Да уж, хорошее начало учебного года, конечно. Жизнерадостное.
После того, как было найдено тело Бергера, лекция по биологии, естественно, накрылась медным тазом. Хотя надо отдать должное руководству университета – панику быстро погасили, толпу зевак разогнали, место преступления оцепили. Околоточный прибыл уже минут через десять. К началу следующей пары все студенты – по крайней мере, с нашего потока – были на следующей лекции.
Занятия отменять не стали, и это, пожалуй, было логичным решением, чтобы не разгонять панику. Большая часть студентов, скорее всего, узнает о страшной находке уже ближе к вечеру, из сарафанного радио. Но конкретно в нашей группе, конечно, разговоры о ней не прекращались – студенты шушукались между собой даже во время лекций, и настроение у всех было встревоженное. К тому же многие с нашего потока учились в Горном на подготовительном курсе, поэтому знали жертву лично.
Бергер вообще был довольно известной личностью в масштабах всего университета. Младший сын какого-то известного столичного графа, по слухам, сосланный папашей в Томск из-за несносного характера. И за три года учёбы он действительно успел прославиться – о его хулиганских выходках и любовных похождениях слагались легенды. Впрочем, судя по всему, парень он при этом был весёлый и безобидный, и его искренне любили все – и сокурсники, и преподаватели.
Всю эту информацию я по крупицам собрал за последние пару часов, прислушиваясь к чужим разговорам. У меня же из головы не выходило само место преступления. Будь моя воля – я вместо очередной лекции лучше бы основательно изучил тело жертвы и облазил весь дуб в поисках улик.
Неподдельный интерес, вспыхнувший во мне в связи с этой находкой, в очередной раз навёл на размышления о моей прошлой жизни. Похоже, раньше мне доводилось расследовать преступления, и это было моей искренней страстью, образом жизни.
Впрочем, в этот раз добавлялся ещё и личный мотив.
Эти знаки, вырезанные на коре дуба – что они значат? Почему они так похожи на те, что я обнаружил на себе после воскрешения? Нужно копать в этом направлении, но с чего начать? Пожалуй, придётся рассказать обо всём Демьяну. Если он не даст зацепку – то кто вообще сможет? Пока же я постарался по памяти зарисовать увиденное, использовав для этого один из внутренних листов тетради для конспектов.
Следующими после биологии у нас по расписанию были аж две пары математики. И на ней мне здорово взгрустнулось. Вёл предмет Осип Петрович Карандышев – седовласый сухонький профессор лет шестидесяти, в круглых очках и с аккуратной бородкой клинышком. Студенты ожидаемо прозвали его Карандашом. Был он невзрачен и скучен как на вид, так и по манере ведения занятий. Харизматичностью Кабанова или приятной интеллигентностью Коржинской тут и не пахло.
Но дело было даже не в этом. Первую пару я честно пытался следить за лекцией и даже конспектировать её. Но на второй башка уже толком не варила. Вроде и темы были несложные – Карандаш предупредил, что первые несколько занятий он посвятит обобщению и повторению материала, который обычно даётся в старших классах гимназии, а уже потом приступит к более высоким материям. Но для меня даже эти базовые знания оказались… не то, чтобы сложноваты. Просто я не мог себя заставить всерьёз сосредотачиваться на такой фигне.
Сейчас Карандаш рассказывал про элементарные функции и построение графиков на их основе. Скрипя кусочком мела по грифельной доске, ровным почерком выводил одну формулу за другой, сопровождая этот процесс таким же сухими и монотонными фразами.
– Итак, функция называется ограниченной сверху, если существует такое положительное число «эм», при котором выполняется неравенство следующего вида…
Записав фразу, я окинул взглядом доску и конспект. Попытался вникнуть в смысл написанного и тоскливо вздохнул.
Да уж, отличником я тут точно не стану. Дай бог хотя бы не вылететь после первого семестра. И в этом смысле весьма выгодно поддерживать дружбу с Полиньяком. Хоть будет у кого списывать.
Француз, похоже, тоже скучал, но по другой причине – тема лекции казалась ему слишком лёгкой, и он то и дело фыркал, договаривая фразы за Карандаша раньше, чем тот их закончит. Однако конспект вёл исправно, заполняя страницу за страницей быстрым, но при этом удивительно аккуратным и красивым каллиграфическим почерком с петельками и завитушками.
Этот точно на одни пятёрки учиться будет, даром что иностранец.
Мучениям моим, казалось, не будет конца – вторая пара по ощущениям была вдвое дольше первой. Однако, наконец, и она закончилась, а в дверях аудитории вдруг появился Кабанов.
При виде ректора первокурсники, от монотонного голоса Карандаша растекающиеся по партам, как подтаявшее масло, встрепенулись.
– Не вставайте, я ненадолго, – махнул рукой Кабанов. О чём-то быстро переговорил с Карандышевым, и тот вышел из аудитории.
Сам же ректор, поднявшись на возвышение у доски, развернулся к нам.
– Небольшое объявление. На сегодня занятия для вашего курса окончены. Однако не спешите расходиться. Всех, кто был утром на лекции по биологии и стал свидетелем… инцидента, попрошу ненадолго остаться. Трофимов!
– Я!
– Пока не выбраны старосты, назначу тебя старшим. Проведи перекличку и составь список всех, кто присутствовал на первой паре.
– Хорошо, Николай Георгиевич!
– Студент Кочанов!
– А я-то чего сделал? – возмутился Кочан.
– Беспокоиться не о чем. С вами просто хочет побеседовать следователь по этому делу. А также с вами, Сибирский. Пройдёмте в мой кабинет. Остальные – отметьтесь у Трофимова, и можете быть свободны.
Кочанов, озираясь на дружков, первым последовал за ректором – он сидел ближе к доске. Я тоже спустился к выходу, ловя на себе взгляды остальных студентов.
– Уже и следователь по этому делу назначен? – спросил я Кабанова в коридоре. – Когда успели-то?
– Сам удивлён, – процедил ректор на ходу. – Но, если я правильно понял, это не первый труп. И похоже, дело серьёзное.
Мы направились по коридору в сторону его кабинета. По дороге я постарался вытянуть из него хоть какие-то подробности.
– А что вообще полиция говорит? Серийный убийца?
– Может быть. А может, и похуже. И делом занялась не обычная полиция. В кабинете вас ждёт действительный статский советник Путилин. Может, даже слыхали о таком?
Я покачал головой. Кочанов и вовсе шагал молча, будто воды в рот набрал, и только затравленно озирался. Мне даже показалось, что он ищет возможности сбежать. Кажется, ему уже доводилось иметь дело с полицией, и опыт был исключительно неприятный.
– Представился следователем отдела особых поручений при генерал-губернаторе, – продолжил ректор. – Но я-то знаю, что он не местный. В Томске недавно, явно в командировке. Похоже, напрямую послан государем.
– Для расследования убийства? – скептически переспросил я. – Хотя, Бергер вроде бы из дворян… Остальные жертвы тоже?
– Не знаю. Но, возможно, дело даже не в том, кто жертвы. А в том, кто сам убийца.
– В смысле?
– Путилин – один из самых знаменитых Охотников.
– Священная дружина?! – вдруг, вытаращив глаза, прошептал Кочан.
– Ну вот, а говоришь, не слыхал ничего…
Мы повернули за угол, и в конце коридора уже замаячила приметная дверь ректора – из красного дерева, украшенная бронзовыми фигурными накладками.
В приёмной нас встретила Амалия. Она сидела за огромным столом – чуть меньше, чем у самого Кабанова, только заваленным целыми стопками бумаг. При нашем появлении поднялась, поправляя блузку.
– Он там? – коротко спросил Кабанов, кивая на запертую дверь кабинета.
– Да, не отлучался. Распорядился, чтобы свидетелей заводили к нему по одному сразу, как прибудут.
– Хорошо. Проводи, пожалуйста, Кочанова.
Кочан и так-то заметно дрейфил, а тут и вовсе сдал. Его широкое простоватое лицо побледнело и из-за ярче проступивших следов от прыщей выглядело пористым, как непропёкшийся блин. Секретарь открыла перед ним двери, и он на подгибающихся ногах шагнул через порог.
Стоило ему скрыться за дверью, Кабанов взял меня за локоть и подтянул ближе.
– В общем, веди себя уверенно, не юли, – тихо проговорил он. – Беспокоиться тебе не о чем, ты просто свидетель. Рассказывай всё, что знаешь, даже если дело коснётся вещей, не имеющих отношения к сегодняшнему инциденту. Ну и всё, что услышишь, мотай на ус, мне после расскажешь.
– А если он спросит про Демидов? Может, безопаснее будет соврать чего-нибудь?
– Вот как раз врать Путилину – самое опасное. Говорят, он въедлив, как ржавчина. Да и вообще, много слухов про него ходит…
– А что за Священная дружина-то? Не очень похоже на название официальной службы.
– Официально она вроде как и не существует. Но по слухам, организована ещё при императоре Петре. Для особых поручений и расследований государственной важности.
– Как-то туманно… Это что-то вроде Охранки?
– Нет. Охранка гоняется за революционерами да иностранными провокаторами. А Священная дружина имеет дело с разными… аномальными опасностями. Какие-нибудь тайные, неучтённые Одарённые. Отступники. Особо хитрые демоны, пробравшиеся в обжитые людьми места. Упыри, в конце концов.
– Охотники на вампиров… – задумчиво пробормотал я.
– Вроде того. Ладно, с богом. Амалия, я отлучусь ненадолго. Если господин статский советник спросит – скажи, что я скоро буду.
Кабанов вышел, а я расположился на одном из резных деревянных стульев с мягкими сиденьями, установленных вдоль стены. Чуть поразмыслив, одним усилием развеял Аспект Зверя. Моя аура быстро превратилась в зыбкое бесцветное облако, и даже энергетические узлы было сложно разглядеть – они тоже стали почти прозрачными.
Без вампирского Дара я почувствовал себя неуютно – уши и ноздри будто заложило ватой, мышцы обмякли. Всё-таки волк внутри придавал злости, уверенности, силы. Этакий буст, как от солидной дозы тестостерона. Или даже скорее какого-нибудь бодрящего наркотика.
А к этому, оказывается, легко привыкаешь. Стоит быть осторожнее.
Аспект Зверя, конечно, штука полезная в опасных ситуациях. Но сейчас, в беседе со следователем, скорее помешает. Особенно если это и правда профессиональный охотник на вампиров и прочих одарённых ренегатов. Не хватало ещё привлечь к себе ненужное внимание.
Действительный статский советник… Насколько это высокое звание? Сильно выше обычного статского советника, например? Эх, надо срочно заполнять эти пробелы в знаниях. Иначе какой с меня наследник Василевского. Так, деревенщина…
Кочанов в кабинете пробыл недолго – от силы минут пять. Выскочил, как из бани – взъерошенный и раскрасневшийся, но довольный тем, что всё закончилось. Тут же дунул в коридор, на меня даже не взглянул.
Я не стал утруждать Амалию и прошёл в кабинет сам.
Увидев, наконец, следователя, я поначалу был даже несколько разочарован. Ожидал, что передо мной будет нефилим или, по меньшей мере, сильный Одарённый. Но Путилин оказался обычным человеком. Вот вообще обычным, без малейшей примеси эдры.
На вид ему было слегка за сорок. Может, и меньше, но возрасту добавляли длинные конусовидные бакенбарды. Как по мне, довольно-таки несуразные на вид – усов сыщик не носил, подбородок тоже был чисто выбрит, зато эти длиннющие космы на щеках опускались до самой шеи и делали его похожим не то на моржа, не то ещё на какую зверюгу. Впрочем, судя по следам застарелых шрамов на лице, возможно, он таким образом прятал какие-то изъяны.
Когда я вошёл, он, посасывая незажжённую курительную трубку, с интересом разглядывал экспонаты на полках, и даже не сразу повернулся ко мне.
Одет он был в довольно необычный по российским меркам костюм – чёрный, лаконичный, сверху напоминающий приталенный китель, но без пуговиц, перехваченный широким матерчатым поясом. Штаны же были, напротив, достаточно свободные, без стрелок, из мягкой бархатистой ткани. И ни шевронов, ни погон, никаких иных знаков отличия, кроме небольшого металлического значка на груди – с двуглавым орлом и перекрещенными золотыми секирами. Наряд вызывал ассоциации с Востоком. Китай или даже скорее Япония…
– А, вот и наш самый глазастый студент! – кивнул он, отвлекаясь от экспонатов.
Заложив руки за спину, подошёл ближе, осматривая быстрым цепким взглядом. На носу следователя красовались очки в тонкой металлической оправе, с узенькими, буквально в палец шириной, темными стёклами. И оглядывая меня, он чуть вскинул подбородок, чтобы посмотреть именно сквозь них.
Что-то сомневаюсь, что у него проблемы со зрением. Да и очки странные. Линзы мало того что затемнённые, с болотно-зелёным отсветом, так ещё и неровные, больше похожие на пластины какого-то кристалла. И носит их следователь, сдвинув вниз, чтобы удобнее было смотреть поверх оправы.
– Богдан Сибирский, – представился я.
Я старался держаться спокойно, в свою очередь изучая следователя. Бросилась в глаза его осанка и манера двигаться – обманчиво медлительно, плавно, но в то же время идеально выверенно. За плечами у него явно многолетний опыт каких-то восточных единоборств.
– Путилин, Аркадий Францевич, – кивнул в ответ сыщик. – Не беспокойтесь, я не займу много вашего времени. Всего пара вопросов.
– К вашим услугам.
– Очевидцы говорят, что тело обнаружил некий Иван Кочанов. Однако сам он утверждает, что первым были именно вы. Если быть точным, вы первым заметили что-то странное, а уже он, заглянув под другим углом, увидел тело. Так что же вас заставило подойти ближе и начать высматривать что-то в ветвях? Или даже, как выразился Кочанов, вынюхивать?
Я пожал плечами.
– Просто любопытство. Слушал лекцию об этом дереве, разглядывал. И заметил наверху, на развилке, какое-то пятно.
– У вас отменное зрение, надо сказать, – одними губами улыбнулся Путилин, снова вскидывая подбородок и с прищуром глядя на меня через свои тёмные окуляры.
– Не жалуюсь, – буркнул я, встретившись с ним взглядом.
Повисла короткая, но напряжённая пауза.
Если Кабанов прав, и этот тип действительно из Священной дружины, то я сейчас вишу на волоске. Думаю, Пересмешник для Дружины – первостепенная цель, куда важнее обнаглевшего упыря, потрошащего студентов. И эти его окуляры… Похоже на некий светофильтр. Может, он позволяет видеть эдру?
Ну, тогда мне точно крышка.
– Вы были знакомы с убитым? Виделись с ним раньше?
Отвернувшись от меня, Путилин принялся вышагивать из стороны в сторону всё с такой же прямой спиной, будто швабру проглотил. Руки его были сложены за спиной в довольно необычной манере – согнутыми в локтях. В сочетании со строгой осанкой это снова наводило на ассоциации с Востоком.
А ещё сразу же подумалось, что человек, имеющий привычку постоянно держать руки за спиной, может в любой момент преподнести неприятный сюрприз. Рукава у его странноватого кителя довольно широкие, и в них он может прятать что угодно – от клинка до пистолета.
Впрочем, может, я зря себя накручиваю…
– Были на одной лекции в пятницу, – ответил я. – У Кабанова. В три часа пополудни.
– Общались о чём-нибудь?
– Нет, мы не знакомы. Просто запомнил фамилию. И когда Кочанов выкрикнул, что это Бергер, сразу вспомнилось.
– Память у вас, как я вижу, тоже отличная.
Я промолчал.
– Сибирский… – задумчиво протянул Путилин. – Очень распространённый псевдоним в этой части Империи. А ваша настоящая фамилия?..
Он повернулся ко мне, вопросительно приподняв бровь.
– Для того и псевдоним, чтобы держать настоящую фамилию в тайне, – пожал я плечами.
– Ну, в вашем-то случае ребус несложный. Я ведь уже посмотрел ваше личное дело…
Я продолжал стоять, вытянувшись и глядя перед собой. Внешне, надеюсь, никак не выдал своих эмоций.
– Итак, вашу учёбу оплатил князь Аскольд Витальевич Василевский. Который несколько дней назад трагически погиб во время пожара в собственном доме. Вам попадалась заметка в «Уральских ведомостях»? О розыске свидетеля по этому делу?
Говорил он нарочито небрежно, но взгляд его цепких голубых глаз впился в меня, будто рыболовный крючок.
Первый всплеск паники и раздражения уже схлынул – я быстро взял себя в руки. Собственно, чего я ожидал-то? Что Кабанов спрячет моё личное дело и не отдаст его следователю столь высокого ранга? Впрочем, хотя бы удалить из досье сведения об Аскольде он мог бы. Но не захотел. Или просто не успел?
Чего теперь гадать. Придётся выкручиваться самому.
– Видел.
– По описаниям вы очень похожи на этого свидетеля. Точнее, в ориентировках его называют подозреваемым…
– И что? – спокойно, даже с некоторым вызовом спросил я. – Передадите сведения в Охранку?
Путилин задумчиво помычал, отводя взгляд.
– Хм… Возможно. Если посчитаю нужным. Всё зависит от вас.
– В каком смысле?
Он подошёл ближе, не сводя с меня взгляда и не убирая рук из-за спины.
– Давайте начистоту, Богдан? Я терпеть не могу лжи и лицемерия в любых их проявлениях. Из-за этого общение с людьми – самая неприятная часть моей работы. Звучит довольно иронично, учитывая, как выглядят остальные её части.
– И как же?
– Я, знаете ли… борюсь с нелюдью. В прямом смысле слова. С чудовищами. Например, такими, что способны разорвать грудную клетку молодому парню, сожрать его внутренности, а труп спрятать в ветвях дерева. Это абсолютное зло. Но мне проще иметь дело именно с ним. Зло, по крайней мере, предельно откровенно, однозначно и понятно. В отличие от людей.
– Пожалуй, в чём-то даже соглашусь.
– Так вот, я не хочу тратить время на то, чтобы вытягивать из вас нужную информацию. Давайте заключим сделку. Вы честно и откровенно рассказываете обо всём, что я хочу узнать. А я обещаю, что использую эту информацию исключительно в интересах своего следствия. И дальше меня она никуда не уйдёт.
– И что вы хотите узнать?
– Для начала – кто вы на самом деле.
– И какое это имеет отношение к вашему расследованию?
– Уж позвольте мне самому решать, хорошо? – обманчиво мягко улыбнулся сыщик. – К тому же дело Василевского тоже меня в какой-то степени касается. Во-первых, я был знаком с князем. А во-вторых… По моим сведениям, хотя следов насильственной смерти на его теле найдено не было, есть подозрения, что умер он не от пожара. В доме нашли ещё и тело вампира. А это уже по моей части.
– Тогда почему расследованием занимается не Священная Дружина, а Охранка?
– Хороший вопрос, – нахмурился Путилин и снова с прищуром взглянул на меня свозь зелёные стёкла своих очков. – Орлов-младший подсуетился и быстро подмял это дело под себя. И это довольно странно. Ну, да и пёс с ним. Мой интерес в этом деле скорее личный. Аскольд Витальевич был очень достойным человеком и искусным целителем. В этом я мог убедиться на собственной шкуре. И если в его смерти замешана Стая – я постараюсь, чтобы они пожалели о том, что посмели поднять на него лапу.
– Я тут не при чем, Аркадий Францевич. Или вы подозреваете, что и я упырь?
Путилин снисходительно усмехнулся.
– Если бы вы были вампиром – мы бы сейчас так спокойно не разговаривали. Уж что-что, а распознавать Детей Зверя я умею в два счёта. У вас определённо есть какой-то Дар, но очень слабо прослеживаемый. Так кто вы?
– Я сын Василевского. Внебрачный. Сам познакомился с ним несколько дней назад.
– Знаете, что произошло в ту ночь в доме?
– Его действительно пытались убить. Вампир. Но нам вдвоем удалось отбиться. Если бы не пожар, возможно, успели бы выбраться оба. Но князю сделалось худо, и…
– Почему вы бежали?
– Я в любом случае должен был уехать в Томск в ближайшие дни. Отец всё для этого готовил. Была только небольшая заминка с документами. Я ведь приехал в Демидов на том самом поезде, который взорвали анархисты. Сам чудом выжил, документы были утеряны. Отец обратился к какому-то знакомому, чтобы тот выправил мне временный паспорт, но на это нужно было пару дней. Да и мне самому нужно было подлечиться…
Путилин слушал меня внимательно, еле заметно кивая головой.
– А зачем такая спешка? Раз уж князь только недавно разыскал вас – неужели ему не хотелось узнать вас получше?
– Он предвидел, что ему грозит опасность. Говорил об этом напрямую. И меня хотел сплавить из Демидова как можно скорее. К тому же, нужно было успеть к началу учебного года.
– Хм… Ну, а где Василевский вообще отыскал вас? Кто ваша мать?
– Не знаю. После того взрыва в поезде у меня частично отшибло память. Князь пытался вылечить, но с ходу не удалось. Обещал, что постепенно память восстановится.
– Удобная версия, – усмехнулся сыщик.
– Какая уж есть, – я пожал плечами.
– Но, раз вы сын Василевского, значит, и Дар его переняли? Вот только аура ваша не очень похожа на ауру целителя. Да и вообще слишком… слабая. Я даже не вижу ярко выраженных узлов.
Значит, я всё-таки прав, и он видит эдру через эти свои окуляры. Но явно хуже, чем я. И как же всё-таки я угадал с тем, что успел рассеять Аспект Зверя…
– Потому что Дар слабый. Лечить я никого не могу. Разве что на мне самом всё заживает быстро.
– Ну, это у всех нефилимов так. А в чём же тогда проявляется ваш Дар?
– Пока только в том, что я… как бы это сказать… иногда могу видеть эдру. В предметах, в людях. Только и всего.
– Только и всего! – фыркнул Путилин. – Не стоит недооценивать это умение, молодой человек. В моей работе, к примеру, оно было бы просто незаменимо. Так именно поэтому вы нашли тело? Увидели какой-то след?
– Не совсем. Я разглядывал потоки эдры в дереве. И потом уже… Да, собственно, вы уже всё знаете. Первым тело увидел Кочанов, я просто привлёк внимание.
– Значит, просто случайность? Не заметили больше ничего странного? Необычного?
– Знаки какие-то странные, – чуть помедлив, ответил я. – Нацарапаны были на коре.
– Да, я тоже видел. Шаманские символы.
– И что они означают?
– Да кто ж знает? – вздохнул сыщик. – Это мёртвый язык сибирских аборигенов. Подобные знаки много где можно увидеть. На скалах, на деревьях, на старых тотемах в тайге. Некоторые местные колдуны в деревнях тоже иногда используют их на оберегах. Но просто по традиции, не понимая истинного значения. Не уверен, что этот знак вообще связан с телом.
Вот, значит, как. Но почему мне эти символы так знакомы? Чем больше я о них думал, тем больше крепла уверенность, что я видел их где-то ещё. Причем воспоминания были раздражающие – крутящиеся на самой границе сознания, но не позволяющие ухватить себя.
Может, это что-то из памяти Богдана? Да нет же, я точно помню, что эти символы напоминают мне ещё что-то. Что-то, что я видел относительно недавно, уже после воскрешения…
– А правда, что это уже не первый труп? – спросил я.
– Да. До этого нашли еще двоих, с похожей картиной повреждений. Может, их и больше. Я пока разбираюсь. Сам всего два дня в городе.
Путилин прошёлся по кабинету, будто припоминая что-то. Но потом решительно мотнул головой и вернувшись ко мне, протянул руку для рукопожатия.
– Что ж, студент Сибирский, благодарю за помощь. Полагаю, вы рассказали всё, что знали?
Пожав мою руку, он не торопился разнимать ладони и продолжал смотреть мне в глаза.
– Безусловно. И как вы распорядитесь этой информацией?
– Ах, вы про дело Василевского… Им занимается статский советник Орлов. Не вижу резона делать за него его работу. К тому же, уверен, в вашем случае он идёт по ложному следу.
– Рад слышать.
Он подался, наконец, назад, но так и не выпустил мою руку. Наоборот, неожиданно потянул её на себя, разворачивая внутренней стороной запястья кверху, а второй рукой немного задирая рукав.
Я инстинктивно дёрнулся, в ответ перехватывая его руку. Он, в свою очередь, отреагировал знакомым движением из айкидо, которое я тоже сначала хотел блокировать, но потом, опомнившись, расслабился. Ещё не хватало привлекать внимание на такой мелочи. Дать внятное объяснение, откуда сирота из Тобольской губернии знает восточные единоборства, будет весьма проблематично.
Путилин тоже отступил, с усмешкой выставив перед собой ладони.
– Простите за бестактность, Богдан. Всего лишь небольшая проверка. Стае служат не только Одарённые с Аспектом Зверя. Порой они привлекают даже обычных людей. Те носят на правом запястье особую метку, для своих.
– Буду знать, – проворчал я, поправляя рукав. – А что за метка?
– Волчья голова.
Ожидаемо.
– Я могу идти?
– Ещё буквально пару мгновений… – Путилин отошел и порылся в небольшом кожаном портфеле, лежащем на краю стола. Написав что-то на небольшом кусочке бумаги, вернулся и протянул записку мне.
Визитная карточка. Дорогая, с золотым тиснением. Информации, правда, минимум. «Аркадий Францевич Путилин», герб с двуглавым орлом, перекрещенные сабля и старинный дуэльный пистолет. На другой стороне от руки добавлен ряд цифр.
– Это на случай, если всё-таки вспомните что-то важное. По этому номеру дозвонитесь до Семена Петровича Каганцева, секретаря томского обер-полицмейстера. Через него можно передать для меня информацию или договориться о встрече. Либо самому явиться в контору обер-полицмейстера и предъявить эту карточку. Дальше вас направят, куда нужно.
– Благодарю.
– Приятно было познакомиться, господин… Сибирский, – Путилин коротко, будто отдавая честь, мотнул головой и отвернулся, давая понять, что разговор окончен.
Выдохнул я, только когда прикрыл за собой дверь.
Вроде обошлось. Хотя то, что пришлось выдать сыщику чуть ли не всю подноготную, здорово напрягало. С другой стороны, я чувствовал, что Кабанов был прав – юлить перед Путилиным не стоило, это вызвало бы ненужное раздражение, а может, и навлекло подозрения. В конце концов, Путилин ищет убийцу. Какое ему дело до мелкого свидетеля по чужому делу?
У дверей приёмной я столкнулся с Полиньяком. К моему удивлению, он был в компании с Варварой. Девушка выглядела немного смущенной, но, кажется, моему появлению обрадовалась не меньше, чем сам француз. Тот-то и вовсе чуть ли не обниматься кинулся.
– Ну, как всё прошло?
– Да ничего особенного. Занудный тип. Расспрашивал, что да как.
– А он не рассказал, кого они подозревают?
– Ну, вообще-то это он вопросы задавал, а не я, – усмехнулся я. – А ты-то чего здесь делаешь?
– Ох, ну… Я не смог усидеть на месте. Всё это так волновательно… То есть волнительно…
Он запнулся, увидев, что я смотрю на его спутницу.
– Ой, пардон муа, совсем забыл о манерах! Позволь представить – это Варвара Колыванова.
– Осмелился всё-таки познакомиться? Молодец, – улыбнулся я. – А меня зовут Богдан.
– Я знаю, – чуть порозовев, ответила девушка, взглянув на меня с каким-то странным выжидательным выражением.
Повисла пауза, и я в ответ тоже вопросительно развёл руками.
– Что-то не так?
– С чего ты решил?
– Мне показалось, что ты как-то странно на меня смотришь. Уже не в первый раз замечаю.
Она ненадолго замялась, даже отвернулась. Но, справившись со стеснением, снова взглянула на меня – уже прямо. Вблизи оказалось, что глаза у неё ярко-зелёные, искристые, как изумруды.
– А ты меня правда совсем не помнишь, Богдан?