Письма о духовной жизни - читать онлайн

Благословение старца

Вы собрали мои письма и хотите издать их; если вы усмотрели, что письма послужат на пользу, собирайте и издавайте.

Я ведь писал письма в разное время и разным лицам, вот и получились неизбежные повторения.

Хорошо бы было мне пересмотреть их самому, но это нельзя исполнить, ибо я не могу приехать к вам по болезни ног моих. Да я и дряхлею; теперь мне стукнуло восемьдесят три года; благодарю Бога, что память пока хоть и тупеет, но не изменяет.

Письма писал я, что Господь полагал мне на сердце; в школах я не учился и писал – как умею говорить, так и писал. Человек я от природы застенчивый и недалекого ума, это я вполне сознаю, и память плохая.

У нас портной работал шубы; знал читать и меня учил. Тупо я понимал, а сестра моя скоро заучила буквы и укоряла меня: как ты не понимаешь? Вот я уже заучила, а ты все не понимаешь! Наконец и я научился читать. В то время керосина не было еще, по ночам в избе работали с лучинкой. Я наблюдал за огнем, лучинку вставлял в светец, а угольки падали в приготовленный ушат с водой. Отец мой плел лапти, а мать и сестра пряли или починяли; еще у меня было два брата. Вот что еще интересно: спичек не было, в печке делали ямку, в нее угли загребали кочергой, вот огонек там и хранился. Случалось, потухали угольки, мать, бывало, скажет: «Ванька, сходи к Андрею за углем». Вот я и принесу уголек в баночке. Подую на уголек, приложу лучинку – вот и добыли огонек!

Когда я начал читать, то приобрел несколько книжек Житий святых – тогда печатались такие маленькие книжечки.

Был у меня друг единомысленный. Вот мы с ним и толковали, как спасаться. Ходили пешком в Нилову пустынь – за 150 верст от нас; насушим сухарей мешочек, пристроим на плечи – и марш в дорогу. Ходили мы туда три раза. Слышали мы, что там, в лесах, живет пустынница Матрена, но никак не могли повидать ее. Да и глуповаты были – ведь только по тринадцать лет.

Старший мой брат жил в Петрограде. Он был деловой и неглупый, имел трактир и меня к себе взял. Немного я пожил с ним и книжки все приобретал. Как-то брат поехал в деревню, а я – в Коневский монастырь. Нашелся попутный человек, владеющий финским языком. На Коневце нам не понравилось, и мы отправились дальше, на Валаам. Я остался на Валааме, а он [попутчик] вернулся в Петроград. Мне тогда было шестнадцать лет. Моя мать приезжала ко мне. Проживши четыре года в монастыре, я был взят на военную службу. Служил я в стрелковом полку четыре года – тогда такой срок был, – пришел со службы, в доме с отцом пожил года два и второй раз прибыл на Валаам, в 1900 году. Вот и живу с тех пор в монастыре, и мысли никогда не было, чтобы вернуться в мир.

Благодарю Господа, что Он по Своей милости сподобил меня, грешного, провести всю мою жизнь в монастыре. Кто будет читать мои письма, умиленно прошу: помяните в своих святых молитвах меня, великого грешника.

Письма Елене Акселевне Армфельт

В первую очередь пишу вам. Сердечно благодарю за радушное гостеприимство. Я [себя] чувствовал у вас лучше, чем у своих родных, хотя много и лишнего болтал. Припоминаю вашу квартирку: стол, диван, келейку Еленину, коридорчик, кухню, в которой угощали меня обедом, и прочее; все представляю и вижу точно наяву. Приехали мы в монастырь в субботу в семь часов утра. В Пиексамяки сидели мы десять часов. На лошадке ехали двадцать километров три с половиной часа. Мороз был десять градусов. Для меня был привезен тулуп. Ехать было тепло, только зябли пальцы на ногах и на руках, но все же не поморозились. По приезде в монастырь сразу же сходил в баню, смыл городскую пыль. Мне очень не хотелось ехать в четверг, но по настоянию Анны Яковлевны не мог остаться один, без наместника. Гостил я в городе хорошо, очень хорошо. Но отъезд был печальный. Кроме того, что в дороге был две ночи, еще прибавилась неприятность: отец Геннадий приехал встречать нас на вокзал в пятницу в двенадцать часов дня, но по случаю опоздания поезда пришлось ему, бедняге, ждать до субботы, до трех часов утра. За такой долгий промежуток времени лошадь ушла. Была привязана в конюшне, но повод оборвала – дверь была открыта – и исчезла лошадка неизвестно куда. Сама ли ушла или воры похитили – осталось в тайне. Теперь идут розыски. Лошадь самая хорошая, да еще чужая. Дали в монастырь на время. И приехали мы в монастырь на лесничьей лошадке. Теперь много толков в братии нашей. Один инок сказал мне: «Ты разъезжаешь, и лошадь потеряли». Раньше сказал мне другой инок: «Есть ли в монастыре хоть один монах, который сердился бы на тебя?» А оказалось, есть. Люди как люди: сегодня хвалят, а завтра свалят. Однако я не тревожусь, ибо глубоко верю, что не без Божией же воли это случилось. Отец игумен тоже сказал: «Потеряли лошадь». Я ответил: «Не то теряли, а лошадь нечего жалеть». По Божией милости я здоров. Сердце в полном порядке. Совершенно спокоен. «Слава Богу за все!» – сказал святой Иоанн Златоуст.

Сердечно благодарю за образ преподобного Серафима; созерцаю его житие и рассматриваю свое пустожитие; жутко делается, иногда готов волосы свои на голове рвать, за свое нерадение. Время жития моего в сей юдоли плачевной [см.: Пс. 83, 7] приближается к концу, и бренное мое тело взято из земли, и в землю паки опустят. Пишу эти строки и плачу. Господи! Помоги же мне, грешному извергу, принести истинное покаяние, подобно тому иноку Силуану, которого я отпевал не так давно и сподобил причастить Святых Твоих Таин, недостойно носящего светлые церковные ризы и именующегося служителем и совершителем Божественной литургии. Опять плачу, кончаю писать и ложусь в постель, продолжая плакать, и слезы текут струей на подушку. Тишина. Огонь погашен, братия улеглись спать – и опять усиленный плач.

Суетный мир продолжает жить своей жизнью, а многогрешное мое тело лежит в холодной могиле, тело взято из земли и возвратится… в землю… а дух возвратится к Богу, который дал его, говорит Екклесиаст [12, 7]. А ты что приобрел в будущий век? А? Мученики покажут язвы за Христа, преподобные – подвиги, а ты что? Напялил схиму на себя, обещался пред Евангелием и пред братией нести подвиги, а как живешь? Продолжаю плакать. Встал, пошел умылся, нашел огарок свечки, продолжаю писать. Написал я тебе безумно, по безумию моему, но не буду безумен, ибо написал свое переживание, а если ты посмеешься – я не посетую на твой смех. А на мою болтовню, ибо я много иногда болтаю, повесил бы замок на мой рот, но в данное время нельзя этого сделать, духовничество и служба препятствуют. […]

Пароход у пристани Нового Валаама

Здесь озера замерзли, лед крепкий, я уж бегал по льду. Здоровье мое хорошее, сердце в порядке, в будущее воскресенье уже назначили служить. Работать буду полегче, после обеда часика два дрова пилить. По твоему совету лекарство буду принимать, которое доктор прописал, – Бог лечит посредством докторов и лекарств. Когда Господь исцелил слепого, сперва сделал брение из земли и помазал слепому глаза [Ин. 9, 6], это указал Господь на лекарство, говорят богословы.

Кружок возглавлять – не советую отказываться, только следи за собой и старайся быть мирной. А как ваша миссия к Б. И. Сове? Это мое письмо вышло – точно сумасшедшего, но как чувствовал, так и писал. Покрой мои недостатки христианской любовью.

Оказалось, нашу лошадку воры похитили, но для монастыря лошадь ничего не значит, у нас еще есть лошади; кто похитил – ему нужнее.

Хартию о сновидениях потом пришлю. Это письмо тороплюсь послать – скоро едут на станцию. На вас с мамой призываю Божие благословение. Храни вас Господи. Передай поклон [той], которая у вас живет, забыл ее имя.

Прошу святых молитв ваших.

[1945]

Ваше почтенное сердечное письмецо я получил и с любовью прочел несколько раз, писано разборчиво; и впредь так пиши. Слов не нахожу, как вас благодарить за доброе и хорошее отношение к моему недостоинству. Ваш скромный стол был для меня слаще всякого богатого стола. Маленькая кухонька, газовая плитка, Юлия хлопочет, печет блины, и дочь помогает. Было так хорошо и приятно смотреть на вас, и чувствовал я себя очень хорошо. […]

С вашей стороны все было для меня просто, хорошо, откровенно, и на мои недостатки смотрели сквозь пальцы. Ваша жизнь мне понравилась. Живете так, как жили христиане первых веков. Это я говорю так, как мне показалось. Хорошо, что ты не любишь говорить о церковных делах: подобные разговоры очень мешают внутренней жизни, также и политика вредна. Я вам пришлю посылочку. Не откажитесь принять. Еще посылаю двести марок, ибо вы много тратились на меня. У меня еще осталось тысяча двести марок. Вас прошу: не надо посылать мне ничего, ведь у нас все есть, что нужно для поддержания жизни. Одного крепко я желаю, чтобы быть на небе хоть маленькой звездочкой, однако на небе я вам желаю быть большой сияющей звездой. Святой апостол уподобляет славу небесным светилам [см.: 1 Кор. 15, 40–41].

Наша лошадка нашлась, у крестьянина в пятнадцати километрах от станции. По Божией милости я здоров, заступаю служить в седмицу. Уважаемую Юлию сердечно благодарю за хорошее теплое письмецо. […]

На вас с мамой призываю Божие благословение.

Храни вас Господи.

14.08.1945

Твое почтенное письмецо я получил и прочел с любовью.

Хорошо, что ты стремишься к духовной жизни, но старайся духа не угашать [см.: 1 Фес. 5, 19], хотя вам и труднее развивать духовную жизнь в миру, но стремящимся Господь поможет.

Святой Иоанн Лествичник удивляется странному в нас действию: почему мы, имея помощниками на добродетель и всесильного Бога, и ангелов, и святых человеков, а на грех – одного беса лукавого, удобнее и скорее преклоняемся к страстям и порокам, нежели к добродетели? Остался вопрос открытым – святой не хотел нам объяснить. Однако можно догадываться, что наша природа, порченная преслушанием, и мир со своими разными соблазнами ошеломляюще помогают диаволу, и Господь не нарушает наше самовластие. Нам должно стремиться к добродетели, насколько хватит наших сил, но устоять в добродетели состоит не в нашей власти, а в Господней, и хранит Господь не за наши труды, а за смирение. «Где случилось падение – там предварила гордость», – говорит Лествичник.

Но Господь по Своему милосердию дал нам, немощным, покаяние, ибо наша порченая природа очень и очень склонна ко греху. Святые отцы своим опытом изучили до тонкости нашу природу, утешают нас и подробно изложили в своих сочинениях способ борьбы со грехом. Теперь у тебя есть книжица «Невидимая брань» – посматривай в нее почаще.

Когда ты уезжала, я глядел на пароход с берега, но постеснялся махать рукой, ибо там стояли наши батюшки. Долго я смотрел на пароход, пока он не скрылся из моих глаз, и пошел в свою келлию с грустью, точно что-то потерял дорогое. Человецы есмы, и человеческое [о себе] напоминает. Мало пришлось нам беседовать на пользу души. Все как-то было несвободно, а когда выпадали минуты свободные поговорить – был усталый и течения мыслей иногда были не связны. Но я надеюсь, что ты мои недостатки покроешь христианскою любовью. Хотя и короткими были наши беседы, однако и я получил пользу от твоей откровенности. Конечно, ты это не заметила. В общем, наш разговор был по душам. Так говорить не только с мирянами, но и с иноками не приходится.

После твоего отъезда у меня оказалось времени много свободного. По окончании покоса вся братия получила отдых и готовится ко Святому Причастию в воскресенье, а я вступил в седмицу служить и тебя поминаю в своих недостойных молитвах.

Относительно молитвенного твоего правила умудряйся сама, только чтобы было не на ветер, как бы только выполнить. Старайся внимательно. Не лучше ли сократить, чем со смущением выполнять и быть рабом у правила? Это не моя мысль, а святого Исаака Сирина. И в «Невидимой брани» это писано, только не помню, в которой главе. […]

Призываю на тебя Божие благословение, пребываю с любовью во Христе.

[10.1945]

Твое письмо я получил и отвечаю на него кратко. Твои каракули еле разбираю, сразу не прочесть.

Ты пишешь: «Жизнь завертела меня, и никак не могу настроиться на молитву». О молитве хорошо говорить лично, однако напишу кратко своими словами. Молитва имеет три названия: устная, умная и умно-сердечная. Устная говорится языком; когда одна находишься – вслух, и при других – молча. Умная молитва произносится одним умом. Умно-сердечная молитва – соединен ум с сердцем; и к этой молитве не стремись, она к твоей жизни не идет, такая молитва требует уединения, и без уединения она не может быть, и уединение без молитвы тоже не может быть. Это я говорю в полном смысле об уединении, отложивши всякое попечение о скоропроходящей этой временной жизни. У тебя жизнь деятельная, и как ты мне говорила, что внимание у тебя в груди, будь этим довольна, к высшему не стремись, все хорошо в свое время и на своем месте. Если ты ум заключаешь в слова молитвы – по Лествичнику – это вторая степень молитвы (двадцать восьмое слово, девятнадцатая глава)[12].

Святые отцы всякое доброе дело приписывают молитве, вот ты больше в этом и упражняйся, старайся хранить свою совесть чистую к Богу, к людям и вещам, впрочем, все ты хорошо сама знаешь, остается только покрепче себя в руки взять. Ты еще пишешь, что «помнишь советы отца Сергия и письма его повторяешь, но толку мало, поступаешь не по ним». Какого же ты толку хочешь получить, когда сама не хочешь потрудиться исполнить его советы? Нет, честнейшая, так не бывает, все будешь только спрашивать, читать и говорить о спасении, а трудиться не будешь, – толку не будет. Но довольно об этом писать, только словами можно все выразить.

О приезде к нам митрополита Григория [(Чуков), Ленинградский и Новгородский] вы там больше узнаете, а я кратко скажу. Валаамская братия соединилась после двадцатилетнего разделения и влилась в Русскую Православную Церковь, и был у нас праздник три дня, теперь едиными устами и единым сердцем славим Господа.

У нас митрополит Григорий служил, и с ним служащих было восемнадцать человек. Служба была торжественная.

На вас с мамой призываю Божие благословение.

Храни вас Господи!

[1945]

Сердечно благодарю за посылочку, также и рабу Божию Павлу! Не по времени теперь посылать их, у вас там тяжеловато живется – в смысле питания.

Ты смущаешься, что видишь себя очень слабой в духовной жизни. И идешь не вперед, а назад. А ты как же хочешь видеть себя, исправной во всем, что ли? Но не так бывает по закону духовного ведения. Чем больше преуспевает человек в духовной жизни, тем больше видит себя грешным. Святой Петр Дамаскин пишет: «Если увидишь свои грехи, аки песок морской, и это есть начало просвещения души своей и знак ея здоровья». И просто: душа делается сокрушенною и сердце смиренным и считать себя поистине хуже всех.

В молитве не унывай, если не видишь успеха, прочти в «Лествице» в 26-м слове 60-ю главу, еще 28-е слово, 29-ю главу[13]. Ты пишешь, что я взялся учить тебя уму и разуму. Но не так; как же я могу учить других, когда сам иду ощупью и спотыкаюсь, а если ведет слепец слепца, оба упадут в яму [Мф. 15, 14. Лк. 6, 39]. После долгой переписки с отцом Сергием, вероятно, хранятся у тебя его письма и помнишь его советы, а я, безграмотный, как могу руководить другими в таком великом деле, которое дороже всего мира? У меня своих опытов духовных нет, а если кому отвечаю, [то] не свое, а заимствовано от святых отцов, и сам краснею: других учу, а сам как живу?

В данное время мы лишены этого блага – жить под руководством старца, опытного в духовной жизни. Руководитель должен указывать дорогу, по которой сам шел, а если будет руководить только по книгам, [это] совсем не то; говорящий и слушающий думают, что оба назидаются, но когда вкусят, яко благ Господь, тогда познают свои ошибки. Святой Петр Дамаскин говорит о себе: «Много я получил вреда от неопытных советников». Руководитель должен быть бесстрастный и иметь дар рассуждения, именно: знать время, начинание, предприятие, устроение человека, крепость, знание, усердие, возраст, силу, немощь, произволение, сокрушение, навык, незнание, силу тела, сложение, здоровье и болезненность, нрав, место, воспитание, расположение, намерение, поведение, понимание, природный ум, старание, бодрость, медлительность, намерение Божие, смысл каждого изречения божественного Писания и многое другое. Вот каков должен быть руководитель в духовной жизни и какое иметь рассуждение.

К стыду моему, живу я в монастыре уже сорок восемь лет и до того расстроился, что просто не знаю, с чего и начинать, как спасти свою душу; однако ты не подумай, что говорю так по смирению. Нет, нет, а такой есть воистину. Смолоду было у меня ревности хоть отбавляй. Носил некоторое время власяницу и вериги, старался искать святых подвижников, но как-то не удавалось найти, вероятно, не понимал их по неопытности своей. Первая ревность очень обращает внимание на букву, убивающую дух [см.: 2 Кор. 3, 6], и не встречал такого наставника, который мог бы поддержать ревность и руководил бы правильно в духовной жизни, а без руководства живущий – по Лествичнику – «ненадежный», ибо он кичится. Так я и остался ни с чем пирожок. Но не отчаиваюсь, верую в Божие милосердие и стремлюсь к Нему по силе моей. Припоминаю евангельский виноградник, в который пришли наемники уже в одиннадцатый час и получили такую же плату, как те, которые работали с утра [см.: Мф. 20, 1–15]. Очень я доволен и рад, что Господь судил мне жизнь проводить в стенах монастыря.

Схиигумен Иоанн в Финляндии

Ты писала, что «любишь вкусную пищу»; а кто не любит? Только тот не любит, кто вкусил небесного утешения и обуздывает чрево – этого господина всего худого.

Прости, написал плохо, разбирай как-нибудь, по догадкам. Много еще пропусков и не договорено, некоторые выражения могут даже смутить тебя. Я написал, что буква убивает дух [2 Кор. 3, 6], но надо понимать намерение слов: буква убивает того, кто останавливается на ней и смотрит на нее как на добродетель, а не как на пособие к добродетели; конечно, плоды не бывают без листьев, однако смоковница засыхает без плодов.

Просфорочки раздай по назначению, потрудись.

На вас с мамой призываю Божие благословение.

Храни вас Господи.

11.02.1946

По Божией милости я здоров, после обеда часа на два хожу дрова пилить.

Не пугайся, что у тебя нет благоговения в молитве, хорошо и спасительно, что нудишь себя молиться; загляни в «Лествицу», слово 28, глава 29[14].

Бога не представляй очень строгим. Он очень милостивый, знает нашу человеческую немощь. Святых отцов мы должны благоговейно чтить, ибо они особенные избранники Божии, а чтобы не смущаться, что мы не можем подражать им, загляни в «Лествице» в слово 26, глава 125[15].

Я тоже желаю, чтобы Господь сподобил тебя жизнь окончить в монастыре. Будем молиться и надеяться, что Он осуществит наше желание, теперь пока поживи с мамой, послужи ей, по пятой заповеди[16].

К монастырской жизни припасай терпение, да не один воз, а целый обоз.

Безграмотные мои письма мне не нравятся; вот я написал тебе, чтобы уничтожила их, а если по смирению своему хочешь хранить, пусть остаются у тебя. Пиши мне, не стесняйся, всегда отвечу, насколько вразумит меня Господь. Иногда смущает меня мысль: «Зачем переписку веду, безграмотный, с образованными?» Сообщи мне адрес Юлии Андреевой, думаю написать ей письмецо. Будем надеяться, что мы с тобой, Бог даст, увидимся, тогда побеседуем. Святоотеческое писание направлено к трем степеням духовного совершенства: к младенцам, средним и совершенным, а как мы с тобой младенцы, нам требуется и полезна мягкая пища, вот и извлекай оттуда класы духовные, согласно своему возрасту.

Умудри тебя Господи, разбирайся и не смущайся. Призываю на вас с мамой Божие благословение. Храни вас Господь.

19.04.1946

Вот вступили мы во Святую Четыредесятницу. Святая Церковь вопиет: «Постимся постом приятным, благоугодным Господеви; истинный пост есть злых отчуждение, воздержание языка, ярости отложение, похотей отлучение, оглаголания, лжи и клятвопреступления. Сих оскудение, пост истинный есть, и благоприятный»[17].

В Прощеное воскресенье, после ужина, перерыв на полчаса; в семь часов собрались все иноки в церкви, пропели Пасхальный канон, прочли молитвы на сон грядущий, затем приложились к образам. Отец игумен просил прощения, сделал земной поклон, и все братия также поклонились ему до земли, и подходили все по очереди, прощались, лобызали рамена, один по одному, только и слышно: «Бог простит, и меня прости, грешного», – затем разошлись молча по келлиям.

Хороший обычай, как-то хорошо отзывается на душу, все примирились. Всю эту неделю не работают, причащаться будут в субботу.

Вас с мамой поздравляю со Святою Четыредесятницей; помоги вам, Господи, провести оную в христианском благочестии и встретить Светлое Христово Воскресение. […]

К Святой Пасхе предстоит мне бывать в ваших краях проездом мимо Хельсинки, может быть, и к вам заверну на денек, если Господу будет угодно. Только об этом не говори никому.

По Божией милости я здоров, живот и сердце в порядке.

Призываю на вас с мамой Божие благословение.

Храни вас Господи.

[1946]

Твое письмецо из санатория я получил, и видно из него, что уныл дух твой, и смятеся сердце твое [см.: Пс. 142, 4], и почувствовала себя выбившейся из колеи, и стала никуда не годной, и сама над собой удивилась. Однако вся причина в тебе, ты сама и не замечала, что находилась в тонком самомнении, и думала, что уже летишь на небо, а внутреннего истинного смирения не было у тебя и совершенного расположения в волю Божию. Господь по Своему благоутробию послал тебе некоторое изменение в твоей обычной жизни, и ты упала духом и почувствовала себя никуда не годной, а в этом-то и состоит смирение, чтобы чувствовать себя никуда не годной.

Не унывай, чадо, понудь себя на молитву, и по Божией милости все возмутившееся внутреннее твое грязное болото успокоится и будет тихо и спокойно.

Меня назначили на Страстную неделю служить в Борго в богадельне. Если будет угодно Господу, постараюсь навестить вас на пасхальной неделе. Советую тебе, не торопись выходить из санатория, отдохни хорошенько, помоги и храни тебя Господи.

10.07.1946

Папинниеми

Письмо получил, за все сердечное спасибо. На именины спек булочку. Печенгских угостил чайком с булочкой, конечно, служил и вас с мамой поминал.

Мое желание о тебе, чтобы ты проводила духовную жизнь и, что было на душе, старалась высказать все ради Бога, на спасение души. И все наши беседы пусть останутся между нами, и если что примешивается человеческое, не удивляйся – человецы есмы, и человеческое напоминает для нашего смирения. Блюдите убо, како опасно ходите, – говорит апостол [Еф. 5, 15], и все наши предосторожности без благодати Божией рассыпаются вдребезги, ибо не в нашей власти состоит устоять в добродетели, как и раньше я тебе говорил; стремиться к добродетели и понуждать себя надо крепко, это состоит в нашей свободной воле.

У тебя теперь есть понятие о внутренней жизни и некоторый навык – понуждай себя чаще внутренно молиться, насколько хватит сил и времени, еще упражняйся в смертной памяти и молись Богу, чтобы Он дал память смертную. Замечай, какая наша временная жизнь: непостоянная, изменчивая и скоропреходящая, невнимательных увлекает к рассеянности, а чтобы приобрести внутренний свой мир, одно средство – непрестанная молитва. Скука и грусть пройдут, потерпи, не унывай, помоги и храни тебя Господь.

Все же Нюта К. ошибается, что отец Егор не исповедуется. Она верит слухам посторонних; люди как люди, иногда из комара делают слона и видят только немощи, а келейных слез не могут знать, да и не способны проникнуть во внутреннюю жизнь уединенного инока. Степени духовного преуспеяния разные, и духовное познать может только духовный. Полезнее всего видеть всех хорошими, а себя хуже всех; будешь только следить за собой, тогда именно увидишь себя хуже всех, так я и раньше тебе лично говорил.

Всегда поминаю вас в своих недостойных молитвах, и по вере вашей да будет милость Божия с вами. Храни вас Господь.

24.10.1946

[…] Слава и благодарение Богу, что Господь помог тебе быть мирной к Антонине Жавор. Пусть она устраивает свой кружок, помоги ей Господи, только осуждать ее не надо. Книга святого Исаака Сирина очень серьезная, его в точности понять может только тот, кто проходит духовную жизнь. Епископ Феофан даже составил молитву ему, чтобы уразуметь его учение. Если можешь достать книгу святого Кассиана Римлянина – советую прочесть, в особенности его собеседования, ибо ты маленько стала понимать мысли святых отцов. Это хорошо, что иногда говорите о внутренней жизни; что знаешь – можешь объяснить, не бесполезно будет вашему кружку.

У тебя явилось любопытство, какой был голос у Спасителя, но Он был совершенный Бог и совершенный Человек, кроме греха; надо полагать, что говорил, как человек, только в Его речи не было человеческого искусственного красноречия, но речь Его была исполнена величия, а когда обличал фарисеев, надо полагать, говорил строго.

У нас в монастыре еще не кончился сорокоуст по иноку Симону. Еще есть два покойника: иеромонах Власий скончался первого ноября в шесть тридцать утра, а иеромонах Михаил – второго в одиннадцать часов ночи. Похоронили четвертого числа обоих в одной могиле. Еще есть много кандидатов в вечную жизнь. Отец Власий – шестидесяти восьми лет, а отцу Михаилу – шестьдесят три года. А семьдесят два инока – от семидесяти трех лет до восьмидесяти четырех. Вот какое наше братство! И мне уже семьдесят три года. Тоже жду, думаю, что свечка жизни моей скоро погаснет. Упомянутые иеромонахи скончались мирно, перед самой кончиной причастились Святых Христовых Таин. Помяни их, Господи, во Царствии Твоем.

Испрашиваю на вас с мамой Божие благословение.

Храни вас Господи.

15.11.1946

Письмо твое от 11.11.46 я получил и с любовью сразу же пишу тебе. По Божией милости я совершенно здоров, и к докторам ходить не надо. Работа меня не затрудняет, хожу на работу после обеда часика на два с половиной – в лес сучки собирать да в кучу класть. Это полезно для тела и для души. Отца игумена положили в Куопио в больницу на исследование болезни. Значительно слабеет, он на год старше меня. […]

Относительно моего приезда к вам не хлопочи, и хорошо сделаешь, если не будешь вмешиваться в чужие дела, во всяком случае меня не пошлют, скорее, пошлют отца Марка, ибо он свободен.

Вы с Зиной разные, потому и сердце твое не располагается к ней. Бог один, а пути к Нему разные, и всяк идет своей дорожкой.

Мариамну благодарю за детскую молитву; детская молитва скоро доходит к Богу. Хорошо я помню ее пение и рассказ о святом батюшке. Черта детей: простота, откровенность и естественность – вот Господь и повелел нам быть такими, такая черта была у всех подвижников [см.: Мф. 18, 2–3. Мк. 10, 15].

Если будешь строго следить за собой, поистине увидишь себя хуже всех, тогда и хвалящий тебя не повредит, ибо люди смотрят только на внешность человека, а внутренне его не знают, исключая духовную жизнь проводящих.

Молитва требует борьбы до часа смертного; хорошо, что стремишься к молитве, помоги тебе Господи, духа не угашай [см.: 1 Фес. 5, 19].

Заглядываешь ли в книгу преподобного Варсонофия Великого? Там есть всевозможные ответы.

Господь и Царица Небесная да хранят вас с мамой от бед и скорбей.

[21.11.1946]

Мой дух соединился с вашим духом, и стали мы как родные. Очень было мне приятно погостить у вас. Иногда вспоминаю, как Юлия утром встает, проветривает комнату, убирает кровать и на маленькой кухоньке топчется, хлопочет, что-то стряпает для Елены, и Леля тоже хлопочет, пол вытирает мокрой тряпкой, а я все еще нежусь в мягкой кровати. И все это представляется мне точно наяву. Ибо воображение и память – одно внутреннее, или подсознательное, чувство; прошлое можно хорошо все представить.

Однако мои года напоминают мне, что свечечка моей жизни уже догорает, скоро погаснет, только маленько подымит, и все исчезнет; мы должны помнить, что эта наша жизнь очень скоротечная и [есть] подготовка к будущей вечной жизни. Если я с вами здесь не увижусь, верую, в будущей жизни увидимся, ибо мы с вами соединились не телесно, а духовно. Хотя у меня есть знакомые, но между нами чувствуется какой-то холодок.

Посылочки ваши я получил, посланные с монахиней Сергией (Антониной) и с отцом Марком. Пирожки одни других вкуснее, слаще всяких булочных пирожков, ибо услащают расположение и труд. Пожалуйста, впредь ничего не посылайте мне, у нас все есть, живем на всем готовом, а вам там ведь надо все самим приобретать. Помоги вам Господи.

Книжку Макария Великого читай внимательно, ибо он говорит очень глубоко о духовной жизни. Его писание можно назвать контролем духовной жизни. Если будешь копаться в своем сердце, тогда увидишь там змия стоглавого; однако не пугайся и не робей, с Божией помощью будешь сокрушать ему головы; от внимательной к себе жизни увидишь себя очень худой и немощной, других не будешь осуждать и увидишь всех хорошими, и на чужие немощи даже не обратишь никакого внимания, и в сердце почувствуешь тишину и мир; по временам будут появляться утешающие слезы.

С монахиней Сергией посылаю вам пакет. Просфорочки потрудись раздать по назначению.

По Божией милости я здоров, теперь обратил внимание на себя, стал наблюдать за животом; я полагаю, что тогда заболел именно от живота – так сказал отец Иероним. […] Много тоже нельзя обижать этого господина – «живот», от голода ноги трясутся и слабость является, и этот господин – враг и друг.

Сегодня праздник – вход во храм Пресвятой Богородицы [Введение во храм Пресвятой Владычицы нашей Богородицы Приснодевы Марии – 21 ноября/4 декабря], служба была торжественная, пели на двух клиросах. Погода хорошая, солнце светит; не стерпеть – пойду гулять. Люблю ходить один, люблю природу, куда ни посмотрю, все меня назидает и утешает: каждое деревце и каждый кустик, а маленькие птички-то с чириканьем летают с дерева на дерево, лапочками повиснут на сучке, что-то клювом берут, и зайчик беленький пробежит и встанет на задние лапки, послушает да поглядит по сторонам и поковыляет вперед. Все это так назидает, просто не удержаться от слез, и во всем виден Божий промысл. Как все прекрасно сотворено, и милостиво обо всем заботится, и ничто у Него не забыто. Птички такие малюсенькие, ножки точно соломинки, а существуют и кормятся в морозное время.

Слава, Господи, Твоей премудрости, слава созданию Твоему! Благодарю Тебя, Господи, что нам, многогрешным, немощным, иногда даешь приходить в богопознание – это Твоя милость. Мы, грешные, без Твоей помощи не можем созерцать природу и не приобрести ни единой добродетели; наша свободная воля дана Тобою и может только стремиться к добродетели, а приобрести [можем] или устоять в добродетели зависит уж от Твоей помощи. Одного прошу у Тебя, Господи, имиже веси судьбами спаси нас, грешных.

06.12.1946

Валаам

[…] На твои вопросы хорошо бы лично поговорить, в письме всего не опишешь. Так и должно быть, когда человек следит за собой, тогда другие кажутся ему хорошими, ибо прямое око на всех глядит прямо, а кривое око на всех глядит криво. Приобрела книгу преподобного Кассиана – почитывай; хотя направлена инокам, и мирянам прикладна. Из этой книги помещены в «Добротолюбии», втором томе, умело сделанные выборки. Ты любишь читать Жития святых и почитывай, они очень воодушевляют нас, грешных, у нас читают всегда в трапезе, ежедневно, и я замечаю: у некоторых появляются слезы.

Сельскохозяйственные угодья Валаамского монастыря в Финляндии

Вот и сама замечаешь: что от посещения других и от разговоров после бывает тоска, по возможности, и уклоняйся, ничтоже сумняся, хотя и будут маленько недовольны, ничего, не смущайся этим. Ты боишься темноты, я тоже побаиваюсь, вот насколько мы слабенькие и маловерные в Божий промысл. Когда я шел пешком от монахинь, пять верст пришлось идти лесом в темноте, в одном месте напал такой страх, что по всему телу пошли точно мурашки и уши зашевелились, точно кто-то догоняет меня; обернулся назад, сделал крестное знамение и пошел вперед. Священное Писание говорит: «Боязнь – не что иное, как лишение могущества рассудка» [страх есть не что иное, как лишение помощи от рассудка (Прем. 17, 11)].

Относительно твоего смущения святые отцы сказали: «Что делается со смущением – всегда от бесов». Приложись ко кресту и к Божией Матери и довольно, будь спокойна, загляни у святого Варсонофия, вопрос четыреста тридцатый и ответ, еще вопрос четыреста тридцать третий и ответ – там можешь сама маленько разобраться[18].

Когда не придется исполнить все свое правило – не смущайся, не будь рабом правилу. Держи правило мытарево: «Боже, милостив буди мне, грешной» и имей память Божию, это заменит все правила. Прочти у святого Исаака на сто тридцать шестой странице, еще в «Невидимой брани» во второй части двадцатую главу[19].

Когда появятся слезы, остановись на них, пока они кончатся. Слезы всегда полезны, не смущайся, знай, что без внимания не заплачешь. Когда ляжешь в кровать, занимайся богомыслием, что помнишь из Писания, важнее из Евангелия. Слезы придут, дай им свободу. […]

На исповеди не надо стараться, чтобы были слезы, скажи, что есть на совести, и больше ничего. Как видно, Антонина переживает тяжелое состояние, за нее надо молиться, а не сердиться на нее. Да, так хорошо, что не обращаешь внимания на нее и не вмешиваешься, умудри и примири вас Господи.

Святой Исаак Сирин очень высокий писатель о духовной жизни. Он ученой системы не держался, и слог очень тяжелый. Колодец его духовной мудрости очень глубокий, а веревочка нашего разума очень коротка, и мы, грешные, не можем почерпнуть вполне его мудрого учения, довольно с нас и того, что поймем. Прочти двадцать шестое слово, как хорошо он описывает первое ведение[20].

Призываю на вас Божие благословение.

P.S. С большим трудом писал это письмо. Водил пером по бумаге, точно ломом. Внутри на душе – сухость, а сердце точно камень. В данные моменты требуется терпение и ждать помощи от Бога. Господи, помоги! По прочтении письма и ты, наверное, почувствуешь мое состояние.

21.02.1947

Поздравляю вас с мамой со Святой Четыредесятницей; помоги вам Господи провести оную богоугодно и достигнуть Светлого Христова Воскресения. […]

Вот теперь у тебя есть книга преподобного Варсонофия, заглядывай в нее – она очень назидательная. Вопросы можешь найти в алфавите, что тебя смущает. Посылаю тебе для прочтения небольшую книжицу, в ней изложена система нравственного учения преподобного Исаака Сирского; прочти не торопясь. […]

Духовная дочь отца Амфилохия мне не пишет. Я и рад этому, мне не хочется знакомиться со многими. А ты пиши мне, когда вздумаешь, с любовью отвечу, насколько могу; мое желание – чтобы ты была истинной христианкой в полном смысле. Курево, конечно, нехорошо, но я более строг к душевным страстям: зависти, злопамятству, высокомерию, лукавству, лицемерию, человекоугодию и сребролюбию, а телесные страсти иногда нас очень смиряют. Горше всего гордыня, ибо диавол омрачил свою светлость именно гордостью; гордость – изобретение бесовское. Бог даст, когда увидимся, поговорим о душевных страстях.

Стремись, чадо, к смирению и не верь себе, пока не ляжешь в гроб. Не в нашей власти состоит устоять в добродетели, это дело благодати, а благодать хранит именно только за смирение. Лествичник говорит: «Где случилось падение – там предварила гордость». Великое для нас счастье, что мы имеем книги святых отцов, ибо у них подробно говорится о духовной жизни. Конечно, хорошо бы духовную жизнь проводить под руководством духовного наставника, но оскуде преподобные [см.: Пс. 11, 2][21], а без наставника очень опасно руководиться только одними книгами; все равно как в аптеке, не учившись искусству медицинскому, вместо полезных лекарств возьмет отравляющее. Однако унывать не надо, в основание положим мытарево смирение, и Господь по Своей благости поможет нам, грешным, и избавит от напастей на духовном пути. А в немощах будем каяться, ибо все подвижники благочестия держались за смирение и покаяние.

Великий старец Паисий Величковский тоже тужил, что нет наставников, но он, как опытный в духовной жизни, советовал руководствоваться просто с единомысленными: беседовать и вместе читать святоотеческие книги. Так что ваш кружок очень полезен, ибо тут бывает обмен мыслями. Смущаться не надо, если когда и выйдет разногласие, оно бывает даже и у подвижников: Бог один, а идут к Нему с разных сторон. В таких случаях очень дорог и полезен единомысленный собеседник. Преподобный Серафим сказал: «Если хочешь себя расстроить, поговори с человеком другого устроения», – на опыте так и бывает. Иногда с одним человеком говорить – просто отдыхать, а с другим говорить – делается тяжело; хоть в споре с ним не находишься, [не знаешь], что и сказать ему, думаешь, как бы скорей ушел.

У тебя есть «Добротолюбие», второй том; прочти там преподобного Исихия «Слово о трезвении и молитве». Очень хорошо изложена борьба с помыслами; я часто заглядываю туда, просто не оторвешься, и никогда не надоест читать ее; очень воодушевляет, хотя и не исполняем его советы, все же полезно знать суть духовной жизни[22].

Вот сколько написал тебе, хоть не складно, но да ладно. Кончаю писать.

Призываю на вас с мамой и еще Павлой Божие благословение.

Храни вас Господи!

02.03.1947

Посылочку твою я получил. Сердечно благодарю за все. Переднички [аналавы] хороши, особенно хорошо лежат на плечах. Кто же это так умело скроил?

Пишешь, что ты неустойчивая, и справедливо. Ты подобна тростинке, ветром колеблемой, – как ветерок новостей подул, то и зашаталась в стороны, а причина-то вот ведь в чем: от рассеянности и невнимания к своей внутренней жизни, и мало располагаешься на волю Божию; похвалили родину – и готова ехать туда. Однако знай, куда бы ты ни поехала, свой внутренний хаос с собой повезешь и там встретишь людей, а не ангелов, а Царствие-то Божие ведь не вне, а внутри нас [см.: Лк. 17, 21].

Если позаботимся о едином на потребу, тогда остальное все приложится, ибо это сказано Самим Господом [см.: Мф. 6, 33].

Сегодня воскресенье (Торжество Православия), неделя поста уже и прошла, время летит точно на крыльях, коротенькая наша эта земная жизнь в сравнении с будущей, вечной – точно песчинка в море. А что-то мало мы думаем о вечности и плохо приготовляемся к ней, уж очень оземленились и позабыли думать о едином на потребу. Господи, даждь ми память смертную. […]

Храни вас Господи!

29.04.1947

Письмо твое я получил, хотя ты писала в поезде, однако все разобрал. Относительно кружка вашего и Бориса Ивановича умудряйся и старайся, чтобы все было во славу Божию.

Хотя и больно нашему самомнению выслушивать сплетни, но надо терпеливо переносить их и просить помощи у Бога, ибо мы без Божией помощи не можем преуспеть ни в какой добродетели – это я всегда повторяю тебе, ибо это справедливо.

О поездке к нам решай сама, как тебе будет удобнее. Когда бы ты ни приехала, найдем времечко побеседовать на пользу.

Иеросхимонах Ефрем (второй слева) на собрании кружка

В книге «На горах Кавказа» пропусти в предисловии с половины одиннадцатой страницы до половины семнадцатой страницы, еще третью и четвертую главу и ответ на рецензию, пункт первый. В указанных местах вкралась ошибка. Враг подзадорил автора, чтобы подорвать доверие в читателях. Читай, не морщась, книга очень назидательная; я частенько в нее заглядываю, ибо видно, что писал не умом, но чувством и вкушал духовные плоды от единого на потребу. […]

Завтра думаю прогуляться до почтового ящика, понесу твое письмо. Пароход из Куопио к нам нынче не будет ходить, к нам попадать надо уже другим путем. Я постараюсь узнать и сообщить тебе. Кончаю писать. […]

Сердечно приветствую тебя, чадо, твою маму, Павлу и Марию с Мариамной.

Храни вас Господи!

18.05.1947

[…] На твои тревоги и претыкания с Борисом Ивановичем и прочими скажу так: пока наш душевный кораблик плавает в житейском море, всегда будет подвергаться переменным погодам: то дождь, то вёдро; а иногда сильная буря подымется, того и гляди, что выбросит на луду [подводный камень] или на берег; иначе и быть не может в сей юдоли плачевной [см.: Пс. 83; 7]; только в будущей жизни будет без перемен. Когда мы подвержены страстям – говорю о душевных – самомнению, тщеславию, гневу, лукавству и бесовской гордости, – то под влиянием этих страстей думается нам, что все люди виноваты и нехороши. Однако мы не имеем такой заповеди, чтобы требовать от других любовь и справедливость, а сами обязаны исполнять заповедь о любви и быть справедливыми. Однако не унывай, во время неприятностей углубись в Святое Писание и святых отцов и в молитву, тогда опытом почувствуешь мир и тишину в душе своей; своим рассудком, как ни рассуждай, без Божией помощи не можем умиротвориться сами и других умиротворить.

Когда вздумаешь ехать к нам, приезжай на почтовом поезде, он приходит в двенадцать часов дня. Во вторник, четверг и субботу приходит автомобиль за почтой. И на этом автомобиле можно доехать до нашего перекрестка. От перекрестка до монастыря четыре версты придется идти пешком. Напиши мне, когда приедешь, я тебя встречу у перекрестка. […]

Испрашиваю на вас с мамой Божие благословение.

Храни вас Господи!

[1947]

[…] Твои каракули я разбираю, не ты одна так царапаешь, ученые почти все так пишут.

Если Борис Иванович не будет посещать ваш кружок, не смущайся и не скорби, а продолжай свое дело по-прежнему, и Господь поможет тебе. А может быть, и поднадоел ему ваш кружок, если отношение его к тебе хорошее, о прочем будь спокойна.

Также не смущайся вопросами; что знаешь хорошо – отвечай, а чего не знаешь – смирись, отложи вопрос до следующего собрания или совсем отклони его, ибо недоуменных вопросов много в каждой науке, а тем более из наук науки – в духовной жизни; объясни им: «Достаточно того, что понимаете, а эти ваши вопросы неполезны».

Продолжай читать подвижников и упомянутые журналы, еще, если можете достать Поселянина, [его книги] для них будут полезны, а святоотеческие книги они не могут понять: как Шура, Юля и подобные им, они духовно младенцы, таким нужна мягкая духовная пища.

А тебе советую: побольше работай над своими чувствами, если сама себя познаешь, тогда и других будешь видеть правильно и сообразно с их устроением скажешь им. Вообще, старайся говорить без тщеславия, ради Бога, не как учительница, а как сама учащаяся, и не старайся повлиять на них, это сделает Божия благодать, а твое дело – смиренно, в простоте сердца говорить.

В «Невидимую брань» почаще заглядывай, там сама себя увидишь до тонкости, относительно твоего молитвенного правила прочти во второй части в конце двадцатой главы[23], а то у тебя от твоего правила получается не умиление, а смущение. Больше занимайся внутренней молитвой, как я тебе советовал, хотя и не клеится это у тебя, все же понуждай себя. Евангелие, псалмы и прочие какие каноны или акафисты читай помаленьку, а главное, внимательно.

Умудри тебя Господи.

Сегодня мне нездоровится, на работу не пошел, вот и пишу тебе. Чего найдешь полезного – прими, а неполезное отринь. Много мне мешали писать своим приходом, прошу тебя, покрой мои недостатки христианской любовью.

Призываю на тебя и твою маму Божие благословение.

Шуре, Юлии и Павле передай мой сердечный привет.

Шура как-то со мной в беседе сказала: «Я не гордая». Ах какая она дурненькая, этого не знает, что гордость – слепая: сама себя не видит, отчего же у нее происходят такие горячие споры? Как она мне говорила, они так спорили с Зинаидой на пароходе, что пришлось их разнимать другим. Гордость можно узнать по плодам, вот они: гнев, лицемерие, досада, ненависть, зависть, прекословие, своенравие, непокорство и корень хулы. Если она свободна от этих исчадий гордости – тогда я поверю ей, что она не гордая, и преклоняюсь перед ней как перед истинной христианкой. Но у нее нет плодов смирения, а по плодам гордости пусть познает себя и с Божией помощью кладет начало искоренять плоды гордости, умудри ее Господи.

Позабыл еще: плод гордости – строгий судья других немощей.

Написавши это письмо, самому стыдновато стало: другим советы даю, а сам-то как живу. Ох! Горе мне. Ношу образ благочестия, всегда четочки в руках, а внутри полон нечестия. О! Нерадивый я монах!

Р.S. Юродивые своим юродством скрывали свою духовность, и этот подвиг они брали на себя по особенному Божию откровению. Нам он непонятен, а наш плотской ограниченный умишко хочет все понять.

15.07.1947

[…] Был я у отца игумена в больнице в Куопио, лечат его лучами, пока улучшения нет, через две или три недели каков будет результат.

Ехал на пароходе, во втором классе, сидел в столовой. Интересно мне было наблюдать, как люди живут, вспомнил я слова святого Иоанна Богослова: Ибо все, что в мире: похоть плоти, похоть очей и гордость житейская [1 Ин.2, 16], – и это оправдывается на каждом шагу, и видно одно только тщеславие и гордыня, и вот в этом водовороте и кружится весь многомятежный мир со своими прелестями. Святой Исаак Сирин сказал так: «Мир – льстец и обманщик, и поймешь только тогда, когда будешь отходить в вечность».

По Божией милости я здоров. Твои письма я все получил, будь спокойна, я припоминаю даже и содержание каждого письма, однако сознаюсь, не храню их.

[…] На всех вас призываю Божие благословение, с любовью во Христе.

P. S. А тебя, духовное чадо Елена, еще раз от души благодарю за все твои деяния и пожелания. Пиши, буду отвечать, насколько смогу.

30.08.1947

[…] Ты пишешь, что, и в келлии живя, можно больше нагрешить, можно больше миром увлечься и рассеяться. Это справедливо, конечно, примеров много можно привести тех и других. В корне монашество или иночество – уединенник, мир – для мирян, а монастырь – для иноков хорошо, все должно быть на своем месте. В данное время монастырская жизнь потекла по другому руслу. На Старом Валааме схимники жили отдельно и материально ничего не делали, а только выстаивали церковные службы и в келлии молились, кто как умел. Но теперь схима меня не смущает, что я хожу на работы и езжу по городам, а если где-либо по человеческой немощи придется споткнуться, духовный разум не удивляется. Святой Лествичник говорит: «Не ужасайся, если и каждый день падаешь, и не отступай от пути Божия, но стой мужественно; и, без сомнения, ангел, который хранит тебя, почтит твое терпение». Это изречение святого отца я привел, чтобы мы не унывали, если пошатнемся в какой-либо добродетели. Дивен Бог во святых Своих. Великое сокровище оставили они нам, грешным, их писание, точно живительный пластырь на раны. По Божией милости я здоров, собираюсь послать вам посылку. Передай сердечный привет своей маме, Павле и Мариамне.

Призываю на вас Божие благословение, с любовью во Христе.

16.09.1947

Вторник

[…] Иеромонах Михей мирно скончался в понедельник пятнадцатого в три часа утра, в среду хоронят. Помяни его, Господи, во Царствии Своем. И до нас с тобой, духовное чадо, очередь дойдет, неизбежно. Господи! Помоги нам, грешным, положить начало благое, и имиже веси судьбами спаси нас, грешных. Аминь. Теперь очень мне не свободно, однако собрался написать.

Призываю на вас с мамой Божие благословение.

Храни вас Господи!

29.10.1947 [Старый стиль]

Сердечно благодарю за письмо. Слава Богу, летние работы кончились с большим успехом. Погода благоприятствовала. Теперь братия ходит в лес дрова пилить. Я пока отдыхаю, потом тоже буду ходить на пилку дров, часика на два после обеда, довольно с меня и этого, ибо у меня есть и духовнические обязанности.

Как ты молишься, так и продолжай молиться. Молитва Иисусова и память Божия, что Бог тут все видит и все знает, одинакова с молитвой. К высшему не стремись, как то: к умилению и к слезам – это приходит без нашего ожидания, конечно, по Божией милости; и то хорошо, что есть у тебя стремление к молитве при твоей деятельной жизни: конторское занятие и хозяйственное попечение. Не удивляйся, что не могла рот открыть со знакомой личностью, я тоже испытываю это состояние, даже бывает это и у святых отцов, прочти у святого Кассиана на сто восемьдесят седьмой странице в двадцать третьей главе сверху десятую строчку и ниже[24]