1. Десятое августа 2533 года, вилла адмирала Мельника – Омут Планка, планета Эно
На Чернозере было холодно. Градусов пятнадцать, не больше, но на этой широте сезоны сдвинуты как минимум месяца на полтора по отношению к стандартной шкале. Так что на самом деле на дворе как бы конец сентября, и с океана задувает холодный осенний ветер.
– Ты сумасшедший, – Вера кутается в шерстяной платок. Ей холодно, и она этого не скрывает. Какая тут, к черту, офицерская честь, если ветер пробирает до костей!
– Ты догадалась об этом только сейчас? – Эрик разделся и пошел к воде.
– Ты бы хоть трусы снял.
– Зачем? – взглянул он через плечо.
– Меня бы порадовал, – усмехнулась в ответ Вера, – и не ходил бы потом с мокрой задницей.
– Может быть, ты и права… – Эрик дошел до обреза воды и остановился. – Напомни мне, лейтенант, ты уже совершеннолетняя, или я растлеваю ребенка?
Шутка не удалась, и он это знал. Понял еще до того, как договорил фразу.
– Дурак ты, Эрик Минц! – фыркнула в ответ младший лейтенант Мельник, еще плотнее закутываясь в платок.
«Платок? Или эта штука называется шаль?» – руз[1] он знал хорошо, но иногда, когда речь заходила о редких, малоупотребительных словах, сомневался в правильности выбора.
А по поводу возраста все обстояло с точностью до наоборот. Вере уже почти двадцать, а Эрику – если иметь в виду правду, а не то, что записано в его личном деле – всего восемнадцать, ну или около того. Но об этом мало кто знает, да и не актуально уже. Выглядит он куда старше, – вон даже седина появилась на висках, – да и кто поверит, что герой двух военных кампаний едва достиг совершеннолетия? Нонсенс, как говорят профессора в Адмиралтейском училище[2]. Нонсенс и есть. Эрик – лейтенант, и в последнем сражении командовал ударным ракетоносцем. Впрочем, с тем же успехом можно сказать, что в свой звездный час он вел в бой всю 93-ю ударно-штурмовую бригаду.
«Вёл… Командовал… И докомандовался… – Его снова накрыла волна слабости, закружилась голова, и перед глазами встал кровавый флёр. – Твою ж мать!»
Эрик ненавидел себя за эту слабость, но ничего не мог с этим поделать. После трех дней в госпитале и полного переливания крови ему вроде бы стало лучше – даже раны на плече и бедре стали затягиваться, – но медицинскую аттестацию он прошел со скрипом, едва дотянув до профиля Бета-7, а ведь перед сражением в системе Парацельса у него уже был Бета-13. Точнее, верхняя граница профиля…
«Вот же подлость!»
– Ты в порядке?
Если кто и знал, насколько он на самом деле не в порядке, то только Вера.
– Я в порядке. – Эрик справился с тошнотой, развернулся и решительно, пусть и на ватных ногах, пошел в воду.
Вода в Чернозере теплой не бывает никогда, даже в жару. А уж осенью… Двадцать тысяч квадратных километров водной поверхности, и глубины от пятидесяти до двухсот метров – попробуй прогрей такую массу воды, да еще в северных широтах!
Несколько шагов, бросок вперед, и Эрик с головой погрузился в ледяную воду. Это его разом отрезвило. Холод буквально обжигал тело, но оно и хорошо. Прочищает голову, выжигает немощь, бодрит организм… Он пробыл под водой сколько мог – раньше мог больше, но, разумеется, не сейчас, – потом вынырнул и поплыл. Плавать он научился давно, еще в приюте «Новый сад». Там тоже было холодное озеро, да и климат на Эвре куда хуже. Тем не менее купание в горном озере было единственным способом помыться. Сначала Эрик только за этим к озеру и ходил, потом стал плавать. Вообще, это всегда удивляло приютских воспитателей. Они и сами-то не слишком следили за чистотой, тем более не любили мыться воспитанники, набранные в таких трущобах, где, как говорят аборигены Смоляного городка, легче сделать нового ребенка – чем все они и в самом деле усердно занимались, – чем отмыть старого. Но Эрик, как это ни странно для выросшего на помойках сироты, любил воду. И всегда следил за чистотой. Когда мог, естественно. Вот и плавать научился, едва ли не единственный на весь приют.
Сейчас он проплыл брассом всего метров двести и повернул назад. Слишком холодно в его нынешнем состоянии, слишком болят заклеенные непрозрачным пластиком плечо и бедро, – да и сил явно поубавилось. Пока доплыл, окончательно выдохся и замерз, и из воды выходил на дрожащих ногах и с ощущением, что плечо и бедро горят огнем.
– Да, сударь, укатали вас крутые горки! – Вера делала вид, что издевается, но сама едва не плакала.
«Сраная жизнь…»
Они были знакомы четыре года. Познакомились на первом курсе космической академии на Иль-де-Франс, но вместе, так уж сложилось, совсем недолго: десять дней прошлым летом, и вот еще эти четыре дня. Четыре дня из семи, что прошли после битвы в системе Парацельса.
– Не преувеличивай, – отмахнулся Эрик. – На мне все заживает…
– Знаю, как на собаке.
– Ну, вот видишь, – улыбнулся он, стараясь удержаться в сознании и не закатить глаза.
– Я вижу… – вздохнула Вера. – Снимай трусы, я отвернусь. Еще не хватало простыть!
Эрик хотел было возразить, что он никогда не болеет, но вовремя вспомнил, что после двойной дозы боевой нейрохимии и коктейля из обезболивающих и психостимуляторов он должен был попросту отдать концы. И, если он все еще жив, то только потому, что его невероятный организм бросил в бой все резервы. Ну, и флотская медицина помогла, не без этого. Но сил теперь явно поубавилось, и не стоило зарекаться, что в нынешнем своем состоянии Эрик выдержит атаку каких-нибудь сраных вирусов или еще какой подлой дряни.
– Спасибо.
– Эрик…
– Ты ведь понимаешь, что я отлетался?
Ну, вот он произнес вслух то, что незримо присутствовало рядом с ними все эти четыре дня.
– Во-первых, не факт.
– А во-вторых?
– Есть еще тяжелые корабли…
– Серьезно?
Кто ж его пустит Бета-7 «рулить» крейсером или эсминцем! Да, и сам не возьмется, вот в чем дело.
– А я?
«И в самом деле, что тогда с ней?»
Эрик мысленно чертыхнулся и, шагнув к Вере, взял ее за плечи, разворачивая к себе.
– Можешь повернуться, я в штанах…
Вера не переставала его удивлять. Дочь командующего флотом метрополии, она выросла в богатстве, размеры которого такому человеку, как Эрик, было просто не постичь. В роскоши, в богатстве и вседозволенности, потому что элита империи стоит выше законов «божеских и человеческих». Но Вера, как и ее брат-близнец Андрей, выросла человеком совершенно неожиданным для этой среды. Она была сильной, храброй, порядочной и верной. Не выбросила за ненадобностью – с глаз долой, из сердца вон, – когда Эрика арестовала контрразведка, не оставила, не забыла, искала вместе с Андреем, и в конце концов нашла. Вроде бы даже любит…
«…или думает, что любит…»
– Молчи! – она смотрела ему в глаза, снизу-вверх, но так, что можно было подумать, что смотрит сверху-вниз. – Я знаю, что ты хочешь сказать. И я не хочу этого слышать! Ты меня понял? Не хочу!
– Ну, извини!
– Хочешь дам в челюсть?
– Не надо, – улыбнулся Эрик, вспомнив, что удар у его девушки такой, что мало не покажется. Своему двоюродному дяде она сломала челюсть с первой попытки. – Если ты меня ударишь, я попросту развалюсь…
– Ладно, – ухмыльнулась в ответ девушка, – бить не буду, хотя и следовало бы! Ты не имеешь права даже думать о том, что я тебя оставлю из-за такой ерунды!
Как ни странно, после этого короткого обмена любезностями ему стало намного лучше. И возможно, что главным тут было ощущение надежности. Эрик был недоверчив – таким его сделала жизнь, – трудно сходился с людьми, все время и ото всех ждал предательства или подлости, и больше всего боялся разочароваться в Вере и Андрее Мельниках, единственных на данный момент его настоящих друзьях. Но Вера раз за разом демонстрировала ему свою спокойную – без ажитации – надежность. Хороший человек, отличный офицер и лучшая в мире женщина.
– Ты когда говорила с Андреем? – сменил он тему, отпуская девушку и возвращаясь к своей одежде.
– С Пятым флотом нет связи, Магриб[3] ставит помехи на межсистемных линиях…
– Вот же уроды!
Однако ругай или нет, враг империи достался зачетный: Фатимидский халифат[4] в союзе с эмиратом Магриб. С халифами Эрик дважды сходился в бою, и они, по идее, должны были считать его «порождением шайтана», столько он им набил кораблей. А вот с магрибами пока не пришлось, и похоже на то, что уже не придется. С профилем Бета-7 пилотировать ракетоносцы ему не разрешит никто, даже благосклонный к Эрику государь император. Еще повезет, если адмирал Моргенштерн выполнит свое обещание и возьмет к себе на «Финист»[5] пилотом-стажёром. Однако, если не пройдут приступы, о которых он благоразумно никому пока не рассказывал, он и сам не сядет за штурвал. Совесть не позволит. Тогда или спишут вчистую, – в восемнадцать лет! – или устроят на тихое, непыльное место в одном из центральных штабов, и будет он, как говорили в древности на рузе, «свадебным генералом» – знаменитым героем, образцом для подражания, и еще тридцать три определения и все суперлативом[6].
Мысли эти Эрику не нравились, но он ничего не мог с этим поделать. Так или иначе, но он все время сворачивал в один и тот же тупик. Ему было до слез обидно, что все так быстро закончилось. Ведь у него был такой мощный старт, такое великолепное начало, аж дух захватывало. Такая невероятная пруха во всем – в бою, в признании, в любви, – и вдруг ничего не осталось.
«Разве что любовь…»
Возможно, любовь и осталась, но сколько она протянет, если девушка – боевой офицер, а парень – инвалид? Недолго, даже если Вера, из порядочности и из чувства долга, зубами будет держаться за их отношения, все равно, рано или поздно, эта разница в положении даст себя знать.
Эрик оделся, и они молча пошли к дому. Впрочем, домом этот дворец могли называть только те, для кого «Омут Планка» действительно всего лишь их дом. Эрику это слово казалось никак не подходящим. Но не он здесь хозяин, не ему и решать.
– Ну, хоть от кого-нибудь есть вести? – спросил, чтобы не молчать.
– Нет, Рик, ни от кого.
– Чувствую себя…
Он хотел сказать «лишним», но вовремя прикусил язык. Впрочем, никакого другого подходящего слова на ум не пришло. Бессильным? Слабым? Брошенным?
Ни одно из этих слов он не мог произнести вслух. Не имел права. Но правда заключалась в том, что ему было стыдно. Стыдно и мерзко. Другие воюют, а он болтается на тверди, как говно в проруби. И еще он ревновал. Пока еще не Веру к другим мужчинам. Он ревновал других пилотов к их праву летать. Но и этого он сказать вслух не мог тоже.
Они молча прошли с полсотни шагов и оказались на аллее, прямиком выводившей ко входу в левое крыло дворца, переданное адмиралом Мельником в безраздельное владение Вере и Андрею. Этим он в свое время отметил их совершеннолетие и заодно отделил от молодой мачехи, которая едва не выдала Веру замуж за Виктора Мельника – того самого двоюродного дядю, из-за которого Эрик чуть было не пошел под трибунал, и которому, узнав подробности матримониального заговора, Вера сломала челюсть. Грозилась, к слову, переломать ноги-руки и «любимой маменьке», но отец, к счастью, отговорил.
– Мельник слушает, – неожиданно сказала вслух Вера, показав пальцем на свой коммуникатор. – Твоими молитвами. …Да, вместе. …Кто-кто? …А зачем? Я и сама могу. …Нет? Ну, если ты настаиваешь… Есть! Так точно. Принято к исполнению! Честь имею!
– Отец? – поинтересовался Эрик.
– Отец, – подтвердила Вера.
– Что-то случилось?
– Говорит, твою медицинскую карту передали с «Аскалона»[7] в центральный госпиталь ВКС, и наши доблестные эскулапы хотят тебя видеть у себя. Безотлагательно.
«Командующий флотом метрополии интересуется моими анализами? Умереть не встать!»
О том, что он вообще-то спас дочь адмирала Мельника, он в этот момент даже не подумал. Эрику такое и в голову прийти не могло, а если все-таки приходило, то только задним числом.
– Срочно? – удивился он вслух. – Я что, умираю?
– Да нет, наверное, – пожала плечами лейтенант Мельник. – Если бы действительно умирал, скорее всего, прислали бы «скорую помощь».
– Вот и я так думаю, – кивнул Эрик.
Уезжать из имения не хотелось, но адмирал Мельник не тот человек, которому станешь перечить. Особенно если ты офицер военно-космических сил.
«Допустим, он заботится обо мне… из-за Веры… Да нет! Ерунда! С чего бы вдруг?»
И в самом деле, вроде бы не с чего. Но Центральный госпиталь – это не лазарет на крейсере, где Эрика продержали три дня после битвы. Другие возможности, другие специалисты… Но отчего такая срочность?
– Что-то еще?
– Приказано надеть парадную форму, поскольку после госпиталя мы приглашены на прием в Адмиралтейство.
– И?.. – Продолжение напрашивалось, и оно не заставило себя долго ждать:
– Через полчаса за нами прибудет катер с отцовским офицером для поручений.
– А кто у нас сегодня офицер для поручений?
– Капитан-лейтенант Таке.
– Зачем?
– Сам отца и спроси! – огрызнулась Вера.
– Кто я, и кто он! – вздернул брови Эрик.
– Ты хотя бы лейтенант, а я кто? – грустно усмехнулась Вера.
– Ты его дочь, разве нет?
– Во всем, кроме дел службы, – отрезала Вера, и они прибавили шаг.
Ну что ж, Эрик и Вера – люди военные. У них, конечно, больше вещей, чем у нищего, – которому собраться – только подпоясаться, – но и они привыкли делать это быстро. Правда, Эрика все еще пошатывало, но уже значительно меньше. Он надел мундир, ордена, фуражку и реглан, посмотрелся в зеркало и решил, что благородная бледность и седина в висках ему к лицу. Делают старше, придают солидности.
«Красавчег!» – Если бы позволяли приличия, он бы сплюнул, но нормы поведения никто не отменял, а ему, поднявшемуся «из грязи в князи», такое и вовсе непростительно.
Эрик вздохнул и вышел из своей комнаты. Комната была все та же, в которой его поселили в прошлом году. Он в ней, правда, ночевал всего один раз, да и то в прошлом году, но формально жил именно здесь, поскольку теперь в доме Мельников это официально была его комната.
«Да уж…» Прошедшую ночь он провел с Верой, но гребаная хворь сказывалась на всем, не обошла и постель. Первый раз прошел, впрочем, как и должно, то есть на ура, но вот второго раза уже не состоялось, не говоря уже о «продолжении банкета». Вера его, разумеется, успокоила, типа хорошо, что хоть так, ведь это временно. Но лучше бы промолчала. Слова не утешали, и стыд заставлял краснеть даже сейчас.
– У тебя температура? – всполошилась Вера, попытавшись дотянуться рукой до его лба, но он ее руку перехватил и поцеловал пальцы.
– Нет у меня температуры, – сказал, оторвавшись от ее руки. – С чего ты взяла?
– Ты весь красный…
– Серьезно? – хмыкнул Эрик, скрывая под бравадой свою растерянность. – Не знал, что умею краснеть.
– Умеешь. Пошли!
Катер сел буквально за минуту до того, как они вышли из дома на лужайку. Каплей – наверное, это и был порученец адмирала – сдвинул дверь пассажирской кабины в сторону, выскочил на траву, поздоровался, обменявшись рукопожатиями с Верой и Эриком, и пригласил садиться. Через минуту взлетели, пилот взял курс на западную дугу Метрополиса, и каплей обернулся к пассажирам:
– Против форсажа возражения имеются?
– Ты как? – спросила Вера, заглядывая Эрику в глаза.
– Возражений нет.
У нее были очень красивые глаза, редкого изумрудно-зеленого цвета. Глаза судьбы…
– Тогда погнали! – каплей тронул пилота за плечо, и катер рывком пошел вверх, одновременно набирая скорость и высоту.
Как ни странно, ускорение вызвало прилив сил. По идее, ему должно было поплохеть, ан нет. Его «геройский» организм опять чудил, но в этот раз хотя бы в пользу Эрика.
«Ладно, – подумал он с надеждой, – а вдруг действительно пронесет?»
Хотелось верить, что так и будет, но жизненный опыт подсказывал, что иллюзии до добра не доведут.
Между тем катер взлетел выше облаков и еще больше увеличил скорость.
– Расчетное время прибытия – тридцать две минуты, – сообщил пилот.
– А куда мы, собственно, летим? – спросил Эрик.
– В лабораторию биоактивных материалов, – пояснил каплей. – Это они разрабатывают для флота всю линейку боевой нейрохимии, они и эффекты воздействия всех этих купажей на человеческий организм лучше всех знают.
«Ну-ну, – кивнул мысленно Эрик. – Будем надеяться, что они знают, чем нас травят…»
– А кстати, – сказал он вслух, поворачиваясь к Вере, – ты ведь поняла, зачем нас выдергивают на прием в Адмиралтейство?
– Я что, похожа на курицу? – сразу же ощетинилась Вера.
И в самом деле, не бином Ньютона. По случаю военного времени скорость прохождения наградных представлений едва не зашкаливала.
– Нет, на курицу ты совсем не похожа, – успокоил Эрик девушку. – Ты похожа на очень красивого и обидчивого младшего лейтенанта, но на меня дуться незачем. Я последний, кто подумает о тебе плохо.
– Вообще-то, странная история, – признала Вера, сразу же успокоившаяся от его слов. – Меня представили к медали «За храбрость в бою», но в этом случае награждать меня по уставу должен командир крейсера, максимум – командующий эскадрой Моргенштерн.
– Значит, переиграли, – пожал плечами Эрик, раздумывавший сейчас над тем, что лично его в очередной раз собираются наградить неизвестно чем, и снова на самом верху командной пирамиды.
Во флоте ведь существуют дисциплина и порядок – во всяком случае, на словах, – и регламент на все случаи жизни. Награждение в этом смысле один из наиболее упорядоченных и консервативных элементов флотской службы. Сначала отличившегося военнослужащего представляют к награде, о чем оповещают и самого виновника торжества. Затем представление проходит несколько этапов утверждений на разных этажах командной цепочки. На этой стадии представление могут завернуть – типа, не заслужил, – а также понизить или повысить статус награды. И наконец само награждение. Его всегда проводит вышестоящий командир, и ранг этого командира напрямую зависит от статута награды. «Военный орден» 2-й степени Эрику вручал контр-адмирал, а «Звезду и Меч» – сам император. Но в обоих случаях – в отличие от абсолютного большинства награждаемых – Эрик до самого последнего момента не знал, чем именно его наградят, и наградят ли вообще. И надо же, третья награда – Эрик практически не сомневался, что речь идет о каком-то статусном ордене, – а ему опять, как нарочно, забыли об этом рассказать.
Вот и Вере за компанию, наверное, свезло оставаться в неведении практически до самого последнего момента. Но с другой стороны, медаль «За храбрость в бою» – невысокая награда, больше подходящая нижним чинам, чем отличившемуся в бою офицеру. Так отчего бы не переиграть? Но если это так, то и с Эриком могла произойти точно такая же история. Представили к одной награде – узнать о которой он не успел, так как находился в госпитале, – а получит в результате другую. И объясняется все это достаточно просто. Сражение в системе Парацельса стало крупнейшим с начала войны, и он в нем себя показал с лучшей стороны. За Фронтир Эрик получил два ордена: за взлом оборонительного ордера халифов и за два уничтоженных корабля противника. На Парацельсе, даже по самым скромным подсчетам, Эрик грохнул три корабля второго ранга. Правда, ни один из них не дотягивал до тяжелого крейсера «Азам»[8], не говоря уже об огромном корабле-матке «Хадж», но все равно мало кто из офицеров в его звании может похвастаться таким успехом. И все это не считая того, что именно он спас от уничтожения флагманский крейсер 8-й эскадры. Так что Эрик практически не сомневался, что едет не просто за наградой, а за высокой наградой. Другой вопрос, чем именно его сегодня наградят. Тут были возможны варианты, но Эрик был согласен на любой из них. Ему с лихвой хватало и того, что есть. Впрочем, и отказываться было бы глупо, тем более что награды положены не ему одному.
Что же касается Веры, то огонь в двигательном отсеке линейного крейсера – страшная вещь. И, понятное дело, что, как только сыграли пожарную тревогу, туда устремились все наличные силы, занятые борьбой за живучесть корабля. Но первыми в огонь бросились добровольцы седьмой секции во главе с младшим лейтенантом Верой Мельник, и досталось им там будь здоров.
«Хорошо хоть, что уцелела, геройство легко выходит боком!» – Мысль не бесспорная, но зато подходит и ему, и ей. Оба хороши!
И уж точно, что лейтенант Мельник заслужила что-нибудь более статусное, чем медаль «За храбрость в бою».
«Посмотрим, – мысленно пожал плечами Эрик. – Поглядим. Скучно не будет…»
Впрочем, все это – прием в Адмиралтействе и награды – потом, а пока Эрика ждали флотские эскулапы на предмет – еще раз попробовать понять «что с ним не так» и «что с этим всем делать».
Возможно, сотрудники лаборатории Центрального госпиталя ВКС действительно знали, что делают. Во всяком случае, у Эрика возникло впечатление, что так оно и есть. Немногословные, внимательные и вежливые, они ни о чем его не спрашивали, и, слава богу, что так. Он бы им все равно ничего не рассказал, но чувствовал бы себя при этом скверно. Однако никаких расспросов не было, то ли знали, что он им все равно ничего не скажет, то ли ничего путного услышать от него не ожидали. Его галопом прогнали через полтора десятка приборов и устройств, измерявших в человеческом организме буквально все, что можно в нем измерить. Но прежде всего, что-то связанное с биохимией, электрической активностью нервной системы и прочим в том же духе, и в той же степени непонятным. Эрик терпеливо выполнял все указания докторов и в результате получил от них несколько как утешающих, так и настораживающих прогнозов.
Обещали, что он от ЭТОГО не умрет, хотя так и не объяснили, что ЭТО такое. Кроме того, витиеватые речи эскулапов, по-видимому, предполагали, что когда-нибудь ЭТО, возможно, пройдет само собой. Гораздо менее оптимистично звучал прогноз относительно сроков выздоровления.
– Может быть, дни, – сказал профессор Кемпер, подводивший итог обследования, – может быть, месяцы, но не исключено, господин лейтенант, что годы. Однако могу вам обещать, что ниже профиля Бета-7 ваша медицинская аттестация уже не опустится. А вот когда вернетесь на уровень Бета-13, и вернетесь ли вообще, знает только Всевышний…
На том и расстались.
«И это всё?» – Выражение лица у Эрика было, по-видимому, в достаточной мере красноречиво, так что, увидев его выходящим в фойе, Вера даже всполошилась.
– Что-то серьезное?
– Да нет вроде бы, – кисло усмехнулся Эрик. – Копыта не отброшу, а в остальном – «все по воле Божьей».
– Но обещают, что стоять будет лучше, – добавил, чтобы смягчить впечатление, вызванное его настроением, но, разумеется, только все испортил.
– Дурак! – покачала головой Вера. – Вот честное слово! Ведешь себя, как ребенок! Сколько тебе лет, кавалер[9] Минц?
– Даже не знаю, что тебе сказать…
В жизни Эрика имелась пара вещей, о которых он не мог рассказать даже Вере. И прежде всего, это касалось его возраста. А еще он испытывал постоянные опасения, что будет в чем-нибудь важном недостаточно хорош. В бою, в любви, в пилотаже… Он боялся опростоволоситься. Не желал выглядеть смешным. И больше всего страшился, что окружающие люди – и тем более Вера и Андрей – поймут, какой он еще на самом деле ребенок. Но пока во всех разговорах на щекотливые темы его спасала правда, окрашенная в цвета иронии или цинизма. Достаточно дать понять, что сказанное – шутка, и правда перестает быть самой собой…
– Поехали, лейтенант, – ухмыльнулся Эрик, желавший скрыть за дурацкой ухмылкой свое разочарование, – посмотрим, что за сюрприз нам приготовили в Адмиралтействе.
«Поехали» – дань традиции. На самом деле полетели, хотя там, собственно, и лететь было всего ничего – взлететь и приземлиться, – и вскоре катер доставил их на парковочную площадку неподалеку от главного здания Адмиралтейства. Здесь уже было довольно много машин разного типа и класса, от служебных «работяг» до шикарных «персоналок». Во всяком случае, там было на что посмотреть, но сопровождавший Веру и Эрика каплей не позволял им расслабиться ни на секунду и оставил их в покое, лишь протолкнув за оцепление, состоявшее, к слову сказать, не из бойцов военной полиции, а из флотских десантников в штурмовой броне. Время военное, а здесь в Адмиралтействе этим вечером соберутся сливки императорского флота из тех, разумеется, кто находится сейчас на Эно[10].
Эрик и Вера прошли по выгороженным тропкам мимо приборов, установленных контрразведкой, и вскоре оказались в зале Славы – колоссальном помещении, на стенах которого красовались огромные мозаичные панно, повествующие о героической истории императорского флота. В простенках между картинами стояли бронзовые статуи великих адмиралов прошлого, а также кое-кого из Торбенов, не только носивших военную форму, как и большинство их потомков, но и непосредственно участвовавших в боевых действиях. За внимательным изучением всех этих чудес они провели весь следующий час. На самом деле, больше им ничего не оставалось. У Эрика знакомых здесь не было по определению, а Вера была не в том звании, чтобы окликать многозвездных адмиралов и каперангов. Дома, при отце, это одно, а на приеме, который устраивает первый лорд Адмиралтейства, совсем другое. Впрочем, Борис Мельник тоже был здесь, стоял на возвышении в противоположном конце зала и беседовал с лордом Кёблером и адмиралом Моргенштерном, и это сочетание начинало не на шутку тревожить Эрика.
«Почему Моргенштерн?»
И в самом деле, почему? В системе Эно сейчас сосредоточены четыре эскадры, а это означает присутствие как минимум трех полных адмиралов и шести вице-адмиралов, если иметь в виду и заместителей командующих, да еще на тверди наверняка не менее дюжины. Так отчего именно Моргенштерн?
Однако тайна – если таковая и в самом деле имела место быть – так и осталась нераскрытой. Генрих Моргенштерн даже в награждении принял участие лишь как статист. Награды вручал лорд Кёблер, что резко повышало статус награждения, хотя удостаивали как раз за битву в системе Парацельса, где вице-адмирал Моргенштерн командовал 8-м флотом. Тем не менее сейчас Мельник, Моргенштерн и два других незнакомых Эрику адмирала стояли чуть в стороне, наблюдая, так сказать, за процессом, но в него никаким образом не вмешиваясь.
– Лейтенант Мельник!
Ну, что сказать, как выяснилось, Эрик Веру не только любил, он ею еще и гордился. То, что она была самым красивым офицером в шеренге, даже не обсуждалось. Вторую такую в императорском флоте, и вообще, сыскать непросто, если возможно вообще. И держится молодцом, что в присутствии своего великого отца и своего парня отнюдь не просто. Но у Веры Мельник крепкие нервы и воля, которой можно забивать гвозди. Вон, даже Хеге загляделась!
За полчаса до вручения наград всех «именинников» собрали вместе. Тогда Эрик и заметил среди награждаемых единственного знакомого ему лично человека – Эльгу Линдблат, носившую уже погоны капитана 3-го ранга. Поговорить, правда, не получилось, но они успели хотя бы обняться. Последний раз они виделись два года назад на Рязани, и Эрик даже не знал, что Хеге участвовала в сражении в системе Парацельса. Но и то сказать, к тому моменту, когда 93-я бригада вступила в бой, сражение распалось на множество частных схваток, и, не имея доступа к разведывательной информации, Эрик попросту не мог знать, какими силами располагает в системе командование 8-м флотом.
Обнялись по-быстрому – уж очень их торопили организаторы, – договорились встретиться после торжественной части и разошлись по своим местам в формируемой ответственными офицерами шеренге. А вскоре началось и само награждение. И, разумеется, началось оно с орденов и медалей, имеющих меньший статус.
– Лейтенант Мельник!
Вера вышла из стройных рядов, прошла церемониальным шагом к возвышению, поднялась на подиум и оказалась прямо напротив Кёблера. Лорд одобрительно кивнул, сказал что-то, заставившее старшего Мельника усмехнуться в усы, и вручил девушке коробочку с орденом – по старой традиции, ордена женщинам вручали, а не вешали на грудь. Орден Вера прикрепила к груди сама, едва спустившись в зал, и это был орден «За службу и храбрость» 2-й степени, что точно соответствовало тому, за что ее наградили. Хельгу, к слову, наградили тем же орденом, только 1-й степени, а Эрик снова, как и на приеме у императора, ждал практически до самого конца. Ему и двум офицерам рангом повыше – капитану 2-го ранга и капитан-лейтенанту – первый лорд Адмиралтейства собственноручно «пришпилил» «Военный орден» 1-й степени.
«Полного банта уже не будет, – не без сожаления отметил Эрик, возвращаясь в строй, – но и так внушает!»
Суть вопроса сводилась к очередности награждений. Получив «Военный орден» 2-й степени, военнослужащий еще мог быть пожалован тем же орденом 3-й степени, но 1-я степень сразу отменяла все прочие возможности. Теперь Эрика не могли наградить даже «Военным орденом» 2-й степени. Только 1-я степень, да и то «не более трех раз». Таков был статут этой награды. Но, с другой стороны, полный бант, включавший в себя все три степени «Военного ордена» по нарастающей, весьма высоко ценился на флоте, как признак стабильности результатов. Впрочем, с этим или без этого, Эрик в глазах многих других офицеров все равно оставался выскочкой. Слишком молод для таких высоких наград, слишком обласкан вниманием сильных мира сего. Слишком удачлив, что бы не сказать большего…
После награждения начался собственно прием. Никаких речей, никаких официальных церемоний. Все, что требовалось, уже было сказано и сделано, теперь приглашенным предлагали просто расслабиться – насколько это возможно на официальном мероприятии такого уровня – и отдыхать, вкушая земных радостей, представленных классической музыкой в исполнении струнного секстета, а также изысканными блюдами и напитками. Весьма достойное завершение торжественной церемонии. Тем не менее, если бы это было возможно, Эрик предпочел бы уйти. Его угнетали размеры зала и количество людей, хаотично перемещавшихся между фуршетными столами. Но уйти он не мог. Во-первых, он был здесь не один – а Вере прием понравился, она же впервые в жизни сама являлась «героем торжества», – а во-вторых, ему и самому было неудобно покинуть Адмиралтейство – вот так, сразу после вручения наград. Могло показаться неуважительно по отношению к лорду Кёблеру, не говоря уже об адмиралах Мельнике и Моргенштерне. И это он еще не принял в расчет другие заинтересованные стороны, а они, как тут же выяснилось, тоже присутствовали на приеме. Не успел Эрик найти в толпе Эльгу и, познакомив ее с Верой, предложить дамам обмыть награды где-нибудь в сторонке, как его вежливо окликнул некий молодой человек в форме поручика гвардии.
– Господин лейтенант, – осторожно тронул Эрика за руку гвардеец, – с вами хотел бы приватно переговорить статс-секретарь двора граф Клингер. Пожалуйста, следуйте за мной!
Эрик мысленно выругался, но внешне своего отношения к приглашению ничем не выразил. Он не очень хорошо представлял себе, чем именно занимается статс-секретарь при императорском дворе, но предполагал, что если тот посылает в качестве «делегата связи» гвардейского офицера, то, наверное, имеет на это право. Перечить таким «крутым перцам» себе дороже, даже если статс-секретарю всего лишь стало любопытно, каков он на деле, этот Эрик Минц.
Следуя за поручиком, Эрик прошел наискосок через весь огромный зал и, войдя вслед за гвардейцем в неприметную дверь, спрятавшуюся за дорической колонной, оказался в просторной гостиной, где в кожаных креслах сидели адмиралы Мельник и Моргенштерн и некий неизвестный Эрику штатский, который наверняка и являлся пресловутым статс-секретарем двора. Между тем дверь за его спиной сразу же закрылась, присутствующие повернули головы на звук, и Эрик, сделав два шага вперед, козырнул и представился по всей форме.
– Вольно, лейтенант! – разрешил Мельник, как старший по званию. – Проходите, садитесь, – указал он на свободное кресло. – Знакомьтесь, это граф Клингер, статс-секретарь двора.
– Рад знакомству, ваше сиятельство! – вежливо поклонился Эрик и сел в предложенное ему кресло.
– Господин лейтенант, – кивнул ему граф, – буду краток. Его величество возложил на меня ответственную дипломатическую миссию. Я должен возглавить особое посольство на Фронтир, с тем, чтобы начать переговоры с дипломатическими и военными представителями Трилистника и Холода. В случае успешного продвижения переговоров, мне предложено возглавить посольство на Холод и организовать там наше постоянное дипломатическое и торговое представительства.
Упоминание о Холоде Эрику не понравилось. Похоже, статс-секретарь не собирался дивиться на него, как на «невидаль заморскую», а всего лишь предполагал использовать в своем непростом предприятии. Впрочем, несмотря на головную боль, Эрик сообразил, что пока это все еще не приказ, иначе разговор шел бы совсем в другом ключе, да и не с такой фигурой, как граф Клингер. Приказать ему следовать, куда велено, мог и кто-нибудь из подчиненных статс-секретаря. Наверняка же среди них есть и флотские командиры, раз предполагаются переговоры по военным вопросам.
– Какие-то вопросы? – неожиданно остановился статс-секретарь. Возможно, заметил что-то в глазах Эрика или в его лице.
– Никак нет, ваше сиятельство.
– Ну-ну… – поджал губы граф. – А то мне показалось… Впрочем, неважно! Вы мне нужны в посольстве, господин лейтенант.
– Я служу на флоте, ваше сиятельство, – вежливо ответил Эрик.
Получалось, что он все понял правильно. Не ясно было только одно, с чего бы такой шишке, как этот граф, обращаться к нему напрямую, да еще и сразу после награждения.
– Я вас с флота увольняться не призываю.
– Тем более, – стараясь держать себя в руках, мягко возразил Эрик. – Я боевой офицер, ваше сиятельство. Политесам не обучен, могу ненароком сказать что-то недипломатичное…
– …На одном из шести языков.
– Простите? – нахмурился Эрик.
– Мне сказали, что вы владеете шестью языками, это так?
– Да, это правда, – согласился Эрик, с трудом удерживая себя в сознании. Голова была тяжелая, боль слепила глаза, пульс отдавался в ушах, как удары в гонг. Приступ, как обычно и случается, начался совсем не вовремя.
– Кроме того, разведка полагает…
– Прошу прощения, ваша светлость, – Эрик смотрел на статс-секретаря, но видел сейчас всего лишь расплывчатую тень, – но, по моему мнению, разведка сама толком не знает, о чем говорит. У них там одни гипотезы без подтверждения. В любом случае спецслужбы, которые за столько лет не удосужились узнать, что там и как, за границами обитаемого мира, как минимум не заслуживает доверия.
– А как максимум, – неожиданно вступил в беседу адмирал Мельник, – заслуживает презрения.
По всей видимости, он остался доволен репликой Эрика, это настроение Эрик уловил даже в том состоянии, в котором сейчас находился.
– Что вы имеете в виду? – повернулся к адмиралу статс-секретарь.
– Я имею в виду, что ни дипломаты, ни разведчики со своей задачей не справились и серьезного доверия у меня не вызывают. Полагаю, у государя императора тоже. Иначе зачем посылать туда вас?
– Что ж, тут вы правы, – не стал спорить граф. – Что вы предлагаете?
– Я полагаю, что в посольстве или, лучше сказать, в миссии на Фронтир вам нужен толковый советник от ВКС. Кто-нибудь в ранге вице-адмирала…
– У вас есть конкретная кандидатура, я прав?
Эрик пытался следить за ходом разговора, но по-прежнему не понимал, зачем он здесь. Этот разговор явно не был предназначен для его ушей. Тогда что?
– Да, – подтвердил догадку статс-секретаря адмирал Мельник. – Контр-адмирал Север. Опытный флотоводец, широко образованный офицер, умный, решительный и осторожный. Полагаю, лучшей кандидатуры нам не найти.
– Допустим, – кивнул Клингер. – Контр-адмирал, вице-адмирал… Я понимаю и одобряю ход вашей мысли, господин главнокомандующий. Но я полагаю, что адмиралу потребуется свой аппарат…
«Он сказал главнокомандующий? – удивился Эрик. – Но об этом должны были объявить по флоту… Или нет?»
Ввиду военного времени могли и не сообщить.
– Вы совершенно правы, граф, – между тем улыбнулся Мельник, явно довольный возникшим между ними взаимопониманием. – Полагаю, адмиралу нужен будет небольшой, но эффективный аппарат, в котором найдется место и для лейтенанта Минца. Вот посмотрите список кандидатур и наши особые требования…
С этими словами адмирал передал статс-секретарю листок бумаги, исписанный мелким почерком.
Даже несмотря на свое плачевное состояние, Эрик отметил с особым интересом тот факт, что бумажные документы в империи – во всяком случае, в высших эшелонах власти – давно уже не в ходу. Тем не менее документ был именно бумажным.
– Любопытно, – задумчиво произнес Клингер, закончив чтение. – Не вижу ни одной причины, чтобы ответить отказом.
– Отлично, – кивнул Мельник. – Значит, решено!
– Вы свободны, кавалер, – кивнул он Эрику.
– Лейтенант, – поднялся со своего места Моргенштерн, – следуйте за мной!
– Есть следовать за вами! Честь имею, господа!
Далеко идти, впрочем, не пришлось, и слава богу. Эрик готов был грохнуться в обморок, и уже даже не переживал по этому поводу. Было настолько больно, что стало уже все равно.
– Садитесь, Эрик!
Они прошли по короткому коридору и оказались в другой гостиной, мало чем отличающейся от предыдущей. Тут тоже стояли кресла, в одно из которых Эрик сел, даже не удивившись, что Моргенштерн обратился к нему по имени.
– Коньяк?
– Спасибо, но лучше стакан воды. Если можно.
– Можно, – озабоченно кивнул адмирал, постоял пару секунд, изучая Эрика, и пошел за водой.
– А теперь как на духу, – Эрик не заметил, как вернулся Моргенштерн, а тот стоял перед ним и протягивал хрустальный стакан, наполненный на три четверти. – Насколько все плохо?
– Плохо, – выдавил из себя Эрик, принимая стакан.
– Когда собирались мне об этом доложить? – Адмирал сел в кресло напротив Эрика и достал сигару.
– Полагал, что само пройдет, – признался Эрик, сделав несколько жадных глотков и почувствовав некоторое облегчение. – Я бы не принял управление кораблем в таком состоянии.
– Верю.
– Я… – начал было Эрик, но адмирал его остановил:
– Помолчите, Эрик, и послушайте, – он достал сигару, обнюхал, удовлетворенно цокнул языком, обрезал крошечной гильотинкой и, наконец, раскурил.
– О том, что все плохо, знаем только мы с адмиралом Мельником, – сказал, выдохнув дым первой затяжки. – Лаборатория отчитывается напрямую ему и мне, поскольку мы и инициировали проверку. Мне, знаете ли, еще наши госпитальные на крейсере нашептали, вот я задействовал свои связи.
Между тем Эрик выпил всю воду и почувствовал, что ему становится легче, но до полного ажура было еще далеко.
– Профессор Кемпер утверждает, что ваш недуг не смертелен, но это он вам и сам сегодня сказал. А вот чего он вам по моей просьбе не сказал, имея в виду награждение и прочие подробности… – адмирал повел рукой с зажатой в пальцах сигарой, словно бы показывал, какие именно подробности он имеет в виду. – Пилотировать вам сейчас нельзя, Эрик. Это печально, но это факт. Кемпер, правда, считает, что за полгода-год вы должны восстановиться. И мы оба, я и адмирал Мельник, очень на это надеемся. К слову сказать, заранее прошу прощения за то, что лезу в ваши личные дела, Эрик, но думаю, вам стоит знать. Борис в ваши отношения с Верой вмешиваться не станет и сообщать ей о том, насколько все плохо, не будет. Но лично я рекомендовал бы вам перед любимой женщиной не таиться. Она, как мне кажется, и сама обо всем догадывается, но, разумеется, это никоим образом не мое дело.
– Спасибо, – поблагодарил Эрик. – Можно я возьму еще воды?
– Разумеется, – кивнул адмирал. – Но не сразу.
Он встал, прошел куда-то в глубину гостиной и вернулся к Эрику с небольшим кожаным футляром.
– Вот, посмотрите, – Моргенштерн открыл футляр и показал Эрику его содержимое.
Там одна за другой в бархатных гнездах лежали небольшие пластиковые ампулы. Три, обозначенные цифрой 1, три, обозначенные цифрой 2 и еще три, обозначенные цифрой 3.
– В первой сильное обезболивающее, – объяснил адмирал, – сработанное специально под ваш, Эрик, организм. Особенно хорошо помогает от головных болей и болей в позвоночнике, которые, как мне доложили, должны вас посещать довольно часто. «Двойка» поможет не потерять сознание, справиться с тошнотой и головокружением. Третья, – указал адмирал пальцем на ампулы, обозначенные цифрой 3, – это стимулятор. На случай, если вам, лейтенант, нужно будет срочно прийти в норму. Часа на четыре обещают вам вполне нормальное самочувствие. Так что держите и старайтесь всегда иметь этот набор при себе. И не экономьте. К утру в вашу комнату на «Омуте Планка» доставят запас этих «снадобий», а это вам «на сейчас», чтобы головой не мучиться. Вы все поняли?
– Так точно! – Эрик не знал, что сказать и как себя вести. Но было очевидно, что он переоценил себя и недооценил других. – Разрешите…
– Идите, Эрик, – кивнул адмирал. – Я подожду. Нам еще надо кое-что обсудить.
Эрик сходил к бару, налил себе полный стакан воды и хотел было выпить сразу же на месте, но вспомнил о футляре, который продолжал держать в руке.
«Что ж, – решил он, наскоро обдумав сложившуюся ситуацию, – когда-нибудь все равно придется попробовать… Так отчего бы не сейчас?»
Он достал первую ампулу, свинтил крошечную головку и энергично вытряхнул несколько капель горьковатого снадобья себе на язык.
«Терпимо».
Запил лекарство водой и достал вторую ампулу.
«Ну, помолясь…»
На этот раз жидкость имела отчетливый запах травы и вкус березового сока. Не сок, разумеется, но очень похоже.
«И вдогон…»
Возможно – и даже скорее всего, – Эрик не нуждался сейчас в третьем зелье. Но, с другой стороны, когда и попробовать, если не сейчас, когда прием еще только начался, а встреча с бывшим командиром обещает быть приятной во всех отношениях?
Третье лекарство, как ни странно, оказалось без вкуса и запаха, и никаких немедленных эффектов сразу за приемом не последовало. Вот голова явно стала болеть меньше, и тошнить тоже перестало. Но, может быть, он сам себя в этом уговорил? Кто-то рассказывал – Эрик и помнить забыл, так давно это случилось, – что человек себя во всем может уговорить. Даже ходить босиком по раскаленным углям…
– Ну, вы там как, лейтенант? – окликнул его Моргенштерн, и Эрик, быстро допив оставшуюся воду, вернулся к адмиралу.
– Спасибо, – сказал он, садясь в кресло, – действительно помогло.
– Ну, и отлично, – пыхнул сигарой Моргенштерн. – Хочу вам, Эрик, кое-что объяснить в надежде на ваше благоразумие и осмотрительность.
– Слушаю вас, ваше превосходительство, – вежливо ответил Эрик.
Ему действительно стало легче. Боль уходила, головокружение прекратилось…
– Без чинов!
– Так точно.
– Ну, тогда слушайте, – снова пыхнул сигарным дымом адмирал. – Вы мне симпатичны, Эрик, и не мне одному. Адмиралу Мельнику вы тоже нравитесь. Он, вообще, уважает умных героев. А вы, Эрик, умный человек и к тому же осторожный. Только не в бою. В бою вы и в самом деле герой. Весьма необычное сочетание качеств, и думаю, я разобрался, кто вы такой и что с вами происходит. Тяжело выбираться из той клоаки, откуда вы начали свой путь. Даже с вашими способностями, внешностью и умом. И то, чего вы добились, вызывает искреннее уважение. Талантливы, порядочны… и много что еще. Но не заблуждайтесь, ни я, ни Мельник не смогли бы сделать для вас многое из того, что делаем, без откровенной поддержки с самого верха. Вы понравились императору, и это открывает перед вами многие двери, в некоторые из которых, однако, входить не следует. Но и не воспользоваться открывшимися возможностями – грех. Вы все поняли, лейтенант?
– Так точно! – Получалось, что некоторые из его интуитивных догадок были более чем обоснованны.
– Хорошо. Тогда перейдем к статс-секретарю. Граф Клингер человек умный, но себе на уме. Потому император его и выбрал. Не дипломат, но зато аристократ с немалым для гражданского человека чином. К тому же образован и обладает широким кругозором. Однако министерство иностранных дел и разведка обойти себя совсем уж по-наглому не позволят, и такую редкую возможность, как миссия на Холод, не пропустят. Облепят графа со всех сторон, и возразить вроде бы нечего. Миссия носит явно выраженный дипломатический и разведывательный характер. Вот тут и появляется адмирал Север, которому вы, Эрик, к слову сказать, тоже нравитесь. Север будет служить противовесом и дипломатам, и разведчикам. И опять-таки возразить нечего. Без представителей флота посольство будет ущербным, а с ними – серьезным игроком. К тому же адмиралу потребуется аппарат, а в нем найдется место и для разведки ВКС и нашей же контрразведки.
– Теперь о вас, Эрик, – адмирал встал и неторопливо пошел к бару. – Полегчало уже?
– Да, – подтвердил Эрик, которому действительно стало намного лучше. – Благодарю вас, господин адмирал!
Без чинов хорошо выходит только тогда, когда между собой общаются люди, принадлежащие к одному кругу. Штаб-офицеры, например. Но дистанция между лейтенантом и адмиралом слишком велика, чтобы попытаться ее преодолеть одним героическим усилием воли.
– Выпить хотите?
– Нет, спасибо, – отказался Эрик.
– Итак, о вас, – вернулся к прежней теме старый адмирал. – Пилотировать что-нибудь сложнее атмосферного катера вам, Эрик, пока нельзя. И это не обсуждается. Пилот-стажер, которым вы, кстати, оформлены приказом от сегодняшнего дня, прямо скажем, всего лишь эвфемизм. Ни пилотировать, ни носить шлем адаптивного интерфейса вам пока нельзя.
– Зачем же тогда называть меня пилотом?
– Есть смысл, – хмыкнул адмирал. – Пилот-стажер не обязан проходить медкомиссию, и воспринимается всеми как настоящий пилот на переподготовке. Меньше внимания широкой публики, больше понимания у неосведомленных чинов ВКС. Разве не очевидно? Эрика Минца готовят к управлению тяжелыми кораблями.
– А на самом деле? – уточнил взявший себя в руки Эрик.
– На самом деле тихая заводь на месяц-другой и трамплин для повышения.
– Повышения? – удивился Эрик.
– Мы, и в данном случае я имею в виду именно нас, меня и Мельника. Так вот мы хотели бы, чтобы вы, Эрик, приняли участие в этом посольстве. Соображений на этот счет несколько. Во-первых, если возникнет такая необходимость, перекантуетесь год, а то и больше без аттестации. И в себя придете, и личное дело не испортите. Во-вторых, нам не помешает там, в посольстве, свой человек. Умный, эрудированный, внимательный и не работающий на контрразведку ВКС. Хотя полномочия с них мы для вас снимем. Это же их идея – подставить вас холоданцам и посмотреть, что из этого выйдет. Это в-третьих. Я в это дело, если по совести, не верю, но чем черт не шутит, когда бог спит! И наконец четвертое. Среди нас не так уж много людей, кого фронтироны и холоданцы знают по имени. Нет у нас пока в их глазах никакой репутации. Но вы, Эрик, другое дело. У вас репутация уже есть, и ваше присутствие покажет всем – и холоданцам, и Трилистнику, и Фронтиру, – что мы к нашей миссии на Холод относимся более чем серьезно.
– А в чем будет заключаться повышение? – решил Эрик расставить все-таки все точки над «i».
– Мы хотим пропихнуть вас, Эрик, в личные помощники адмирала Севера.
– Не в референты, – усмехнулся адмирал, оценивший, должно быть, реакцию Эрика, – и не в адъютанты. А именно в адъюнкты[11], сиречь в помощники.
– Но это очень высокая должность, – попробовал отказаться Эрик.
– Верно, – согласился адмирал, – в обычной ситуации кап-три. Но ситуация у нас необычная, поэтому будет всего лишь каплей.
– Но я лейтенант.
– Вот мы и попросили статс-секретаря похлопотать, чтобы Севера, Верна и вас повысили в звании, так сказать, вне очереди…