Праздники закончились как-то внезапно. Накатила тоска, словно похмелье, которое всегда наступает как расплата за вчерашнее «хорошо». Миша так и не позвонил, из чего я сделала вывод, что наша история закончилась окончательно. Стоило признать, что во время праздников я была окружена мужским вниманием, так что боль разлуки как-то быстро притупилась.
Я вернулась домой, а до конца каникул оставалась еще вечность. Пару дней прошли без происшествий: безделье, вылазки в магазин и телевизор. Город, украшенный к новогодним праздникам, впервые вызывал не радостное «у-и-и-и», а глухое раздражение. В этом году я, пожалуй, присоединюсь к лагерю тех, кто морщит нос и недовольно ворчит «на дворе уже январь, а елок понатыкано…».
Странно, с чего вдруг я сделалась такой угрюмой и замкнутой? От нечего делать я попинала диван, пощелкала пультом и, неожиданно для самой себя, решила навестить свою бабку.
Я долго жала на звонок, когда дверь мне открыла пожилая женщина. Кажется, ее звали Люда: пару раз я видела ее, гуляющей у подъезда с внуками.
– А где Маргарита Семеновна?
– А, Верочка, я тебя как раз вспомнила. Маргарита рассказывала, что ты ей помогла, – вздохнула Люда. – Она умерла…
– В каком смысле? Что значит…
– Да, трудно поверить. Из-за этого дурацкого вируса границы Израиля закрыли, ее не смогли вывезти на операцию. Она все сетовала, что потеряла год. Мол, если бы знала, что состояние так ухудшится, еще бы в начале прошлого года поехала. Ее дочка с внуком давно звали. Утром 31 я ее видела во дворе. А вечером ей снова стало плохо с сердцем, вызвали скорую…
– Какая нелепица, – я не могла поверить словам соседки и все пыталась заглянуть через ее плечо в квартиру. Словно Маргарита Семеновна могла так глупо пошутить, а потом выскочить из-за спины Люды, как чертик из табакерки.
Перехватив мой взгляд, Люда всплеснула руками.
– Ой, я совсем забыла. Она же накануне оставила тебе какую-то коробочку. Я приходила ей по хозяйству помогать: прибраться, за продуктами сходить. В последнее время она с ногами… Ну ты знаешь. Так она мне наказала: «Люда, если со мной что-то случится, отдай подарок Верочке!». Я еще ее попеняла, что она беду накликает. А вон оно как…
Люда пропустила меня в квартиру и стала рыться в ящике комода.
– Я тут порядок навожу. Дочка с внуком были на похоронах, попросили меня присмотреть за квартирой. Знают, что я порядочная, ничего не возьму.
В коробочке, которую мне вручила Люда, оказалась старинного вида шкатулка с ажурным увесистым ключом внутри. Оказавшись дома, я еще раз перечитала записку, вложенную в коробочку.
«В благодарность за помощь я завещаю тебе кое-что очень ценное. Но ценность этого ты поймешь не сразу. Все в наших руках!»
– И что это за загадка, а, Маргарита Семеновна? – пробормотала я, повертев ключ во все стороны. – Поторопились Вы на тот свет. Нет, ну в самом деле? Вам бы жить да жить…
На душе было так погано, словно почившая Маргарита Семеновна была мне родной. Я вспомнила ее задорный смех, палки для скандинавской ходьбы, сиротливо притулившиеся у двери, хитрый прищур, аристократические манеры… В очередной раз я осознала, как быстротечно время и непредсказуема жизнь.
Телефонный звонок, который раздался в четверг ближе к вечеру, оказался весьма кстати: я впала в хандру. Звонивший представился Константином и приятным баритоном возвестил, что у него есть ко мне важное дело. По его словам, меня направила к нему одна наша общая знакомая. Я не стала вдаваться в подробности (знакомых у меня как грязи), но попыталась расспросить, что за дело он имеет в виду.
– Прошу, Вера, не перебивайте, – осадил меня Константин. – Я не могу рассказать обо всем по телефону. Подъезжайте завтра в 18.00 к зданию профсоюзов. Вход со стороны памятника Ленину.
– Но здание вроде бы уже пару лет не работает…
– Мы арендуем пустующие офисы. Второй этаж, кабинет 203. Я буду ждать.
Раздались короткие гудки, а я в недоумении повертела телефон в руках. Странный звонок, странный тип… Может, хочет предложить мне работу? Скорее всего, папа попросил какого-то своего приятеля взять меня на работу так, чтобы я ни о чем не узнала. Иначе к чему эта секретность? Ну конечно, папа считал, что моя подработка переводчиком – это глупости. Захотелось позвонить своим, но что-то меня остановило: вдруг я передумаю работать, а слушать нотации придется долго. Да и гордость, мать ее так…
***
В пятницу я едва не забыла, что мне назначена встреча, а вспомнив, решила снова забыть. Но женское любопытство и усталость от безделья взяли верх, и в назначенное время в пятницу я припарковала машину в узком переулке возле здания старых профсоюзов.
Заснеженная площадь, темнота, памятник Ленину, старое заброшенное здание. Я сверила время на часах и поспешила: не люблю опаздывать на важные встречи.
«Нечего светить тачкой, а то не видать мне хорошей работы, как своих ушей», – хихикнула я, поправляя макияж в зеркало заднего вида.
Здание казалось заброшенным и пустым: свет горел лишь в двух окнах второго и третьего этажа. Входная обшарпанная дверь из пластика, к удивлению, оказалась открытой. Дернув ее, я быстро прошла по темному гулкому коридору, пытаясь найти лестницу наверх. Посветив телефоном по сторонам, я умудрилась споткнуться о какие-то мешки мусора. Чертыхнувшись, я таки увидела кое-где щербатые ступени наверх. Кабинет я нашла сразу, неуверенно постучала и услышала отрывистое «входите».