Когда Осси проснулась, то чувствовала себя много лучше и, хотя ноги еще болели, но уже не подкашивались, отказываясь носить бренное тело. Подкрепившись печеньем и глотком вина, на этот раз чисто символическим, Осси забросила за плечи рюкзак и арбалет, прицепила на пояс Гаситель и шагнула к двери.
За дверью, открытой со всеми возможными предосторожностями, не было ничего внушающего опасения. Обычный коридор. Очередной.
Коридор, он же тоннель, плавно заворачивал вправо и вниз, уводя все глубже еще одной, но более пологой спиралью.
Идти было легко. Ровные желто-розовые плиты, выстраивающиеся в замысловатую мозаику, создавали идеальную поверхность для быстрой ходьбы. По стенам игриво прыгали отблески огня от фонарей, давая вполне достаточное освещение. Да и дорога вела все время под уклон, так что ноги будто сами несли.
Мягкая подошва высоких походных ботинок, отлитая из смолы терсового дерева, которое произрастало только на юге континента на самой оконечности полуострова Гетар и давно уже считалось реликтом, не исчезнувшим лишь по какому-то недоразумению, приятно пружинила при каждом шаге, возвращая ногам бодрость и не создавая ни малейшего шума.
Хода висела на руке, рука покоилась на кинжале, кинжал же, в свою очередь, был прицеплен к поясу. Просто походная идиллия марш-броска, хоть песню запевай! Главное, чтобы больше никаких карнизов не попадалось.
Коридор завершил наконец свой бесконечно долгий плавный поворот и вывел на короткую финишную прямую. В конце его уже виднелась очередная дверь, на этот раз – двустворчатая и резная, украшенная каким-то замысловатым орнаментом. До нее оставалось ардов сто.
И тогда по ним ударили.
Ударили по-серьезному.
Ударили не для того, чтобы попугать. Ударили мощно, от души.
Чтобы насмерть, чтобы разом прикончить и искоренить. Чтобы больше неповадно было ни сейчас, ни потом.
В один момент вскипел и потемнел воздух сбоку от двери, и Хода даже не успела предупредить, успела лишь бросить вперед защиту, отгораживая Осси чуть мерцающим легкой радужкой щитом. Наверное, только это и спасло на этот раз.
С жутким воем пронеслась по коридору серая густая тень и мощнейшим молотом ударила по щиту, разнося вдребезги, сминая, взрывая и прорываясь к живой теплой плоти, прогрызая себе дорогу сквозь осколки и ошметки защиты.
Щит прогнулся, полыхнул бледнеющей радугой, истаял почти весь, но устоял. Один Странник знает, сколько сил умудрилась вкачать Хода в эту почти невидимую радужную пленку, но щит устоял.
Осси рванула с пояса два кристалла с зеленоватым туманом и метнула их в сторону двери, откуда с ревом на нее уже неслась новая тень.
Темная, густая, клубящаяся, будто клок мерзкого тумана, она заворачивалась в ломаную спираль, стремительно приближаясь. Рев нарастал, вспарывая барабанные перепонки и прогрызаясь под череп острым штопором.
Тень вломилась в щит, разбивая его, как хрупкое зеркало, и просто смела девушку, отбросив назад. Будто ядро ударило в грудь, выбивая воздух из легких.
Осси лежала на спине, пытаясь восстановить дыхание и остановить вращение стен и потолка. Темные зайчики прыгали в глазах, и от этого безумно кружилась голова. Во рту была кровь. Она стекала по губам на подбородок и шею. Почему-то очень горячая и вязкая. Крови было много. Она текла из глаз и ушей, собираясь темной лужицей на непромокаемом комбинезоне.
Леди Кай попробовала приподняться.
Тень зависла рядом – в пяти шагах, разбухая и расправляя, как крылья, свои клубящиеся края и хищно перебирая небольшими отростками, явно не намереваясь останавливаться на достигнутом.
Хода спешно пыталась поднять новый щит, но пока еще он был слишком хлипким, а клок серого тумана уже начал скольжение в их сторону.
В это мгновение один за другим рванули кристаллы, брошенные девушкой за миг до удара. Коридор вспыхнул изумрудно-зеленым светом, который плеснул вокруг, чтобы дотянуться и сжечь.
Подгоняемая ослепительно зеленой волной, тень рванула вперед, походя смела незавершенный щит и лавиной обрушилась на Осси.
Мельчайшие, как пыль, частицы, из которых была соткана тень, барабанили по комбинезону, рукам, лицу, словно серая песчаная буря. Удар каждой частички по незащищенной коже был похож на укус. Словно тысячи острейших игл впивались в кожу, выжимая из нее кровь, как из губки, чтобы выпить жизнь.
В груди было холодно, в голове – пусто. Руки и лицо горели огнем. А тень все жалила, обжигая холодом, и не было этой боли конца.
Где-то безумно далеко, на руке, Хода переливалась золотыми всполохами, и там, где чешуйки ее вспыхивали золотом, мгновенно сгорали сотни серых частиц. Но этого было так мало, а на их место тут же устремлялись новые.
Тень отпустила, отхлынула на миг, а потом рухнула на Осси. Будто каменная могильная плита упала сверху. Обволакивая тело, она сжимала свои жалящие объятия, чтобы раздавить жалкую теплую оболочку, как перезрелую сливу.
В глазах потемнело, будто тисками сдавило сердце, и холод из груди уже свободно, по-хозяйски растекался по венам, гася остатки жизни.
«Камень. Брось камень», – тихо, словно из самого последнего далека, донесся знакомый голос.
Сознание Осси уцепилось за него, пытаясь удержаться в этом мире и не соскользнуть…
Но боли было так много!
«Брось камень. Глаз…» – Голос звучал все тише, отдаляясь навсегда, и Осси поняла, что на этот раз ей не удержаться…
Не повезло.
«Брось Глаз», – голос утих.
Угас, будто свечу задули.
И тело, уже не управляемое меркнущим сознанием, на автомате, подчиняясь вбитым в него рефлексам всегда, не задумываясь, выполнять то, что велит этот, такой занудный, голос, включилось. Рука нащупала застежку кармана, и скрюченные, остуженные могильным холодом пальцы попытались выцепить в нем гладкий кристалл. Со второго раза это удалось, и они вытянули его на свет.
А точнее, в тень.
Жадную, голодную, беспощадную тень.
Размахиваться для броска сил уже не было. Их хватило только на то, чтобы чуть подкинуть камень вверх…
Осси Кай не видела уже, как медленно всплыл из серого тумана сверкающий тысячами граней камень…
Как набухала и разгоралась при этом золотая искра внутри…
Как замер, зависнув над распростертым на полу телом, укутанным в серый туманный саван, легендарный Глаз…
И как он вспыхнул.
Впрочем, этого не видел никто. Потому что мир ослеп.
Осси очнулась и открыла глаза.
Было тихо и тепло. Она будто плыла в чем-то ласковом, нежном и розовом…
Ее окружало марево, вспыхивающее мелкими красными искрами.
«Целитель», – породив первую мысль, выстроилась первая логическая цепь, а рядом уже довольно щелкала Хода, приветствуя возвращение из царства мертвых.
Лицо и руки Осси покрывала бурая корка, лопающаяся и рассыпающаяся мелкими крупинками при каждом движении – кровь уже остановилась и высохла. Глаза, опаленные яркой вспышкой, жгло, будто в них щедро сыпанули турганского перца.
– Сколько я провалялась? – Губы, как склеенные, сухие, потрескавшиеся и прокушенные в нескольких местах, слушались с трудом.
«Недолго. – Хода лежала, свернувшись на рюкзаке. Вроде целая, только немного поблекшая. – Но напугала здорово!»
Осси, пошатываясь, поднялась, сняла с пояса Целитель и, осмотрев его, отложила к рюкзаку. Окутывающее ее розоватое облако тут же растаяло.
– Пуст на треть, – констатировала она и покрутила головой, оглядываясь по сторонам.
«Там, в углу… Но он уже не опасен… Ты видела, как мы его? А он как, видела? А Глаз-то…» – затрещала Хода, как всегда после удачного разрешения всех неприятностей просто распираемая жаждой общения.
– Уймись. – Осси качнулась и потянулась к рюкзаку. – Ничего я не видела. Ну-ка, брысь.
Осси достала флягу, прополоскала рот вином, сплюнула, а затем вывалила все из рюкзака прямо на пол и выбрала две склянки – с тонизирующим экстрактом из крови летучей змеи и заживляющей мазью.
Сломав защитную печать и вытащив зубами пробку, она выпила тоник тремя маленькими глотками, морщась и отдуваясь после каждой порции. Затем, немного подумав, взяла и открыла еще один.
– Твое здоровье, защитница! – И опрокинула пузырек, заглатывая жуткое пойло одним залпом.
«Пить кровь змеи, пусть даже летучей, во здравие другой змеи… О нравы!» – простонала Хода, но чувствовалось, что тост все же ей понравился.
Покончив, таким образом, с тоником, Осси выудила из кучи вещей на полу салфетки и стала старательно оттирать лицо и руки. Останавливалась, брала новую и продолжала счищать засохшую кровь, пока не извела всю пачку. Затем стянула комбинезон, долго вертела его, отряхивала и отскабливала, снова отряхивала и снова отскабливала. И так много раз, прежде чем, удовлетворенная результатами осмотра, она натянула его обратно, предварительно густо натерев все тело дурно пахнущей, но очень действенной лечебной мазью, за которой каждый год приходилось мотаться почти на край света в один высокогорный монастырь.
Нацепив пояс с кристаллами, и пристегнув кинжал, Осси аккуратно уложила вещи обратно в рюкзак и поднялась.
Тело болело жутко – каждая мышца, каждая косточка… Сильно ломило грудь, куда пришелся основной удар. Ребра вроде были целы, но тоже отзывались резкой болью при каждом движении, противно щипало глаза, слегка кружилась голова. Но все же она была жива! А остальное – не важно. Все заживет, еще и не так бывало. Хотя так, пожалуй, еще не бывало…
Коридор, точнее то, что от него осталось после лобового столкновения двух высвобожденных сил, представлял собой зрелище одновременно удручающее и жуткое.
Последние сто ардов тоннеля выглядели постаревшими на много-много веков. Разом выцветшие от ослепительной вспышки и сильно потрескавшиеся от соприкосновения с тенью, местами даже осыпавшиеся каменные блоки разительно отличались от своих почти новых собратьев в начале коридора. Разбитые плиты крошились под ногами с неприятным хрустом.
Весь пол был покрыт толстым слоем серой пыли, а в одном месте она лежала небольшой кучкой. Разворошив ногой этот пыльный курганчик, Осси добыла камень с золотой искрой, осторожно, двумя пальцами подняла его и посмотрела на свет. Искра плясала внутри, как ни в чем не бывало. Красивая, дорогая безделица…
Безделица ли?
– Как ты догадалась про камень?
«Искра золотом тени разгонит… – процитировала Хода. – С первоисточниками, дорогая, надо работать со всем усердием и прилежанием».
– Буду, – буркнула Осси, продолжая разглядывать камень. – С усердием и прилежанием… А тебе не кажется, что он как-то помельчал?
«Вроде бы, – после некоторого раздумья неуверенно согласилась Хода. – Хотя не знаю…»
Завершение экскурсии по полю, а точнее коридору, недавней битвы находилось в углу около двери. Там бурлила какая-то непонятная субстанция, более всего похожая на морскую пену, если окрасить ее в черный цвет, размешать в ней пару-тройку медуз, затем отвердить и медленно варить до появления отвратительных пузырей. Иными словами – ни на что не похожая.
– Азулл, – сказала Осси и присела на корточки, прикрыв нос рукой, ибо вонь стояла жуткая.
Азулл, или жидкий прах, был очень редким и невероятно мощным порождением некромантии, требующим для своего создания очень большого времени и неординарной силы. В нынешние времена, после так называемой белой войны, когда Орден положил массу сил и средств на борьбу с единственным мощным конкурентом и сумел избавиться почти от всех более-менее сильных некромансеров, поставив сам вид магии смерти по ту сторону установленного Орденом закона, создание такой твари вряд ли было кому под силу.
Азулл представлял собой взведенную ловушку, готовую хоть до конца времен ожидать, пока в пределах его досягаемости не появится живая плоть. В этот момент запускалось моделирующее заклинание, и Азулл просыпался, чтобы выпить всю жизнь из столь неосторожно приблизившегося к нему существа. Затем, подкачанный новой силой за счет им же самим упокоенного, он засыпал до следующей оказии. Продолжаться такое существование-ожидание могло очень долго, ибо чем больше побед одерживал Азулл, тем сильнее он становился. Но даже самый слабый, если верить хроникам, – а теперь в этом Осси Кай уже убедилась и на собственном опыте, – представлял собой весьма грозного противника. И если бы не подсказка и неожиданная помощь… закончилось бы все очень и очень плачевно.
Осси сидела и смотрела на останки того, кто чуть не отправил ее за Вуаль, а теперь медленно догнивал, источая вокруг удушающий смрад. Достав кинжал, она принялась ворошить бурлящую массу, отчего лопающихся пузырей сразу прибавилось, и вонь, и до того-то почти нестерпимая, усилилась до просто невыносимых пределов.
Отскочив в сторону, Осси хватала воздух ртом, пытаясь сдержать спазмы желудка, что ей удалось, но с большим трудом. Отдышавшись, она достала очень пахучую мазь от ожогов, мазнула себе под носом, создав, таким образом, некоторое подобие фильтра, и вернулась к прерванному занятию.
Вскоре ей удалось наконец-то выудить из разлагавшейся кучи четыре маленьких камушка, более похожих на головастиков или на черные окаменевшие капли и являющихся, собственно, сутью этой твари. Из этих «головастиков» травники раньше умели готовить какое-то очень сильное исцеляющее зелье. Да и сейчас Осси знала одну старуху-целительницу, снабжавшую своими средствами добрую половину Лиги, не считая всего остального люда, которая отвалила бы за них немалые деньги. А учитывая редкость Азуллов в современном мире, цена этих капелек на черном рынке должна была быть просто баснословной.
«Правильно, в хозяйстве все сгодится», – поддержала Хода.
– Пойдем, хозяйственная ты моя! – Осси поднялась и с сомнением посмотрела на дверь, около которой они стояли.
Продолжать поход и сталкиваться за дверью с новой неизвестностью, наверняка не очень дружелюбной, после всего пережитого не было ни сил, ни, как говорится, хотения. После колодца и чудом выигранного боя нужно было восстановиться. То время, которое Осси провалялась в полудреме-полузабытье, было не в счет, и сунуться сейчас дальше почти наверняка означало следующий бой проиграть или, что ничуть не лучше, совершить какую-нибудь фатальную оплошность.
Оставаться в разгромленном коридоре рядом с жутко вонючей кучей, от которой почему-то разило все сильнее, тоже не особо хотелось. Поэтому на общем совете двумя голосами было принято решение вернуться назад к колодцу и разбить лагерь на насиженном уже, в буквальном смысле этого слова, месте. И поскольку против такого плана никто не высказался, Осси повернула назад.
В комнатушке было тихо. Огненные шары перестали бороздить просторы колодца, видимо, осознав всю бессмысленность затеи, а может быть, просто выключились по истечении определенного времени. Как бы то ни было, тишина была очень кстати и прекрасным образом дополняла покой, к которому стремилась сейчас леди Кай.
Выпив еще один, уже третий по счету, тоник, на этот раз без тостов и демонстраций его вкусовых качеств, Осси улеглась поудобнее, положив рядом освобожденный от ножен кинжал, и раздавила над собой магический кристалл, окутавший ее пушистым желтым восстанавливающим туманом, словно одеялом.
– Что там у нас со временем? – зевая, спросила она.
Хода что-то ответила, но Осси ее уже не слышала.
Проснулась леди Кай оттого, что кто-то пытался тихонечко вытащить у нее из-под головы рюкзак.
Отдавать свое добро вот так запросто, за здорово живешь, да еще неизвестно кому совсем не хотелось. Поэтому Осси, чуть переместив руку, сжала пальцы на рукоятке кинжала и открыла один глаз. Хода стояла в боевой стойке, совершенно, впрочем, неподвижно, устремив взгляд куда-то за голову интессы. Почувствовав, что Осси проснулась и смотрит на нее, Хода, не меняя позы, скосила взгляд на девушку.