На чёрном зимнем небе мириады звёзд. Вселенная, встречая Новый год, украсила себя несметным числом ярких и слабо мерцающих огней. Давно уже самолёт набрал высоту и летит с огромной скоростью, но, кажется, что он застыл на месте, провис над спящей землёй. И если бы не шум мощных реактивных двигателей Ил-76, не редкие «воздушные ямы», ощущение полёты было бы ещё меньшим.
Не диво ли, что этакая махина летит в ночном небе, подвластная рукам и разуму людей? Жаль, что многому мы разучились удивляться. А большинство пилотов и штурманов утверждает, что якобы, что машина «чувствует», «мыслит», «понимает»… Наверное, равнодушный профессионал не смог бы так выразиться. Не дано ему видеть в самолёте живое существо. Но таких в авиации мало. Больше тех, кто в буднях рейсов по-настоящему обретают крылья, волнуются за штурвалом, будто в первый раз, в мыслях разговаривают с самолётом, как с товарищем. И никуда от этого не деться. Здесь, в небе, ремесло становится искусством.
Из грузовой части самолёта в пилотскую кабину вошёл бортоператор Михаил Владимирович Кривицкий. Пахнуло ароматом апельсинов и яблок.
– Чаёк уже закипает, ребята, – сообщил он. – Взбодриться не помешает. Евгений его там до ума доводит.
– Вот и славно, – командир экипажа Беляков снял наушники. – Что значит настоящий запах фруктов. Воздух насквозь пропитан. В Полярном довольны будут.
– Мы северянам, по сути дела, новогоднее настроение везём, засмеялся второй пилот Кутырев, – свежие фрукты и новости…
Истоки сплочённости экипажа начинаются на земле. Людей сближает не только профессия, думы и разговоры о ней, но и «мелочи жизни». «Мы к тебе, Слава, на чай нагрянем», «Послушай, у тебя есть крючки на карася?», «Ты объясни мне, как полки для книг делал». Но главное, пожалуй, не это. Есть между людьми, близкими по характерам, взглядам на жизнь, невидимые связующие нити… И хорошо, когда они прочны.
Не один десяток рейсов совершил экипаж Вячеслава Дмитриевича Белякова на самолёте третьего поколения Ил-76. Это и Душанбе, и Владивосток, и Красноярск… Перевозка народнохозяйственных грузов, оборудования, продуктов питания. С высоты ему хорошо видно, как преображается земля, предприятия новые строятся, дороги, поля пшеничные зеленеют, где их раньше не было. Но самая знакомая для экипажа дорога в якутский посёлок Полярный, к добытчикам алмазов. Доставляется туда всё: от специального оборудования до охотничьего снаряжения.
Эта воздушная трасса вообще близка иркутским лётчикам. Пожалуй, редко встретится пилот или штурман в Восточно-Сибирском управлении гражданской авиации, который бы не летал на север. С каждым годом таких рейсов всё больше и больше. Обживаются глухие и неведомые края, обрастают людьми. Недалеко то время, когда поднимутся в таёжных местах Иркутской области нефтяные вышки. А это значит, что прибавится и у лётчиков хлопот.
Знакомыми и близкими стали за долгое время работы в авиации для Вячеслава Дмитриевича Белякова и сами люди, и их заботы. Помнит он, как в аэропорту Полярного просто спросил у якута-пастуха:
– Как живёшь, отец?
– Шибко хорошо. Приплод у оленей в стаде большой. Обе внучки в институте учатся…
Около тридцати лет назад закончил Беляков Сасовское лётное училище, что в Рязанской области. За эти годы приходилось летать на многих самолётах. Когда ему предложили переучиваться, осваивать новую машину, он без колебания согласился. Знал, что займёт это немало времени и создаст массу хлопот, но отказываться не стал. Высота для лётчика – это не только беспредельное небо, но и глубокие знания самой современной техники. Так он считает.
Свободное время пришлось ужать. Да, честно говоря, его и не стало. Надо специальную литературу проштудировать и «новичка-машину» по-настоящему руками потрогать, понять сердц3ем и разумом, что и как. Часто в трудные минуты вспоминался ему старый добрый «кукурузник» – Ан-2. Славная машина, надёжная, послушная, но, как говорят, время диктует моду. А в авиации – это скорость, комфорт, растущий тоннаж…
Недавно Беляков прочитал в одной из газет о том, что Пол Брэгмэн, бывший штурман американского самолёта В-29, который принимал участие в атомной бомбардировке японского города Нагасаки, накануне сороковой годовщины этой акции покончил жизнь самоубийством.
– Вот видите, как в жизни происходит, – сказал своим товарищам Беляков, – было, значит, у него чувство раскаяния…
– Нелегко, конечно, с такой ношей жить, – кивнул головой Капустин. – Как на улицу-то выходить, в глаза людям смотреть?
Всё возвращается на круги своя. Нет-нет, да и промелькнёт в печати сообщение: такой-то американский лётчик рассказывает, как бомбил города и сёла Вьетнама, сжигал напалмом густые джунгли, превращая их в пепел. И только через долгие годы до некоторых из них дошло, что дом они свой бомбили – Землю.
– А у нас вот, – задумчиво сказал Беляков, – апельсины на борту, радость для ребятишек.
Давно уже люди привыкли к гулу самолёта. Перестал он быть дивом. Просто транспорт, грузовой и пассажирский, без которого не обойтись, особенно там, куда «только самолётом можно долететь». И люди в форме работников гражданской авиации на улицах города – картина привычная.
Но как бы там ни было, и поныне, и в будущем профессия лётчика всегда останется романтической, хотя и нелёгкой. А для Белякова и его товарищей она единственная. За всю свою жизнь многие тысячи тонн груза доставил он в пункты назначения по «воздушным мостам».
– Пролетаем над Мирным, – сообщил по радиосвязи из своей кабины штурман Николай Леонидович Капустин. – Красота-то какая!
– Город весь в огнях, как наряженная ёлка, – заметил второй пилот Кутырев. – Сейчас будет Айхал, а там и Полярный.
В числе первых, как и его товарищи, «пересел» на Ил-76 и Владимир Степанович Кутырев. Освоил сложную технику, на деле подтвердив, что знает её на все сто процентов. Начинал он в 1966 году после окончания Бугурусланского лётного училища, как и многие, с Ан-2. По натуре Кутырев технического склада ума. Всегда стремился знать и уметь больше. Чуть свободное время появится, он в схемах копается, сравнивает нынешние самолёты с теми, что раньше были.
На одном из новогодних вечеров сказал он своим товарищам, что собирается поступать в Киевский институт гражданской авиации.
– Инженером решил стать? – удивился один из них. – А как же небо?
– Нет, летать буду, как и раньше. А инженерные знания пилоту всегда пригодятся.
Хоть и заочно учился, но потрудиться во время экзаменационных сессий пришлось. То конспекты по ночам делал, то курсовыми занимался…Такова студенческая жизнь. И в это время, как и его однокурсники, мечтал о дипломе авиационного инженера. Но, всё же, не это было главным, главное – знания, к которым он всегда тянулся, которые накапливал самостоятельно из года в год.
Волновался, как школьник, на защите диплома.
У Кутырева любовь к авиации проявилась очень давно, в школьные годы, началась она с чтения художественных произведений, в которых рассказывалось об отважных лётчиках-пионерах – Нестерове, Можайском, Чкалове… Но и этого было мало. В Оёке, ещё в девятом классе, летал он на планерах. Были в то время такие курсы при ДОСААФ. Помнит он себя в кабине безмоторного самолёта, летящего над широким полем. Ложатся под корпус планера воздушные потоки, и всё выше и выше поднимается машина. Дух захватывает. В маленькие точки на земле превратились инструкторы и его друзья-курсанты. Владимир делает поворот и планер, повинуясь его желаниям, идёт на посадку.
– Всё исправно, – говорит пожилой инструктор, – запомни свой первый самостоятельный полёт. Может, и другие будут, но первый – это первый.
К планеру Кутырев тоже не сразу пришёл. Начальные навыки отрабатывались на земле под руководством опытных лётчиков. Их, владеющих по тем временам самой современной техникой, тоже, как юнцов, тянуло к планерам. Не однажды они и сами садились в кабину безмоторного летательного аппарата. Чем это объяснить? Пожалуй, романтическим началом в натуре человека, извечно живым в нас детским азартом. Таких примеров в жизни много. Хотя бы этот.
Возвращается в порт приписки плавбаза, идёт к родным берегам с богатейшим уловом. Но как только становится на рейд, иные матросы тут же берут в руки спиннинги и ловят рыбу. А её ведь много на борту, и долгое время плавания каждый наелся её вдоволь. Но вот хочется поймать на крючок крупную камбалу или краснопёрку. Может быть, что-нибудь и покрупнее попадёт. Так и с безмоторным самолётом у авиаторов.
– Жаль, что сейчас в Иркутске нет школы планеристов, – не раз сетовал он. – Вот с чего для юноши должно начинаться небо.
Романтика бесшумного полёта на планере увлекала в начале шестидесятых годов многих. Для одних это было самоутверждением, для других – желанием ощутить чувство полёта, а для него – освоением будущей профессии. Учили их тогда на общественных началах молодые иркутские лётчики. Сейчас они на заслуженном отдыхе, передали своё дело сыновьям и внукам.
Летело время, и сложнее становились полёты, длительнее рейсы. Сегодня штурманская кабина оснащена новейшими, сложными приборами, куда входит управляющий вычислительный комплекс. Он и помогает строго по заданному курсу вести «махину», несущую к Полярному груз весом до сорока тонн и горючее на обратную дорогу. Одним словом, в грузовой части самолёта можно поставить огромную ёлку и устроить бал-маскарад.
Ещё в ноябре, на одном из разборов полётов, Беляков сказал:
– А наш экипаж, товарищи, уже встретил Новый год. План уходящего по тонно-километрам выполнен. Да и сберегли мы несколько сотен тонн горючего.
Странным может показаться то, как же удалось им сэкономить столько горючего, если и полётов было больше, и норма на каждый определена. Но всё очень просто. Грамотно используется техника, отсюда и экономия. Здесь учитывается и высота полёта, и направление ветра, и рациональный выбор трассы. Да и старается экипаж до минимума сокращать время работы двигателя на земле – перед взлётом и после посадки.
О штурмане Николае Леонидовиче Капустине товарищи в шутку говорят, что по земле он мало ходит – больше в небе и на воде. Редко после окончания рабочего дня не торопится на лодочную станцию с семьёй. И жена Елена, и сын Виталий – заядлые рыболовы.
Что и говорить, богата и неповторима природа родного края. Плывёшь на моторной лодке по быстрой Ангаре майской весной и чувствуешь, как доносится сюда огуречных запах цветущего папоротника. Видишь птичьи игры в густых сосновых борах и раннее утреннее солнце, проглядывающее сквозь тёмную хвою. Рыбалка для Капустина не только увлечение, отдых от дел насущных, но и соприкосновение с природой.
Палатка на маленьком островке. Мечется пламя костра, повинуясь лёгкому ветру, и густая уха закипает в прокопчённом котелке. Прыгают поплавки в морщинистой воде, сторожат рыбацкую удачу. В синем небе белой густой змеёй вьётся след от реактивного самолёта. Капустин вскидывает голову к небу, любуется полётом.
– Полно тебе, Николай, – смеётся Елена, – или небо не надоело? Иди лучше уху пробовать.
– Как же оно надоесть может, – Капустин садится на ярко-зелёную травяной ковёр, – я без него себя не представляю.
Из-за небольшого косогора выбегает сын. Со спиннингом и с пойманной щукой в руках.
– Только закинул, – торопливо рассказывает Виталий, – а она бац – и схватила блесну.
– Надо было её отпустить, – шутит отец, – и все твои желания исполнились бы, как у Емели…
Такие вот счастливые дни часто Капустину вспоминаются в полётах. Их много было и сколько ещё впереди!
Биография Капустина интересна. За время работы радистом в Аэрофлоте он налетал три тысячи часов, а штурманом – уже за шесть тысяч будет. Последней специальности обучался в Кировоградском лётно-штурманском училище, кроме того, как и все, поэтапно осваивал новую технику. На достигнутом останавливаться не пожелал.
Яркой лавиной огней встретил их Полярный. Любая посадка – пожалуй, самый ответственный момент полёта, когда напряжены все. А тем более, здесь. Пока северный аэропорт не отвечает необходимым требованиям. Как говорят лётчики в таких случаях, земля отстаёт от неба. Но скоро здесь появится новая, более широкая взлётно-посадочная полоса.
– Идём на посадку, – коротко сказал Беляков, и через несколько минут, считай, что… приехали.
Лёгкий толчок, и самолёт, почувствовав опору, стремительно понёсся по земле. Приподнялся со своего места бортинженер Николай Николаевич Соколовский, опытный механик. За его плечами Киевский институт гражданской авиации, мотни дневных и ночных полётов. Жизнь привела его в авиацию, которая стала судьбой.
Так получилось и у радиста Александра Алексеевича Дементьева. Приехал с Урала погостить к сестре, да так и остался здесь…
– Женюсь я, – однажды сообщил ей Александр.