– Ну, как выглядела Маша, я даже спрашивать не стану, – Крячко попыхивал сигаретой, сидя в немного тесноватом для его комплекции салоне «Пежо» рядом с Гуровым. – Тут и так понятно, что ты ответишь. Она, как всегда, бесподобна, как всегда, на высоте… Влюбленность в собственную супругу и в ее божественный талант в тебе неискоренима. Скажи, как сам спектакль? В целом? Не зря потратил время?
Автомобиль с двумя старшими оперуполномоченными Главного управления уголовного розыска МВД РФ Львом Гуровым и Станиславом Крячко стремительно несся по серому, мокрому от дождя асфальту загородного шоссе, держа курс в сторону Кольцевой дороги. Златоглавая уже осталась позади, напоминая о своем близком присутствии лишь разноцветной иллюминацией на фоне черного беззвездного неба. В воздухе откровенно попахивало грозой, которая в любую минуту была готова обрушиться на несчастные головы простых смертных. Мелкий моросящий дождик стучал в лобовое стекло, по которому лениво двигались «дворники», очищая его от назойливых капель.
Гуров вынул из бокового кармана куртки пачку сигарет и тоже последовал примеру соратника. Отмахнувшись от густого дыма, повисшего в салоне, полковник чуть приспустил боковое стекло со стороны водителя, и в иномарку тут же ворвался холодный, пронизывающий до костей ветер, который, несомненно, дул с севера.
– Ты завистливый человек, Крячко, – спокойно бросил Гуров, не поворачивая головы. – И это нехорошо. Очень нехорошо. Разве ты не знал, что зависть – это серьезный грех…
– Почему это? – недовольно откликнулся Станислав.
– Что «почему»? Почему зависть – это грех? Так написано в Библии. Ты не читал?..
Крячко раздраженно махнул рукой и, склонившись вперед, загасил окурок своей сигареты в пепельнице под приборной панелью.
– Не умничай, Лева. Ты прекрасно знаешь, что я спрашивал тебя не о грехах и не о том, что по этому поводу сказано в Библии. С чего это ты решил, что я завистливый?
– Потому что так оно и есть, – Гуров прищелкнул языком. – Ты постоянно завидуешь моему семейному счастью и не упускаешь случая воткнуть шпильку по этому поводу. Как шкодливый пацан какой-то. Стыдись, пан Крячко… Ты не забыл, сколько тебе лет?
– Иди ты знаешь куда, – беззлобно парировал Станислав, но по своей извечной привычке обиженно набычился и мгновенно стал похож на большого нахохлившегося воробья. – Я только хотел узнать у тебя…
Гуров рассмеялся.
– Ладно-ладно. Охолонись, старик, – примирительно сказал он.
Генерал Орлов позвонил на мобильник Гурову час назад, когда тот находился в театре. У Марии была премьера, и она пригласила на это знаменательное для себя событие супруга. У Гурова, на счастье, выдался свободный вечер, и он охотно согласился. Вечер обещал быть приятным, и полковник с удовольствием представлял себе тот момент, когда после премьеры и обязательного в таких случаях банкета он вернется с женой домой и у них наконец появится замечательная возможность остаться наедине. Только он и она. И больше никого. Гуров чувствовал, как от подобных мыслей тепло разливается по телу и согревает душу…
А потом этот звонок в антракте, и все его мечты так и остались мечтами. Взглянув на номер, Гуров негромко выругался, жалея, что не догадался отключить телефон, а еще лучше – оставить его дома. Тогда бы никто не смог его достать, даже разлюбезный начальник и друг в одном лице генерал Орлов. Но, как известно, русский мужик задним умом крепок, поэтому на звонок отвечать все-таки пришлось.
Как выяснилось, вечер Гурову испортили какие-то неизвестные типы, устроившие на загородном шоссе жестокую перестрелку. Результатом этих боевых действий стали четыре бездыханных трупа.
Петра Николаевича Орлова, впрочем, как и других ответственных руководителей правоохранительных органов столицы, озаботили проблемой разобраться в случившемся, а генерал в свою очередь, недолго думая, решил спихнуть эту головную боль на двух своих лучших сыщиков в лице полковников Гурова и Крячко.
– Спектакль я так до конца и не досмотрел, – Гуров зажал тлеющую сигарету зубами и положил обе руки на рулевое колесо. – Но увиденное меня впечатлило… Если тебе это действительно интересно, Стас.
– Интересно. Я вообще впервые слышу, что ты способен быть впечатлительным. Что же конкретно так подействовало на твои эмоции?
– Режиссерская интерпретация. Мне, естественно, доводилось прежде читать Вебера. И с его пьесой «Контракт» я также отдаленно знаком. В том смысле, что помню суть произведения… Но в данном случае режиссер едва ли не перевернул все с ног на голову. По-моему, ни одному, даже самому извращенному, индивидууму не придет в голову прочесть Вебера именно таким образом. – Гуров пожал плечами, и было очень похоже, что в данный момент он больше общался с самим собой, нежели с наблюдавшим с интересом за его суждениями Крячко. – Но он это сделал, Стас. Парадоксально, но факт. Он это сделал. И до чего только не додумаются современные гении, лишь бы хоть как-то выделить себя из общей массы… А появления Маши я, к твоему сведению, так и не дождался. Ее героиня появляется только во втором акте, то есть после того, как мне уже пришлось пообщаться с Петей. Следовательно, о ее личном вкладе в данную постановку я судить не могу.
– Уверен, она не подкачала, – Крячко расплылся в широкой доброжелательной улыбке. – Так что особо не расстраивайся из-за того, что не увидел ее игру.
Гуров недоверчиво покосился в сторону соратника, но Стас только еще раз улыбнулся ему. Он давно уже не видел Гурова таким: рассуждающим о чем-то, не связанном напрямую с его непосредственной работой. О том, что ее не касалось, обычно он старался говорить кратко.
– Я и не расстраиваюсь, – Гуров нахмурился, почувствовав, что Крячко намеренно ерничает в его адрес. – Во всяком случае, не по этому поводу, Стас. Я, знаешь ли, сегодняшний вечер видел для себя несколько иначе. Полагаю, и Маша тоже. Я ведь не сказал ей, что уехал со спектакля. Не смог… – Полковник сверился со своими наручными часами. – Спектакль уже подходит к концу. Минут десять-пятнадцать осталось.
Крячко ничего не ответил. Да и что тут можно сказать? И он сам, и Гуров уже привыкли к подобному образу жизни, когда о себе и своих близких приходится думать в последнюю очередь. Наверняка привыкла к такой постановке вопроса и Маша.
Беседа сыщиков прервалась еще по одной причине – впереди на трассе высветилось скопление автомобильных фар. «Пежо» Гурова достиг места происшествия. Через несколько метров полковник прижал автомобиль к обочине, и они с Крячко неторопливо выбрались из салона.
Представителей различных служб, вырванных из обыденной жизни по долгу службы, прибыло предостаточно. Гуров невольно подумал о том, что их даже слишком много для очередной бандитской разборки. В последнее время этим уже никого не удивишь. Полковник и сам спокойно относился к тому, что преступники убивают друг друга, оказывая таким образом своего рода поддержку органам правопорядка. Конечно, преступление не становится от этого незначительным и в любом случае требует детального расследования, но большая часть вопросов автоматически снимается уже на самом первом этапе. Криминалитет что-то не поделил между собой. Стандартная ситуация. Отсюда стрельба и трупы… Мотивы просты до примитивизма.
Рядом с двумя сине-белыми патрульными машинами у обочины припарковалась и черная «Волга» оперативников из РУБОПа. Чуть дальше по трассе Гуров заметил и автомобиль майора Дмитрука из Центрального РОВД столицы, а также машину «Скорой помощи» и «труповозку». Полный комплект. В самом центре образовавшегося из транспортных средств круга находились еще два автомобиля. Они как раз и являлись средоточием внимания собравшейся публики. Светло-серый «Опель Кадет» с пробитыми задними скатами и двумя лопнувшими боковыми стеклами и старенькая «шестерка» салатного цвета, в настоящий момент больше похожая на решето, чем на средство передвижения. Бесчисленное количество пулевых отверстий в металлическом корпусе свидетельствовало о том, что «Жигули» в течение длительного промежутка времени находились под самым настоящим шквальным огнем неприятельской стороны.
Гуров миновал оцепление и приблизился к покореженной «шестерке». Крячко неотступно следовал рядом. Парочка из РУБОПа – два низкорослых полноватых парня в черных драповых пальто – стояла в стороне от остальных, негромко переговариваясь между собой. Над бесчувственным телом, распластавшимся прямо по центру дороги, склонился пожилой седовласый эксперт, положив рядом с собой на асфальт раскрытый плоский чемоданчик. Дмитрук маячил в отдалении, осматривая вместе с облаченными в синюю форму патрульными светло-серый «Опель».
Гуров присел на корточки рядом с экспертом. Тело поверженного в схватке бойца лежало на животе, но его повернутая набок голова позволяла разглядеть молодое, побитое оспой лицо, подсвечиваемое фонариком медицинского работника. В правой руке убитый сжимал огнестрельное оружие. Затвор замер в заднем крайнем положении, свидетельствуя о том, что в магазине закончились патроны. Похоже, это обстоятельство и погубило паренька. Визуального осмотра Гурову было достаточно, дабы констатировать тот факт, что убитый поймал сразу три пули раскрытой грудью, прошившие его хлипкое тело навылет.
– Мгновенная смерть? – негромко обратился полковник к седовласому эксперту. – Без всяких мучений?
Эксперт поднял на него глаза. Гуров был уверен, что ему уже доводилось прежде встречать этого человека с усталыми, глубоко посаженными глазами и крючковатым, как у орла, носом.
– Похоже на то, – буркнул седовласый.
– Главное управление уголовного розыска, – Гуров продемонстрировал собеседнику свое удостоверение. – Полковник Гуров.
– Да, я вас знаю, полковник, – эксперт качнул головой и как-то нелепо при этом передернул острыми, как два клина, плечами. – Но, к сожалению, пока не могу еще сказать ничего определенного. Разумеется, кроме того, что этот парень мертв, – он скупо улыбнулся. – И ориентировочно он мертв уже два с половиной часа. Более точное время будет изложено…
– Я понял, – Гуров машинально отметил время на своих собственных часах. Половина десятого. Стало быть, разборка произошла в районе семи часов вечера. Достаточный промежуток времени для того, чтобы выжившие в перестрелке участники оказались в любой точке столицы или пригородных окрестностей. – Как насчет остальных?
– Остальных? – Эксперт моргнул своими усталыми глазами, не сразу уловив суть задаваемого ему вопроса.
– Остальные трупы, – Гуров поднялся во весь рост. – Насколько мне известно, их четыре.
– Да, верно. Но этот я рассматриваю первым, полковник, – эксперт двумя руками пригладил свои седые волосы. – Еще два тела в машине, – он указал подбородком на «шестерку». – И один там, – движение рукой в сторону «Опеля».
Краем глаза Гуров заметил, что оба рубоповца синхронно двинулись в их направлении. Либо они тоже узнали Гурова, либо желали именно сейчас выяснить для себя, кто он такой и откуда пожаловал. Полковник и так-то не очень любил контактировать с представителями этого ведомства и уж тем более не имел ни малейшего желания вступать с ними в полемику сегодня.
– Пойдем осмотрим «шестерочку», Стас, – предложил он, поворачивая голову к соратнику. – Она сейчас до боли напоминает мне чем-то вид твоего «Мерседеса».
– Очень смешно, – скривился Крячко. Шутки в адрес его личного автотранспорта были явлением частым, но Станислав так и не научился относиться к ним менее болезненно. – Лучше скажи мне, Лева…
– Что?
Они зашагали к изрешеченному пулями остову автомобиля.
– Я только сейчас подумал об этом…
– Ну, давай, Стас, – подбодрил его Гуров, – не тяни. О чем ты там подумал?
– Зачем мы здесь, Лева? Какого хрена мы тут делаем?
– В каком смысле?
– В прямом. Посмотри, тут рубоповцы, майор из Центрального РОВД, не помню уже его фамилии… Зачем еще нас сюда пригнали на ночь глядя? Для полного комплекта?
Гуров усмехнулся.
– Все просто, Стас. До банального просто. Как попка новорожденного, – полковник вытащил из кармана пачку сигарет. – Кто-то там, наверху, ударил в колокола. Дескать, преступность растет, как на дрожжах. Срочно всем дать по шапке! И кому можно, и кому нельзя. На всякий случай, для профилактики. Ну, чтоб неповадно было. Понимаешь?
– Чего неповадно?
– Расслабляться, – одна из сигарет легла между губ полковника. – Терять бдительность. Смотри-ка!
Гуров указал рукой на «шестерку». Вернее, внутрь ее салона. Крячко неохотно повернул голову. На водительском сиденье с откинутой назад простреленной головой располагался труп смуглого чернявого мужчины, явно принадлежащего к кавказским национальностям. Позади него на истерзанном в клочья поролоне покоилось еще одно тело. Или, если быть более точным, то, что от этого тела осталось. Идентифицировать личность погибшего если и удастся старательным сотрудникам морга, то с огромным трудом. Труп больше напоминал раздробленную неопытным мясником тушу. Алая липкая кровь запеклась на сиденье, перемешавшись с разорванной тканью и вывалившимся наружу поролоном.
– И что? – Крячко все еще старательно пытался уловить ход рассуждений соратника, но пока тщетно. – Чего ты хочешь мне показать? Или ты думаешь, я никогда прежде трупы не видел?
– Стас, ты сегодня на все стараешься реагировать как-то неадекватно, – Гуров покачал головой. – Я просто советую тебе держать глаза и уши открытыми. Смотри, запоминай, фиксируй… И больше ничего. Доложимся Пете, что на месте происшествия побывали, а там… Там высшее руководство пусть само решает, какому ведомству передавать это дело в разработку. А ты ставишь телегу впереди лошади. Непорядок.
Гуров спиной почувствовал приближение рубоповцев. Он не обернулся, не проявил никаких признаков того, что определил чье-то присутствие позади, но знал, что ошибка исключена. Эти двое остановились сейчас за спинами оперативников из Главного управление и фактически дышали им в затылок. Похоже, что Крячко тоже ощутил их, и он, в отличие от Гурова, развернулся лицом к коллегам.
– Ну что, ребята, – дружески произнес один из низкорослых сотрудников из отдела по борьбе с организованной преступностью, – возьмете это дело в свои руки? Вы же из угро? Верно?
– Из угро, – раздраженно парировал Станислав. – А почему вы решили, что мы заберем его себе? У нас это на лицах написано крупным шрифтом?
Второй рубоповец, с плоским, будто укатанным асфальтоукладчиком лицом, сухо засмеялся, ощерив при этом мелкие крысиные зубки. Вряд ли шутка Крячко пришлась ему настолько по вкусу, чтобы над ней смеяться. Скорее он сделал это для проформы, автоматически.
Гурову ничего не оставалось делать, как тоже повернуться лицом к незваным собеседникам. Ни для кого не было секретом то, что оперативники различных правоохранительных ведомств не только недолюбливали друг друга, но и конкурировали между собой. Причем конкуренция эта выражалась в несколько странном виде. Например, считалось огромной удачей спихнуть «тухлое» расследование на чужие плечи и радоваться, как «коллеги» из соседнего ведомства пытаются развести эту большую кучу дерьма, увязая в ней по колено. Криминальные разборки были из числа таких дел, ибо в большинстве своем не приводили ни к чему. Ни тебе свидетелей, ни правдивых показаний задержанных…
– Ну а почему бы и нет? – живо вклинился в разговор Гуров, прежде чем словесная перепалка Крячко и сотрудников РУБОПа могла перерасти в открытый конфликт, что само по себе не исключалось. – Если наверху посчитают, что это дело не по зубам вашему ведомству, то придется нам трудиться засучив рукава. Малопривлекательная перспектива, конечно, но, как говорится, что выросло, то выросло. Мы всего лишь бойцы невидимого фронта.
Мгновенно скрылись острые крысиные зубы плосколицего рубоповца, а его напарник напряженно засопел носом, то и дело раздувая ноздри. Тирада полковника из главка пришлась рубоповцам не по душе.
– Но есть и более благоприятный исход для всех нас, – Гуров миролюбиво улыбнулся, но любому бы стало ясно, насколько нарочито наигранным было подобное выражение лица. – Может, Дмитрук изъявит желание забрать дело себе?
Он небрежно качнул квадратным подбородком в направлении майора из РОВД, продолжавшего дотошно осматривать «Опель», то обходя по периметру и разглядывая недра салона, то вдруг присаживаясь на корточки и изучая пробитые пулями задние скаты. Двое сотрудников в форме патрульной службы, как попугаи, повторяли едва ли не каждое действие Дмитрука.
– Хотя, – Гуров задумчиво погладил ладонью свою выбритую до синевы щеку, – его рвение наверняка напрасно… Сдается мне, наличие ОПГ в этом деле очевидно. А может, даже и не одной.
– Об этом ничто не говорит, – поспешно заявил оперативник с плоским лицом, но Гуров в ответ только пожал плечами.
Повисло напряженное молчание. Гуров докурил сигарету и отшвырнул окурок в сторону щелчком. Тяжелая рука полковника легла на плечо Крячко.
– С «шестеркой» все ясно, Стас, – буднично произнес он. – Пошли глянем, что там с иномаркой.
И, не дожидаясь реакции соратника, Гуров зашагал в нужном направлении. Крячко, ухмыльнувшись, мазнул взглядом по закаменевшим лицам рубоповцев и последовал за товарищем.
Игорь Дмитрук, сорокалетний кряжистый мужчина с огненно-рыжими волосами и щеточкой усов над верхней губой такого же цвета, склонился над задним бампером «Опеля» и зачем-то старательно обвел пальцем вокруг ровного девятимиллиметрового пулевого отверстия. Оглянулся назад, прикидывая возможную траекторию. Крячко приветственно вскинул руку, и Дмитрук разогнулся. Лицо его было хмурым и чрезмерно сосредоточенным.
– Наше вам, майор, – приветствовал его Станислав, пожимая оперативнику руку. – От всей души и с нижайшим поклоном. Накопали уже что-нибудь?
Гуров тоже обменялся с Дмитруком рукопожатием, но без словесных выкрутасов.
– Накопали, – майор подергал тугой ворот рубашки и сплюнул себе под ноги. – Четыре трупа накопали. И две машины, похожие на решето.
– Это мы уже заметили, – лаконично ответил Гуров.
– По-вашему, это мало?
– По-нашему, это много. Так же, как и по-вашему.
Однако майор Дмитрук был не из тех людей, кто охотно воспринимал юмор. Напротив, для него такого понятия не существовало вовсе. Гуров, например, никогда не видел его хотя бы улыбающимся.
– Я поражаюсь тому, как распоясались эти отморозки, – свои слова Дмитрук сопроводил ударом правого кулака о раскрытую левую ладонь. – Что ни день у них, то перестрелки. И, главное, не боятся никого. Чувствуют, суки, свою безнаказанность. Или как это?.. Вседозволенность. Во! У всех же везде прихваты. Связи, блат… Нас подняли по тревоге: поезжай, разбирайся… А дальше что? За задницу-то никого не возьмешь. Кто стрелял? Какой-нибудь Вася-Хлыщ, авторитетный в своей среде «браток»? Прекрасно. На нем все эти четыре трупа, но его дядя – крупная шишка. В министерстве или еще где-нибудь. И что прикажешь с этим Хлыщом делать? Ясно что. Пожурить и отпустить. На поруки… Или как теперь это называется?.. В любом случае суд будет к Васе гуманным. А то, что мы тут ползаем вдоль дороги, улики разные ищем, а потом еще и под пули лезем этого Хлыща безбашенного – так на это все положить. Потому как у меня, например, никакого дяди в министерстве нет…
– У меня там тоже ни одного родственника, – Крячко состроил такую жалостливую физиономию, что Гуров не смог сдержать улыбки.
Полковник вынужден был отвернуться, чтобы Дмитрук не заметил этой его несвоевременной веселости. А то ведь и заподозрить в сговоре с Васей-Хлыщом может.
– То-то и оно, – майор воспринял реплику Станислава серьезно, как и все, что ему говорилось.
– А кто такой Хлыщ? – не унимался Крячко.
– Чего? – Большие карие глаза Дмитрука на его покрытом веснушками узком лице округлились. – А! Хлыщ… Да нет, это я так… образно…
– Образно, – эхом откликнулся Крячко. – Тогда понятно. А я думал, и впрямь на след напали, майор.
– Какой тут теперь след, – Дмитрук махнул большой лопатообразной рукой. – Ищи ветра в поле! Они на стрелку прикатили, бах-бах – и до свидания. Поминай как звали. Короче, как мне кажется, это дело – очередной стопроцентный «глухарь», – он облизал губы, и в его глазах блеснула искорка затаенной надежды. – А вы себе его заберете?
– Кого?
Крячко понимал, куда клонит майор, но дискуссия с этим рыжеволосым оперативником забавляла его.
– Ну… Это дело…
– Не знаю, – полковник пожал плечами. – Пока не знаю. Сие есть тайна, покрытая мраком. Никакой команды пока не поступало. Но эти вон двое, из РУБОПа, – Стас указал назад, где возле «шестерки» осталась низкорослая парочка коллег, – только что звонили своему начальству. Отрапортовались по всей форме и высказали свое мнение, что дело это явно нужно прикреплять к Центральному РОВД. Дескать, ОРПГ тут и не пахнет…
Дмитрук подскочил на месте как ужаленный. Его и без того огромные глаза, казалось, выкатятся сейчас из орбит. Нижняя губа затряслась от охватившего майора негодования.
– Как это ОРПГ тут не пахнет?.. – даже голос его заметно дрогнул. – Да они что, с ума, что ли, посходили? Или охренели вконец?..
Крячко остался невозмутим. Он только развел руками, как бы демонстрируя, что он тут ни при чем и за тараканов в голове у оперативников РУБОПа он ответственности не несет.
– У того, что пониже, с плоским лицом… Видите?
– Ну?
– У него сестра двоюродная в административном аппарате работает. Высокий пост занимает, как мне говорили…
– Вот черт… – на осунувшемся лице Дмитрука отобразилась досада.
Гуров присел на корточки возле трупа молодого человека в кожаной куртке и темных джинсах. Пуля угодила пострадавшему в левую часть черепа. Лицо залито кровью, но различить его черты было возможно. И полковник не мог не узнать этого человека. От беспечности и скучающего состояния не осталось и следа.
– Стас! – бросил он через плечо, не поворачивая головы. – Хорош трепаться, Стас. Иди-ка сюда!
Крячко оставил майора, продолжавшего неприязненно пялиться в сторону двух рубоповцев, и приблизился к соратнику. Присел рядом с ним.
– Взгляни, Стас, – Гуров указал ему на убитого. – Не узнаешь кадра?
Секунд двадцать, не больше, Крячко внимательно разглядывал окровавленное лицо парня, затем удивленно присвистнул.
– Елы-палы! Это же Витя-Расписной. Да, Лева? Я прав?
– Прав, Стас. Прав на все сто. Это он.
– Но какого?..
– Хороший вопрос, старик, – Гуров поднялся на ноги и заложил руки в карманы куртки. – Очень хороший вопрос. И, знаешь, мне все это не очень нравится. Похоже, что нам с тобой придется…
Полковник не завершил начатой фразы. Мысли его уже закрутились в каком-то ином направлении. Он обошел осевший на задние оси «Опель» и остановился с противоположной стороны. Взгляд Гурова сфокусировался на земле в придорожной канаве, затем поднялся и устремился на тянувшиеся вдоль дороги лесопосадки.
– О чем ты думаешь, Лева?
– Пойдем-ка прогуляемся, старик. Подышим свежим воздухом.
Крячко не стал спорить и покорно двинулся вслед за спустившимся с трассы Гуровым. Тот же, глядя себе под ноги, целенаправленно двинулся к зарослям деревьев. Наверняка в голове у Гурова уже имелись какие-то свои личные соображения, но Станислав не торопил его с разъяснениями. Он знал, насколько это бесполезно. Если Гуров захочет, он сам посвятит напарника в суть личных умозаключений. А если нет… Вытягивать из него клещами сейчас каждое слово – процесс трудоемкий и, по существу, бесперспективный. Кому как не Крячко было знать об этом из собственного жизненного опыта?
Станислав прекрасно помнил историю шестилетней давности, когда они с Гуровым прищучили крупную столичную группировку, промышлявшую рэкетом. Тогда, в девяностых годах, среди борзой молодежи это был самый модный вид бизнеса. Во главе той группировки стоял Антон Ружаков. Он же Кулак. Витя-Расписной, или, как значилось в его документах, Виктор Михайлович Ляпушев, принадлежал к той же группировке. Однако от суда Ляпушеву удалось отмазаться. Во многом благодаря показаниям Ружакова. А вернее, в силу отсутствия этих показаний в адрес друга Виктора. Но и он, полковник Крячко, и его друг и соратник Лев Гуров прекрасно знали, что Расписной в группировке Кулака выполнял далеко не безобидные функции…
Широким размашистым шагом Гуров достиг лесопосадок и остановился. Достал из кармана маленький компактный фонарик-карандаш, щелкнул кнопкой и направил острый режущий луч света себе под ноги. Несколько минут он неподвижно стоял на одном месте, изучая в свете перемещавшегося то в одну, то в другую сторону фонарика землю у себя под ногами. Крячко молча наблюдал за его действиями, но терпение его оказалось не безграничным.
– Чего ты ищешь, Лева?
Гуров не ответил. Шагнув вперед, он нагнулся и поднял с земли желтый осенний лист. Улыбка скользнула по губам полковника. Он обернулся к соратнику:
– Взгляни, Стас.
На листе отчетливо был виден след от капли крови. Крячко сдвинул брови к переносице, осмотрел лист, затем поднял взгляд на Гурова.
– Слушай, не выделывайся, а? – недовольно проворчал он. – Не строй из себя Эркюля Пуаро. Или этого, как его… Ниро Вулфа. Я, конечно, знаю, ты жутко умный, Гуров. Настолько умный, что иногда тошно становится. Но из меня-то кретина не делай…
– Угомонись, Стас, – миролюбиво откликнулся полковник. Фонарик погас в его ладони и вернулся на прежнее место в карман. – У меня просто созрела кое-какая догадка. Но пока еще не подтвержденная…
– И поэтому ты мне о ней ничего не расскажешь?
– Расскажу. Но по дороге.
– По дороге куда?
– Едем к Орлову!
Гуров круто развернулся и стремительно зашагал в обратном направлении. Окрестности уже окутал непроглядный мрак, и в эту безлунную ночь единственным источником света являлись только фары патрульных машин, расположившихся у места недавней перестрелки. Гуров шел, ориентируясь именно на них.
– Домой к Петру? Сейчас? – Крячко нагнал соратника и шел теперь в ногу с ним.
– Конечно, сейчас, Стас. Хватай мешки, вокзал отходит, старик. Если я прав в своих рассуждениях, мы с тобой не имеем права терять ни одной лишней секунды.
– Прав в чем? Конкретно? Что за рассуждения?
– А ты неугомонный, – в присущей для него манере хмыкнул Гуров. – Сказал же – все подробности по дороге. Лучше позвони Петру и скажи, что мы едем к нему. Пусть спустится вниз, на улицу. Нечего в такой час беспокоить его домочадцев. И вот еще что… Пока мы находимся в пути, пусть он свяжется с кем-нибудь из наших ребят в архиве. Меня интересует вопрос по Антону Ружакову. Когда он должен освободиться. Желательно, чтобы информация была как можно более точной.
– Постой-ка, постой-ка, – Крячко хлопнул себя по лбу. – Я, кажется, начинаю улавливать суть твоей мысли. Ты хочешь ска…
– Молодец, Стас, – оборвал соратника Гуров. – А сейчас давай звони. Время ждать не будет.
Шагнув на трассу, Гуров прямым ходом направился к своему «Пежо». Седовласый эксперт уже оставил в покое труп лежащего на дороге парня и взялся за погибших пассажиров «Жигулей». Вокруг исследованного им тела теперь копошились санитары с брезентовым черным мешком для транспортировки трупов. Двое рубоповцев, демонстрируя полнейшее равнодушие ко всему происходящему, погрузились в свою «Волгу». О чем у них шли между собой переговоры, оставалось полнейшей загадкой для остальных. Дмитрук, выглядевший теперь мрачнее тучи, курил рядом со своим авто, и его огненная шевелюра, подсвеченная галогенными огнями, была заметна даже на столь далеком расстоянии.
Гуров запустил двигатель «Пежо», но не трогался с места, дожидаясь, когда в салон вернется Крячко. Стас на удивление быстро и проворно завершил телефонные переговоры с Орловым. Грузно плюхнулся рядом с напарником на переднее сиденье автомобиля французского производства.
– Ничего не перепутал? – Гуров включил первую передачу, и машина, подчиняясь его нехитрым действиям, плавно сошла с места.
– Обижаешь. Не сказать, что Петя был особенно доволен, но… Ладно, вернемся к нашим баранам, Лева. Ты полагаешь, Кулак вышел на свободу и живо ввязался в криминальную разборку с целью вернуть себе былой вес и авторитет?
– Насчет веса и авторитета – это уже твои собственные догадки, Стас, – Гуров пристально вглядывался в кромешную темноту, взрезаемую лишь светом фар его «Пежо», резво несущегося по направлению к центру столицы. – Я лишь склонен предположить, что без его участия сегодняшняя кровавая акция не обошлась. Расписной – сам по себе ничто. Ты же знаешь это. Должен помнить по тем допросам, на которые его приглашали. И последующие шесть лет Витя Ляпушев вел себя очень примерно. Ни в какие разборки не ввязывался, ни на чем криминальном замечен не был… Одним словом, вел спокойную размеренную жизнь законопослушного гражданина. А законопослушных граждан, Стас, как известно, не убивают во время загородной перестрелки с применением такого большого количества боеприпасов. Отсюда я и делаю вывод, что нечто определенное послужило для Расписного своего рода толчком. Трамплином, если хочешь.
– Кулак?
– Сомнительно, что есть иные причины, – уклончиво ответил Гуров. – Но я не стану рвать на себе рубаху и утверждать, что их не существует вовсе. Для этого мне и хотелось бы получить точные сведения о том, когда Ружаков должен выйти на свободу.
– А кто остальные ребята? Например, пассажиры «шестерки»?
– Я похож на пророка, Стас? Или на ясновидящего? Надеюсь, когда проведут их опознание, ситуация более или менее прояснится.
Полковник замолчал. Мелкий дождь все так же навязчиво стучался в лобовое стекло, ветер подхватывал одинокие капли и направлял их под косым углом. Сквозь затянувшие небосвод черные тучи не проглядывало ни одной звездочки. Освещенный фарами мокрый асфальт убегал из-под колес «Пежо», невольно привлекая к себе внимание как единственный различимый в общем мраке объект.
Крячко сунул в рот сигарету и закурил. Всю оставшуюся часть пути до Москвы, а потом и до района, где проживал генерал Орлов, он терпеливо хранил молчание. Ни с какими иными расспросами к Гурову не лез, мысленно сетуя только на то, что, невзирая на его изначальное негативное отношение к этому делу, они со Львом все-таки умудрились вляпаться в него по полной программе. Если уж Гуров загорался чем-то, то остановить его не могла никакая реально существующая в природе сила. Он пер до конца, как раненый бык, видя перед собой только намеченную цель. Так было всегда, и сомневаться в том, что данный инцидент не станет исключением из правил, Станиславу не приходилось.
Орлов поджидал сыщиков в детской беседке, расположенной во дворе его дома. Облаченный в синее трико и рубашку навыпуск, Петр Николаевич накинул поверх домашней одежды только легкое демисезонное пальто. Волосы у генерала были взлохмачены. Вряд ли он спал в то время, когда ему позвонил Крячко, но то, что валялся на диване перед телевизором в расслабленной позе, – так это наверняка.
Гуров припарковал «Пежо» неподалеку от арки, и они со Станиславом вышли из салона. Торопливо направились к беседке. Двор освещался редкими желтыми прямоугольниками освещенных окон близстоящих домов. Поэтому территория выглядела пустынной и мрачной.
– Вы знаете, который час, ковбои полуночные? – негромко произнес Орлов, едва оперативники ступили на порог беседки.
– Петя, не мы искали приключения. Они сами нашли нас.
Гуров сел слева от генерала, Крячко справа. Завывающий ветер делал их слова еще тише. Подхватывая на лету, он относил их куда-то вдаль, к последнему подъезду высотной многоэтажки.
– А вернее, они нашли тебя, а ты уже нашел нас, – ввернул Крячко.
– Ладно, не будем размазывать кашу по тарелке, – спокойно заявил Гуров и приподнял воротник своей куртки, защищаясь от приносимых ветром капель дождя. – Сейчас уже речь не об этом. Ты узнал то, о чем мы тебя просили?
Генерал кивнул. В отсутствие посторонних взглядов и уж тем более когда обстановка совершенно не соответствовала служебной, его старые друзья обращались к нему на «ты» и по имени. Орлов ничего не имел против такого положения вещей. Он был не из тех людей, кто, получив генеральские нашивки на погоны, чурается надежных и старых приятелей.
– Узнал, Лева, узнал. И в очередной раз поразился твоей интуиции…
– Какой интуиции? – полковник напрягся.
– По каким-то пока неизвестным мне причинам, но которые, я надеюсь, ты разъяснишь мне в самое ближайшее время, ты поинтересовался Ружаковым именно сегодня. Именно сегодня, – вторично повторил Петр Николаевич, делая акцент на этих двух словах, – потому как срок у Ружакова должен был закончиться сегодня.
– Должен был? – недоверчиво переспросил Гуров.
Орлов махнул рукой:
– Не лови меня на слове, Лева. Я тебе не подследственный какой-нибудь. Ты сам прекрасно понял. Раз должен был, значит, закончился. Я не поленился получить точную информацию на этот счет. Сегодня в восемнадцать тридцать пять Антон Ружаков покинул пределы колонии, получив на руки все свои вещи и документы. Срок завершился, и он вышел на свободу. Что называется, с чистой совестью.
Гуров и Крячко переглянулись, и последний издал неопределенный гортанный звук. Орлов это заметил и раздраженно хлопнул себя по отставленному в сторону колену.
– Может, хватит уже в молчанку играть? – В голосе Петра Николаевича проступили генеральские нотки. – Что у вас? Рассказывайте. При чем тут Ружаков?
Закурив сигарету, Гуров вкратце изложил Орлову все то, что они с Крячко собственными глазами видели на месте происшествия, и завершил рассказ проведенным им самим визуальным опознанием Вити-Расписного.
– Вот и получается по всем раскладам, Петя, что Расписной ездил встречать освободившегося Кулака. Направление трассы это подтверждает…
– Постой-ка, умник, – перебил полковника старший по званию. – Что же это получается по твоей версии? Не успел Ружаков выйти из тюрьмы, свободного воздуха набрать в легкие, а уже кинулся права качать? Разборки с кем-то устраивать?
– Это уже вопрос из другой области, – Гуров выбросил сигарету и машинально, будто он находился в замкнутом пространстве, разогнал рукой несуществующий дым. – Мы даже не знаем других участников сегодняшней перестрелки. Не говоря уже о мотивах, побудивших стороны прийти к столь резким аргументам. Все это еще только предстоит выяснить. Но один факт совершенно неопровержим. Это труп Виктора Ляпушева по прозвищу Расписной. Вероятнее всего, «Опель» тоже принадлежит ему. И в этом «Опеле» Витя был не один. Сколько было человек с ним? Затрудняюсь ответить. Но один был – это точно.
– Ружаков, – скорее утвердительно, нежели в форме вопроса произнес Орлов.
– Ружаков, – Гуров кивнул. – И это для нас реальная зацепка. Найдем Ружакова – отыщется и ключик ко всему делу.
До конца Гуров не верил в произносимые им слова. Но посвящать в суть колебаний своих близких соратников он сейчас не собирался. Целостной картинки не было. Не было пока даже ее смутных очертаний. А больше всего полковник не любил блужданий во тьме. Нужна конкретика. Нужна определенность.
– Что требуется от меня? – по-деловому осведомился Петр Николаевич.
Он уже чувствовал боевой настрой подчиненного и знал, что удерживать того от каких-либо действий сейчас не рационально. Гуров славился в Главном управлении не только своим умом и своей интуицией. Полковник обладал еще и жесткой хваткой и обычно не мог успокоиться до тех пор, пока не доводил дело до конца.
– От тебя? – Гуров задумчиво поскреб подбородок. – Пожалуй, ничего. Команда к действию.
– Считайте, что вы ее получили. Можете действовать, ребята.
Шумный глубокий вздох Крячко привлек внимание Орлова и Гурова. Оба одновременно повернули головы вправо. Даже в темноте можно было без труда разглядеть подавленный, наполненный неподдельной печалью взгляд Станислава.
– Это называется – без меня меня женили, – сказал он. – Я угадал? Мы все-таки берем себе это гнилое и дохлое дело?
– Оно не такое уж и дохлое, как тебе кажется, Стас, – приободрил напарника Гуров. – Ружаков шесть лет провел в неволе. За это время многие его связи смазались, многие испарились совсем. В Москве на поверку окажется не так уж и много людей, с которыми он выйдет на контакт. Мы отыщем Кулака и через него уже раскрутим все это дело о перестрелке на загородной трассе.
– У тебя есть определенный план, Лева? – обратился с вопросом к Гурову Петр Николаевич.
– План тут может быть только один, – полковник усмехнулся. – Как в том анекдоте. Некогда думать, трясти надо. Вот и нам предстоит трясти. Информаторов. Причем пойдем по горячим следам, наступая Ружакову на пятки. Это возымеет свое действие.
Гуров принял решение. Обсуждать тут уже было нечего, и Орлов, зябко кутаясь в свое легкое пальтишко, поднялся со скамейки. Многие освещенные до этого окна тоже благополучно погасли, и теперь светящиеся прямоугольники можно было в буквальном смысле слова пересчитать по пальцам. Попрощавшись с подчиненными и взяв с них слово непременно держать его в курсе событий, генерал зашагал к своему подъезду. А вскоре и вовсе скрылся из виду, растворившись в темноте. Гуров потянулся за новой сигаретой, но передумал.
Крячко сидел, низко склонив голову и пропустив сцепленные в замок руки между колен. Во всем теле он чувствовал усталость и мечтал сейчас только о том, чтобы поскорее принять горизонтальное положение.
– Слушай, а чья это кровь на листе, который ты мне показал там, у лесополосы?
Погруженный в свои мысли Гуров ответил не сразу:
– Я полагаю, Ружакова. Он не уехал на «Опеле» и вряд ли у него была еще одна запасная машина. Отсюда я сделал вывод, что он ушел с места разборок пешком. И единственный оптимальный путь для него лежал через эти лесопосадки. Он вышел на другую дорогу, поймал попутку и таким образом добрался до Москвы. Но это только версия, Стас. Не забывай.
– Не разговаривай со мной, как с первокурсником, – беззлобно огрызнулся Крячко. – Выходит, Ружаков ранен?
– Если и так, то ранение его несерьезное. Слишком мало крови.
Гуров поднял голову и посмотрел на окна квартиры Орлова. Вернее, туда, где эти окна могли предположительно находиться. Свет так и не загорелся. Петр не стал тревожить семью. Разделся и нашел кровать в полной темноте. Полковник улыбнулся, представив себе, как генерал на ощупь пробирается по квартире.
Порывы ветра понемногу стихали. Они становились реже и не такими сильными. Благодаря этому обстоятельству менее чувствовался моросящий дождь. Гуров поднялся и вышел из беседки. Запрокинул голову. Кое-где между хмурыми тучами обозначился обнадеживающий просвет.
– Ну, поехали, Стас, – бросил он соратнику.
– Надеюсь, по домам?
Крячко готов был дать руку на отсечение, что ответ на его вопрос будет отрицательным. Об этом свидетельствовало не только поведение Гурова, но и весь его внешний вид. Борзая, почуявшая запах преследуемой дичи. Но спросить было не лишним. А вдруг фортуна соизволит улыбнуться Станиславу? Но эта коварная особа, как и прежде, не шибко благоволила к Крячко.
– Твои надежды тщетны, старик, – последовал безжалостный ответ Гурова. – Я уже говорил, обстоятельства не позволяют нам сейчас отдыхать и расслабляться. Успеем еще, Стас. Но не сейчас. Для нас с тобой день только начинается.
– Куда же ты решил направить наши стопы? – поинтересовался Крячко, когда оба оперативника уже шли к машине Гурова.
Надежды на скорое возвращение домой рухнули, и сетовать на судьбу-злодейку теперь не имело никакого смысла. Станислав достаточно быстро смирился со своей участью. К таким поворотам жизненного сюжета он за долгие годы службы и сотрудничества с Гуровым успел привыкнуть. Хочешь не хочешь, кто тебя спрашивает?
– Прокатимся сначала до Арсена. Послушаем, что он нам поведает о дружках и подельниках Ружакова. Кто, где, чем сейчас дышат… В любом случае будем ориентироваться по обстоятельствам.
– Лады, – в очередной раз за сегодняшний вечер, казавшийся ему теперь бесконечным, Крячко сел на переднее пассажирское сиденье «Пежо». Гуров уже был за рулем. Двигатель завелся с полоборота. – Заскочим по пути в какую-нибудь ночную забегаловку? Или в ларек? Я хоть орешков пожевать возьму.
– Орешков купим, – радушие и широта души Гурова не знали границ. – Я же не хочу, чтобы ты с голоду окочурился. А что бы ты и вовсе не держал на меня зла, орешки за мой счет.
– Как это мило, Лева. Не надо, а то я сейчас расплачусь.
– То-то! Помни мою доброту, друг.
– Да разве ее забудешь?
Через низкую арку, выделявшуюся на фоне ночи еще более темным пятном, «Пежо» покинул двор дома, где проживал генерал Орлов, сразу свернул влево и, шурша шинами по асфальту, устремился к Садовому кольцу. Количество транспорта на дорогах было минимальным, а потому перемещаться по ночному городу всегда было проще и вольготнее, чем в дневное время суток.
– Мы давненько уже не обращались к Арсену за информацией, – вроде как между прочим заметил Крячко. – С чего ты решил, что он захочет поделиться ею с нами теперь? В последнее время кавказцы оборзели до беспредела. Причем все поголовно. Для них Москва – второй дом родной. И самое смешное, что они тут вроде как размножаются. Делением. То бишь растут в количественном соотношении на глазах. Я всегда думал, Лева: почему кавказцы – это сила? И сам для себя пришел к следующему выводу. Они сплоченнее. Сплоченнее, чем мы, русские. Ты когда-нибудь видел, чтобы один русский вступился на улице за другого, если его бьют кавказцы? Такое можно наблюдать лишь в самых редких случаях. И то, если эти двое хотя бы отдаленно знакомы. А у кавказцев все наоборот. Ты бьешь ему в морду, и если это видит кто-то из его соплеменников, он как коршун бросается на тебя. Защищает товарища, только исходя из националистических соображений. Прежде они и знать-то друг друга не знали, а получается…
– Стас, – Гуров поморщился, – ты меня утомил. Я что, каким-то образом дал понять, будто нуждаюсь сейчас в лекции о разностях менталитета? Или у меня это на лбу написано?
Крячко заерзал на сиденье и демонстративно отвернулся к окну. Его нижняя губа выпятилась, всем своим видом Станислав показывал, как сильно он задет за живое непониманием со стороны соратника.
– Недалекий ты человек, Гуров. Нельзя же так узко мыслить. Я к чему тебе все это говорил?..
– Ты начал с Арсена, – любезно напомнил Гуров.
– Вот именно. И к тому, что он мог измениться за то время, что мы не общались с ним.
– Ничего. Могу тебя уверить, что, если у меня появится необходимость дать ему по зубам, на помощь никто не примчится.
– Я не об этом. Он просто пошлет нас куда подальше…
– Вариант прежний, – невозмутимо ответил Гуров. – Дадим ему по зубам.
Крячко зевнул так, что хрустнула челюсть. Потянулся.
– Логично. Ты обладаешь уникальным даром убеждения.
Реакции Гурова на это уже не последовало. Миновав Садовое кольцо, он вывернул руль вправо и направил «Пежо» по Гвардейской. В пределах трех кварталов и стоял дом, который интересовал их с напарником. Гуров остановился за перекрестком. На всякий случай машинальным движением проверил наличие оружия в наплечной кобуре и только после этого заглушил двигатель. Фары «Пежо» погасли.
– Арсен всегда останется для нас Арсеном, Стас, – сказал Гуров, как бы завершая недавно прерванную дискуссию. – То, что мы его не беспокоили в последнее время, ничего не меняет. С крючка его еще никто не снимал. А сделать это самостоятельно нереально. Ты когда-нибудь видел рыбу, снявшую себя с крючка?
– Нет, не видел.
– Потому как это – нонсенс, старик. Ладно, пошли.
Они выбрались из салона. Дождик уже прекратился, но в воздухе все еще веяло прохладой и пахло прибитой к асфальту пылью.
– Мы забыли купить орешки, – разочарованно протянул Крячко.
– Забыли, – не стал оспаривать очевидного Гуров. – Ну, на обратном пути непременно купим.
– Обман. Кругом один обман, – Крячко явно жаждал получить «Оскара» за роль святого мученика. – Как можно жить, когда нет доверия даже к напарнику? Сегодня он забыл купить тебе орешков, а завтра забудет прикрыть твою спину…
Гуров уже не слушал его. Печатая шаг, полковник двигался к дому, где проживал его старый проверенный информатор Арсен Муренов.