Мне еще никогда и ни с кем так легко не удавалось общаться. У Акаи не было комплексов нашего мира, она была честной и открытой девушкой. Ее волновали только проблемы данного дня и ее цель, к которой она шла уверенно и легко. Акая не боялась трудностей и препятствий, философски утверждая, что все посланные ей испытания делают ее только сильнее телом и крепче духом. Она рассказывала мне о своем мире и с удовольствием расспрашивала меня о моем. Меня потрясали магические школы и то, что технологии в мире Тон-Тон благополучно заменила магия. Пусть на вид мир походил на средневековье нашего мира, но его обитатели не были грязными и необразованными дикарями. В их мире развивались науки, они знали, что такое космос, и только один нюанс меня сильно беспокоил. Женщины в этом мире обладали малыми правами и зачастую их судьбу решали отцы и братья, мужья и сыновья. Право голоса и власть имели только вдовы, и то только пока сын не достигнет совершеннолетия, а потом мать должна подчиняться его воле. Еще вольными считались блудницы, которых не принимали ни в одном приличном доме, и воительницы. Их фактически не воспринимали как женщин, а зачастую к ним относились так же, как и к блудницам. Особенно такое неравноправие чувствовалось в селениях, где всю власть прибрала к своим рукам инквизиция, и потому мы с Акаей решили такие селения обходить стороной. Уж слишком подозрительно выглядели две одинокие девушки, идущие куда глаза глядят без мужского догляду. Либо ведьмами нас нарекут и приговорят, без суда и следствия, либо в работный дом определят, как блудниц.
– Акая, надень дождевик, простудишься, чем я тебя лечить буду! – в третий раз и более строго сказала я, но девушка отмахнулась от меня и, приплясывая, выбежала на луг.
Дождь зарядил еще до рассвета, и старшему купцу никого будить не пришлось. Все быстренько поели бутерброды с сыром и, запив остывшим травяным взваром, поспешили пуститься в путь.
У меня в сумке, в которую я, кстати, много чего вечно пихала, лежали дождевики, один темно синий для Валерика, а второй нежно оранжевый для меня. Не любила я носить зонтики, потому и носила дождевики.
Но Акая заявила:
– Это же летний дождик, он теплый, полезный. От такого дождика только изнеженные девицы из дворцов простывают. А рыцарю даже холодный осенний дождь должен быть нипочем.
Поэтому она бегала, как в попу ужаленная, по лугу, собирала цветы и плела венки. У меня на голове уже красовался огромный сноп полевых цветов, и на голове Акаи тоже, так что третий венок достался корове, что стояла на обочине и меланхолично жевала траву, пастушонок лишь глянул на нас мельком и не стал даже голову подымать с травы. Он плел что-то вроде лаптей из лыка, и мы ему были не интересны.
– Деревня «Низовая», – сказала моя спутница, подбегая ко мне и показывая на небольшое поселение в низине. – Там живут хорошие кузнецы-оружейники. Мне кузнец в замке рассказывал. А еще тут ткачихи хорошие, но их мало.
– А там на холме что за строение, белое такое? – Спросила я, и ни капли не смущаясь, показала на непонятное сооружение пальцем. Акая во все пальцем тыкала и не смущалась. Так чего мне было смущаться?
– О-о-о, это храм Тихого пути. Его служители дают обет молчания и говорят, только когда творят свое странное волшебство. Ходят слухи, что при обряде посвящения им что-то делают с голосовыми связками, из-за чего им говорить просто нельзя становится. Опасно для окружающих, – затараторила довольная Акая, ей нравилось рассказывать о ее мире, она как будто была пьяной от свободы. – Служители тишины, ходят по миру и творят добро, помогают бедным, лечат больных, строят школы, но и свои белокаменные молельни тоже. Инквизиторы делают вид что «молчунов» не существует. А «молчуны» не вмешиваются в дела инквизиции. Их даже разбойники и убийцы не трогают. Все знают, обидишь служителя тишины, и боги покарают тебя самой позорной смертью. Так что, если встретишь человека в белой одежде и с медальоном в виде шестиконечной звезды на груди, знай это служитель тишины. Они не разговаривают, но замечательно могут изъясняться жестами, а еще у них есть специальные карточки, с помощью которых они могут общаться с людьми.
– А вон тот парнишка не служитель случайно? – спросила я, кивком указав на симпатичного брюнета в белых одеждах, сидевшего на небольшом обломке бревна и вытряхивавшем из мягкого кожаного тапка камушек.
– Он самый, – ответила Акая и, подбежав к молодому служителю, опустилась перед ним на колени, затем, коснувшись его ног кончиками пальцев, склонила голову.
Парень мило улыбнулся, погладил девушку по голове, и та счастливая, запрыгала на месте и, сделав большие глаза, взглядом указала мне на землю перед парнем. Я решила не рисковать и повторила действия Акаи. Парень погладил меня по голове и мне резко стало легче дышать, хмурое настроение исчезло, мои боль и обида из прошлого мира растворились в радостном настроении. Я, резко подняв голову, посмотрела в красивые, карие глаза служителя тишины. Он нежно улыбался, и глаза его были наполнены нежностью. Я вздохнула, и мне вдруг стало так легко на душе, что я тоже вскочила на ноги и оглядела мир вокруг меня.
Небо уже почти прояснилось, дождь кончился, трава на лугу была удивительно сочной и ярко зеленой, цветы разноцветно-душистыми, а лес с другой стороны дороги шуршал листвой и был совершенно не страшным. Я была в мире, о каком когда-то в подростковом возрасте мечтала. В родном мире меня никто не ждал и, возможно, там я действительно жила не своей судьбой, так может, мне не стоит так переживать о том, что я в чужом мире, может, стоит сделать этот мир родным, или найти тот, что станет мне родным. Акая рассказала мне о том, что параллельных миров множество и есть такие люди, что могут путешествовать из мира в мир. Может, и я смогу. Может, и у меня есть магические способности, а если нет, то я смогу найти себе какое-то другое занятие. Я смогу найти свою судьбу.
Служитель тишины поднялся с обломка бревна и постучал мне по плечу пальцем, привлекая мое внимание. Когда я на него посмотрела, он достал из кармана кусок белого плотного картона, на котором было написано: «Здравствуйте, меня зовут Бор Бар Барион, знаю, что имя у меня странное, но прошу вас над ним не смеяться, мои предки с островов, а там у всех имена странные».
– Здравствуй, Бор Бар Барион, – сказала я и улыбнулась, – У меня тоже имя странное для ваших мест. Меня зовут Полина Игоревна Синь.
Парень улыбнулся еще шире, провел ладонью над карточкой, и там появилась другая фраза: «Рад с вами познакомиться. Вы идете в деревню, или на постоялый двор?»
– На постоялый, – ответила за меня Акая и добавила, – меня зовут Акая, мы идем в Вековечный лес.
Парень на мгновение нахмурился, но потом снова улыбнулся, и на карточке появилась новая фраза: «Долгий путь, много людей встретить придется, а люди разные. Не боитесь неприятностей?»
– Не боимся, но опасаемся, – ответила ему Акая. – Но у нас другого выбора нет.
«Тогда я благословляю ваш путь и, надеюсь, Тишина вам будет заступницей», – прочитали мы на карточке, а потом надпись поменялась на «Позвольте мне проводить вас хотя бы до постоялого двора, места здесь тихие, селяне неплохие, но в последнее время чужаков встречаться стало много».
– Если вам нетрудно, думаю, это будет просто замечательно, если вы нас проводите, – ответила я «Молчуну», и Акая меня поддержала тем, что взяла парня под локоток и мы зашагали втроем по уже подсохшей дороге.
Луг справа сменился темным и мрачным лесом. Огромные деревья были кривыми и страшноватыми, поросшими мхом. В воздухе появился знакомый запах болот. Солнце почти не пробивалось сквозь листву, и я была очень рада тому, что Бор Бар пошел с нами.
Даже неугомонная Акая притихла, она прислушивалась к звукам леса и то и дело хваталась за кинжал, что висел у нее на поясе.
Вскоре мы увидели слева от дороги широкое болото, над которым не по погоде клубился туман, он поднялся на высоту колен и создавал жутковатую атмосферу, несмотря на то, что на голубом небе сияло солнце. Вдруг служитель тишины резко остановил нас и потащил в кусты, мы и пискнуть не успели, как оказались лежащими в зарослях каких–то ягод. А парень показал на мрачную черную фигуру женщины, шедшую по болоту. Ее черные одежды, казалось, были сотканы из дыма. На густых черных волосах был терновый венок с тремя цветками ярко-красного цвета, а на шее висело небольшое украшение, сияющее как яркая звезда. Она шла и тихо пела печальную погребальную песню.
– Кто это? – Едва слышно прошептала я.
– Мороша! – Восторженно прошептала в ответ Акая. – Она дочь богини Люты зимней и простого смертного мага. Мороша приходит за душами клятвопреступников и убийц-мучителей, она забирает души мужчин, что издевались над женами, сестрами и дочерями, она забирает души матерей, что убили своих детей! Ей молятся женщины, чья жизнь беспросветна. Встретить ее на своем пути к удаче, но лучше ей не показываться, она может как наградить, так и покарать. Говорят, иногда она откликается на зов женщин и избавляет от беды, но в обмен забирает у нее способность рожать…
Акая зажала себе рот, и мы, затаив дыхание, увидели, как Мориша резко повернулась в нашу сторону и наклонив голову направо, как будто прислушалась к лесу. У нее было красивое лицо, нежные черты лица, но вместо глаз были пустые глазницы, и это было очень жуткое зрелище.
– Она вырвала себе глаза, чтобы не видеть, что творят люди, и поклялась вечно оплакивать грешные людские души, – благоговейно пробормотала Акая, когда Мороша снова развернулась и пошла дальше, туман потек вслед за ней, и мы вздохнули с облегчением.
Бор Бар подергал нас за рукава и показал свою чудо карточку, на которой было написано: «Чтоб призвать Морошу, нужно пожертвовать свою кровь, но, если она откликнется, ты должна ей будешь одно желание, и пока ты его не выполнишь, будешь ее должницей. Поэтому лучше ее не призывать. Кто знает, что она пожелает!»
Мы согласно кивнули и не торопясь выбрались из кустов. Акая выглядела так, будто встретила своего кумира, и я поняла, что она не раз молила Морошу об избавлении от нежеланного мужа.
Она смотрела на лес, в котором скрылась черная фигура, по щеке девушки сбежала одинокая слеза, и я услышала тихое:
– Спасибо!
– Пойдем, Акая, ты же сама говорила, что нам нужно успеть до обеда на постоялый двор, так что давай, шире шаг, – сказала я подруге, и она, смахнув слезу, повернулась ко мне и, грустно улыбнувшись, кивнула, и снова подхватив под локоток Бор Бара и мы зашагали по дороге.
Мы шли молча, каждый думал о своем, я, честно говоря, испугалась, никогда еще я не сталкивалась ни с чем сверхъестественным, а тут дочь богини. Мир Тон-Тон нравился мне все больше и больше, но и пугал он меня ровно настолько же, насколько нравился. Я не была приспособлена к такой жизни, и теперь мне срочно нужно было адаптироваться и к магии, и к присутствию богов, и к тому, что мужчины тут главные, а женщины стоят молча в сторонке. Но моя давно покойная бабушка всегда говорила, что даже женщина в парандже и живущая в гареме, умудрялась управлять гордым мужчиной на троне, а значит, и любая другая женщина с умом и смекалкой сумеет выжить в мире, где командуют мужики. Я заставила себя выпрямить спину и посмотрела на Бор Бара, он был милым и очень симпатичным парнем, Акая держала его за руку, и он не возражал. От него исходила аура доброжелательности, и я мысленно попросила Морошу помочь мне и защитить от плохих мужчин. Это вышло само собой, и мне показалось, что она меня услышала, отчего мне стало совсем жутко, и я снова ссутулилась и зашагала медленнее.
– В чем дело? – спросила Акая, когда увидела, что я отстаю.
– Нормально все, – успокоила я подругу и заставила себя улыбнуться. – Просто, кажется, я устала и сильно проголодалась.
– Неудивительно, мы идем уже довольно долго, но ничего, постоялый двор должен быть близко. Бор Бар, ты тут местный, как далеко до постоялого двора? – спросила у парня Акая.
«Минут пятнадцать, легким шагом», – ответила за парня его карточка, и мы снова зашагали по дороге, невольно ускоряя шаг.
Забор у постоялого двора был высоким, из толстых бревен, а ворота широкими, и на них был вырезан василиск. Так, по крайней мере, Акая назвала зверя, похожего на помесь петуха и змеи. Ворота были закрыты на засов с той стороны, но небольшая калитка была открыта настежь, и мы спокойно вошли во двор. Постоялый двор состоял из двухэтажного дома и двух хозяйственных пристроек. Акая сказала, что это небольшой постоялый двор, потому что этажей всего два, комнат для ночлега немного, да и сменных лошадей на дворе нет. Зато этот постоялый двор славился своей кухней и чистотой.
– Эй, хозяева! – крикнула Акая и огляделась вокруг. – Есть кто живой?
Но ей никто, кроме кур, не ответил. Из дома никто не вышел и девушка, нахмурившись, пошла к широким и высоким дверям главного зала, где должны были быть хозяева двора.
Дверь едва слышно скрипнула, и мы вошли в хорошо освещенный зал, заставленный широкими деревянными столами и скамьями рядом с ними. Пахло в зале вкусно, свежеиспеченным хлебом и мясом, медом и еще чем-то из специй. В зале было прибрано и пусто. Из кухни доносилось шипение выкипавшей из-под крышки воды, и пар уже наполнил кухню. Напротив была еще одна дверь, ведшая на задний двор постоялого двора, и эта дверь была подперта ботинком и потому не закрывалась.
– Эй! Есть кто живой? – снова прокричала Акая, но в ответ ей была тишина и это уже мне не понравилось.
– Может они все там, на заднем дворе? – Спросила я и пошла к двери. Ботинок, подпиравший ее был изгваздал чем-то бурым, и я не сразу поняла, что это. Я подошла уже к самой двери, когда осознала+, что ботинок надет на чью-то ногу, а нога принадлежит обезглавленному мужчине. На руках у него не было пальцев, а на груди была вырезана звезда. Рядом с мужчиной лежали еще два трупа мужчин и один труп женщины, все они тоже были обезглавлены.
В ушах у меня зазвенело, мир поплыл куда-то влево, и я рухнула бы в обморок, если бы меня не подхватил Бор Бар и не усадил на ближайшую скамейку. Он вытащил из кармана небольшой пузырек и, сбегав на кухню, принес кружку с водой, в нее он накапал содержимое пузырька и заставил меня ее выпить. Вода пахла травами и чем-то карамельным, на вкус она была чуть горьковата и приторно сладкая, но помогла она мне мгновенно, я успокоилась, гул и звон в ушах прекратился, да и мир перестал уплывать в неизвестном направлении. Я сумела сосредоточить взгляд на Акае, а она стояла у порога и расширенными от ужаса глазами смотрела на трупы. Одна рука ее сжимала рукоять кинжала, а другой она зажимала себе рот. Наконец она смогла оторвать взгляд от жуткой картины, посмотрела на Бор Бара и сказала:
– Я думала, слухи о возрождении охоты на магов – это просто слухи!
Парень отрицательно помотал головой и показал на трупы.
– Да, это именно то, как описывали трубадуры охоту, – согласилась с парнем Акая, но, поморщившись, она добавила, – не думаю, что владелец постоялого двора мог быть великим магом, или его несчастные сыновья и жена. Тут что-то не то.
Бор Бар пожал плечами, будто хотел сказать, что он понятия не имеет, что тут происходит и посмотрел на меня вопросительно.
– Я в порядке, не волнуйся. Вот только что нам теперь делать? У вас тут кто такими случаями занимается? – спросила я.
– Королевские охранные служители, – ответила Акая и отвернулась от трупов. – Но пока они сюда прибудут, трупы сгниют и провоняют весь постоялый двор. Но сообщить о произошедшем надо обязательно! Иначе нас могут обвинить в содействии убийцам.
Бор Бар похлопал в ладоши, привлекая наше внимание, и снова достал свою карточку.
«Я пойду в город, трупы спустим в ледник, вы тут дождетесь дознавателей. Никому не говорите, что тут произошло. Не надо людей пугать. Когда прибудет охранка и дознаватели, вы все им расскажете и сможете идти в Вековечный лес!»
– Ты уверен, что тебе стоит идти одному? – спросила я и парень широко и уверенно улыбнулся.
– Никто не посмеет причинить вред служителю тишины, – ответила за него Акая и тоже села на скамейку рядом со мной. – Из города охранка сюда доберется дней через десять. Все это время постоялый двор будет на нас, потом мы передадим его стряпчему, он обязательно приедет с дознавателями, и мы сможем быть свободными, вот только одна проблемка, я никогда не управлялась с таким хозяйством и не принимала гостей в таком количестве.
– Ты видела, как это делается? – спросила я у нее.
– Ну, конечно, видела, я с теткой много путешествовала, – ответила недоуменно Акая.
– Значит, ты знаешь, как это делается, только теперь ты будешь по другую сторону постоялого двора, – улыбнувшись, сказала я. Почему-то я спокойно восприняла необходимость остановиться на несколько дней. Мне показалось, эти несколько дней могут решить мою судьбу, и я ухватилась за эту мысль, решив, что пусть так и будет.
– Но я не умею готовить, – возразила мне подруга и слегка покраснела. – Моя стряпня всегда пересолена, пережарена, или безвкусна.
– Я неплохо готовлю, вот только как готовить на огне, я не знаю, – успокоила я подругу, и та вздохнула с облегчением. Похоже, она тоже хотела задержаться на этом постоялом дворе, но не хотела мне признаваться в этом.
«Я научу тебя готовить на очаге, да и расскажу вам, что и как делать. А пока давайте завернем трупы в простыни и спустим в ледник, а продукты оттуда перенесем в погреб», – сказал нам Бор Бар со своей карточки, и мы взялись за дело.
Четыре трупа мы аккуратно завернули в простыни, что Акая нашла в кладовке и, завязав их веревкой, аккуратно спустили в небольшую комнату, выкопанную в полу кухни и накрытую двумя слоями досок и земли, внутри была одна свеча и много льда. Большие кубы его стояли вдоль стен и создавали эффект морозильника. Тут были туша замороженной свиньи и несколько тушек индеек. Также мы нашли крынки с мороженым. Больше в леднике ничего не было, и мы быстро подготовили место для трупов. Продукты убирать мы не стали, а просто сложили их в противоположном углу от трупов и накрыли чистой рогожей. Бор Бар целый день с помощью своей карточки и жестов объяснял нам, что и как мы должны делать, и к вечеру даже снял пробу с моей стряпни и заверил меня, что никогда еще не пробовал такого вкусного мяса. А я ему подала банальный бефстроганов, пюре из репы и салат Цезарь. Все необходимые продукты я нашла в погребе и на небольшом огороде на заднем дворе.
Еще в погребе стояли бочки с пивом и вином. Акая заверила меня, что займется алкогольными напитками сама, так как я в их ассортименте вообще мало что понимала. Я вообще не любила спиртное, потому что легко пьянела и быстро становилась абсолютно несдержанной и беспардонной бестией. Поэтому и не употребляла алкоголь вообще.
Переночевали мы на втором этаже в номере с тремя кроватями. Я лично заперла калитку в воротах постоялого двора, проверила, заперты ли все окна, и только после того, как опустила засов на двери нашего номера, вздохнула с облегчением и смогла уснуть. Но и ночью я дважды вставала и, подойдя к окну, прислушивалась к тишине на постоялом дворе.
Бор Бар ушел в город на рассвете, и мы взялись за дело. Прежде всего, Акая по совету служителя тишины переодела меня в местную одежду. Мои джинсы и футболка были выстираны и сушились на веревке на заднем дворе, а на меня надели длиннющую нижнюю рубашку из беленого полотна и подтянули все это корсетом, правда, надо сказать спасибо Акае, она не стала надо мной издеваться и не стала сильно затягивать корсет, но и со слабо затянутым я перестала сутулиться, да и грудь стала выглядеть очень даже симпатично. Поверх корсета было надето ежедневное коричневое платье изо льна, а вишенкой на торте стал белоснежный передник, прикрепленный сверху к вырезу платья красивой брошью в виде букета фиалок, и завязанный сзади на моей талии красивым пышным бантом. Я посмотрела на себя в зеркало и улыбнулась. На меня смотрела молоденькая девушка со светло каштановыми волосами, пышными локонами рассыпавшимися по плечам, с симпатичным личиком и глазами ярко-синего цвета. У меня глаза обычно были непонятного темного цвета, но сейчас под ярким светом солнца мира Тон-Тон мои глаза засияли приятным синим цветом, и я почувствовала себя героиней моих любимых романов фэнтези. Я снова улыбнулась сама себе, сделала книксен и чуть не рассмеялась, увидев недовольную Акаю, которой тоже пришлось снять брюки и одеть юбку.
– Учти, – совершенно серьезно сказала она мне, – если меня кто-нибудь ущипнет за попу, я такому наглецу нос расквашу!
– Я тоже, – ответила я. – Мы с тобой не блудницы какие-нибудь, а честные вдовы, и никому не позволим себя оскорблять и тем более лапать.
– Вот именно, – серьезно ответила Акая, и все же не выдержала и рассмеялась. – Вот уж не думала, что мой статус вдовы мне пригодится. Но если кто-то спросит будем ли мы тут всегда одни, отвечай, что наш брат поехал за своей семьей, а нас оставил присматривать за хозяйством.
– А если местные придут и спросят, где хозяева? – спросила я.
– Бор Бар же объяснил, что местные сюда не ходят. Кроме одного кузнеца молодого. Но он появляется только по праздникам. А ближайший праздник будет только через месяц. Так что не волнуйся, а если приедут люди, что уже бывали здесь и знающие хозяев, говори, что они продали постоялый двор нам и уехали искать более прибыльное место, – успокоила меня Акая и поспешила спуститься вниз.
Нам предстояло прибраться на гостевом этаже и накормить скотину, подмести двор и приготовить обед. Дел было много, да и первые постояльцы не заставили себя долго ждать, и к обеду на двор въехали трое всадников в запыленной одежде, и Акая, приняв лошадей, поспешила заняться ими, а мне достались люди.
Сначала я чуть не тряслась от волнения, и говорить с незнакомцами мне приходилось, преодолевая сильнейшее смущение, но постепенно я поняла, что постояльцев интересует только сытный обед и возможность отдохнуть, а моя скромная персона их совершенно не интересует, и я смогла расслабиться и выполнить свои обязанности с честью.
В тот день мы жутко устали. На постоялый двор въехал караван из пяти телег, нагруженых так, что лошади уже еле переставляли ноги, возницы шли пешком, чтоб облегчить телеги, а караванщик был недоволен тем, что придется звать кузнеца, у его лошади потерялась подкова, и он расстраивался по поводу очередных расходов, которые его окончательно разорят. Мужик он был неплохой, да и люди в его караване вели себя прилично, но вот это его ворчание по поводу полного разорения, похоже, всех достало. Люди раздраженно вздыхали и старались держаться подальше от своего начальника, а он, как назло, был вездесущ и все проверял и перепроверял. Даже количество воды, налитой лошадям, перепроверил. Акая чуть не наорала на него, когда он стал проверять, сколько овса она насыпала его лошади и сдержалась лишь только потому, что эта самая лошадь душевно оттоптала ногу своему хозяину. Видимо, и ей он надоел.
Мальчишка-помощник убежал в деревню за кузнецом, а мы поспешили накрыть самый большой стол в зале и подать уставшим путникам сытный ужин. Все требовали пива и кваса, и Акая побежала в погреб за пенными напитками.
Я уже поставила на стол запеченных индеек, последних, кстати, и поспешила на кухню за колбасками, когда в зал вошел высокий, широкоплечий парень в старой замызганной рубахе, волосы его были непонятного цвета, покрытые сажей, лицо, хоть и чумазое, но симпатичное, над левой бровью был небольшой шрамик, а под правым глазом небольшая родинка. Руки у него были огромными, казалось, он в своих ладонях может унести меня всю, и я поймала себя на том, что откровенно пялюсь на парня и даже забыла о своих обязанностях.
– Кому тут кузнец понадобился? – громко спросил он, обращаясь к пирующим караванщикам. Голос у него был мягким и глубоким, наверняка он хорошо пел.
– Иди сюда, парень, – подозвал его старший в караване и усадил молодого кузнеца к себе за стол. Несмотря на всю свою скупердяйскую бережливость, караванщик накормил кузница ужином и только потом повел его в конюшню.
А я заставила себя выкинуть из головы всякие глупости по поводу местных парней и только тут обратила внимание, что Акая разносит напитки гостям с выражением лица, как будто у нее болят зубы, причем все сразу. Я поспешила перехватить подругу у порога кухни, и она посмотрела на меня так, как будто не сразу узнала.
– Ты чего как пыльным мешком пришибленная? – встревоженно спросила я, и она, воровато озираясь, поманила меня в погреб.
Мы спустились по семи ступенькам вниз, и я обнаружила что в погребе горит аж десяток свечей, а в дальнем углу одна бочка выдвинута на пару метров от стены.
– Там такое, ты не поверишь! – прошептала Акая и подтолкнула меня к небольшому лазу в стене.
Я опустилась на колени, проползла пару метров по узкому лазу и попала в большую и хорошо освещенную комнату. Сначала я решила, что под потолком горит электрическая лампа, но, приглядевшись, я поняла, что это магический светильник, о таких мне Акая рассказывала.
Комната была примерно четыре на четыре метра и с потолками в три метра высотой. У дальней стены были полки, уставленные книгами, вдоль правой стены стояли сундуки, запертые на замки, а вдоль левой стены стояли шкафы, наполненные самой разнообразной одеждой. В центре комнаты лежал шикарный шерстяной ковер, а на нем была огромная куча золотых монет ввперемешку с ювелирными украшениями.
Я икнула от изумления, потом еще раз и, развернувшись, на четвереньках выползла назад в погреб.
– Похоже, все-таки хозяин постоялого двора был магом, и не из последних! – уверенно сказала Акая и потащила меня прочь из погреба.
– Что будем делать со всем этим добром? – спросила я у нее шепотом, когда мы вернулись на кухню.
– Не знаю, – задумчиво ответила мне подруга и увидев, что наши гости собрались расходиться по комнатам, добавила, – когда все уснут, спустимся вниз и все как следует рассмотрим. Мне это золото и побрякушки не нужны, с ними я до долины храмов не дойду, а вот книги и сундуки мне интересны, вдруг там какие-то магические артефакты есть, или оружие хорошее, я бы не отказалась.
– А проблем у нас потом не будет? – неуверенно спросила я.
– О тайной комнате, скорее всего, никто не знает и пусть и дальше так и будет, – ответила Акая. – Хозяева всего этого добра мертвы и книги пропадут там. Магия, оберегающая от сырости, скоро истает и книги, и одежда сгниют, да и магические артефакты тоже могут сгинуть безвозвратно. А нам предстоит очень долгий путь. Мы не присваиваем себе постоялый двор, стряпчий с дознавателями приедут, все им отдадим, а книги не отдам, наверняка они нам пригодятся, да и вообще. Повторюсь, у нас долгий путь.
– Хорошо, тогда ночью и решим, как нам быть, – ответила я и мы поспешили навести порядок в гостевом зале.
Ночь была хмурой, за окном моросил дождь, ветер стучался в окна, норовя нанести в комнаты сырость и холод. Но мы заперли все ставни и, убедившись, что все спят, тихонько спустились в погреб.