Аллену Гинзбергу
Штат Техас, округ Уид[44]
День кочующего нужника[45]
20 февраля 1948 г.
Дорогой Эл!
Я пару недель как вернулся и чувствую себя наконец хорошо. Лечился в Лексингтоне. Две недели там провалялся, а потом еще три больной ходил. К черту все, друг мой, к черту[46]!
Подсчитай, пожалуйста, сколько тебе понадобится денег на то, чтобы упаковать морфий и прислать мне. Затраты на упаковку и, может даже, доплату за срочность запиши на мой счет. Как узнаешь, сколько нужно денег, – пиши, я пришлю.
А пока я успешно провел парочку опытов с концентратами травки. Могу еще похимичить, если достанешь селекционных семян. Нужна кварта, по двадцать пять баксов за пинту. Как узнаешь, сколько можно взять и по какой цене – дай знать. И будь осторожен.
Еще: не внушают мне доверия эти ребята из школы Райха, слишком они прямые, чересчур натуральные. Вспомни Бенни Графа. Говорят, если мужик слишком правильный, то значит, он извращенец[47].
Ты передал мой подарочек на Рождество Ханке и Филу[48], нет? Вот бы назад его.
Ну, и раз уж я в такой дыре обретаюсь, придется жестко экономить. Завел двух хряков – буду помоями кормить, пусть жиреют. Скоро думаю цыплят разводить. Волков, правда, здесь до одури… пришли из дремучего леса к северу от Пайн – Вэлли.
От Гарвера прибыл подарочек. Надо же. Передай ему привет и всего – всего наилучшего. И еще кому-нибудь того же передай, кого встретишь. Не скупись на приветы – они же стоят совсем ничего.
Честный свинопас,
Уилл Берроуз
P. S. Пришли свой адрес, я потерял его[49].
Джеку Керуаку и Аллену Гинзбергу
Новый Орлеан
5 июня 1948 г.
Дорогие Джек и Аллен!
Рад наконец получить письмишко от вас обоих, а заодно узнать, что роман успешно закончен[50]. Я послал письмо на старый адрес – Двадцать седьмая улица. Его мне вернут, уверен[51].
Новостей в вашем письме, конечно, кот наплакал, хотелось бы больше: про Гарвера, Карлоса, Ханке, Фила, Хэла, Люсьена и про самих себя рассказали бы[52].
Свое имущество в Нью – Уэйверли я распродаю и перебираюсь в Новый Орлеан, где купил фермочку в долине Рио – Гранде. Думаю срубить там немало деньжат, когда придет пора собирать хлопок. Только найду компаньона.
В Техасе за вождение в пьяном виде и аморальное поведение отобрали права[53]. Фигово в Техасе, скажу я вам. Вот получу гражданство луизианское и возвращаться сюда буду лишь за тем, чтобы проведать, как мои вклады. Из Уэйверли уезжаю, в гости никого принять не смогу – дома пока нет, хотя я начал общаться с нужными людьми по этому поводу. Ну, и надо же где-то пристроить своих спиногрызов[54]. А куплю дом – тогда и в гости приезжайте.
На ферме остается кое – какой урожай. Через недельку, наверное, приеду собрать, хотя это опасно. Ну ладно, пишите да с ответом не затягивайте! Мой новый адрес: штат Луизиана, Новый Орлеан, 20, Трансконтинентал – драйв, 111.
Пробуду здесь, пожалуй, еще несколько неделек.
Всегда ваш,
Билл
Аллену Гинзбергу
Штат Луизиана, Алжир,
Вагнер – стрит, 509
14 октября 1948 г.
Дорогой Аллен!
По поводу расходов на посылку я написал твоему брату. Ответа так и не получил[55].
Фермерство мое процветает. Я вроде даже писал тебе, как мы с Келлсом [Элвинсом] скооперировались, купили на пару нужные инструменты и наняли управляющего. Через месяц подоспеет первый урожай. Если цены хотя бы на полгодика останутся прежними, мы прилично наваримся: выйдет по пятнадцать тонн баксов на брата.
Могу прислать травки – скажи куда. От привычки я не избавился, но ничего – вот скоплю деньжат с первого урожая и лягу подлечиться. Джоан передает тебе большой привет.
Всегда твой,
Билл
Ханке, по – моему, с Даргином в жизни не рассчитается[56]. Мои же потакания его слабостям все только ухудшат, причем очень сильно: опять этот жулик будет ныть и пытаться меня надуть.
Аллену Гинзбергу
Штат Луизиана, Алжир,
Вагнер – стрит, 509
9 ноября 1948 г.
Дорогой Аллен!
Рад, что ты написал.
С деньгами порядок. При нынешней инфляции лучшего и пожелать нельзя. Где-то через недельку подоспеет первый урожай гороха. С него получим тысяч пять грязными. Дальше ждем салат – латук и морковку. К Рождеству буду купаться в деньгах. Но то, что по – настоящему принесет нам прибыль (хлопок и помидоры), поспеет только весной – летом. Еще хочу замутить дельце с нефтью, на ней подняться можно очень быстро.
Условия жизни тут паршивые. В округе интересных людей нет, а если и есть, я их не видел. Пытаюсь придумать способ, как избавиться от зависимости. Родилась мысля: в Новом Орлеане опиум достать слишком легко, надо смотаться в другой город, и пусть мне присылают дрянь по почте – с каждым разом все меньше и меньше.
Может, уеду в Центральную Америку или Южную, а то и вовсе в Африку. Или осяду в окрестностях Нью – Йорка…
Да, работу найти – хоть за какую плату – сейчас дело гиблое[57]. Везде нужны техники, интеллигенция не в фаворе. (Это я про тебя говорю, мне-то работу искать не приходится.)
Посылаю тебе энное количество травки. Передай, пожалуйста, немного (косяков на десять) Бранденбергу[58]. К весне хочу вырастить дури для собственных нужд, потом – на продажу. Мой девиз: делай деньги на всем. Под посадку ганджи ищу дешевую землицу поблизости.
Гилмор пусть не возмущается, он и сам хорош чеки подделывать. Неужто думает, будто полностью излечился?[59] Салливан и вполовину не так хорош, как его Гилмор хвалит. Салливан прославился – чем? Только тем, что внес свою лепту в копилку зубодробильных терминов[60]. Салливан, по – моему, из породы наивных дураков, убежденных, будто человека можно подвергнуть «полному анализу» и на выходе получится покладистый либерал.
Ты сам-то как, походы к психиатру возобновил? Попытай счастья у спецов Вашингтонской школы. Я сам думаю провозгласить рождение новой философии под названием «фактуализм». Все вокруг нами командуют, но это же бред и бессмыслица. На всех уровнях существует лишь факт, и чем больше кто-то что-то доказывает, спорит, морализирует, тем больше притупляется его чувство факта. Само собой, никаких постулатов прописывать я не стану. Болтовня с фактуализмом несовместима.
Джеку надо познакомиться и сдружиться с профессиональным писателем, с тем, кто знает, что к чему, и умеет редактировать; кто сумеет подсушить писанину Джека до размеров продавабельной вещи.
Рад, что у тебя с Люсьеном все складывается. Всем привет.
Всегда твой,
Билл
Аллену Гинзбергу
Штат Луизиана, Алжир,
Вагнер – стрит, 509
30 ноября 1948 г.
Дорогой Аллен!
Рад снова получить от тебя письмо. Через пару дней уезжаю в Рио – Гранде проверить, как там ферма, и, может, заскочу в Мехико. Во время поездки планирую избавиться от привычки: беру с собой пинту Б. У. и большой запас колесиков, дозы которых буду постепенно сокращать[61]. Вдобавок прихвачу ширева на двадцать раз вмазаться и много – много травы. Кстати, о птичках – обещанное вышлю тебе до отъезда.
По – моему, слово «преступление» ты употребляешь неверно. Давай разберемся: преступление есть действие, поставленное вне закона культурой определенного общества. Связи между преступлением и этикой не существует; в действиях СС нет ничего преступного – ложь и нарушение законов не связаны. По сути, понятие «постоянной работы» вмещает в себя лжи больше, чем «преступление», оно требует притворства. Сильнее всего необходимость прятать истинную свою личность – во время радиопередач, в рекламе и, конечно, на телевидении. С точки зрения этики гонять джанк по вене намного безопасней и безвредней для окружающих. (Сам знаешь, я и «журналистом» работал, и рекламщиком.) Со времен войны граница между законным и незаконным стерлась: то и дело нарушают закон бизнесмены. Хоть на нас посмотри: мы – фермеры, и наше дело целиком зависит от труда нелегалов из Мексики. Они лезут к нам в страну с нашей помощью и с нашего попустительства. Их «гражданские права и свободы» ущемляются постоянно; хлопок они часто собирают под дулом ружья (хозяева их так поторапливают, ведь чуть промедлишь со сбором – и пропал урожай). Тех, кто думает бежать, убивают. (Я сам видел, не раз.) Короче, в этическом смысле, мой статус добропорядочного гражданина нынче еще более шаток, чем когда я вмазывался джанком. Сейчас я тоже нарушаю закон, однако продажные власти спускают мне подобное с рук.