СЛОМАННАЯ СКАЗКА (бегство 1)

Творчество рождает творца

Максим Звонарев

1

Хриплый, надрывно-истеричный лай легавых псов – музыка для моего уха. Понимая, что собаки взяли след вепря, достаю из-за спины тугой буковый лук, вонзаю шпоры в разгоряченные бока орлока и несусь вперед, предчувствуя скорую развязку.

Вот он! Бурая шерстистая хребтина матерого секача мелькнула в зарослях орешника. Вкладываю в лук тонкую каленую стрелу, целюсь. Зверь делает движение навстречу. Грязное подвижное рыло, пара желтых пятидюймовых клыков; маленькие, тупые, исполненные ненавистью глазки смотрят в душу.

Вдруг все становится блеклым, эфемерным, смазывается и уходит, оставляя розовое марево сомкнутых век. Прямо в голове тихо звучит сказочной красоты мелодия. Так бывает всегда перед пробуждением.

Еще секунда, и, окончательно проснувшись, я открываю глаза.

Ласковый утренний свет с трудом пробивается сквозь тяжелые плотные шторы, рождая веселые блики на шелковых, расшитых золотом, голубых простынях.

Сладко потянувшись, бросаю взгляд направо. Солнце густых длинных серебряных волос разметалось по подушке. Лица почти не видно, только кусочек тонкой черной брови.

Энесси, любимая.

Тихо, стараясь не потревожить сон супруги, встаю с постели и быстро облачившись, покидаю опочивальню.


Выйдя на балкон царской башни, задыхаюсь от порыва теплого ветра, насыщенного будоражащими ароматами поздней весны. Да, на такой высоте движение воздуха не стихает ни на минуту. С широкой улыбкой смотрю вверх. Сегодня небо светло-пурпурное, высокое, чистое. Каждый день оно меняет свой цвет (интересно, каким будет завтра?). Эллипсоидное ослепительно-белое солнце недавно пересекло горизонт (как обычно, я проспал рассвет).

Здравствуй утро!

Смотрю вниз, на свой замок, прилепившийся на плоском темени базальтового утеса, ведущего нескончаемую борьбу с прибоем. У подножия цитадели, на холмистом склоне расположился небольшой городок – Гира, столица моего царства.

Вдыхаю глубоко, с наслаждением и окидываю взглядом всю ширь страны. Лазурное море на юге, лесистые равнины на западе, бескрайние степи на севере и холмистая местность, переходящая вдали в высоченные горные кряжи на востоке. Кнолос, великолепный молодой мир, выстраданный, созданный мной, единственный во вселенной.


Так было не всегда. Память возвращается к началу времен. Лишь два объекта: мертвая безграничная бездна неродившегося космоса и я, ничего более. Все сплошь заполнено густым блеклым пассивным хаосом, в котором бесконечно долго скучало мое бесплотное естество. Беспредельная серость неоформленного неопределенного окружения довлела, угнетала, отупляла, усыпляла. Находясь в полулетаргическом состоянии, я, тем не менее, сопротивлялся, пытаясь вынырнуть из клейкой дремы, ожить, стать собой. Эта борьба длилась нескончаемо, миллионы лет, если не больше. Но все когда-то завершается. Собрав всю волю, я стряхнул, наконец, оковы оцепенения, поднялся над косным окружением, осознал свое превосходство над ним. В этот миг я родился, как личность, познал себя, свое главное предназначение – творчество.

Обратил свой взор на гомогенный, пустой, полумертвый мир вокруг. Всматриваясь, изучая, анализируя, понял, что переполняющий вселенную хаос – это нечто нереализованное, нерожденное, жаждущее созидающего воздействия извне, способное стать чем угодно.

С этого все началось. Волевым усилием я воздействовал на аморфную матрицу мира, превращая ее, по своему желанию, в нечто оформленное, самодостаточное, завершенное. Так рождалась материя всего сущего, зрелая ткань вселенной. Первые творения были далеки от гармонии. Приходилось нещадно уничтожать их, приступать к новым экспериментам. Воля и терпение были моими союзниками. Работа не была бесплодной. С каждым разом я все больше понимал, чего действительно хочу, к каким формам и процессам стремится душа.

И вот свершилось. Вдохновение в купе с упорством дали результат – я создал целый мир – Кнолос и его светила – единственное упорядоченное чудо, что существует в бесконечном мертвом мироздании. Обитель, населенная живыми тварями, в том числе и людьми, различные популяции которых приобрели самые причудливые и разнообразные формы.

Чем больше я смотрел на созданное, тем сильнее любил этот мир, где каждый камень, ручей, куст обладал индивидуальностью, экзистенциальным духовным посылом.

На меня снизошло вдруг: Кнолос – единое целое, обладающее чистой совокупной астральной тенью. Почувствовав ее, слившись с ней в резонансе единения, я вычленил душу этого мира, концентрировал ее и материализовал в человеческом существе – девушке снаружи, полубогине по сути, которую назвал Энесси. Прекрасная, как и ее мир, она покорила меня с первого взгляда. Впервые в жизни создатель влюбился.

Благоволя моему любимому творению, я тоже приобрел тело человека, не потеряв при этом божественные способности, и предложил ей всего себя, в совокупности со всем окружающим. Так мы стали семьей, королем и королевой этого новорожденного мира.


Снова смотрю в небо, играясь с крупным золотистым облаком, придавая ему форму лесного медведя. Чудесный зверь медленно плывет по небосклону, приближаясь к бледной, почти невидимой в солнечных лучах луне. Все ближе, ближе. Еще немного, и разверстая пасть мнимого чудовища проглатывает ночное светило.

Торопливый топот за спиной отвлекает от полуапатичного созерцания. Маленький, горбатый, похожий на гремлина слуга из расы лесных людей, замирает в поклоне.

– Что случилось, Чола?

– Господин, – бледно-зеленые, напоминающие кошачьи вибриссы щетинки-усики человечка дрожат от волнения, – смею напомнить, сегодня Час Славы. Народ ждет.

Вот она, дань власти, которую плачу ежемесячно. этих гордых просторах почти нет робких и смиренных. Дерзость, непокорность, бунтарство – вот типичные черты народов единого королевства, истинных детей своего мира. Они признают мое первенство только потому, что я регулярно отстаиваю его. Попытки сместить короля бесконечны, как воды лазурного моря. Чтобы как-то упорядочить их, организовать страсти и придать атмосферу шоу, я ввел Час Славы, приходящийся на полдень первого дня каждого месяца. В этот момент любой житель страны имеет шанс официально сместить правителя с трона путем открытого поединка. Ажиотаж подогревается стойкими (и ложными) слухами о том, что победитель получит не только власть, но и переймет мои магические способности. Желающих слишком много, поэтому каждый раз претенденты проходят жестокий предварительный отбор, выявляющий самого сильного и ловкого, того, кто достоин сразиться с монархом.

Пора. Перемахнув через перила балкона, прыгаю с башни и лечу, раскинув руки. Город уже близко. Видна центральная площадь, сплошь усеянная толпами охочих до чужой крови зевак.

Делаю нырок и мягко приземляюсь в самый центр, на небольшое огороженное возвышение, предназначенное для дуэли.

Увидев своего властелина, людское море взревело с новой силой. Обвожу взглядом разношерстное сборище горожан и многочисленных гостей столицы, прибывших посмотреть на схватку месяца. Кого тут только нет, от щуплых болотных карликов, до обнаженных гигантов с холмистых земель. Интересно, кто на сей раз оказался достойным поднять оружие на своего царя?

На пару секунд над площадью повисает звенящая тишина, и заветный барьер переступает великолепный экземпляр из народа огня. Огромный, на голову выше меня, сухой, жилистый, длиннорукий, с головы до пят закованный в броню, в правой руке тяжелый моргенштерн1. Знаю эту расу. Они сильны, выносливы и очень ловки. Серьезный соперник.

Толпа вновь ревет, предчувствуя кровавую рубку, смакуя момент. Многие делают ставки, отдавая последнее, в надежде на богатый куш.

Увы, только мне одному известно, что этот поединок нечестен по сути (как и все предыдущие). Исход ясен заранее. Слишком уж неравны силы простого человека и бессмертного существа, сотворившего этот мир. Одним взглядом я мог бы превратить соперника в каменное изваяние или кучку пепла, но народ жаждет зрелища и необходимо дать его, изобразить хотя бы видимость упорной борьбы.

Кожа левого бедра раздвигается, и я извлекаю из плоти Симмер – полупрозрачный меч, легкий, как облако, созданный мной когда-то из лунного света и собственной ярости. Оружие кажется хрупким, ненадежным, но это обманчивое впечатление. В Кнолосе не найдется преграды, способной выстоять перед этим несокрушимым клинком.

Звучит гонг. Бой начался.

Отключаю разум, понимая, что рефлексы быстрее мысли.

Претендент делает шаг вперед и утробно выдохнув, обрушивает на меня свою шипастую дубину. Ловко уклоняюсь, скользнув вбок. Еще наскок, еще… все тщетно. Наши движения похожи на танец, подчиняющийся ритму сражения. Выжидаю, еще не нанес ни одного удара. Пока не время, народ имеет право сполна насладиться поединком.

Понимая, что бой должен казаться равным, сознательно подставляюсь под очередной выпад. Моргенштерн неприятеля бьет меня по плечу и тут же отскакивает, не причинив ни малейшего вреда. Скрывая свою неуязвимость, тут же превращаю место удара в месиво, кровоточащую рану. Левая рука повисает, как плеть. Красная густая жидкость стекает по предплечью, капает с пальцев на деревянный помост ристалища. Толпа взрывается в едином ликующем порыве. Ободренный успехом конкурент рвется в очередную атаку. Его ярко-голубые глаза горят жаждой победы, рубака уже видит себя на золотом троне правителя. Ловко ухожу от удара. Танец боя продолжается.

Время идет, но недруг не проявляет ни малейших признаков усталости. Достойный боец.

Шоу затянулось. Пора кончать.

Я вынужден действовать только правой рукой, но этого достаточно.

Очередной финт оппонента, ухожу в сторону, тут же ныряю под летящую булаву, сокращая дистанцию, и наношу рубящий удар по бронированному бедру здоровяка. Симмер звенит в руке, предчувствуя убийство, и рассекает стальные латы, словно нож масло.

Крик боли, и вот уже противник стоит на одном колене, опираясь рукой о помост. Рядом лежит его конечность, отсеченная по самый пах. Из чудовищной раны в теле хлещет мощная пульсирующая струя алой крови, заливая все вокруг.

Ступаю вперед, поднося меч к горлу поверженного, но тут же опускаю оружие, глядя в пустеющие глаза несчастного, понимая, что душа уже покидает того вместе с соком жизни.

Людское море вновь заходится криками восторга от благородного поступка их короля.

Еще несколько мгновений, и безжизненное тело побежденного рушится на помост, глухо гремя латами.

Очередная смерть великолепного бойца – вот плата за непомерные амбиции этих буйных племен. Конечно, я в секунду мог бы воскресить его, вернуть к жизни, но не стану делать этого. Мягкотелость недопустима в подобных ситуациях. Эти переполненные жаждой славы гордецы не поймут такого, примут милосердие за слабость. Нет, они должны видеть, чем рискуют, посягая на власть повелителя мира.

Бой окончен.

Возбужденный народ неспешно расходится, с неохотой возвращаясь к своим обыденным мирским заботам, в ожидании очередного Часа Славы.

Легко зарастив ложную рану, иду в тронный зал. Что это? У входа целая толпа придворной челяди. Слишком много, неспроста. Их лица растеряны. При моем приближении все склоняются, пряча глаза, в которых испуг и смятение.

В груди шевелится холодный червяк дурного предчувствия:

– Что случилось?

Верный Чола делает шаг вперед. На лице смертельная бледность, голос сипит:

– Государь…

– Слушаю.

– Ваша супруга…

– Говори, бес тебя дери!

– Госпожа похищена.

– Что?! – я пулей взлетаю к вершине королевской башни, лихорадочно осматриваю спальню. Все на месте, никаких следов борьбы. Только опустевшая разворошенная постель. Сердце прыгает к горлу, откуда-то приходит уверенность, что все очень серьезно. Быстро спускаюсь вниз к оцепеневшим слугам. Голос срывается на крик:

– Как это произошло?!

Лицо несчастного Чолы сереет под моим взглядом. Он хрипло прерывисто шепчет:

– Все случилось… очень быстро, неожиданно. Что-то черное, стремительное… словно облако… вихрь… Оно ворвалось в ваши покои и… унесло госпожу Энесси.

– А на что была поставлена охрана, идиоты?!

– Мы пытались, делали, что могли. Но оно бесплотное… неуловимое… с этим невозможно было бороться.

Мир рухнул. Я не мог представить себя без любимой. Случившееся не помещалось в голове. Как так? Невозможно было даже помыслить, что кто-то посмеет украсть единственное сокровище у самого Творца?

Может это сон? Ущипнул себя. Больно.

Немыслимо!

Бросаю огненный взгляд на присутствующих, стараясь поймать глаза каждого:

– Упаси вас рок хоть намеком проболтаться о том, что здесь случилось. Это должно остаться тайной. Понятно?

Все дружно закивали.

– Клянусь, – я понизил голос до шепота, – ваша госпожа будет возвращена до следующего Часа Славы, а похититель – жестоко казнен. А сейчас мне надо уединиться, все обдумать. Вернусь только с женой.


Морская пучина. Это иной мир, совершенно не похожий на земной. Над головой серебрится далекая беспокойная водная поверхность. Лучи солнца с трудом пробиваются на такую глубину. Вокруг – полумрак, насыщенная кобальтовая синева. Неподалеку, словно живые серебряные монетки, снуют стайки мелких рыбешек. Песчаное дно усеяно крупными валунами, заросшими бурыми лентами водорослей. Рядом скучает крупная актиния, ее серое тело вросло в грунт, мясистые розовые щупальца терпеливо ждут залетную добычу. Маленький аквамариновый осьминог спрятался под камнем. Встретив мой взгляд, он шустро рванул вдаль, оставив после себя небольшое чернильное облачко.

Люблю это место. Здесь можно отрешиться, погрузиться в себя, просто отдохнуть.

Становлюсь невидимым и стараюсь успокоиться. Кожа наслаждается контактом с влажной прохладой морской стихии, глаза закрыты, сознание зыбко, как та вода.

Энесси… За тысячелетия существования Кнолоса со мной не случалось ничего подобного. Доселе жизнь текла спокойно, размеренно. И вдруг…

Впервые от начала времен у меня появился враг. Кто он? Кто-то, сотворенный мной? Человек? Исключено. Людям не доступны те способности, что проявил он. Но если это не представитель людского племени, тогда… У меня не было ответа. На подобное способен только я, или… равный мне. Но после миллионов лет одинокого бытия, я был уверен, что не имею собратьев. Увы, во вселенной только один Демиург. Но если так, тогда тупик. Ответа не было.

Что-то мне подсказывает: решение кроется внутри этих земель, а не за их пределами. Да, этот мир не прост. В нем существую не только я и человечество. Есть еще полубожественные разумные стихии, обеспечивающие стабильность и гармонию сотворенной системы бытия. Те, кто может пособить.

Стоп! Если не имеешь решения, надо найти того, кто подскажет.

Оракул! Сущность, держащая в руках нити судеб, способная видеть как прошлое, так и будущее.

Он должен помочь!

Далеко на западе в море впадает великая река Онтао. Ее широкая, изрезанная рукавами дельта представляет собой сплошное топкое болото. В самом сердце этой мрачной местности находится огромный гранитный монолит с пещерой в его подножье. Это и есть логово оракула.

Решено!


Я лечу низко, над самым побережьем, ускоряясь до тех пор, пока глаза не начинают слезиться от тугого напора встречного воздуха. Волосы развеваются на ветру. Заполошная чайка в последний момент сворачивает в сторону, чудом избежав столкновения. Время идет. Лесистый пейзаж справа постепенно сходит на нет, превращаясь в дикую бесплодную пустошь. Еще несколько минут полета, и каменистый грунт иссякает, оставляя место влажным травянистым зарослям. Это граница великих болот.

Спускаюсь на твердь.

Все. Мое путешествие по воздуху закончено. Таковы условия. Всякий, кто хочет воспользоваться услугами оракула, должен пройти эти топи своими ногами, без всяких ухищрений.

Путь долог и утомителен. Вооружившись длинной, полусгнившей палкой, пользуясь ей, как щупом, бреду по колено в мутной, густой от тины хляби, вдыхая нездоровую, пропитанную токсическими испарениями атмосферу. Полчища агрессивного гнуса атакуют со всех сторон, но я не реагирую на тварей, зная, что кровь Создателя им не по зубам.

Заблудиться невозможно, чувствую верное направление, знаю, что прошел уже больше половины расстояния.

Ночь наступает неожиданно, стремительно, как в тропиках. Найдя полянку посуше, устраиваюсь на ночлег. Мокро, неуютно, со всех сторон в уши льется раздражающее лягушачье кваканье. Усилием воли приказываю замолчать надоедливым земноводным.

Тишина.

Лежа на спине, смотрю в черную бездну неба. Луна еще не взошла над горизонтом. Тьма, ничего более. Увы, мой Кнолос единственный островок жизни во вселенной, все остальное – пустота. Уже на грани погружения в забытье, на миг представилось, что было бы, будь миров бесчисленное множество, и каждый – со своим светилом? Как выглядело бы небо тогда? Черное полотно, утыканное мириадами мелких светящихся точек. «Звезды» – пришло откуда-то незнакомое слово, и я провалился в глубокий сон.


Иногда мир пугает своей относительностью. Порой трудно разобраться, что реально, а что – обман, фата-моргана. Свидетельством тому – мой кошмар.

Я один, бестелесный, как и миллионы лет назад. Вокруг все тот же бесконечный, надоевший до тошноты хаос и ничего более. Мутная серая зыбь клубится, словно живая, застя даль, приближая границу восприятия. Грандиозное по масштабам мироздание кажется небольшим кусочком пространства, ограниченным убогой дальностью обзора.

Все, как всегда.

И тут, словно молотом по голове: ГДЕ КНОЛОС? Где сотворенный мной шедевр?!

Разум мечется в поиске. Его нет!

Открывшаяся вдруг истина убивает меня наповал: НИЧЕГО И НЕ БЫЛО, ЭТО ВСЕГО ЛИШЬ СОН, КОТОРЫЙ КОНЧИЛСЯ. ТЫ ПРОСНУЛСЯ. Не было вдохновения творчества, счастья созидания, приближения к идеалу. Не было Энесси (о Вечность!). Все это лишь яркая иллюзия абсолютно одинокого, сходящего с ума существа.

Что было? Только грезы отчаяния.

Ужас вгрызается в душу. Буквально физически я чувствую, как рушится последний оплот, препятствующий моему падению в безумие – надежда.

Проклятье!!!


Просыпаюсь от собственного крика. Медленно прихожу в себя, осознавая реальность моего мира. Пейзаж тухлого болота кажется райским окружением. Всего лишь подлый кошмар, фикция, морок. Исступление счастья охватывает все мое существо.

В восторге бросаю взгляд вверх. Сегодня небосвод над головой изумрудно-зеленый.

Пора в путь.

Хлябь становится глубже. Теперь уже я передвигаюсь по пояс в топкой жиже. Тропа естественного брода змеится, уходит в сторону. Частенько мне приходится делать внушительные крюки, обходя глубокие места.

Ранее чистое небо заволакивает густой завесью низких плотных сизых облаков. Кажется, они длятся, спускаются до самой поверхности тухлой зыби, превращаясь в густой липкий белесый туман. Солнца не видно.

Густые гнилостные миазмы становятся непереносимыми.

Медленное нудное движение по мертвому болоту изматывает не только физически, но и давит ментально. Параллельно с накапливающейся усталостью, изнутри поднимается волна горячего раздражения. Сознание плывет, тупеет от постоянных однообразных движений.

Дорога кажется бесконечной. Тем неожиданнее оказывается финиш изнурительного пути. Сквозь влажное марево, вдруг вижу невдалеке каменистый островок, возвышающийся над бурой равниной безграничной топи. Вот она, цель! Рукой подать.

Вперед! Делаю опрометчивый шаг и погружаюсь с головой в насыщенную тиной и пузырьками болотного газа пучину. Ноги вязнут в чем-то густом, податливом, живом. Судорожно дергаю конечностью. Бесполезно. Сквозь водянистую муть смотрю вниз и вижу жуткую грязно-желтую субстанцию, стелющуюся по дну, организм, чьей добычей я стал. Огромное, длящееся во все стороны до границы видимости, оно мелко вибрирует, с каждой секундой охватывая меня все глубже, погружая в себя сантиметр за сантиметром. Страшно представить, что происходит с обычными жертвами этого болотного монстра.

«Не дождешься, тварь!» – выхватываю заветный Симмер и начинаю рубить тело чудища вокруг плененных ног, стараясь освободиться. Клинок светится во мраке хляби ярко-голубым, легко рассекая вялую дряблую плоть донного хищника.

Еще мгновение, и свободен.

Судорожными гребками всплываю на поверхность, но грязная жижа вдруг густеет, приобретая киселеобразную консистенцию. С трудом выныриваю и медленно плыву к такой близкой суше. Последние метры пути даются с невероятным трудом. Наконец-то берег. Выбираюсь на покатую поверхность и с облегчением замираю на месте, стараясь восстановить дыхание, чувствуя мелкую дрожь утомленных мышц.

Уверен, испытания позади.

Уфф… Пора.

Прямо передо мной огромный черный угловатый монолит, разверзший кривой зев пещеры.

Вот оно, логово оракула.

Отбросив сомнения, шагаю внутрь.

Темнота, бархатная, влажная.

Включив ночное зрение, осторожно двигаюсь вглубь. Иногда приходится пригибаться, чтобы не размозжить голову о нависающие каменистые сталактиты.

Чувствую – цель совсем рядом. Чутье не обманывает. Преодолев очередной кривой выступ, замираю от эстетического экстаза. Передо мной обширный грот, асимметричные стены и свод которого представлены чистейшим слепящим самородным золотом. Под ногами зеркально ровный антрацитовый пол. В центре – небольшое овальное озерцо, заполненное чем-то густым, незыблемым, серебристым, похожим на тяжелую ртуть.

Чувствую внешнюю силу. Эта обитель переполнена магией земли.

Все, я на месте. Но где же оракул?

Вынужденный нарушить торжественную тишину, шепчу:

– Эй, есть кто?

– Приветствую тебя, Создатель, – тихий, неспешный голос, кажется, идет отовсюду.

Напряженно всматриваюсь в пространство и замечаю, наконец, хозяина. Небольшое (не выше моего плеча) насекомоподобное существо, похожее на головастого богомола, почти неразличимо, поскольку имеет в точности ту же окраску, что и сверкающее окружение естественного помещения. Лишь пара крупных фиолетовых фасеточных глаз выдает обитателя пещеры.

Я вскинул брови:

– Ты знаешь меня?

– Конечно. Не забывай, знание – моя стихия. Не всем оно нужно. Многие боятся, бегут от истины, но некоторые, подобно тебе, жаждут ее, приходят сюда, в надежде получить ответы на все.

– Ты прав. У меня есть вопрос крайней важности. Надеюсь, ты поможешь, как оракул.

– Что? – золотой собеседник зашелестел хитиновыми покровами. – Ты заблуждаешься. Оракул перед тобой, – он кивнул в сторону ртутного озерца. – Ему ведомо все. А я лишь проводник информации, тот, кто вещает от его имени. Зови меня Хофт.

– Вот как? Кому же из вас адресовать свою проблему? Кто ответит мне?

– Обычно это делаю я. Но не сегодня. Знаю, что привело сюда короля Кнолоса. Ты столкнулся с неведомым, невероятным, с тем, силу и значимость чего недооцениваешь, к сожалению.

– Не пугай меня, знающий, – я шагнул вперед, вплотную приблизившись к собеседнику, – этот мир – мое детище, и тот, кто украл его душу, поплатится за это. Я должен знать, где Энесси?

Инсект почтительно склонился:

– Твой случай исключительный и требует непосредственного контакта вопрошающего с самим хозяином этого места.

– Вот как? Я готов.

– Ты должен ментально слиться с ним, стать частью его сути, и тогда откроется след того, кого ты ищешь.

– Не понимаю. Скажи прямо, что надо делать?

Голос Хофта стал низким, торжественным:

– Контакт с оракулом возможен только в мире грез. Все просто: ты погружаешься в его тело и засыпаешь. Только во сне узнаешь о том, чего жаждешь.

– Ясно. Спасибо.

Я взглянул на серебристое озерцо под ногами и, опираясь руками о каменные края, погрузился в него, словно в ванну. Тяжелая жидкость вытолкнула меня на поверхность, но через секунду раздалась и заглотила целиком, с головой.

Холод. Меня окружает ледяная субстанция, промораживая до костей, до сердца. Обездвижен и беспомощен.

Что дальше?

Через какое-то время чувствуются изменения. Температура стремительно растет. Еще минута – и, кажется, я попал в раскаленную лаву. Но жар не жжет, он ласкает, успокаивает. Полная релаксация.

Тело расслаблено, сознание плывет куда-то, погружаясь в неведомые глубины наведенного сна.


Ночь. На бескрайнем черном небе, над самым горизонтом тускло светит ущербная стареющая луна.

Мороз. Пронзающий шквалистый ледяной ветер. Под ногами крохотная каменистая площадка, окруженная нетронутым девственным снежным покровом, простирающимся во все стороны до самого далекого горизонта. Голая равнина. Лишь справа темнеет вдалеке какое-то рельефное образование. Очевидно – мне туда.

Делаю шаг. Жесткий наст ломается под весом тела, и я проваливаюсь в снег по пояс.

Благо, во сне я так же всемогущ, как и в жизни. Превращаюсь в широкобрюхого синего удава и, выбравшись на поверхность, легко скольжу по заледенелой корке.

Цель приближается. Уже видны длинные ряды симметричных, торчащих вверх темно-бурых каменистых образований, щерящихся широкими щербинами, словно гнилые зубы Севера. Что-то, вроде гигантского дольмена.

Я уже рядом. Обретаю свой обычный вид и ступаю на ровную, словно стекло, каменистую, лишенную снега поверхность. Ветер тут же стихает.

Иду вглубь строения. Чем ближе к центру, тем выше и ближе друг к другу базальтовые столбы. Они образуют нечто, вроде лабиринта. Еще минута, и я на месте. Передо мной купол прозрачного тончайшего льда, скрывающего что-то темное, пугающее.

Страха нет.

Бью рукояткой Симмера по полусфере, и она легко рушится, осыпаясь мелкой крошкой, открывая круглый каменный колодец.

С опаской заглядываю через край. Бездна.

Что дальше? Я пришел сюда за ответом, но пока мои поиски тщетны.

Звук! Жуткий, булькающий, мертвящий.

Еще миг, и из жерла колодца выползает нечто огромное, аморфное, скользкое, вооруженное обилием щупалец и шипов. Три тонны необузданной горячей агрессии.

Издавая хриплый клекот, монстр бросается на меня.

Пытаюсь испепелить его взглядом. Бесполезно. В этом сне чудище не поддается моим чарам. Приходится вступать врукопашную. Мой клинок сверкает, отсекая члены исчадия один за другим. Но враг слишком велик. Игнорируя потери, не чувствуя боли, он наседает, нависает, и вот я уже в его холодных объятиях.

Вот так. Впервые в жизни творец мира потерпел поражение, пусть и не наяву. Быстрый укол острого жала, и усыпляющий яд разливается по моему телу. Веки смыкаются, я проваливаюсь в глубочайшее забытье.


Сон во сне. Такого со мной еще не случалось.

На этот раз я в полном одиночестве, окруженный пустым выхолощенным космосом. Невольно вспоминаются те времена, когда только приступал к созданию мира.

Вижу вдали яркую светящуюся точку. Вмиг приходит осознание: это солнце, единственное во вселенной.

Несусь к нему со сверхсветовой скоростью. Парсеки мелькают один за другим. Все ближе, ближе. И вот я почти дома. Внизу диск родного Кнолоса. Да, я создал его в виде огромной плоской лепешки, на одной стороне которой буйствует неукротимая жизнь во всех ее многочисленных проявлениях. Это мое королевство.

Картинка приближается, заполняя собой все видимое пространство. Вот столица, Гира, вот родной замок…

Что это? От центральной башни цитадели тонким пунктиром идет ярко-красная линия. Мгновенно приходит понимание: это след таинственного недруга, вора. Он ведет на восток, все дальше и дальше, в самое сердце страны холмов, пиков и кряжей, в бездонные пещеры маленьких горных людей, которых мы иногда называем гномами. Но это еще не конец. Глаза округляются от изумления, когда я понимаю, что путь похитителя заканчивается на оборотной стороне Кнолоса, там, где я не был ни разу.

Всматриваюсь в ту точку, где оборвалась алая линия, стараясь запомнить место, приблизить картинку. Все вдруг смазывается, плывет, и тут я вижу желаемое – симметричная, геометрически правильная четырехгранная пирамида, сверкающая ослепительными гранями.

Ответ получен. Спасибо, оракул.


Я просыпаюсь во сне, выныриваю из нижнего этажа грезы, вновь оказываясь в верхнем.

Все та же северная ночь, тот же колючий морозный ветер, тот же лес дольмена.

Победившая меня тварь вдруг преображается, как пес стелется под ногами, становится смирной, послушной, ждущей приказа. Не раздумывая седлаю ее и мчусь обратно, к тому каменистому пятачку, откуда начал свой путь. Вот он. Касаюсь его ногой и тут же просыпаюсь окончательно.


Жидкое тело оракула исторгает меня на поверхность.

Одним рывком покидаю озерцо. Инсект уже рядом. Его голос, словно шелест опавших листьев:

– Вижу, ты получил, что хотел.

– Да.

– В твоих глазах решимость и жажда действий. Знаю, тебя не остановить. Но смею заметить: не всегда новое знание идет на пользу, иногда лучше оставаться в неведении. Будь осторожен, повелитель.

– Я услышал тебя, но ты же понимаешь, что говорил впустую. Тем не менее, еще раз спасибо за помощь. Я помню добро. Будет нужда, проси, что хочешь. Не откажу.

Хофт склонил голову и проскрежетал:

– У меня только одна просьба.

– Слушаю.

– Сделай этот мир гармоничным.

Я окаменел на миг от горячего отчаяния, прозвучавшего во фразе собеседника:

– Ты же знаешь, что люблю эту землю не меньше тебя. Но разве сейчас она не совершенна?

– Нет. Ты упускаешь кое-что грандиозное. Симметрия – вот залог гармонии. Этого нет в Кнолосе.

– Вот как? Поясни.

– Нет надобности, господин. Все поймешь сам, через пару дней. Успеха твоим поискам.

– Прощай.


На восток! В страну гор.

Вновь стремительный полет. Подо мной проносится грязно-зеленая зыбь болот, которые еще сегодня преодолевал с таким трудом.

В груди горячим пламенем пылает желание нагнать негодяя, посмевшего позариться на ту единственную, что была сердцем всего сущего, на мою Энесси.

Я знаю его путь, мне ведомо, где враг и ничто не остановит того, кто любит.

С трудом отбросив думы о мести, пытаюсь проанализировать откровение оракула. Какая-то мысль вертится в мозгу. Пытаюсь не дать ей ускользнуть, поймать за хвост. И тут до меня доходит главное. О, Небеса! Я упустил целую половину своего творения.

Как можно быть таким беспечным? Обустроив одну сторону моего мира, я влюбился в свое детище, растворился в нем, почил на лаврах, наслаждаясь бытием. А ведь у любой монеты две грани. Увы, создатель довольствовался лишь одной половиной, забыв, что есть вторая, брошенная. Что с ней сталось? Как она развивалась, что там творилось, неизвестно. И это моя вина. Если не следить за огородом, он зарастает сорняками. Если не контролировать мир, он заражается злом. Уверен, именно там родился и возмужал этот монстр (назовем его «Темным»). Наверняка глубочайшие пещеры горных людей пронзают толщу диска Кнолоса насквозь, соединяя обе его грани (это подтверждает и сон у оракула). Очевидно, злодей использовал эти ходы для того, чтобы проникнуть сюда.

Из разгоряченной головы не выходил вопрос: зачем ему понадобилась моя супруга? После недолгих размышлений понимаю, что в зависимости от масштаба силы моего недруга, возможны лишь три версии. Первая – похоть и чувство собственника. Такое возможно, если он – мелкая сущность, обуздываемая страстями. Правда, это маловероятно, так как подобному «слабаку» вряд ли удалось бы провернуть такую впечатляющую операцию с похищением. Вторая – желание досадить монарху (то есть – мне). В этом случае мой соперник – властолюбец, политик по сути, и его основная цель – трон, а Энесси – инструмент его достижения. Ну и третья – апокалиптическая. Если предположить, что Темный равен мне по силе, но по каким-то причинам ненавидит меня и все эти земли, как мое творение, то, вероятно, его цель – украсть душу этого мира, чтобы уничтожить ее. В этом случае, лишившись своей духовной основы, квинтэссенции сути бытия, все окружающее неизбежно деградирует и падет, возвратится в состояние хаоса. Безусловно, последняя версия – самая страшная. Хотя, тут тоже не все ясно. Если бы враг желал уничтожить мою супругу, проще было бы сделать это на месте, тут же, в покоях царицы. Зачем похищать женщину и проделывать с ней такой далекий рискованный путь?

Вопросов больше, чем ответов.


Полет продолжался, и в мыслях о случившемся, не заметил, как достиг наконец-то страны гор. Как голодный кондор, я парил над пиками, пока не нашел тот единственный вход в пещеру, что вела (по моим расчетам) на другую сторону мира.

Сети пещер для горных людей, примерно то же, что города для нас. Эти норы кишат жизнью. Так было всегда. Удивительно, но на этот раз все иначе. В ближайшей округе не чувствовалось ни души. Словно все повымерли. Новый сюрприз, который не мог не тревожить.

Уже спускаясь, я вдруг уловил слабое биение жизни неподалеку от провала в пещеру.

Это был горный человек, мужчина. Такой же, как и все из их породы: низкорослый, коренастый, серокожий, с огромными зелеными глазами. Привалившись широкой спиной к замшелому валуну, бедняга хрипло дышал, держась рукой за левую часть грудной клетки в которую по самую рукоять был всажен клинок кинжала.

Времени было в обрез, несчастный мог уйти из жизни в любую минуту.

Приземлившись рядом, я шагнул к нему:

– Не дергайся, помогу.

– Не старайся, человече, уже поздно, – хрипло пробасил гном, – мой путь близится к концу.

Не тратя времени на дальнейшие разговоры, я быстро извлек стилет из плоти мужчины и тут же приложил ладонь к заструившейся кровью ране. Незнакомец вскрикнул и обмяк. Закрыв глаза, я сосредоточился, останавливая кровотечение, сращивая сосуды и края раны. Через мою руку в тело умирающего струились потоки возрождающей силы.

Время шло. Через десяток минут исцеленный открыл глаза, тупо уставившись на меня:

– Кто ты, господин? Видно из срединных, городских.

– Мое имя Рон, но жители этого мира называют меня иначе.

Глаза коротышки прояснились, яркой искрой в них мелькнуло узнавание:

– О, повелитель, не признал сразу! Прости раба твоего.

– Брось винить себя. В твоем состоянии иной и луну от солнца не отличил бы. Как тебя кличут?

– Шеди, сын Шора, – человечек бросил удивленный взгляд на затянувшийся рубец, робко пошевелил плечом и задохнулся от восторга. – Государь, ты вернул меня к жизни! Милость твоя безгранична. Чем я могу отплатить тебе?

– Только информацией. Если хочешь услужить, поведай, что здесь произошло?

– О, мать земля, – лицо сына Шора посерело пуще прежнего. Было видно, как тяжко было ему возвращаться памятью к произошедшему. – Все случилось очень быстро, господин. Сегодня была моя очередь стоять на страже у входа в недра мира (это меня и спасло, как выяснилось). Сначала пришел слух о том, что твоя супруга, государь, похищена. Через некоторое время появился человек. Нет, нечто, похожее на человека. Руки-ноги на месте, только вместо лица – сплошная черная дымка. Жуть. На его плече была девушка удивительной красоты, без сознания. Я никогда не видел госпожу Энесси, но сразу смекнул – это она.

– Что было дальше?

– Он захотел пройти в провал, в недра земли. Но я был на страже и не мог пустить чужака.

– Его это не остановило?

– Да. – Шеди виновато потупился. – Я пытался, но он обладал некой магической силой. Одним взглядом этот нелюдь обездвижил меня, превратил в безвольную куклу, а затем всадил этот нож мне в грудь. Я даже не успел подать сигнал тревоги. Все наши остались внизу.

– Что еще можешь сказать о нем?

Карлик понизил голос:

– Уверен, он не из нашего мира.

– Почему?

– Все в Кнолосе знают, что сердце у горных людей находится справа. Он не ведал этого, поэтому, желая убить, ударил в левую часть груди. Как оказалось, это спасло меня.

– Что было потом?

– Он прошел в пещеры, спустился вниз, а затем, – зеленые глаза гнома заволокла влажная пелена, в горле булькнуло, – что-то случилось, некая сила обрушила наши пещеры. Моего народа больше нет, он погребен под землей. Я уверен, это сделал он.

– Твое горе безмерно. Тут трудно что-то сказать. Слова утешения бессильны, такое надо просто пережить. Знаю одно: ты жив, последний из своего племени. Будь стоек, мой друг, береги себя. Жизнь не кончена. Поселений горных людей много. В любом из них тебя примут с радушием и сочувствием. Ступай к своим. А в дорогу тебе – мое благословение.

– Спасибо, государь, за жизнь, за слова. Прощай.

– Удачи тебе, Шеди, сын Шора.


День умирал. Солнце уже наполовину пересекло горизонт. Его лучи пронзали слоистую облачную пелену, рождая неповторимый закат в багрово-изумрудных тонах.

Устроившись на ночлег у ствола огромного раскидистого ясеня, я уже определился, принял программу действий на завтра. Ход на ту сторону Кнолоса перекрыт безвозвратно. Мой враг разрушил пещерную лазейку. Сидит сейчас в своей берлоге торжествующий, уверенный, что недоступен. Что делать? Выхода нет? Только не для меня. Если прямой путь утерян, пойду в обход. Завтра лечу через край диска.


Утро порадовало ясным безоблачным небом, молочно-розовым, как пятка младенца.

Путь предстоял неблизкий. Поскольку сейчас я находился на востоке мира, в стране гор, выходит двигаться надо еще дальше, строго на восток. Логика подсказывала, что это кратчайший маршрут к краю земли.

Вперед!

Уже через полчаса полета понял, что путешествие может растянуться надолго, если кардинально не поменять что-то. Воздух мешал. Плотная атмосфера сопротивлялась движению, не позволяла развить должную скорость. Значит, следует избавиться от препятствия. Я рванул вверх, все выше и выше, навстречу вселенной, покидая пределы земного мира. Небо на глазах меняло свой цвет, бледнея, темнея, пока не превратилось в антрацитовый бархат безвоздушного пространства.

Космос не страшен, поскольку мой организм не нуждается в дыхании, а сверхпрочные ткани тела не способен разорвать перепад давлений.

Вот где свобода, простор для действий. Вакуум пуст, здесь нет препятствий движению, поэтому развиваю сумасшедшую скорость, не сравнимую с прежней.

Вот это полет!

Рельефный, затянутый дымкой облаков диск Кнолоса медленно величественно ползет подо мной. Он не бесконечен, уже видны далекие пределы родных земель.

Еще минута, и край Ойкумены уже рядом, окаймленный пиками высоченных гор, сияющих девственными снегами. Ныряю вниз, огибая его. Вот он, переход между знакомым и неизведанным, та часть мира, что можно сравнить с ребром монеты. Даже издали заметна слоистость пород, составляющих косное тело континентов. Поверхностные слои почвы переходят в суглинок, затем в плотный светлый песчаник, который сменяется толстенной монолитной матрицей черного базальта – материальной основой, жесткого скелета небесного тела. В его изломанных краях виднеются странные округлые дыры, похожие на норы некоего левиафана. Из одного такого отверстия вдруг на миг высовывается чудовищная безглазая морда, выдыхает облачко горячего пара и снова исчезает в недрах. Невероятно! Даже здесь существует всепроникающая жизнь.

Еще один поворот, и я уже на оборотной стороне мира, непознанной, загадочной. Здесь начало ночи (немудрено, если в моем царстве сейчас утро), лишь бледная луна и острое зрение позволяют рассмотреть детали рельефа с космической высоты.

Унылое, безотрадное зрелище.

Пустыня. Я не вижу зелени лесов, бирюзы водоемов, следов обитания человека. Только мертвая серая бесконечная равнина, изредка пересекаемая грядами невысоких голых сопок.

Полет продолжается. Время идет. В памяти всплывает красный пунктир из пророческого сна, наведенного оракулом, указывающий нужное место. Чувствуя, что цель близко, начинаю кружить над районом предполагаемого обиталища похитителя Энесси и тут же замечаю внизу яркую точку, сверкающую даже в темноте. Вот она – пирамида!

Замедляюсь и ныряю в атмосферу. Все ниже, под редкие свинцовые облака. Мягко спускаюсь на каменистую твердь. С такого расстояния чужой мир открывается совсем по-иному. Замечаю жизнь. Но какую? Жалкое подобие того буйства флоры и фауны, что процветает в моей стране. Ущербная, словно вывернутая наизнанку, тупая, примитивная, не имеющая перспективы развития. Сквозь липкий сизый туман вижу несколько вялых рыхлых моллюсков-слизней, прячущихся под валунами, поросшими серым влажным мхом, да мелких плоских белесых червей, напоминающих кишечных паразитов, разбросанных по бесплодной стекловидной поверхности.

Вот он какой, мир без души, без Энесси.

Если б обитель мертвых существовала в действительности, она выглядела бы примерно так. Холодное, скучное, безотрадное место, пронизанное духом какой-то вселенской безысходности.

Гадливо перешагнув живую киселеобразную субстанцию, напоминающую блевотину, я уверенно двинулся к логову Темного, которое даже издали поражало своей красотой.

Чем ближе подходил к цели, тем разительнее менялось окружение. Бледная тень деградирующей местной жизни исчезала, уступая таким знакомым зеленым зарослям. Пахнуло чем-то близким, родным, словно и не покидал обжитые места.

Минут через десять я уже был рядом.

Красота!

Пирамида, казалось, была создана из цельного гигантского монолита чистейшего алмаза. Ее ровные, как зеркала грани даже во мраке ночи играли яркими световыми сполохами, завораживая, восторгая. Удивительно, что за титан смог создать такое чудо?

Я встряхнулся, с трудом сбрасывая с себя морок эстетического оцепенения. Не затем мною проделан этот дальний путь, чтобы любоваться местными диковинами. Передо мной обиталище ненавистного похитителя, и я войду туда.

Поиски входа были недолги. Вот она, высокая гладкая заслонка, сделанная, судя по всему, из того же материала, что и само строение. Преграда кажется незыблемой, несокрушимой. Возможно, так оно и есть для обычного человека, но не для создателя этого мира.

С усилием пинаю дверь ногой, и она разлетается мелкими сияющими осколками. Вхожу внутрь. Высокий просторный тоннель треугольного сечения ведет прямо. Вокруг густое фиолетовое свечение, странным образом искажающее пространство, перспективу.

Тихо, пусто. Иду уже минут десять. Никаких препятствий. Душновато, сыро.

Однообразие движения наконец-то нарушается. Ход упирается в поперечную стену и под прямым углом сворачивает направо. Огибаю угол, попадая в широкое помещение, нечто вроде холла со сводчатым потолком, и замираю от неожиданности.

Что это? Статуи?

Нет. Впереди стражи – около десятка огромных (в два человеческих роста) каменных големов. Безголовые, с широченными плечами, продолжающимися двумя парами конечностей, вооруженных зазубренными клешнями. Увидев незваного гостя, они неторопливо оживают, будто просыпаются от векового сна. Синхронно повернувшись, чудища начинают движение в мою сторону, неумолимо, словно материальное воплощение рока. Их слоноподобные ноги-тумбы гулко топают по зеркальной поверхности молочно-белого пола.

Вздыхаю от досады. Неужели он всерьез рассчитывал остановить меня этим? Яростный Симмер нетерпеливо вибрирует внутри бедра, предвкушая добрую сечу.

Нет! Я спешу и не намерен упражняться в фехтовании с этими квазиживыми созданиями. У Творца есть методы попроще. Одно движение бровью, и казавшиеся несокрушимыми тела монстров осыпаются легким блеклым пеплом. Бой закончился, не начавшись.

Путь свободен.

Прохожу сквозь сухой тлен, пересекая залу, и упираюсь в единственную дверь. Хлипкая голубая створка не заперта. Толкаю ее, вхожу внутрь и словно попадаю к себе домой. Комната – копия нашей спальни в королевской башне, только без окон, разумеется.

Делаю шаг вперед и задыхаюсь от восторга, смешанного с облегчением. В дальнем углу, вцепившись руками в спинку кресла, стоит Она. Единственная моя любовь, чудо этого мира, его душа. Перламутрово-серебристые пряди волос струятся по плечам, как тяжелый атлас, грудь часто вздымается в прерывистом дыхании, огромные янтарные глаза смотрят с тревогой и вызовом.

Нашел!

Ослепленный бурей взыгравшихся чувств, я порывисто подаюсь к ней, выдыхая:

– Энесси!

Девушка в ужасе отшатывается, вжимаясь в стену, хрупкие плечи дрожат, голос срывается:

– Не подходи!

Не ожидая такой реакции, цепенею в шоке:

– Что с тобой, милая? Ты не узнаешь меня? Очнись, посмотри. Это же я, твой Рон.

– Нет. Ты не проведешь меня.

Я в полном недоумении. Очевидно, девушка принимает меня за него. Что случилось? Неужели Темный настолько одурманил ее сознание, что бедняга не узнает меня? Взываю в отчаянии:

– Солнце мое, стряхни наваждение, открой чувства. Перед тобой твой нареченный. Клянусь вселенной!

– Здесь все обманчиво, – в ее хрустальном голосе нотки сомнения (это уже хорошо), – он и ты… вы оба…

– В бездну его! Здесь только я. Пришел за своей единственной. Тебе нечего больше страшиться, поверь.

Супруга надрывно вздыхает:

– Ты? Я хочу верить, но боюсь.

– Сомневаешься в том, что перед тобой именно я? Правду легко доказать. Проверь меня.

Молодая женщина поднимает глаза и впервые смотрит в упор, без испуга:

– Напомни, что ты произнес в тот миг, когда создал меня?

– Помню, словно это было вчера. Я сказал тогда: «Ты – лучшее мое творение».

Пауза.

Она часто-часто моргает, пытаясь бороться с хлынувшими вдруг слезами, и бросается ко мне:

– Рони, любимый!

Ее тонкое хрупкое тело дрожит в моих объятьях, и в этот миг я вдруг понимаю, до какой степени ненавижу неведомого недруга.

Мы садимся на край ложа. Ласки, поцелуи, шепот успокоения.

Через пару минут она окончательно приходит в себя.

Меня мучают вопросы:

– Он обижал тебя?

– Нет. Ни физически, ни морально. Удивительно, но это существо обходилось со мной с должным почтением, более того, называло королевой мира.

– Вот как?

– Да. Но, тем не менее, я боялась его. Как только он входил, цепенела от ужаса. Есть в нем нечто противоестественное, кошмарное, инфернальное, вызывающее паралич сознания.

– Несчастная. Сколько тебе пришлось пережить. Но теперь все позади. Моей жене не придется больше страдать. Одного не понимаю, как ты могла перепутать меня с этим исчадием?

– Ты…

В это мгновение я услышал за спиной тихий смех и удивительно знакомый голос:

– Это легко объяснимо, дружище. Оглянись, и все поймешь сам.

Энесси смертельно побледнела. Я резко повернулся в направлении ее взгляда и опешил. В пяти шагах от нас стоял… кто-то, являющийся моей совершенной копией: фигура, лицо, движения (и голос, теперь я это понял).

Мой единственный заклятый враг.

Выхватив трепещущий Симмер, я вскочил и ринулся к нему:

– Защищайся, Темный!

– Темный? – по-кошачьи отпрянув, он легко сохранил дистанцию. – Вот, значит, как ты меня окрестил? Смири свой гнев. Убить меня ты всегда успеешь. Но прежде прошу одного – давай поговорим. Поверь, тебе это нужно больше, чем мне. Если выслушаешь, узнаешь удивительные и неожиданные вещи, от которых зависит будущее всего, созданного тобой. Наверняка в твоей голове роится множество загадок, связанных с этой историей. Спрашивай, не утаю ничего.

– Вот как? – я слегка охладил свой пыл, понимая, что если уничтожу эту тварь сейчас, то вся эта вопиющая история так и останется для меня непостижимой тайной. – Что ж. Давай поговорим. Конечно, я спрошу: как посмел ты, презренный, похитить мою любимую женщину, какова цель этого безумного действа?

– А ты не любитель ходить вокруг, да около, – хозяин пирамиды хитро прищурился. – Начинаешь с главного. Тогда слушай. У меня было сразу две причины поступить так. Во-первых, необходимо было выманить тебя в эти унылые земли. Я был уверен, что властелин мира, не раздумывая ринется следом, и никакая сила не помешает ему попасть сюда, найти нас. Как видишь, это сработало.

– Зачем я тебе понадобился?

– Чтобы поговорить, открыть господину глаза на некоторые вопиющие несоответствия.

– Разве надо было для этого становиться вором? Ты мог бы прийти ко мне, сказать все, что хотел.

– Нет. Даже если бы ты выслушал меня (в чем сомневаюсь), то ничего бы не понял, не прочувствовал. Глаза красноречивее языка. Тебе надо было увидеть, а не услышать. Только так.

– Ты о чем?

– Я о том чудовищном запустении и вырождении, в котором пребывает эта половина мира, между прочим – твоего мира, моя родина, – глаза собеседника блеснули, впиваясь в мои зрачки, буравя душу. – И виноват в этом только ты.

– Вот как?

– Да. Я отвечаю за свои слова и действия. Опомнись! Ты почти забыл, что являешься богом, Творцом всего упорядоченного в этой вселенной. Создатель полюбил свое королевство, его население, сблизился с людьми, переняв их человеческие качества, в том числе и слабости, опустился до уровня мага, хоть и всесильного.

Меня задели слова Темного:

– Слабости? О чем ты говоришь?

– Их множество: потеря масштабности мышления, довольствование малым, самоуспокоенность. Ты остановился, не закончив свою великую миссию созидателя. Что ты видел, пролетая над этой стороной мира? Деградация, упадок, мертвящие пустоши. Даже прозябающие здесь редкие формы извращенной жизни вызывают омерзение; они пусты, противоестественны, бездушны. Пойми, Кнолос – твой шедевр, но незавершенный. В этом ты подобен садоводу, любующемуся румяным боком сочного яблока, не замечая, что вторая его часть – гнилая.

Речи собеседника подействовали. Как ни трудно это признать, но во многом он был прав. Увы, в процессе творения, я заигрался, как мальчишка, остановившись на полпути. Вся ярость вмиг схлынула. Устало присев на край кровати, я прошептал:

– Признаюсь, со мной еще никто не говорил в подобном тоне. А может, и надо было? Твои доводы резонны, справедливы. Так и есть. Впервые в жизни я признаю свою ошибку. Благодарить не буду. Хоть ты и действовал из благих побуждений, но слишком большое оскорбление нанес мне. Это не прощается.

– Я и не надеялся на снисхождение, – Темный склонил голову. – Повторяю: готов понести кару, ради возрождения своего края.

– Об этом потом. Ты говорил, что твой поступок имел две цели. Я услышал только об одной.

– Ну и, во-вторых, как ты знаешь, Энесси – персонифицированная душа нашего двустороннего мира, она – тот великий потенциал целесообразности, что рождает гармонию живого и неживого. Она – суть жизни всего упорядоченного, а не только его половины. Все просто: твоя страна процветает, потому, что эта полубогиня зарядила, пропитала ту сторону мира своей благой силой гармонии, совершенства, а этот край умирает, потому, что ее не было тут. Если моих слов недостаточно – спроси свою супругу.

Я взглянул на любимую, которая до этого момента тихо сидела в сторонке, слушая нас. Девушка улыбнулась, ловя мой взгляд:

– Так и есть, Рон. Вспомни, что ты увидел на этой стороне. Пустота, вырождение, безнадега. Сам хаос, твой извечный враг, уже подбирается к этому подбрюшью мира. Еще пара столетий, и произойдет катастрофа. А теперь вспомни, что ты увидел вокруг пирамиды?

– Зелень, жизнь.

– Да, мой король, – Энесси широко распахнула глаза, из которых, казалось, лучились потоки возрождающей силы, – а ведь позавчера ничего этого не было. Все началось с моего появления здесь. Только представь – всего два дня – и такой эффект. А что будет здесь через месяц, год, век, если я останусь? Эта часть нашего мира достойна лучшего, она может возродиться, станет такой же, как и твое королевство. Мы достигнем симметрии.

Я хотел что-то возразить, но последнее слово добило. Симметрия! Сразу вспомнилась загадочная просьба насекомоподобного проводника оракула. Выходит, он знал об этом изначально, но не сказал мне. И правильно сделал. Чтобы поверить, захотеть все изменить, я должен был испытать это на собственной шкуре, прочувствовать, пережить, пропустить сквозь свою душу.

Не веря, что говорю это, я выдавил:

– Родная, понимаю, Кнолос превыше всего. Мы обязаны оживить его. Но что я слышу? Неужели ты хочешь остаться здесь, с этим… – я кивнул в сторону своего двойника, – зачем? Не торопись, подумай. Мы найдем другие пути.

– Увы, присутствие твоей супруги – единственный способ восстановить гармонию, – голос Темного был удивительно спокоен. – Сам не ведая того, ты создал ее именно для этой цели. Сейчас она одна способна возродить эти земли, даже без участия бога. И, что удивительно, если б понял, к кому сейчас ревнуешь, расхохотался бы. Не беспокойся на эту тему. Дарю эту обитель вам. Живите здесь вместе, любите друг друга. Будь уверен, я вас не потревожу, а коль пожелаешь – не увидишь меня более. Что скажешь, господин? Решение за тобой.

– Подожди, – очередная загадка не давала мне покоя, – У меня еще вопрос. Кто ты такой? Почему так похож на меня? Откуда взялся, как смог выжить в этом аду?

– Хм, – хозяин усмехнулся, – я думал, уж и не спросишь. Ты когда-нибудь задумывался над своей божественной природой. Она очень сложна, многослойна и, только представь, способна рождать (даже неосознанно) свои вполне реальные земные воплощения, аватары. Все просто. Я – часть тебя, производное, созданное твоим подсознанием, всегда помнившим о незавершенной работе. Ты не догадывался, не знал обо мне, потому, что твое сознание, купающееся в счастье земной жизни, трусливо отторгало этот факт, вытесняло его. Можно сказать, я – порождение твоей совести. У меня была единственная функция – достучаться до тебя (то есть – до себя самого). Я выполнил свою миссию и теперь…

– Что?

– Возвращаюсь.

– Куда?

Темный грустно усмехнулся и вдруг шагнул сквозь гладь огромного зеркала, стоящего у стены, превратившись в мое отражение. Его губы раскрылись в улыбке:

– Ну, подумай, куда может вернуться часть единого? Я – та малая толика тебя, твоей сути, без которой ты не можешь ощущать своей целостности, самодостаточности. Прислушайся к себе. Чувствуешь дискомфорт, незаполненность? Сейчас ты подобен коту, который разучился мурлыкать. Вроде бы мелочь, но необходимая, нужная.

– Удивил, однако. Я ожидал чего угодно, но такого… гм. Понял тебя. Более того – верю. Вижу, ты горячо желаешь чего-то. Говори.

– Позволь слияние. Я должен вновь стать частицей тебя.

Вот как…

Мир перевернулся.

Что-то росло в душе, какое-то откровение, словно я только что родился, или нашел нечто важное. Это было выше, сильнее меня, оно захлестнуло сознание, превратившись в пылающую доминанту. Уже поняв, что сделаю через секунду, я тепло улыбнулся притихшей Энесси и решительно шагнул сквозь призрачную мембрану зеркала навстречу загадке-судьбе.

– Не-е-ет!!! – заорал вдруг мой аватар. – Только не так!

Сумрак, затмение. Вселенная завертелась вдруг в пугающем и завораживающем вихре, центром которого являлась моя персона. Лишившись плоти, став бестелесным, сознание испытывало амбивалентные чувства животного страха и экстатического восторга.

Какая-то могучая чуждая сила бережно подхватила мое растерянное естество и стремительно вышвырнула в совершенно иной, незнакомый, невозможный мир.

2

«Ну, где же она?» – Марк Сергеевич Исаев, заведующий отделением сомнопатологии2, бросил нервный взгляд на часы. – «Уже на шесть минут опаздывает».

Он с тоской посмотрел на стопку свежих историй болезни, ждущих его профессионального внимания. Нет. Все потом. В данный момент мужчина не мог думать ни о чем, кроме предстоящего дела.

«Сегодня особый день. Надеюсь, все получится».

Стук в дверь.

– Войдите.

В кабинет робко вошла невысокая полная, богато, но безвкусно одетая женщина лет сорока пяти. Ее растерянные бледно-голубые глаза шарили вокруг, избегая взгляда врача:

– Здравствуйте, доктор. Извините, слегка задержалась. Пробки.

– Доброе утро. Позвольте? – мужчина галантно помог даме освободиться от кашемирового пальто. – Вот, накиньте халатик.

– Спасибо. Вы вчера звонили, просили прийти. С Димой что-то случилось?

– Не волнуйтесь, Лариса Петровна, ничего страшного. Состояние вашего супруга стабильное, опасений не вызывает. Тут дело иного рода – Исаев встал из-за стола и направился к выходу, жестом приглашая гостью следовать за ним. – Пройдемте в палату, сегодня ваше присутствие обязательно.

Еле поспевая за высоким собеседником, дама запричитала:

– Господи! Как гнетет эта неизвестность. Марк Сергеич, дорогой, я вся в раздрае. Вот уже четыре месяца, как муж в коме, юридически недоступен. А он, между прочим, директор крупной компании. Вы не представляете, что такое серьезный бизнес. Каждодневно возникает куча бюрократических проблем, проволочек. Совет директоров давит, требует поднять вопрос об избрании нового руководителя. Я должна им что-то ответить, сегодня же.

«Боже, о чем беспокоится эта курица? О своем супруге, или о его капиталах?» – резко замедлив шаг, стараясь быть спокойным, Марк Сергеевич сухо прошептал:

– Во-первых, уважаемая Лариса Петровна, вы слишком драматизируете. Пациент не в коме (слава Богу), а в сопорозном состоянии3, а это не так катастрофично. Поверьте, он под присмотром профессионалов. Тут никто не сидит сложа руки, делаем все возможное. Безусловно, мы понимаем высокую ценность персоны Дмитрия Фомича Гостина для социума, именно поэтому он находится не в рядовом стационаре, а в единственной в стране федеральной клинике циркадной патологии, оснащенной лучшими специалистами и самой современной аппаратурой. Во-вторых, я потому и вызвал вас, что, как мне кажется, нам удалось нащупать выход из ситуации. Будьте терпеливы, скоро все поймете сами. Прошу.

Мужчина распахнул дверь одиночной платной палаты-люкс, пропуская даму вперед.

Гнетущая тишина, прерываемая ритмичным пикающим звуком одного из многочисленных мониторинговых аппаратов, находящихся у изголовья больного. Бледное лицо пациента, кажущееся восковым, серым, на фоне белоснежных простыней, тощее тело, почти незаметное под мягким покровом одеяла.

– Димочка, – посетительница всхлипнула и стала шарить в сумочке в поисках носового платка.

– Знакомьтесь, – тихо пробормотал врач, кивнув на сидевшего у постели больного, пожилого, но энергичного мужчинку, невысокого, лысоватого, с солидным животиком. – Это Илья Ильич Гонт, биохимик, доктор медицинских наук, профессор НИИ неврологии нашего города. Помните, Лариса Петровна, вы подписывали согласие на научное исследование состояния вашего…

– Да, конечно. Здравствуйте.

– Доброго времени суток, – ученый резво вскочил и угодливо приложился к ручке женщины. – Очень приятно.

– Ну что ж, – Исаев возвысил голос, – вас, уважаемая, очевидно, интересует, с какой целью мы обратились к ближайшей родственнице пациента. Скажу прямо: общими усилиями, не без помощи профессора, мы, надеюсь, нашли решение данной проблемы. В ходе обследования, как и ожидалось, был сделан вывод, что состояние вашего супруга больше напоминает длительный глубочайший сон.

– Летаргия?

– Гм. Нет, – Марк Сергеевич слегка скривился, – современная наука отрицает существование летаргического забытья, как такового. Это легенды. Так вот, важнейшим регулятором сна является гормон эпифиза мелатонин, именно это вещество обеспечивает его глубину и длительность. По неизвестным причинам, у вашего мужа уровень этого вещества резко повышен, что и вызывает беспамятство.

– Это можно вылечить, доктор?

– Надеюсь. И именно это мы попытаемся сделать сию минуту. С вашего согласия, разумеется. Вы не против?

– Н-нет, – посетительница слегка зарумянилась, – если это не опасно для него.

– Что вы? – врач улыбнулся и протянул собеседнице бумажный листок и ручку. – Это совершенно безобидная процедура. Как только вы подпишите этот документ, в кровь Дмитрия Фомича будет введено вещество, обратимо блокирующее рецепторы к мелатонину, что неизбежно повлечет за собой пробуждение пациента. Решайте.

Слегка поколебавшись, женщина решительно поставила размашистый росчерк на бланке:

– Действуйте!

– Прекрасненько, – подал голос профессор, – начинаю введение. Не беспокойтесь, минут через двадцать Лазарь восстанет.


Куда я попал?

Первое неприятное ощущение – тяжесть. Здесь притяжение сильнее, чем в Кнолосе. Мое тело, распростертое на спине, буквально вдавливает во что-то мягкое. Голова гудит, словно по ней шарахнули палицей, во рту странная горечь, во всех членах невозможная слабость. За всю свою жизнь я не чувствовал себя столь беспомощным.

Разве бог может испытывать подобное?

Открываю глаза. Свет. Ослепительный, режущий, жесткий. Зачем это? Глаза слезятся, но зрение быстро адаптируется к буйству иллюминации.

Осматриваюсь.

Помещение привычной прямоугольной формы. Стены и потолок цвета первого снега. Невозможно ярко. Раздражает.

Голоса.

Фокусирую взгляд. Передо мной двое: стройный мужчина и невысокая пухлая дама. Оба – в белых балахонах.

Мир белого, бес его дери.

Оба смотрят на меня с восторгом. Судя по всему, знают, что я – Создатель.

Прислушиваюсь и с удивлением осознаю: их язык тот же, что и в моей стране.

– Поздравляю, коллеги! У нас получилось, – голос справа. С трудом поворачиваю голову и вижу третьего – дородного плешивого коротышку. Слишком близко. Неприятно.

Двое других оживленно подхватывают разговор. Резкие громкие голоса. Звук бьет по ушам, голова звенит. Сознание отказывается воспринимать возбужденную навязчивую речь.

Надоело!

Мысленно приказываю им замолчать. Бесполезно. Пытаюсь притушить слишком яркое освещение. Не действует. О, Небо! Где мои божественные силы? В этом несчастном мире я лишен их? Как обычный человек?

Хочу обратно. Все бы отдал за это. Пытаюсь крикнуть, выгнать их вон. Голос не слушается, вырождаясь в жалкий хрип.

Люди стихают, прислушиваясь.

– Митенька, милый, – женщина приближается, ее круглое неприятное лицо нависает надо мной. Изо рта – резкий запах чего-то мятного, искусственного. Блеклые глазки буравят душу. – Ты узнаешь меня? Это я, Лариса, твоя жена.

Нет!

Сознание цепляется за слова. Из глубоких недр памяти жуткой змеей выползает что-то далекое, забытое, старательно запрятанное, то, чего я страшусь, не хочу знать.

Имя, голос, лицо…

Секунда, другая…

И тут новое старое знание нещадно бьет по разуму чугунным молотом. Я ВСПОМИНАЮ ВСЕ, ДО МЕЛОЧЕЙ.

Я – Гостин Дмитрий Фомич, житель этого мира, Земли, россиянин, директор торговой сети «Цикламен» и муж этого недалекого, истеричного, испорченного достатком существа.

«Нет!!! Не хочу!».

С невероятным трудом моя сухая гортань издает хрипящие звуки:

– Оставьте меня. Все. Мне надо побыть одному. И… выключите этот чертов свет.


Марк Сергеевич возбужденно мерил шагами кабинет.

Сенсация! Такого еще не бывало. И все благодаря синтезированному профессором чудодейственному блокатору мелатониновых рецепторов. Он представил, скольких несчастных этот эликсир позволит возвратить к полноценной жизни в недалеком будущем. Безусловно, это революция в неврологии. Разгулявшаяся фантазия медика уже выдавала название терапевтического приема: «Метод Гонта-Исаева».

Стук в дверь.

– Войдите.

В проеме показался объемный живот Ильи Ильича, за которым последовал сам хозяин:

– Еще раз приветствую вас, коллега.

– Профессор! – в восторженном порыве зав. отделением бросился в объятья гостя. – Вот это прорыв! И все благодаря вам. Только представьте перспективу…

– Да, уважаемый, конечно, – голос Гонта был каким-то отстраненно-озадаченным.

Исаев слегка отпрянул:

– Что-то не так?

– Боюсь, вам далеко не все известно, дружище.

– Не томите.

– Помните нашу первую встречу, Марк Сергеевич? Я пришел к вам с просьбой, позволить провести глубокое исследование мозговой активности пациентов этого отделения, находящихся в глубоком забытьи. Это должно было стать неотъемлемой частью моей текущей научной работы.

– Да, конечно. Мы пришли к соглашению.

– Так вот. В тот раз я говорил правду… но не всю.

– То есть?

– Сказав сегодня, что это прорыв, вы были правы, – профессор промокнул носовым платком вспотевшую вдруг лысину, – но не представляете, насколько мощный.

– Почтеннейший Илья Ильич, вы изъясняетесь тайнами. Я ничего не понимаю.

– Хорошо, начну без словесной прелюдии. Краткость – сестра истины. Недавно группа ученых нашего НИИ, под моим руководством, осуществила наконец-то мечту современных психофизиологов, а именно – создала аппарат, фиксирующий сны, в буквальном смысле. Не буду вдаваться в научные подробности, это слишком скучно, скажу просто: наша машина считывает совокупность биотоков спящего человека, транслируя их в четкие распознаваемые образы.

– Вы хотите сказать, что с помощью вашего изобретения, можно наблюдать сновидение пациента на экране, как кино?

– В точку! Для этого подойдет даже ваша плазма, – профессор кивнул в сторону висящего на стене огромного телевизора. – Все: изображения, звуки. Вот это действительно переворот в медицине. Подумайте, насколько глубоко можно проникнуть в сознание психических и иных больных, наблюдая их грезы, анализируя их. Безусловно, это повысит глубину понимания патологического процесса и, следовательно – качество лечения.

– Великолепно! Примите поздравления. Боюсь загадывать, но, по мне, такое открытие достойно нобелевки. Но мне не понятна ваша озабоченность. Что-то не так?

– Вот именно, – толстячок надрывно вздохнул. – Ранее я испытал наш аппарат на пациентах разных выборок больных. Все было прекрасно, пока не пришел в ваше отделение спящих. В любом исследовании нужна группа контроля, то есть те, кто будет давать заведомо отрицательный результат. Такой группой должны были стать ваши подопечные. Вам же известно, как профессионалу, что сопор, как и кома – глубочайшие расстройства сознания, при которых сновидения просто исключены. Это давно доказано.

– Конечно.

– Первым объектом исследования в вашем отделении стал, как вы знаете, Дмитрий Гостин. Первым и единственным, увы. Этот уникальный случай настолько поразил меня, что я прилип к этому человеку на несколько месяцев.

Доктор Исаев присел на край кресла. Его не покидала уверенность, что самое интересное еще впереди:

– Продолжайте, Илья Ильич.

– Он видит сны.

– Гостин?

– Да.

– Что?! Это невозможно, исключено.

– Я сам так думал, пока не убедился в обратном собственными глазами. Понимаю, это невероятно. Но мною все зафиксировано, – профессор достал из кармана электронную флешку. – Вот видео. Конечно, здесь не все (полный архив составляет сотни часов записей). Тут самое интересное, ключевые события его видений. У вас найдется час времени для просмотра?

– Еще бы…

– Тогда приступим, – откашлявшись, собеседник грузно плюхнулся в широкое кресло.


– Поразительно! – заведующий находился в легком шоке. – Не поверил бы, если б не убедился воочию. А какая фантазия! Другая вселенная, плоская земля-блин. Надо же…

– Да. Замечу, что наблюдая множество записей снов других пациентов, я нигде не встречал такой яркости, выпуклости образов, реалистичности.

– Словно попал в настоящий мир.

– Вот в этом то и проблема.

– Что вы хотите сказать, коллега?

Гонт, скрестил короткие ручки на выпуклом животе:

– Давайте рассуждать логически. С одной стороны, мы точно, железобетонно знаем, что в аномалиях сознания, подобных сопору, коме, сновидения невозможны в принципе, поскольку в таком состоянии мозг просто не способен их генерировать, он отключен. Это неоспоримый факт. С другой стороны, мы своими глазами убедились, что пациент в классическом сопоре видит что-то, и это «что-то» – целый мир, самобытный, живой, самодостаточный. Дилемма. Каков вывод? Согласно «бритве Оккама4», истинным является наиболее простое объяснение, подчиняющееся прямой логике. Что из этого следует?

– Боже! – Марк Сергеевич задохнулся от смелости предположения. – Вы хотите сказать…

– Именно, мой друг. Я ученый, который привык доверять разуму и полученным данным, поэтому вынужден предположить немыслимое. Не уверен, но, судя по фактам, вовсе не исключена вероятность того, что виденное вами сейчас на экране – иная, далекая, но… реальность. Конечно, это всего лишь гипотеза, причем противоречащая современным научным представлениям. Но другого объяснения у меня нет.

– Я в замешательстве. Что вы планируете?

– Я намерен, с вашего разрешения, продолжить исследование более радикальным способом.


Не знаю, что они мне вкололи, но к вечеру стало легче. Нет, я не смирился с потерей моей вселенной, Энесси, но боль слегка притупилась, потускнела.

За окном небо, без единого облачка. Голубое вчера, голубое сегодня, завтра, неизменно, испокон веков.

В палате двое мужчин, я уже знаю их имена (благо, моей новоявленной супруги нет, побежала объявить коллегам о моем неожиданном «воскрешении»).

Первым начинает доктор:

– Как вы себя чувствуете, Дмитрий Фомич?

– Скверно. У меня просьба. Я отвык от дурацких местных церемоний. Поэтому предлагаю прекратить «выкать» и обращаться по отчеству. Имени достаточно. Ты не против, Марк?

– Гм, – собеседник слегка смутился, – а почему бы и нет? Скажи, что тебя беспокоит?

«Да уж, объяснишь тут…» – я скривился, не понимая, как описать, что чувствует бог, низвергнутый вдруг в человеки. Неожиданно на помощь пришел ученый:

– Я, кажется, понимаю тебя, Дмитрий. Ностальгия. Тоскуешь по Кнолосу?

– Что?! – я в изумлении вскинулся в кровати. – Как ты… откуда тебе известно о нем?

– Поверь, мы знаем достаточно, – коротышка понимающе улыбнулся. – Скажу больше: твой другой мир чрезвычайно любопытен.

– Знаю, сейчас ты начнешь убеждать меня в том, что одурев от бледных реалий жизни, мое подсознание, пребывая в отключке, создало собственный мир-мечту, своеобразный психологический наркотик. Брось, профессор. Я верю в то, что было там, и меня это устраивает. Давай пропустим фазу мозгокопательства.

– Ты ошибаешься, – карие, удивительно умные глаза ученого поймали мой взгляд, – я вовсе так не думаю. Более того, – он понизил голос до шепота, – что ты скажешь, если предложу тебе вернуться туда ненадолго?

Я оцепенел от нахлынувшей надежды. Если это розыгрыш, то слишком жестокий. Голос захрипел, как у простуженного:

– Ты это всерьез?

– Конечно. Кто же шутит такими вещами? Поверь, в моих силах погрузить тебя в прежнее состояние, вернуть в твой любимый мир. Только у меня условие.

– Какое?

– Мы пойдем вместе, вдвоем. Это достижимо. У меня есть соответствующая аппаратура, медикаменты. Позволь моему сознанию присоединиться к тебе там, в твоей яви.

– Зачем тебе это?

– Пойми, я ученый. Мне безумно любопытна эта… вселенная, откуда ты вернулся. Разреши побывать там гостем. Мне будет достаточно одного-двух дней, чтобы осмотреться, сделать выводы.

– Заметано, – опьянев от собственной дерзости, я в упор взглянул на заведующего, – только у меня тоже будет одно требование. Настаиваю, чтобы после погружения, меня навсегда оставили там, в моем Кнолосе. Это не обсуждается. И чтобы больше никто, никогда не смел возвращать меня. Для надежности, наша договоренность должна быть заверена документально. Финансовые вопросы не будут волновать руководство клиники, так как капитала от моей доли компании с лихвой хватит, чтобы поддерживать жизнеобеспечение этого тела до конца его дней.

– Даже так? – подал голос доктор. – Ты взаправду готов отказаться от реальной жизни?

– Еще как готов, Марк, – внутри поднималось чувство восторженного ликования. – Ты говоришь: реальность. А кто знает, что реально? Вижу, ты готов бороться за пациента. Не старайся, решение уже принято. Я не желаю жить в этом пустом мире, созданном не мной, с нелюбимой женой, в окружении врагов-конкурентов. Единственное, что могло бы меня остановить, это дети. Но их нет. Не сподобился завести. Все существование в работе, мрак ее побери. Каторга. Все! Это моя собственная жизнь, я волен ей распоряжаться. Звоните моему нотариусу. Он мигом подготовит все надлежащие документы о передаче руководства «Цикламена», опеку, завещание и др. После того, как подпишу бумаги, я в полном твоем распоряжении, профессор.

Пауза.

– Вижу, убеждать тебя бесполезно. Формально ты прав, – Исаев отвел глаза, – но как на это отреагирует твоя супруга?

– Она получит то, о чем так мечтала: деньги и власть. И прошу, не пускай ее сюда больше, это в твоих силах.


Удивительно, как стремительно готовится необходимая документация, когда работа щедро оплачена. Через пару часов все было напечатано, подписано и заверено.

Я свободен от этой суетливой обители миллиардов моих сородичей! Ничто не держит.

Еще полчаса, и уникальная аппаратура Ильи Ильича настроена, синхронизирована с нашими с ним мозгами, приведена в активный рабочий режим. Все готово к погружению.

Рядом вторая кровать. На ней – профессор. Его череп (как и мой) облеплен множеством разноцветных электродов, в локтевом сгибе – острое жало капельницы под кусочком пластыря, лицо обращено ко мне, пухлые бледные губы шепчут:

– Готов, Димка?

– Да. И… зови меня Рон.

3

Раствор усыпляющего медикамента течет по пластиковым трубкам, попадая в мою кровь, распространяется по всему организму, одурманивая сознание, отключая его, погружая в состояние дремы.

Я не замечаю, как засыпаю.

Это больше похоже не на провал в привычное забытье, а на странное парадоксальное падение в кроличью нору, переход в сказку, написанную тобой, в иной слой бытия.


Получилось. Я дома!

Первое, что ощущаю – легкость, прилив силы. Гнет чужого мне мира позади. Здесь я всесилен, любим, счастлив.

Вечереет. На западе оранжевый бархат темнеющего неба переходит в кричащее буйство закатной феерии. Золото и янтарь светового потока уходящего за горизонт солнца пронзают ярко-рубиновые облака, создавая очередной шедевр, который не повторится никогда.

Под ногами заросли густой высокой травы, неистово волнующейся под порывами весеннего ветра. Девственную гладь равнины нарушают редкие кустистые образования, или одинокие высокие деревья, напоминающие колючую акацию.

Невдалеке пасется непуганое стадо диких орлоков. Крупная крикливая стая маленьких вьюрков зыбкой тучкой летит на ночлег, к далекому темному лесочку.

Саванна. Полог зелени настолько свеж, нов, незапятнан, что, кажется, будто он появился только вчера (возможно, так и есть).

Догадка о том, что я попал на оборотную сторону возрождающегося Кнолоса, окончательно укрепляется, как только замечаю невдалеке, в гуще зарослей, кристальный пик знакомой алмазной пирамиды.

Ух-х! – появившийся рядом профессор глубоко, с наслаждением вздохнул. – Какой воздух, ароматы свободы! Раздолье. Эти места чисты и нетронуты.

– Да. И именно поэтому твоя плоть нуждается в коррекции.

– Ты о чем?

Я усмехнулся, критично взглянув на попутчика:

– Здесь нет такси и восьмиполосных шоссе. В путешествии можно рассчитывать только на собственный организм, его возможности. Посмотри на себя: пожилой, упитанный, одышливый. Это неприемлемо. Если не против, я улучшу твое тело.

– Гм. А сможешь?

– Не смеши. Здесь я могу все.

– Ну… давай.

Движение рукой, и плешивый немолодой человек с приличным брюшком в мгновение превращается в высокого стройного поджарого красавца лет тридцати.

– Боже! – Илья с изумлением посмотрел на свои обновленные члены, подпрыгнул в восторге. – Давно забытые ощущения молодости. Великолепно!

Да. Теперь ты готов к встрече с душой этого мира. Идем.

У входа в пирамиду стоял вооруженный человек, очевидно – стражник. Что-то знакомое в лице. Увидев меня, служивый вытянулся по стойке «смирно» и что-то гаркнул. Звуки движения внутри. Еще минута, и на площадку высыпала целая толпа.

Мать честная! Мои придворные, в полном составе. Откуда они взялись здесь?

Увидев меня, челядь восторженно загалдела, каждый пытался что-то сказать, перекрикивая соседа.

– Тихо! – вновь входя в роль, я оглядел застывшую прислугу. – Кто-то один пусть объяснит толком, что произошло? Чола, давай ты.

Бледный карлик робко выступил вперед и почтительно склонился:

– Господин, первое, что хочу сказать, мы все безумно рады твоему возвращению. Теперь о нас. Тяжким трудом горные люди очистили завал в пещерах, соединяющих половины твоего королевства, и выровняли их края, превратив в прямой тоннель. Более того, поняв, что территория нашей страны стала в два раза больше, и обе части мира нуждаются в эффективном соединении, эти умные трудяги изобрели и соорудили механический подъемник, который способен переправить человека с одной половины твоих земель на другую в течение часа. Так мы и попали сюда, по приказу госпожи.

– Завал, тоннель, подъемник? Поразительно. Такое невозможно проделать за сутки с небольшим.

– Сутки? – звонкий серебряный голос супруги, казалось, проник в самое сердце. Стена придворных молча расступилась, пропуская королеву вперед. – Ты отсутствовал 46 дней.

– Энесси! – шагнув навстречу, я заключил девушку в объятья. – Неужели мы вместе?

Минутная пауза блаженства встречи с любимым существом, когда забываешь, что на тебя смотрят десятки пар любопытных глаз.

Наконец она отстранилась и бросила взгляд на подданных:

– Ну, что уставились? Я же говорила вам, что все будет в порядке. Как видите, ваш господин здесь, жив и здоров. А теперь марш по местам! Работа сама себя не сделает.

Через минуту мы остались втроем.

– Скажи, наконец, где ты был? – ее прямой желтоглазый взгляд требовал правды. – Я тут чуть с ума не сошла от горя. Думала, ты пропал навеки.

– Все обошлось, милая. Меня выкинуло в иной мир. Да, да, поразительно, но, выходит, наша вселенная – не единственная в великом мироздании. Мне помогли добрые люди. Пробыл там всего ничего, менее полутора суток. Очевидно, здесь время течет в десятки раз быстрее. Мне удалось вернуться, причем не одному. Знакомься, это Илья. Он ненадолго. Хочет посмотреть наши земли.

Приветливо кивнув гостю, молодая женщина ответила на мой немой вопрос:

– Учитывая, что впереди немалая работа по возрождению этих земель, мне пришлось временно перенести столицу сюда, в пирамиду. Я правильно сделала?

– Конечно, солнце мое. И я вижу результаты твоего присутствия здесь. Бесплодные земли преобразились, расцвели. Любо смотреть. Такими темпами ты справишься за несколько месяцев.

Королева слегка понизила голос:

– Что с… твоим оппонентом… Темным?

– Уверен, слияние состоялось. Я чувствую это. Он вновь часть меня.

– Хорошо. Что ж мы стоим на пороге? Вы оба устали, наверное. Отдохнете?

– Нет, спасибо, – я досадливо опустил глаза; так не хотелось вновь покидать свою любовь. – Долг гостеприимства. Мы с Ильей прогуляемся, я обещал показать ему нашу страну. Скоро вернусь. Не беспокойся, не пропаду больше. Клянусь!


Обширная кабина подъемника горных людей могла вместить не меньше дюжины пассажиров. Внутри было довольно комфортно: освещение, вентиляция, ряд мягких сидений у стены.

Поехали!

Дрожь пола перешла в мелкую вибрацию. Чувствовалось, как транспорт ускорялся, наращивая скорость, погружая (или поднимая, это как посмотреть) нас все глубже в недра.

Механики-горняки постарались на славу. Меньше часа, и мы на поверхности.

Старый Свет, давно обжитые, родные места. Здесь уже утро. Надо же, небо на этот раз голубое, в точности, как в земном мире.

– Ну что, дружище, – я тепло улыбнулся профессору, – куда направим стопы свои? Эти места обширны, много интересного. Решай.

– Откровенно говоря, еще там, на Земле, когда я рассматривал записи твоих видений, меня поразила одна вещь, некий элемент, что не вписывается в пасторальную логику этого мира, стоит особняком.

– Ты об оракуле?

– Да. Я ученый и главное для меня – истина. Если честно, является ли все окружающее плодом твоего сновидения, или действительной реальностью – для меня до сих пор загадка. Я надеюсь узнать правду, поговорив с тем загадочным хранителем знаний, что обитает в сердце западных болот.

– Ясно. Желание гостя – закон. У тебя был опыт полета?

– Что?

Я сделал движение пальцем, и попутчик мягко поднялся в воздух, нелепо двигая конечностями, стараясь сохранить равновесие.

– Не бойся. У тебя есть время освоиться. Поверь, через полчаса ты будешь чувствовать себя в воздушной стихии, как птица.

Полет.

Страна восточных гор давно позади. Граница болот уже близка. Смотрю на спутника и непроизвольно улыбаюсь, видя восторженное лицо ребенка, впервые попробовавшего что-то новое, восхитительное.

Спускаемся.

Впереди, до самого горизонта, мрачная гладь тяжелой бурой зыби, исходящей токсичными испарениями.

– Что ж, профессор, пройдена самая легкая часть пути. То, что ты видишь перед собой, мы должны преодолеть пешком, по-честному, без всяческих магических фокусов. Будет нелегко, но, надеюсь, твое новое тело справится. Готов?

– Да. Веди.

Откровенно говоря, на этот раз рейд по топи оказался легче. Сказался первый опыт моего путешествия по этим краям. В память впечатались все мелочи пройденного пути, особенности донного рельефа, хлипкие, опасные места. Шагая впереди Ильи (который послушно придерживался моей траектории), мы легко избегали возможных неприятностей.

Пара часов, и вот впереди уже показался знакомый каменистый островок. Рукой подать.

– Стоп! – я оглянулся на гостя. – Будь осторожен. Между нами и целью нет брода. Внизу, на глубине – хищный донный организм. Выход один – преодолеваем расстояние вплавь, по поверхности. И, ни в коем случае не касайся дна. Давай за мной.

Все. Мы на месте, грязные, мокрые. Черная скала по-прежнему встречает посетителей разверстым зевом пещеры. Единственное изменение внутри – легкая серебристая иллюминация. Очевидно, на этот раз ждали того, кто не способен видеть в темноте.

Просторный грот из чистого золота, ртутное озерцо в центре. И… все. Никак не могу привыкнуть к «невидимости» жреца знаний, мимикрирующего, сливающегося со сверкающим окружением. Наконец замечаю пару фиолетовых глаз, а затем и все тело золотистого насекомоподобного пророка.

– Мы пришли, Хофт.

– Да, вижу. На этот раз ты не один.

– Верно. Я привел человека, который жаждет новых знаний. Кто будет его собеседником, ты, или оракул?

– Твой спутник не из этого мира и он не обременен опасными проблемами, от которых зависит само существование этих мест. В данном случае достаточно контакта со мной.

– Ясно, – я отступил на два шага. – Не буду мешать таинству. Наслаждайтесь беседой.

Илья попытался что-то произнести, но его голос сорвался. Было заметно, что человек волнуется. Наконец, он справился с собой:

– Приветствую тебя, знающий.

– И я рад встрече, чужестранец. Здесь не принято скрывать мысли. Говори, что мучает тебя?

– Я стремлюсь узнать все, хотя понимаю, насколько смешно это желание. Слишком много белых пятен, загадок. Но в данный момент меня волнует только одно.

– Спрашивай.

– Не ожидал, что это будет так просто. Недавно я столкнулся с удивительным событием, которое может перевернуть все мои представления о бытии, – лицо Ильи покрылось испариной. – Хочу спросить: является ли эта вселенная, эти земли, где мы сейчас находимся, продуктом фантазии одного существа, того, кто привел меня сюда?

– Да.

– Вот как? – в глазах профессора читалось разочарование. – Выходит, всего этого не существует в действительности? Всего лишь сон.

– Ты ошибаешься. Этот чудесный мир не менее реален, чем тот, откуда ты пришел.

– Не понимаю. Сначала ты говоришь, что все это – результат фантазии Рона, а затем утверждаешь, что Кнолос жив, материален. Одно противоречит другому. Где истина?

– Нет никакого несоответствия, путник, – шелестящий голос проводника знаний казалось, сочился насмешкой. – Ты упускаешь простой факт, что эфемерная мысль, волевой посыл, могут созидать вполне реальные вещи, сложные системы действительных объектов и даже целую ветвь мироздания.

– Ты говоришь о…

– Да, именно. Божественное творение.

– Погоди, – Илья рванул ворот мокрой рубахи, – если верить твоим словам, то стоящий рядом с нами Рон…

– Бог. И не в своем сне, а настоящий всесильный Творец, создавший эту вселенную.

– Но как такое может быть? Я точно знаю, что его тело находится сейчас в моем мире, на Земле. Он просто спит.

– Конечно, – глаза Хофта слабо опалесцировали, – тут ты прав. Но это не идет вразрез с моими словами. Все объяснимо: ваша Земля – планета богов. Она первична, изначальна, с нее все началось.

– Планета богов?! Ты о чем? У меня голова идет кругом.

– В веере множества вселенных существует бесконечное количество разумных рас, но ни одна из них, кроме вашей, не одарена способностью к сновидениям. Только жители Земли видят сны. Вы считаете их пустыми цепочками мнимых образов, не более того, но это глубочайшее заблуждение. Когда ты видишь новый сон, будь это сладкая греза или черный кошмар, когда ты, забыв, что спишь, веря в действительность происходящего, гуляешь по странным загадочным местам, твоя духовная суть действительно находится там, в только что созданным твоей волей абсолютно реальном мире в одной из вселенных, точной копии твоего сновидения. Вот почему я назвал Землю планетой богов. Конечно, не все твои сородичи горазды на подобные творения. Видения многих бледны, нелогичны, нежизненны. Их образы, конечно, реализуются где-то, но тут же разрушаются, будучи неспособными к стабильному существованию. Но есть каста великих сновидцев (один из них сейчас стоит рядим с тобой), всесильная фантазия которых способна на созидание стройных гармоничных самодостаточных миров. Вот они и есть истинные хозяева всего сущего.

– Вот как? Но где тогда настоящая жизнь землянина, в яви, или в сонном забытьи?

– Хороший вопрос, – хитиновые пластины инсекта слегка зашуршали. – Конечно, реально и то, и другое. Но если судить по масштабам влияния человечества на великое бытие, именно грезы – наиболее яркая и полноценная часть вашего существования, то, ради чего живет человек. Сновидения – главный инструмент божественного творчества, делающий это мироздание все более разнообразным.

– Погоди, не совсем понимаю. Скажем Кнолос, планета в виде диска… это же физически невозможно.

– Невозможно в вашей вселенной, с вашими законами природы, а здесь – вполне реально.

– Невероятно! Удивительно! – ошарашенный профессор прислонился спиной к золотой стене. – Ну а оракул. Он только тут, или подобных ему множество?

– Оракул один, но его тело пронизывает все измерения, следовательно, он есть везде, един, присутствует в каждом из мириадов миров (кроме Земли, разумеется), рожденных и только рождающихся. Кроме того, его суть не подчинена течению времени, для него нет прошлого, будущего. Иначе говоря, оракул существует в каждой секунде, от начала времен и до их полного иссякания. Именно поэтому он может поведать о том, что еще не случилось. Он – та ось, что соединяет воедино все созданное. У тебя есть еще вопросы, житель первичного мира?

– Пожалуй, нет, – в глазах ученого читалась явная борьба.

– Знаю, что тебя мучает, – вздохнул проводник информации. Сам понимаешь, что не можешь получить гарантированной истины (в этом и есть прелесть процесса познания). Вижу, ты хочешь верить мне, жаждешь принять новое, фантастически сокрушительное знание. Но где-то в глубине твоей рациональной души копошится червячок сомнения: а что, если и этот мир, и оракул, с которым ты беседуешь, и все, что сейчас услышал – всего лишь плод сновидения одного человека? Чему верить? Где правда? Пойми, человече, в бесконечной системе вселенных встречаются вещи, которые даже вы, боги, творцы миров, не способны познать. Это сокрыто. Вечное терзание в постоянном поиске истины – вот удел настоящих людей. Я открыл часть правды, и только тебе решать, верить в нее, или нет. А сейчас прощайте, оба. Вам пора.


Вот и все.

Влажная покатая поверхность под ногами. Кругом непроходимое болото. За спиной пещера сущности, которая ведает все.

Я взглянул на Илью. На лице профессора читалось смятение.

– О чем думаешь, дружище?

Он вздохнул:

– Если верить услышанному, выходит, сегодня я узнал больше, чем за всю свою жизнь. Как можно хранить подобное в себе? Ученый обязан делиться истиной, говорить, публиковаться, спорить. Но ты же понимаешь, мне не поверят, однозначно. Примут за психа.

– Это точно. Все сказанное в том гроте было адресовано только тебе и никому более. Прими это. Обитатели планеты богов не должны знать о своем великом предназначении, иначе это кардинально изменит их сны, а значит – и само бытие. Подобное недопустимо.

– Ты прав, пожалуй.

Тишина, неловкая пауза прощания.

Он вздыхает:

– Что теперь? Назад? Через болото?

– Нет. Обратный путь для нас будет гораздо проще. Это все, Илья. Сейчас тебя разбудят, и ты исчезнешь из этой вселенной, вернешься домой, на Землю. А я немедля полечу к своей Энесси. Мы с ней нужны этому миру. Прощай.

Он так и не успел ответить. Легкая туманная дымка заколыхалась на том месте, где только что стоял человек.