1. «Что-то не то» конкретизируется
«Ну нет! – сказал я себе. – Такого ляпа просто не может быть».
Оказалось: может.
Если у вас есть домашний экземпляр «Пиши, сокращай», откройте его на странице 22[3]. Найдите третью строку сверху (считая заголовок) и посмотрите на третье слово слева.
Это слово: драматург.
А теперь вернитесь на два разворота назад и сравните предложение со словом «драматург» с тем местом, где Ильяхов и Сарычева определяют границы информационного стиля.
Противоречие налицо. Драматургу – автору художественных произведений, пьес – не место среди сторонников инфостиля. Этот метод работы с текстом не для него.
Я не люблю придирок. Любой пишущий человек – даже большой мастер – обязательно где-нибудь да ошибётся. Что-то не учтёт, в чём-то запутается. Но в данном случае из ниоткуда взявшийся «драматург» – ошибка грубейшая, в каком-то смысле образцово-показательная. Параграф, с которого мы начали, называется «Откуда взялся информационный стиль». Авторы пишут не о малознакомых им вещах, а о центральной идее своей книги, об основах своего метода. Каждая формулировка здесь должна быть выверена и облюбована. Промахи возможны, но всё же не в изложении своего профессионального идеала.
Ещё нелепей то, какие именно требования якобы предъявляет к тексту «любой опытный драматург».
Как, спрашивается, рядом с драматургом вообще можно было поставить эти три слова: «коротко, честно и объективно»? Шекспир содрогается, Вампилов плачет. Но театр – не массовое искусство, фильмы и сериалы смотрит гораздо больше людей. Поменяйте драматурга на его родного брата из кино- или телеиндустрии – сценариста. И абсурдность утверждения, кажется, станет ещё отчётливее. «В джазе только девушки» и «Оранжевый – цвет сезона», «Брат» и «Вампиры средней полосы» – это, конечно, образцовые примеры краткости, честности и объективности.
В общем, читатель догадался: именно на слове «драматург» я начал понимать, что смутное недовольство книгой взялось не на пустом месте.
Мысленно удалив «драматурга», я внимательней присмотрелся к остальному тексту – и почувствовал, как во мне просыпается редакторский зуд. «Честно» и «объективно» никак не вяжутся с «редактором», а «коротко» значит отнюдь не то, что подразумевается. С этими несообразностями хочется разобраться: сперва всё за авторов додумать, а затем – переписать.
1. Да, журналист обязан писать «честно и объективно», это входит в его этический кодекс[4]. Но сотрудники медиа не единственная и даже не главная аудитория «Пиши, сокращай». На обложке книги в списке потенциальных читателей первыми идут копирайтеры, а у этой профессии совсем другие требования к тем, кто ей занимается. Проще всего описать это различие так: если журналист возвышается над маркетинговой схваткой, то копирайтер играет за команду своего клиента.
«Честный журналист» звучит гордо: сразу представляешь себе человека, отказывающегося от корпоративных подарков, не прогибающегося под давлением чиновников. А что такое «честный копирайтер»? Какая-то нелепость. Конечно, обычная человеческая порядочность и осознание своей ответственности перед обществом к лицу человеку любой профессии. Если тебе предложили рекламировать что-то незаконное – лучше бы отказаться. Но если копирайтер будет резать правду-матку и настойчиво «пропихивать» в рекламный текст то, о чём заказчик предпочёл бы умолчать, он просто останется без работы. Равным образом и «объективный копирайтинг» – в отличие от «объективной журналистики» – какой-то странный умозрительный конструкт.
Вслед за журналистом или копирайтером в работу может включиться редактор. Это человек, который как бы стоит за спиной автора и помогает ему довести до ума первоначальный текст со всеми его жанровыми особенностями. К каждому новому произведению – пресс-релизу нефтедобывающей компании, рецензии на фильм для детей, гиду по лучшим барам столицы, сайту медицинского препарата – умелый редактор подойдёт с новой меркой. Возможно, изредка он и попросит автора «добавить объективности», но именно что изредка – если конкретному тексту по какой-то причине не хватает именно этого качества. А уж представить, как редактор призывает автора «быть честным», и вовсе затруднительно. Можно сказать, что «редактор» – собрат «драматурга» по несчастью: Ильяхов и Сарычева незаконно «подселили» его в рассматриваемый фрагмент, навязав чужие установки.
Вывод: честность и объективность – приметы добросовестной журналистики, а не любого хорошо написанного текста. Их следует заменить на те критерии качества, которыми смогут руководствоваться не только журналисты, но и копирайтеры. И вообще «все, кто пишет [и редактирует] по работе», ведь «Пиши, сокращай» задумана авторами как книга для всех.
2. Словосочетание «писать коротко» значит не то, что хотят сказать Ильяхов и Сарычева. Авторы книги имеют в виду экономию речевых средств. Пятью страницами раньше они объясняют: «писать кратко» значит писать «без лишних слов, но не в ущерб смыслу». А если перед нами виртуозно сделанный лонгрид? Или пухленькая книга, из которой не выбросишь ни единого словечка? Они тоже «написаны кратко»? Нет. Высокая и правильная идея – я бы её выразил так: «проявив мастерство, спрессовать большой смысловой объём в небольшом фрагменте речи» – не содержится в словах «кратко» и «коротко» самих по себе. Чтобы её обозначить, нужно либо добавить к этим словам какие-то другие («настолько кратко, насколько возможно»), либо сказать то же по-другому («ёмко»). Классически ясно этот принцип сформулировал поэт Николай Некрасов почти полтораста лет тому назад: «Правилу следуй упорно: / Чтобы словам было тесно, / Мыслям – просторно». Авторы «Пиши, сокращай» попробовали выразить ту же сложную идею одним простым наречием – и, разумеется, не смогли.
Что же, фрагмент обдуман. Пора предложить свой вариант.
Базовыми свойствами умело написанного текста я бы назвал два: ясность и содержательность[5]. Ясность Ильяхов и Сарычева и сами упоминают несколькими страницами раньше, вот и нужно было повторить. А содержательность – это насыщенность текста смыслом. Автор не просто нанизывает одно слово на другое, он что-то сообщает, чем-то делится. В идеале – до предела наполняет информацией каждый фрагмент своей речи. В умном и внятном произведении – какого бы размера оно ни было – каждое слово полновесно, использовано не зря. Чем экономнее автор расходовал речевые средства, тем содержательнее его текст.
Представим, каким могло бы быть начало параграфа:
Едва приступив к важнейшему теоретическому объяснению, Ильяхов и Сарычева тут же дали маху. Их версия окажется осмысленной, только если из неё удалить три слова: «коротко», «драматург» и «редактор». Но это уже будет вступление к какому-то другому параграфу – рассказывающему о журналистской этике, а не об истоках универсального метода работы с текстами.
А текущее начало – логическая какофония, сумбур. Результат соединения случайных, необдуманных слов.
Книга не выдерживает проверку медленным чтением, подумал я.
Так и оказалось.