С подозреваемыми Андриан Дементьевич любил беседовать неофициально, по-домашнему. Придешь вот так запросто во время обеда, когда человек в самом благодушном настроении пребывает, на него посмотришь, на семью. Семейство, оно многое о человеке рассказать может, надо только уметь это многое приметить. А майор Колодей умел.
Дмитрий Андреевич Кириллов проживал в двухэтажном деревянном доме на Выборгской стороне. Асфальта в этих краях пока еще не водилось, зато густо росли сирень с черемухой, под окнами домов отцветала смородина, а кое у кого на грядках зеленели лучок с укропом. Возле соседнего дома за палисадником дремал в тени огромный пес. При появлении Андриана Дементьевича он приоткрыл один глаз, окинул ленивым взглядом гостя и решил не лаять попусту. Посреди двора мальчишки гоняли в пыли мяч. Андриан Дементьевич и сам вырос вот на такой окраине. Оглядевшись с удовольствием по сторонам, вдохнув запах жареной рыбы, тянущийся из какого-то окошка, майор, сглотнув слюну, двинулся к дому.
Кирилловы жили на втором этаже, дверь в квартиру была приоткрыта, и, кажется, именно из нее так аппетитно тянуло жареной рыбой. Приоткрытая дверь майору понравилась. Нараспашку живет тот, кому бояться нечего. Майор прокашлялся и постучал кулаком в старый крашеный косяк.
– Заходите, открыто! – раздался из квартиры звонкий женский голос, и майор вошел.
Возле плиты, стоя спиной к двери, хлопотала невысокая полненькая девушка в стареньком застиранном платьице, с заколотыми гребенкой светлыми кудрявыми волосами. Возле нее стояла коляска, которую она легонько потряхивала, поставив ногу на ось.
– Родя, ты? Заходи, сейчас ужинать будем, – не оборачиваясь, пригласила девушка.
– Добрый вечер, гражданочка, – пряча неуместную улыбку, поздоровался майор. Девушка ему очень понравилась, и залитая вечерним солнцем кухонька, тесная, но чистая, тоже понравилась, и запах жареной рыбы был таким аппетитным, что пальчики оближешь. – Майор Колодей, уголовный розыск.
– Ой. Извините, – резко оборачиваясь к гостю, воскликнула девушка, торопливо вытирая о фартук руки. – Кириллова Вера. Вера Николаевна. – Она протянула майору руку. – А вы из-за Алексея Ивановича? Да вы проходите. Муж в комнате отдыхает, с работы недавно пришел, – хлопотала Вера Николаевна, а точнее, просто Вера. Выглядела хозяйка квартиры совершеннейшей девчонкой, ясноглазая, с круглыми румяными щечками, на вид вчерашняя школьница, ее слова о муже казались просто шуткой.
Но, увы, дело у майора было отнюдь не шуточное, а потому он, с самым серьезным видом кивнув девушке, прошел в комнату.
Дмитрий Кириллов выглядел немногим старше жены. Когда майор тихо вошел в комнату – он любил заставать свидетелей врасплох, – тот дремал, лежа на маленьком диванчике, поджав под себя ноги и приоткрыв во сне рот. Вид у него был самый безмятежный.
– Гм, – кашлянул майор, привлекая к себе внимание.
Дмитрий Андреевич не спеша потянулся, зевнул и открыл глаза.
– Вы кто? То есть извините. – Опомнившись, он вскочил с диванчика, поправляя на себе майку. – С работы только, вот разморило, – виновато пояснил он. – Да вы проходите, товарищ. Вы по какому делу?
– Майор Колодей, уголовный розыск, – еще раз представился майор.
– Ах да, – серьезно хмуря брови, кивнул Дмитрий Андреевич. – Дуня говорила, что вы, наверное, придете. Или нас вызовете.
– Дуня?
– Ну да. Сестра.
– Значит, вы в курсе случившегося?
– Да, Дуня вчера телеграмму дала. Телефона-то у нас нет. Я сразу же к ней поехал. Вера-то не смогла, с дочкой дома осталась. Да вы присаживайтесь к столу. Вера сейчас ужин принесет, поужинайте с нами.
– Нет, нет. Я на службе. Так что же ваша сестра? – присаживаясь за стол, напомнил майор.
– Дуня? Плачет. Да и Родьку жалко. Он очень отца любил, тоже доктором стать хочет. Он, кстати, сейчас приехать должен. Сестра попросила, чтобы он у нас сегодня остался. Ей мужа оплакать хочется, а при сыне вроде как неудобно. Жалко парня еще больше расстраивать. При нем она держится из последних сил, а самой выть охота. Любили они очень друг друга, – вертя в руках лежащую на скатерти вилку, рассказывал Дмитрий Андреевич.
– Ну а у вас какие отношения были с зятем?
– Мне он как отец был. Они с сестрой меня вырастили. Когда родители умерли, мне только шесть исполнилось, и остались мы с Дуней и бабушкой, но она очень старенькая была, болела все больше, так что пришлось Дуне, а ей тогда едва семнадцать исполнилось, работу искать. Сперва полы мыла, стирала, а потом помогли ей в модное ателье устроиться. Отец наш портным был, так что шить она умела, вот добрые люди и помогли. Потом бабушка умерла, а потом Дуня с Алексеем Ивановичем познакомилась. Они поженились, и мы стали втроем жить, потом Родька родился. Я ведь от них всего два года как съехал, и то отпускать не хотели. Но Вера, жена, хотела отдельно жить, да и завод мне как специалисту вот эту вот квартиру выделил. Без удобств, конечно, вода во дворе, туалет тоже, но зато к работе близко. Я на Нобеле инженером работаю.
– Институт окончили? – с уважением поинтересовался майор.
– Да, технологический, – со скрытой гордостью сообщил Дмитрий. – Все Алексей Иванович. И подготовиться помог, и вообще.
– Значит, у вас с зятем отношения были хорошие? – еще раз зачем-то спросил майор.
– Я его любил, – просто ответил Дмитрий. – И вчера во время убийства, вы уж извините, сестра все рассказала, я был на работе. Меня там человек сто видели.
– Ясно. Ну, а как вы думаете, кто мог убить вашего родственника?
– Не знаю. – Дмитрий покачал головой, глядя в скатерть, потом решительно поднял голову. – Сестра сказала, что с Алексея Ивановича перстень сняли? А больше ничего не пропало.
– Совершенно верно, – кивнул майор, предчувствуя, что вот сейчас ему наконец-то удастся зацепить важную ниточку.
Но Дмитрий молчал, и майору пришлось его подстегнуть.
– А почему вы спросили про перстень, он был очень ценным?
– Нет. Точнее, не совсем, – вздохнул Дмитрий, но, видно, все же решился. – Этот перстень подарил Дуне… – тут он запнулся, заставив майора вытянуть нетерпеливо шею и затаить дыхание, – Григорий Распутин.
– Кто? – недоверчиво спросил Андриан Дементьевич.
– Григорий Распутин, – словно нехотя повторил Дмитрий. – Я знаю, что о нем говорили и писали после революции, но для нас с Дуней он был добрым другом.
– Откуда ж вы его знали?
– Он жил в нашем доме. Только его квартира была с парадной лестницы, а наша во втором дворе, с черной. Когда умерли родители, он очень нам помог. Только он и помог. Он многим помогал, у него с утра до вечера толпы народа на лестнице дежурили, все к старцу хотели попасть.
– И вы тоже так же к нему попали?
– Нет. Дуня как-то раз домой шла, вскоре после смерти родителей, недели еще не прошло, и плакала. Он ее заметил, расспросил, привел к себе, накормил, денег дал, потом сам к нам пришел, бабушку подлечил.
– Что ж он ей, лекарства выписал? – насмешливо спросил майор.
– Нет, конечно, – чуть улыбнулся Дмитрий. – Он все больше молитвами лечил. Это он предсказал Дуне и собственную смерть, и смерть бабушки, и появление в ее жизни Алексея Ивановича. Он тогда и перстень ей подарил, сказал, отдашь мужу после венчания. Будет он вас хранить от всех напастей.
– Хм. И что же, хранил?
– Ну, революционные годы семнадцатый и восемнадцатый мы пережили, от голода не умерли, от холода тоже. Значит, хранил, – пожал плечами Дмитрий.
– Послушайте, Дмитрий, вы же комсомолец, как вам не стыдно в такую ерунду верить? Еще небось и племянника своего Родиона тому же учите.
– Нет. Родька у нас атеист, – усмехнулся Дмитрий. – Он у нас отличник, пионер, активист. Но про перстень фамильный, конечно, знает, мать ему в детстве рассказывала. Только он во все это не верит, а к родителям относится снисходительно. Мол, старые люди, еще при царизме росли, что с них возьмешь?
– Вот это правильно, – одобрил майор. – А жена ваша тоже об этом знает?
– О перстне? Да. Только она, как и Родька, во все это не верит. И потом, – взглянув на майора, без всякой улыбки добавил Дмитрий, – Вера вчера весь день дома была. Мы Олечку без бабок и нянек растим, ей всего три месяца, так что Вера дальше магазина и молочной кухни ни шагу. Можете у соседей спросить.
– Спасибо, поинтересуюсь, – так же серьезно пообещал майор. – Скажите, а кроме членов вашей семьи, кто-нибудь еще знал об этом перстне?
– Мм. Лично я ни с кем не делился. У Веры мы сейчас спросим, а что касается Дуни и Родика… А вот, кстати, и он, – заслышав на кухне громкие голоса, оживился Дмитрий.
Он встал из-за стола, чтобы пойти, встретить племянника, но в комнату уже входили Вера с дымящейся сковородой, а следом Родион с коляской.
Сын убитого доктора Платонова был тонким костлявым подростком. Загорелый, в белой майке и вышитой тюбетейке на светлой стриженой голове, он ничем не отличался от сотен своих ровесников, кроме, пожалуй, выражения глаз. Глаза у него были темные и наполненные до краев горем.
– Здравствуйте, – увидев в комнате постороннего, поздоровался он, замирая на пороге.
– Проходи, Родя. Не робей, – обнимая за плечи племянника, проговорил Дмитрий. – Это из уголовного розыска, майор Колодей Андриан Дементьевич.
– Здравствуй, Родион, – поднимаясь пареньку навстречу и протягивая руку, как взрослому, проговорил майор.
– Здравствуйте, – поздоровался Родион. – А зачем вы здесь?
– Да вот, – спеша опередить Дмитрия, проговорил майор, – хочу узнать, кому, кроме членов вашей семьи, было известно о перстне и его чудесных свойствах. О Григории Распутине, – пояснил майор, заметив недоумение на лице паренька.
– Да кто же будет такие глупости рассказывать? – недоуменно пожал плечами мальчик.
– Ну, может, не всерьез, а так, в виде страшилок. Приятелей поздним вечером попугать, – предположил майор.
– Ну, если только как страшилку, – смущенно согласился Родион.
– Ну и кого же ты пугал? – тут же уцепился за ответ Родиона Андриан Дементьевич.
– Ну, ребят из нашего отряда. Мы в поход в прошлом году ходили, вот я у костра ночью и рассказал. Но никто не испугался. Так, посмеялись, – краснея, пояснил Родион.
– А ты небось и приврал немного, чтобы пострашнее было? – подначил парнишку Андриан Дементьевич.
– Было немного, – смущаясь, признался Родион. – Сказал, что этот перстень беду отводит и с его помощью можно на врагов проклятие наслать. Вроде как приказал ему, и твой враг заболел, или там под машину попал, или с моста свалился.
– Складно. А кто именно был тогда у костра, помнишь, можешь фамилии назвать? – продолжал допытываться майор, и сам не понимая, что может извлечь из этого полезного. Просто привык добросовестно делать свое дело и делал.
– Да весь класс, кроме Люси Зуевой, она тогда ветрянкой болела. А еще вожатый Слава и Галина Гавриловна, наша учительница.
– Ну а может, кто-то из ребят заинтересовался этой историей и потом еще про нее спрашивал?
– Не помню. Вроде нет, – хмурясь от усилий, проговорил Родион.
– Ну, ладно. А вы, Вера Николаевна, кому-нибудь рассказывали о перстне?
– Я? – усмехнулась краем губ румяная, ясноглазая Вера. – Нет. Я в походы теперь не хожу, а больше мне рассказывать страшилки негде. А всерьез такую ерунду и рассказывать не стоит.
Что ж. Оставалось допросить саму вдову, она сейчас как раз одна, самое время с ней побеседовать, спускаясь на улицу по скрипучей деревянной лестнице, размышлял майор. А семья Кирилловых ему понравилась. Хотя алиби он у супругов все равно проверит. Да и сынишка убитого тоже хороший мальчик. Правильный, с неуместной горечью подумал майор и тут же себя одернул. Не раскисать. Не сейчас, не время.
А ведь у майора тоже был сын, и было бы ему примерно столько же, сколько сейчас Родиону Платонову, шестнадцать. Да вот не судьба. Погибли его сын с женой, не уберег он самых дорогих людей. В тридцатом году послали его на Волгу помогать местным властям с коллективизацией, а он, дурак, и жену с сыном прихватил, нет бы им в Ленинграде остаться. Поселились в большой деревне, стали с местным партийным руководством решение партии в жизнь претворять. Да народишко больно темный оказался, они им про колхоз, про трактора, про светлое будущее, а эти дурни вцепились каждый в свой клочок пашни, в свою коровенку, и хоть ты их режь. До того дошло, что когда пошли по дворам орудия труда переписывать, врукопашную кинулись. Их с будущим председателем едва не порешили, да они не дались, забаррикадировались в местном сельсовете. Благо, у Андриана Дементьевича «наган» был. Да, они-то забаррикадировались, а жена Зинаида с сыном Егоркой дома были, вот их-то мужички на улицу и выволокли и вместе с бабами до смерти забили, пока майор в сельсовете отсиживался. Да знай он, что творится, не телеграммы бы в район отбивал, а сам себя в руки мужичкам отдал. Нате, терзайте, только сыночка с женой не губите! Майор почувствовал, как обожгло щеки, не сдержался. Утерев рукавом лицо, оглянувшись по сторонам, Андриан Дементьевич поспешил прочь со двора, пока никто не увидел, как майор из уголовки слезами заливается. Не пристало ему нюниться, как бабе, а о сыночке и о Зине покойнице он дома, бессонной ночью думать будет.