Шагаем с Богданом по темному двору плечом к плечу.
– Ита-а-ак, – тянет он.
– Что?
– Значит, свидание? С кем? Я его знаю?
Ого. До отца ему еще далеко, но старт взят хороший. Столько вопросов. Оксана, конечно, молодец, но легенду она мне не рассказала. Самой все придумывать?
– М-м-м, – жую нижнюю губу. – Да там… Ну… Ничего серьезного.
– Ты и свидание? Это очень даже серьезно.
Чувствую на себе его взгляд, точно капли ледяного моросящего дождя. Ненавижу врать и сейчас не хочу этого делать, но признаться во лжи еще хуже…
– Проехали! Лучше расскажи, как там с Настенькой?
– Хорошо.
– И все?
– Тебе нужны подробности? У нее такие классные…
– Стоп-стоп! Все ее прелести можешь обсудить с Вадиком, – фыркаю я и, забывшись во вспышке нервозности, неудачно ставлю ногу на камень. – Ай!
Теряю равновесие, и меня подхватывает пара сильных рук.
– Осторожнее, – тихо говорит Кот, сжимая мои плечи.
Поднимаю голову. Сердце предательски вздрагивает под пристальным взглядом серых глаз. Раньше такого не было. По крайней мере, не так остро. Это же Богдан. Мы могли заснуть рядом и проспать до утра в одной кровати, беситься и таскать друг друга по комнате. Прикосновения… Это всего лишь обычные прикосновения, но почему-то теперь они такие, словно бьющие током прямо по венам.
– Порядок, – произношу, отстраняясь. – Спасибо.
Продолжаем путь в неловком молчании. Едва сдерживаюсь, чтобы не перейти на бег и не скрыться за дверью подъезда как можно скорее. Если он узнает… Догадается…
– Бо, у тебя что-то случилось?
– Нет, все хорошо, – отвечаю поспешно.
– Я же вижу…
– Тебе кажется.
– Ты что-то скрываешь. Дерганая и злая. В чем дело?
– Да нормальная я!
– Ага. У меня аж уши заложило.
А-а-а… Это фиаско, братан…
– Все… – выдавливаю я.
Кот хватает меня за руку, останавливая. До спасительного укрытия осталось всего десять шагов. Ветер качает кроны старых лип, и шелест их листьев шепчет, что я дура.
– Эй, Лисенок. Ты на меня обижена? Я что-то сделал?
Не могу набраться смелости, чтобы посмотреть ему в глаза, поэтому разглядываю пальцы, сжимающие мое запястье.
– Нет. Я просто… Не знаю… Ты…
Хочу признаться хотя бы в том, что скучала, что рада его видеть. Поделиться переживаниями насчет десятого класса. Излить душу так же, как делала раньше, но… не могу. Язык прилипает к нёбу. Ни слова. Впервые за столько лет у меня такое чувство, что Кот не поймет.
– Ну почему?!
Поднимаю голову, услышав знакомый голос, и вижу, как мама оттаскивает папу от окна. Шпионы, блин!
– Они уже все равно заметили. Богдан! Привет, сынок. Заходите к нам. Чего на улице стоите?
– Здравствуйте, дядь Леш. Да мне уже…
– Леша! – возмущается мама. – Отстань от детей!
– Ладно, – вздыхаю я и выкручиваю руку из цепкой хватки. – Я пойду. Спасибо, что проводил. Увидимся завтра в школе.
– Я тебе еще напишу.
– Окей, – бросаю я и скрываюсь за дверью.
На часах одиннадцать вечера, лежу в кровати и держу в руках телефон. Прожорливый зверек самобичевания устраивается на животе и противно хихикает. Я ведь успешно держала свои чувства к Богдану под контролем, так почему сейчас? Почему они рвутся наружу? Еще и Окси со своим планом, который больше навредил, чем помог. Богдан не пишет мне, хоть и обещал. Это как раз то, чего я боялась. Дистанции, которая в скором времени перерастет в пропасть. Шлю сопливые сообщения Оксанке, но и они остаются без ответа. Кручусь, путаясь в одеяле. Десять раз переворачиваю подушку и в скором времени забываюсь в беспокойном сне, чувствуя прохладу одиночества.
– Опаздываешь! – кричу, вскакивая со скамейки у фонтана.
– Прости, проспала, – говорит Оксана, поправляя воротник идеально выглаженной блузки молочного цвета.
– А так и не скажешь.
Она берет меня под руку и очаровательно улыбается:
– Макияж и прическа творят чудеса.
– Неправда. Это все потому, что ты ведьма.
Направляемся к школе и вливаемся в толпу страждущих.
– Прости, что не ответила вчера, Бо. Была на разведке.
– В смысле – на разведке?
– В прямом. Мне есть что тебе рассказать. Очень-очень много всего интересного, – воодушевленно произносит подруга.
– Расскажи сейчас!
– Это долгий разговор.
– Предлагаешь мне терпеть весь день? Сказала «а», говори «б».
Оксанка загадочно подмигивает мне. На ее лице буквально светится «джекпот». Поднимаемся на второй этаж и заходим в класс, где нас ждут сорок минут геометрии. Подруга никак не реагирует на мои мольбы хотя бы намекнуть на суть предстоящего разговора, но я не сдаюсь.
– Окси-и-и… Ты хочешь, чтобы я мучилась?
Плюхаюсь на свое место и расстегиваю сумку.
Оксанка присаживается на край соседней парты:
– Вообще-то ты заслужила. Сбежала вчера, как жалкая зайчишка-трусишка. Но зато Кот…
– Ш-ш-ш… Ты можешь потише?
Кручу головой, осматривая сонных одноклассников – ленивцы в замедленной съемке.
– Да кому ты нужна? – усмехается подруга и продолжает тише: – Зато Кот вчера бросился тебя провожать. А потом и еще кое-кого…
– Кого?
– Я начала следующий этап плана по вашему сближению.
Сжимаю карандаш в руке.
– Кстати, об этом…
– Доброе утро! – здоровается Маргарита Ивановна так громко, что звенит в ушах.
В класс залетает еще несколько человек, среди которых и Богдан, а за ними несется трель звонка. Оксанка спрыгивает с парты и садится на стул. Поворачиваюсь вправо. Мы сидим через проход, но болтать нам это не поможет. Кот занимает место рядом со мной и роняет голову на сложенные на парте руки.
– Ты спать не пробовал? Слышала, после этого чувствуешь себя бодрым, – говорю вместо приветствия.
– Сон для слабаков, – бубнит Кот.
– Вы, наверное, забыли, что я не терплю опоздунов, – говорит математичка. – Кошик, сядь нормально! У нас здесь не курорт!
Богдан покорно выпрямляется, и я усмехаюсь. Маргоша – женщина-гром. Похлеще Ульянушки.
– Открываем тетради и учебники. Времени на раскачку у нас нет. Через два года экзамены, и мы начинаем готовиться прямо сейчас.
По классу проносится хор вздохов и шелест бумажных листов. Поверх моей тетради падает маленький конверт. Скашиваю взгляд на Окси и аккуратно разворачиваю послание.
«Не хочу, чтобы ты страдала. Пляши, Бо. Твой Кот свободен. Нет у него никакой девушки».
Хлопаю ресницами, снова и снова перечитывая корявый почерк подруги. Что? Как? Почему? Смотрю на Богдана, пытаясь поймать волны его настроения. Он расстроен или нет? Непонятно…
– Что-то не так? – шепчет Кот, встречая мой пристальный взгляд.
– Э-э-э… Нет, – мотаю головой.
Богдан протягивает мне скатанный в шарик кусочек бумажки:
– Передай это Оксане.
На автомате выполняю просьбу, наблюдая за подругой и ее реакцией. Она разворачивает записку и тут же отвечает на нее. Не понимаю, что происходит. До конца урока работаю вынужденным почтальоном. Левый глаз адски дергается, все объяснения Маргоши пролетают мимо ушей.
О чем они разговаривают? Что обсуждают? Еще и так активно…
Богдан и Оксана никогда не общались близко. Максимум могли переброситься парой фраз в школе или на общих нечастых тусовках. Я всегда разделяла дружбу с одной и другим, не желая ставить их в некомфортные условия. Тогда что это? Оксанкин план? Она хочет втереться Коту в доверие, чтобы?..
Мне все это не нравится. Совсем не нравится. В глубине души звучит тревожный звоночек. Ощущаю себя так, словно меня выбросили за борт в холодный океан, над которым сгущаются тучи.
Я никогда, наверное, еще так не радовалась звонку с урока. Нет сил больше ждать и терпеть. Запихиваю вещи в сумку и, прихватив с собой Окси, выскакиваю в коридор.
– Что это за прикол? Когда вы успели с Котом стать друзьями по переписке?
– Вчера, – гордо отвечает Оксанка. – Я же говорила, мне нужно влезть ему в голову, чтобы навести порядок.
– Ты можешь нормально объяснить?
– Да, Бо. Выдыхай. Сейчас я все расскажу.
Устраиваемся на подоконнике недалеко от кабинета истории, где будет проходить следующий урок. Сверлю подругу нетерпеливым взглядом.
– У тебя уже пар из ушей валит, – хихикает Окси. – Ладно, ладно. Слушай. Я вчера поймала Кота, когда он возвращался от тебя. Нам в одну сторону, поэтому пошли вместе, и… – Она делает театральную паузу.
Я ее стукну, честное слово. Если она не перестанет изводить меня, отвешу «печеньку» прямо по гладкому спокойному лбу.
– Окси-и-и… – рычу я.
– Ну и мы разболтались. Он волнуется за тебя. Спрашивал, что случилось, почему ты такая нервная. Интересовался о свидании…
Острый коготь скребет по грудной клетке.
– Надеюсь, ты сказала, что пошутила. Мне не хочется его обманывать…
– Ты с ума сошла?! Это наш главный козырь. Его это задело. И то, как ты морозилась, тоже. Это правильно. Вам нужно перестать быть друзьяшками-симпатяшками, чтобы все получилось.
– Что?!
– Да-да. А как ты хотела?
– Стоп. Тормози, Оксан. Вот так я точно не хотела. Мне все равно, есть у него девушка или нет. Да пусть хоть гарем заведет. Он мой друг, и я не хочу его потерять.
– Кстати, насчет Настеньки. Это все неправда.
– В каком смысле?
– Они не встречаются. Она попросила его сделать пару фоток, чтобы позлить бывшего.
– Но зачем он тогда мне сказал, что нашел девушку?
– Может, затем же, что и мы выдумали тебе свидание? – Оксанка выгибает бровь, ввергая меня в полное недоумение.
Сердце сжимается из-за чувства тревоги и… Ревности? Богдан соврал мне, но рассказал правду Оксане? Он же знает, что мы подруги. Понимает, что я могу хранить их секреты, но они… Оксана рассказала бы мне все в любом случае. Так в чем смысл? Почему он поделился этим с ней, а не со мной?
– О, нет… Нет, нет, Бо. Я обещала, что ничего тебе не скажу. Не сдавай меня. Ты только все испортишь.
– О чем вы переписывались на геометрии?
– Ни о чем. Так… Всякая ерунда. Да ты не парься. Нужно ведь, чтобы он видел во мне свою.
Смотрю в светлые глаза подруги. В них столько уверенности и силы. Может быть, она права? Окси всегда знает, что делает.
Слышу громкий заразительный смех и ищу Богдана. Вижу его рядом с Вадиком, активно размахивающим руками. Кот поворачивает голову и широко улыбается, но не мне. Окси ведет плечом и вновь поворачивается ко мне лицом:
– Пару недель, Бо. Вот увидишь. Он будет твоим.
Он и был моим… Другом. А теперь я уже не уверена в этом.
Что сказать? Сбылась мечта идиотки. Два моих лучших друга стали… Друзьями? Наверное, так. Мы частенько зависаем втроем. В школе, после нее, даже собираемся на выходных устроить вечер кино дома у Оксанки, пока ее родителей не будет. И все должно быть круто. Я, по идее, должна прыгать от счастья, но меня тянет на дно. С каждым из них по отдельности мне комфортно. Я могу быть собой и ничего не стесняться, но вот так, когда мы втроем… Не знаю, что происходит. Я закрываюсь. Больше молчу и туплю в телефоне, не влезая в их разговоры.
Окси все твердит, что мы на верном пути. Говорит, что скоро все изменится и она видит прогресс, но я вижу обратное явление. Мы с Котом практически не общаемся. Между нами появилась ледяная неловкость. Богдан все меньше мне пишет, как и я ему. Неведомой природы страх каждый раз заставляет стирать сообщения, которые я набираю по полчаса. И Кот так и не признался, что Настя не была его девушкой, сказал, что они расстались. Окси заставляет меня продолжать врать о парне, которого нет. Утверждает, что так нужно. И это все разрушает нашу связь с Богданом. Я буквально чувствую, как она рвется. Но Оксанка говорит, это должно помочь создать новые отношения.
Я не знаю… Не уверена…
Зачем рубить канат, который сближает души? Разве нужно отказываться от дружбы, чтобы усовершенствовать отношения? Любовь – тоже канат, а два лучше, чем один. Почему нельзя связать нас новым, не разрубая старый?
Я запуталась…
Субботний вечер кажется по-настоящему осенним, а может, это все потому, что в моей душе идет холодный дождь. Согреться не помогает даже теплый спортивный костюм, зато Оксанка до сих пор обходится укороченной джинсовой курткой и юбкой. Несем из ближайшего магазина два больших пакета с чипсами и газировкой – важные атрибуты для просмотра кино.
– Кот сказал, что придет с Вадиком, – говорит Окси.
– А меня вы не хотели спросить?
– Брось, Бо. Вадик нормальный парень.
– Только с тобой, потому что…
– Не начинай, – отмахивается она.
Вадик с детского сада без ума от Оксаны. Делает все, что она попросит. В начальной школе дарил конфеты, в пятом классе цветные ручки и брелки, но завоевать сердце Ромашовой ему так и не удалось. И по сей день он остается ее верным поклонником, который неумело скрывает свою симпатию. По крайней мере, я ее вижу четко и ясно. Возможно, поэтому мы с ним и грыземся.
– Тебя отпустили с ночевкой? – спрашивает Окси, выгружая газировку в холодильник.
Слышу строгий голос папы из воспоминаний: «У тебя есть свой дом и кровать. Нечего подкидываться. Вот будет восемнадцать, хоть на вокзале ночуй».
– Нет. Отпустили до двенадцати. Папа меня заберет.
Открываю шкафчик с посудой и достаю две большие миски под чипсы и кукурузные палочки.
– И почему дядя Леша меня так не любит?
– Ничего подобного. Он просто… Забей! Это же папа.
– Нужно научиться ставить его на место, Бо, а то он до старости все будет решать за тебя.
Ничего не отвечаю, методично вскрывая упаковки, и пересыпаю снеки в миски.
– Так! – Окси хлопает дверью холодильника. – Пошли готовиться к приходу мальчиков.
– А разве мы не готовы? – отвечаю с полным ртом кукурузных палочек.
– Бо-о-о…
Проглатываю лакомство, но чувствую горечь вместо сладости. Нужно сказать ей. Я устала. Не хочу больше играть в эту дурацкую игру и привлекать внимание. Пусть все станет как раньше. Этого будет достаточно. Я за последнюю неделю убила столько нервных клеток, что не уверена, остались ли еще выжившие.
– Оксан, давай закончим операцию по завоеванию. Ничего не выходит. Я уже смирилась. Ну не видит он во мне девушку. Даже если я в бальном платье начну крутить перед ним сальто, все останется по-прежнему. Я закрываю эту тему.
– Правда? – Она хлопает длинными прямыми ресницами.
– Да… Я… Наверное, у всего есть срок годности. И у чувств тоже. Мне все равно. Честно. Мы с Котом друзья, пусть так и остается.
Ложь печет язык и горло. Кровь приливает к голове и гудит в ушах. Хочу остаться один на один со своими чувствами и больше никому не позволять ковыряться в них. Даже Оксане.
– Ты уверена? – настороженно спрашивает она.
– Да, – твердо киваю.
Окси подходит ко мне и крепко обнимает. Собираю волю в кулак, чтобы не расплакаться. Решила, значит, решила. Хватит мне уже страдать. Сколько можно?
– Хочешь я скажу Коту, что сегодня все отменяется? Устроим девичник.
– Нет. Все нормально.
– Точно?
– Конечно. Ты же со мной.
Не совсем понимаю, как это происходит, но… Первое: мы единогласно выбираем для просмотра ужастик. Второе: усаживаемся на большом зеленом диване рядком: Вадик, Кот, Оксана и я. Мы с Богданом часто смотрим вместе триллеры и ужасы, и наш главный прикол – пугать друг друга в самые нагнетающие моменты, до того как на экране выпрыгнет монстр, а сейчас мне до него даже не дотянуться.
– Лисецкая, точно не хочешь выпить?
– Вадик, отстань от нее, – строго говорит Кот.
– Может, уже начнем? – предлагает Окси, ерзая на месте, и направляет пульт на телевизор.
– Оксан, ты точно выдержишь? – с искренней заботой интересуюсь я. – Мы могли бы…
– Да брось! Мы же не одни. Есть за кого прятаться, – перебивает она.
На экране медленно появляются кроваво-красные буквы на черном фоне, из колонок звучит угнетающая мелодия, и начинается фильм. Картина оказывается действительно жуткой, но благодаря комментариям Кота и Вадика мы больше смеемся, чем трясемся от страха. Окси, как и полагается леди, пищит каждый раз, увидев труп, а Вадик ее забавно пародирует. Кое-как досматриваем до финала. И вот двое выживших должны спастись из страшного места, но… Не тут-то было.
– А-а-а-а! – кричит Окси.
Поворачиваюсь и вижу картину пострашнее, чем на экране. Самую страшную на свете. Кот гладит Оксану по волосам, приобняв за плечи. Она упирается лбом в его плечо, он что-то шепчет ей, прикрыв глаза. Наверное, успокаивает, но я не могу расслышать точно. Уши закладывает. Дыхание сбивается из-за острого лезвия, которое резко проходит между ребер и попадает в цель.
Собираюсь сосредоточить внимание на фильме, но натыкаюсь на печальный взгляд Вадика. Он только что понял, что фильмы ужасов снимают идиоты, которые не понимают, чего на самом деле боятся люди.
– Кто хочет кофе? – произношу уверенно, прикладывая максимум усилий, чтобы голос звучал так же, как всегда.
– Я! – Вадик вскакивает на ноги, будто у него под пятой точкой материализовывается ежик.
– А я бы сходил на перекур, – говорит Кот.
Слышу его, но не вижу. Нарочно избегаю взгляда.
– Можно на лестничной клетке. Я провожу, – подхватывает Оксана.
Ухожу на кухню. Включаю чайник. Пальцы ничего не чувствуют. Ни-че-го. Вадик садится за стол. Оба молчим. Не можем выдавить даже одного коротенького слова. А если бы и могли, то вряд ли они были бы приличными. Ставлю перед одноклассником наполненную чашку и занимаю стул напротив. Тишина закручивается вокруг нас плотной, непроглядной воронкой, но не спасает от боли, а усиливает ее.
– Уступаю даме, – оживает Вадик. – Можешь уйти первой.
– Спасибо, – отвечаю тихо.
– Только придумай что-нибудь правдоподобное. Эти двое раскусят тебя за секунду.
– Хорошо. А ты как?
– Я могу сказать, что… – Вадик делает глоток кофе и ухмыляется. – Что у меня от кофе скрутило живот, потому что ты в него плюнула.
Тихо смеюсь, активно кивая:
– Это будет максимально правдоподобно.
Хлопает дверь, и мы оба вздрагиваем. То маленькое чувство безопасности и веселья, что удалось воскресить, прячется под стол. Вытаскиваю из кармана телефон и прижимаю его к уху, имитируя звонок.
– Да, мамуль, – говорю громко. – Ну что поделать. Хорошо, конечно. Скоро буду.
– Что такое? – спрашивает Оксана, появляясь в дверном проеме.
Кот стоит у нее за спиной. Вижу только его силуэт, глядя на подругу. Быстро прячу мобильник, словно он умеет говорить и может меня выдать.
– Мама звонила. Они с папой уходят по делам, мне нужно с мелкой посидеть.
– Да? Как жалко. Мы бы успели посмотреть еще один фильм, – расстроенно говорит Окси и кривит губы.
– Вы и успеете, – бодро говорю я и встаю из-за стола. – Ладненько. Побегу. Просили побыстрее.
– Я могу пойти с тобой, – предлагает Богдан.
Его слова падают кирпичом на дно желудка. Не хочу. Нет. Не сейчас.
Я не готова.
Я могу наговорить глупостей.
Я боюсь.
– Нет, – улыбаюсь, взмахивая рукой. – Оставайся. Я справлюсь.
Прохожу мимо и бросаюсь к кедам. Чуть подрагивающими пальцами завязываю шнурки, в носу нестерпимо щиплет. Ой-ой… Скоро начнется ливень. Натягиваю улыбку и выпрямляюсь:
– Ну, пока.
– Бо, все в порядке? – тихо спрашивает Окси, шагая ближе, чтобы обнять.
– Да. Конечно, в порядке.
– Точно?
Каждая клеточка души кричит «нет!», но губы произносят совсем другое:
– Да.
– Напиши, как дойдешь домой.
– Ага.
Вскользь ловлю пронзительный взгляд серых глаз, прежде чем выскочить за дверь. Только бы он не догадался. Это будет позор. На третьем лестничном пролете слезы омывают горящие огнем щеки, и я впервые в жизни задумываюсь о значении слова «предательство».
Блуждаю в сумерках по знакомым с детства дворам. Домой, конечно же, нельзя. У меня есть примерно час, чтобы прийти в себя. Если вернусь в десять, родители не будут ругать. Скажу, что Богдан проводил.
Докатилась… Вру родителям. Оксане. Богдану.
Себе!
Что это было? Почему так произошло? Пытаюсь понять. Пытаюсь, но такое чувство, что ем стекло. Больно, но продолжаю жевать.
Гугл говорит, что предательство – это нарушение верности. Верности кому? Мне? А в чем заключается эта верность? Богдан не мой парень. Он даже не знает, что нравится мне. Как друг он не отказывался от меня, это я залезла в ракушку из выдумок Окси. Окси… Она ведь хотела помочь, старалась до последнего. И я сама сегодня сказала, что собираюсь отказаться от романтических чувств к Коту. Так есть ли где-то здесь предательство? Разум в тумане сомнений, а вот душа… Душа болит. Слышу ее крики. Она не может найти себе места, словно воздушный шарик, который потерял ниточку и вынужден бесцельно парить, пока в один момент не упадет сдувшимся куском резины на землю.
Не знаю, что делать. Мне обидно. Я люблю их обоих как родных и точно не хочу терять, но если между ними что-то возникнет… Как я буду жить? Смотреть на них каждый день через толстенное стекло отрешенности?
Нет! Ни за что!
Может, показалось? Да, Окси и Кот стали общаться лучше, но это еще ничего не значит. Возможно, они и правда станут друзьями, а я психанула из-за ревности. Кот всегда дружил из девчонок только со мной. Я привыкла быть для него единственной в этом плане. А тут Окси. Она же замечательная, я могу его понять.
Да…
Вот так уже лучше.
Ничего страшного не случилось.
Привыкнем, и все будет хорошо. Дружить вместе – это же здорово. Даже Вадика примем в нашу компанию, если будет себя хорошо вести. Глубоко вдыхаю и вытираю мокрое лицо рукавом спортивной куртки. Вечерний ветерок заканчивает операцию по сокрытию следов печали, и я поворачиваю в сторону дома.
Завтра я поговорю с Оксаной и спрошу ее напрямую. У нас никогда не было секретов друг от друга. Уверена, она посмеется и скажет, что я дурочка, а потом подтвердит мое умозаключение. Да. Так и будет.