орионовская делегация встречала. Три, блин, богатыря как на подбор. Мрачный, с острым взглядом Камнев, вечно чему-то скалящийся, белобрысый Боев и слегка раскабаневший на хороших харчах Шаповалов. Мужик с какими-то волчьими глазами. Смотришь в них и не знаешь, что он сделает в следующую минуту: атакует или улыбнется во все тридцать два. И всех их с определенного времени я рискую называть друзьями. Не вслух, конечно. Хорошие люди и правильные мужики. При всем том, что точно знаю, что сделали. Иногда быть хорошим – это вовсе не носить нимб и поступать в рамках закона. Что поделать, реальная жизнь далека от справедливости.
– В амбалье царство меня привез, – пробубнила моя ржавчина, зыркая на всех неприветливо.
– Здравствуй, Лиза. Рад видеть тебя в нашем доме, – на правах хозяина приветствовал Ярослав.
– А я… ну тоже как бы рада, – тяжкий страдальческий вздох, – слегка.
– Ну да, ну да, – ухмыльнулся понимающе Боев. – А я-то думаю, чё это на твоем лице, а оно, оказывается, радость.
– Посторонись, Казанова на пенсии, – проскользнула между мужчинами стройная и очень уж хрупкая на фоне этих бугаев жена Камнева. – Привет, Лиза.
На руках она держала пухлую малышку в розовом комбинезончике с черепами.
– Рокс… – недовольно проворчал Ярослав и отобрал ребенка. – Мишка где?
– Спит как всегда. Я – Роксана, – протянула она руку.
– Спиногрызов ваших нянчить не стану, сразу говорю, – нелюбезно отозвалась Лизка, но вот же дурында умиления во взгляде на мелкую скрыть не смогла. – Где тут в ваших хоромах мне кости кинуть можно?
– Пойдем покажу, – кивком пригласил ее Камнев.
– Ну… – Лизка уставилась мне в глаза цепко, часто сглатывая, даже на секунду показалось – заревет или упрется намертво и скажет «не пойду и все». – Давай, до встречи, Корнилов. Ждать особо не буду, – и, мотнув рыжим хвостом, девушка ушла, скрываясь в доме.
– Хм… – прикусила губу с пирсингом хозяйка дома.
– Вы ее особо не расслабляйте. Она актриса та еще. И больной прикинется, и послушненькой. Ну и психованная, когда не прокатывает у нее что-то, имейте в виду, – перечислил я.
– Угу, а еще влюблена в тебя без памяти, – сказала Роксана.
– Ну я ее тоже люблю.
– Только не так, как ей хочется. Ладно, уживемся, если сразу не поубиваем друг друга. Удачно съездить, Михаил.
– А может, и так, да? – подмигнул мне Боев, как только Камнева скрылась в доме.
– Ты о чем? – не сразу сообразил я.
– Да все о том же. А чё, норм вариант. Девочка – картинка, молодая, под себя заточишь, от выкрутасов отучишь, в сексе, как тебе надо, надрессируешь.
– Ты *банулся такое о ребенке, считай, нести? – Я и сам не понял, как подступил к этому весельчаку и схватил за грудки.
– Тихо, тормози, Корнилов, – положил мне руку на плечо молчавший до сих пор Шаповалов.
– За языком своим пусть следит, а еще лучше за мыслишкам похабными. Он на твоей сестре, что вот-вот родит, между прочим, женат, а сам Лизку…
– Э-э-э… ты фильтруй, чё несешь! – от веселья Боева тут же не осталось и следа, на меня ощерился хищник в человеческом обличии. – Катьку и не упоминай при таком, мужик! Я просто предположил. Пялишься же на девку, как на свою.
– Свою, да. Она мне как… родня, а не то, что ты приплетаешь!
– Ну прости, Корнилов, попутал, каюсь, – выставил ладони перед собой Андрей. – Однако ждет тогда девчонку разочарование, потому как погремушка права: она в тебя влюблена.
– Дурость все это, и детство в жопе играет, – отмахнулся я. – Встретит парня-ровесника – и все мигом повылетает.
– Ну дай-то бог, – буркнул Боев. – Эй, Колян, а ты в нем ошибся.
– В смысле? – нахмурился Шаповалов.
– Да в прямом. Он тебя, Корнилов, за глаза в свое время псиной борзой окрестил, без обид. А ты не борзюк. Ты самый натуральный питбуль.
Да пофиг мне на псину. Я она и есть пока. Пес был служивый, охотничий, это точно. А вот когда дело касается своего… то да, питбуль и есть, похоже.
– Давай, Корнилов! – хлопнул меня по плечу Николай глядя пристально. – Чуток осталось.
– Да, мужик, живым возвращайся главное и свою рыжую захребетницу забирай обратно, – напутствовал меня Андрей.