В короне и золоте новый король.
Готовится он отыграть свою роль.
Но ты добродетели нынче не жди.
Для всех, кто был против,
зажгутся огни.
С тех пор как Анри стал именоваться Генрихом IV, королём Франции, в стране начали понемногу угасать конфликты прошлых лет. Бывшие сторонники Де Гиза и члены Католической лиги ещё пытались поднимать бунты, но день ото дня их становилось всё меньше. Поговаривали, будто враги короны один за другим исчезали в неизвестном направлении. Кто-то считал, что они бежали в соседние государства. Кто-то обвинял в их пропаже самого короля. Но как бы то ни было, жизнь в стране начала входить в мирное русло. Европейские государства, многие годы считавшиеся противниками Франции, стали искать дипломатические пути разрешения былых конфликтов.
В первые осенние дни 1889 года на крыльце Лувра столпился, казалось, весь двор. Громко перешёптываясь, дамы в нарядных платьях и господа в своих лучших мундирах посматривали в сторону ворот. Наконец, те распахнулись. Во дворе Лувра раздался стук колёс и конский топот. Спустя минуту на первую ступень королевского дворца ступил высокий мужчина немногим старше шестидесяти лет. Его тёмный камзол был щедро украшен вышивкой, а на шее красовался медальон с золотым львом. То был не кто иной, как Филипп II – законный король Испании.
Следом за ним из кареты выбралась одна из его дочерей, инфанта Анхела-Валенсия, и тотчас приковала к себе взгляды всего французского двора. Высокая стройная девушка со смуглой кожей и глазами цвета янтаря слегка улыбнулась, но взгляд её не коснулся ни одного подданного. Всё её внимание было приковано к новому королю Франции. Заметив интерес инфанты, Анри сдержанно улыбнулся и обратился к гостям.
– Рад приветствовать вас на землях Франции. Признаться, я до последнего не верил, что Ваше Величество найдёт время лично посетить Париж. К счастью, вы оказались человеком дела. А потому я надеюсь, что следующие несколько дней, которые вы проведёте в стенах Лувра. станут основой для мира между Испанией и Францией.
Окинув медленным взглядом собравшихся для встречи придворных, король Испании, наконец, устремил взор на Анри. Его губы дёрнулись, пытаясь сложиться в улыбку, но лицо всё ещё оставалось серьёзным.
– Мне близки эти суждения, Ваше Величество. Ваш предшественник, увы, был менее благоразумен. И посмотрите, к чему это привело. Я рад прибыть в вашу столицу. Со мной почти нет воинов, лишь дипломаты, советники и моя дочь. Сегодня все мы – послы мира.
– Прекрасные речи, – ответил Наваррский. – А сейчас прошу во дворец. Лувр давно не принимал столь дорогих гостей.
Анри повёл рукой, приглашая испанскую делегацию проследовать в резиденцию. Скрываясь в дверях замка, король Франции ещё раз поймал на себе заинтересованный взгляд юной инфанты и, незаметно усмехнувшись, догадался, с какой целью девушка прибыла ко двору.
Придворные потянулись во дворец лишь после того, как в Лувр вошла вся испанская делегация. Среди молодых дам, всё это время стоявших на крыльце, была и Мадлен.
Её обморок, случившийся на коронации, долго был темой для пересудов. Шептались, будто бедняжка не сумела справиться с эмоциями, увидев величие Наваррского. Кто-то едва не записал её в шпионку Католической лиги, расстроенную победой Анри. К счастью, были и те, кто объяснил обморок обычной духотой.
С момента возвращения Мадлен в столицу прошла всего пара недель. Этого хватило, чтобы царапины и синяки на её теле зажили, но память всё ешё хранила в себе боль и ужас от пыток, что постигли её в лапах инквизиции. Тревоги добавляло и отсутствие известий от Калеба. Его молчание изрядно пугало Мадлен. «Где он? Что с ним?» – постоянно думала она, но ответа на эти вопросы не находила. Селеста, знавшая, что Калеб отправился на поиски Мадлен, как могла успокаивала подругу. «Он скоро объявится, я уверена. Нужно просто подождать». Но в своих речах была неискренна. Где-то в глубине души мадемуазель Моро опасалась, что некромант попал в беду, но делиться этими предположениями с Мадлен, только что пережившей ужасы инквизиции, не собиралась.
С трудом вырвавшись из плена дурных воспоминаний, Мадлен не заметила, как толпа зашевелилась и внесла её обратно в стены Лувра. Повинуясь потоку, она вместе с остальными направилась в тронный зал. Мысли вновь попытались утянуть девушку в прошлое, но сейчас она сумела дать им решительный отпор. «Нет, я не желаю больше вспоминать о том дне. Ещё немного, и эти мысли сведут меня с ума. И тогда всё окончательно полетит в пропасть. Нужно взять себя в руки и двигаться дальше. То видение должно было предупредить меня о надвигающейся беде, а значит, у меня ещё есть шанс не допустить такого будущего». Размышляя, девушка не заметила, как толпа внесла её обратно в стены Лувра. Повинуясь потоку, Мадлен вместе с остальными направилась в тронный зал.
Когда гости и постоянные обитатели Лувра переместились в помещёние для приемов, король уже занял своё место на троне. Испанская делегация во главе с Филиппом II расположилась напротив.
– Я заметил, Ваше Величество, что место подле вас осталось свободным, – усмехнулся испанец. – Где же королева Маргарита?
Упоминание законной супруги не доставило Наваррскому удовольствия, но он постарался не выказать гостям своего негодования.
– Во Франции множество прекрасных замков, Маргарита давно облюбовала один из них и не покидает его. Я не смею настаивать на её переезде в Париж.
Филипп едва заметно ухмыльнулся, прекрасно зная истинную причину отсутствия королевы. На губах же его дочери заиграла довольная улыбка. Не смутившись этой реакции, Наваррский обратился к собравшимся. – Наши гости проделали долгий путь до столицы, и я хочу, чтобы они узнали, что такое французское гостеприимство. А потому в честь прибытия испанской делегации в Лувре состоится бал. Пусть всего на один вечер он перенесёт нас в Мадрид, чтобы наши гости почувствовали себя как дома.
– Это приятная новость, – с долей снисхождения заметил Филипп – Всем нам порой нужен праздник. Надеюсь, и наши дальнейшие переговоры пройдут под знаком мира.
– Не сомневаюсь в этом, – ответил Анри, искусно делая вид, будто не замечает надменности испанского короля. – А сейчас, чтобы вы могли отдохнуть с дороги, для вас подготовили лучшие покои Лувра.
Анри перевёл взгляд на юную инфанту, стоявшую подле отца. Всё это время Анхела-Валенсия не спускала взгляда с Наваррского, её губы были растянуты в игривой лёгкой улыбке, а ресницы мило подрагивали при каждом слове короля.
– Ваше Высочество расположится в покоях, что ранее занимала королева Луиза, – проговорил Анри, – а девушки, что служили при ней фрейлинами, проследят, чтобы вы ни в чём не нуждались.
– Благодарю, мой король, – склонив голову, произнесла принцесса.
Короткая благодарность, произнесённая инфантой, заставила придворных тихо ахнуть.
Принцесса соседнего государства только что назвала своим королём монарха другой страны. В иной ситуации её слова могли бы вызвать скандал. Но, ко всеобщему удивлению, Филипп весьма благосклонно отреагировал на слова дочери, тем самым заставив всех задуматься, для чего на самом деле король Испании привёз принцессу в Париж.
Селеста, хорошо знавшая те интриги, что скрывали обычно дамские покои, нахмурилась и, хмыкнув, обернулась к Мадлен.
– Теперь ясно, зачем инфанта проделала столь долгий путь до Парижа.
– Боюсь, я не совсем понимаю тебя. О чём ты говоришь? – удивилась Мадлен.
Стоя в центре взволнованной толпы, мадемуазель Бланкар с интересом покосилась на задумчивую подругу.
Перейдя на едва различимый шёпот, Селеста произнесла:
– А ты не замечаешь? Король Филипп, зная о том, что брак Наваррского и Маргариты всего лишь формальность, привёз сюда свою дочь, чтобы заинтересовать ею Анри. Он хочет, чтобы его наследница стала следующей королевой Франции.
Мадлен, сама того не замечая, бросила на инфанту холодный неодобрительный взгляд. Правда, открытая Селестой, неприятно царапнула сердце девушки.
«Она вполне могла бы вскружить голову королю. И эта мысль против моей воли терзает меня, – самой себе призналась Мадлен. – Неужели я ревную? Нет, этого не может быть. Этого не должно быть. После того, что я узнала об Анри: о его сделке с Абраксасом, о его планах на меня… Нет! Я больше не могу подпускать короля близко к себе, и, что бы ни чувствовало моё сердце, я должна успокоить его. Должна навсегда выбросить Анри из свой головы, своего сердца и своей души».
Слегка продвинувшись вперёд, чтобы лучше видеть гостей короля, Мадлен вдруг заметила испанского посла. Алехандро, присоединившись к делегации, стоял позади Филиппа.
«После смерти Генриха III Алехандро определённо чувствует себя свободнее, и, уже не таясь навещает в замке Шенонсо Луизу, лишившуюся короны. А если переговоры между Анри и Филиппом действительно закончатся подписанием мира, то он и вовсе окажется в полной безопасности».
Мадлен взглянула на трон короля. Было непривычно не найти среди стоявших там гвардейцев Фабьена. Обернувшись к Селесте, девушка поинтересовалась:
– А где же месье Триаль?
Селеста заметно погрустнела.
– Убийство Генриха стало для Фабьена настоящим ударом. Он винит себя в том, что не сумел уберечь от смерти короля, которому дал клятву верности, – призналась мадемуазель Моро. – Ко всему прочему, Анри отстранил Фабьена от службы. Наваррский опасается использовать в качестве личной охраны гвардейцев Генриха. Боится, что они всё ещё верны памяти прошлого короля, и могут устроить заговор.
Фабьену тяжело видеть на троне другого правителя, и он старается как можно реже появляться на мероприятиях, подобных сегодняшнему.
– Это, должно быть, невероятно печально, – заметила Мадлен. На самом деле, девушка, так же как и гвардеец, до сих пор винила себя в смерти Генриха. «Это я по глупости и неосторожности впустила в замок Жака. Поступи я иначе, Генрих Валуа был бы жив».
Обмен любезностями между двумя монархами, наконец, подошёл к концу. Испанская делегация отправилась размещаться в отведённые для них покои. Бывшие фрейлины. в числе которых была и Мадлен, по приказу короля отправились вслед за Анхелой-Валенсией.
С интересом осматривая своё временное пристанище, испанская принцесса довольно улыбалась. Проводя ладонями по обивке кресел, девушка представляла, каково это быть хозяйкой Лувра.
– Мне здесь нравится, – довольно растянув губы в улыбке заявила принцесса. – У королевы Луизы был отменный вкус. Я слышала, что Маргарита Валуа не жалует подобную роскошь. Хорошо, что она не живёт во дворце, иначе теперь переделала бы всё на свой лад.
Стараясь держаться поближе к инфанте, Жизель во всем соглашалась с гостьей.
– Вы правы, Ваше Высочество, но думаю, ни нам, ни Лувру нечего опасаться. Король не в ладах со своей супругой, все об этом знают, поэтому вряд ли она когда-либо появится здесь в качестве королевы.
– Зачем Франции королева, которая не интересуется ни политикой, ни королём? – хитро усмехнулась принцесса. – Его Величеству следовало бы задуматься о новом браке. С девушкой, достойной его.
– Вы правы, Ваше Высочество, абсолютно правы, – закивала головой Жизель.
Мадлен же неприятно покоробили слова инфанты. Эта девушка едва вошла во дворец, как уже начала устанавливать здесь свои правила. Дочь испанского короля не скрывала, что целью её визита в Париж являлся новый король Франции. Она уже примеряла на себя роль королевы, что сидит на троне возле Анри. Не нравилось Мадлен и поведение Жизель.
«Она неисправима, – думала девушка, – хотя её можно понять: с тех пор как она потеряла статус главной королевской фрейлины, её шансы найти влиятельного супруга резко уменьшились. Это совершенно не нравится её отцу, и он не забывает напоминать об этом Жизель при любом удобном случае».
Слуги закончили вносить в покои вещи, привезённые принцессой. Окинув беглым взором доставленные сундуки, Анхела-Валенсия гордо обернулась к своим новым фрейлинам.
– Я привезла для вас подарки. Хочу, чтобы каждая из вас получила наряд из самого сердца Мадрида.
Принцесса приказала открыть один из сундуков и позволила девушкам выбрать по одному из платьев. Видя, с каким восторгом француженки рассматривают испанские ткани, Анхела-Валенсия хлопнула в ладоши.
– Надеюсь, в ближайшие дни испанская мода покорит Лувр.
Подхватив полученные от принцессы подарки, девушки направились в свои покои, чтобы примерить их.
Оказавшись в своей комнате, Мадлен отложила в сторону платье, привезённое из Испании. Его яркая красная ткань с золотой вышивкой играла в лучах солнца, но девушка отчего-то не горела желанием примерять этот наряд. «Анхела-Валенсия пытается подкупить нас, завоевать расположение фрейлин, задобрив их подарками. С кем-то вроде Жизель это сработает безукоризненно. Но мне не по душе дары инфанты», – решила Мадлен и провела руками по нежно-голубому платью, в которое облачилась сегодня утром.
Возвращаться обратно в покои испанской принцессы девушке отчего-то не хотелось.
Присев на край кровати, она привычно потянулась за дневником деда, но в последний момент остановилась. «Ему больше нечего мне показать. Теперь ответы на свои вопросы мне придётся искать самой».
Не успела девушка придумать, чем же занять себя до вечера, как её покой оказался потревожен. В дверь постучали, а спустя пару секунд в покои заглянул Пьетро – королевский паж.
– Вас, мадемуазель, желает видеть Его Величество.
– Мне следует спуститься в тронный зал? – удивилась Мадлен, уверенная, что в этот час Анри ведёт переговоры с испанской делегацией.
– Нет, идёмте за мной, я провожу, – ответил паж.
Нехотя поднявшись на ноги, Мадлен вздохнула. «Что королю могло понадобиться от меня?» С момента возвращения в Лувр Мадлен более не оставалась наедине с Наваррским и всячески избегала разговоров с ним. Для себя она твёрдо решила, что более не поддастся его чарам и сделает всё, чтобы он понял: она не на его стороне. Его ложь и связь с Абраксасом разрушили то хрупкое доверие, что зародилось между ними. Теперь, глядя на короля, Мадлен испытывала трепет, подобный тому, что чувствует беззащитная жертва, смотря в глаза хищнику.
Пьетро привёл девушку в ту часть Лувра, что обычно отводилась под личные нужды короля. Показав на одну из комнат, юноша жестом пригласил её войти внутрь. Как только Мадлен шагнула вперёд, паж, оставшись снаружи, аккуратно и бесшумно закрыл за ней дверь. Девушка, затаив дыхание, осмотрелась. Сейчас она стояла в самой роскошной из всех спален дворца. Чтобы привыкнуть к золотому блеску, наполнявшему покои, ей пришлось несколько раз моргнуть.
– Нравится? – Голос короля, всё это время наблюдавшего за ней, заставил девушку резко обернуться.
– Здесь красиво, но золота многовато, – честно ответила Мадлен. Анри усмехнулся:
– Под стать королю. Мастерам по моему приказу пришлось многое переделать.
Человек, что стоит во главе целой страны, должен обладать тем, чего нет у других.
И сейчас Мадлен не знала, как ей следует вести себя с ним. Их многое связывало, но то было раньше. Тот Анри, чьи признания грели её душу, не был королем Франции, не был для неё лжецом, скрывавшим правду о сделке с Абраксасом. Не спеша проходить в глубь покоев, девушка продолжала стоять подле двери.
– Вы позвали меня сюда, чтобы показать свои новые покои?
– Они не мои, – лукаво ухмыльнулся король. – Вернее, не только мои. Я приготовил их для тебя, Мон Этуаль.
Последняя фраза, слетевшая с губ Анри, прозвучала необычайно нежно, напомнив девушке, как Наваррскому удалось добиться её расположения.
– Для меня? Но зачем? – удивилась Мадлен, в душе уже зная ответ.
– Мне хотелось порадовать тебя. В последнее время ты меня сторонишься. Это тревожит.
– Неужели вы считаете, что роскошные покои помогут это исправить? – возмутилась Мадлен.
– Эти покои – лишь красивый жест. Кроме того, здесь, в королевском крыле, я смогу чаще навещать вас без лишних глаз. У нас появится возможность чаще бывать вместе, и мы сможем вернуть то, что было утрачено. Я прикажу перенести ваши вещи сюда.
– Нет, не утруждайтесь, Ваше Величество. – Прервав короля, девушка решительно отступила к двери, – Я не намерена переезжать сюда. Моя комната вполне меня устраивает. Помимо этого, Ваше Величество, я прошу вас более не делать мне подобных предложений и не вторгаться в мои покои.
– Вы жестоки, Мон Этуаль, – наигранно печально произнес Анри. – Всё ещё обижаетесь на меня?
– Нет, просто пытаюсь сказать, что всё, что было между нами, осталось в прошлом, – заявила девушка, стараясь верить в то, что говорит. – Я не принадлежу вам.
– Хм, любопытно… – протянул Наваррский. – Что же случилось?
– Причина моих слов сейчас не важна.
– Ошибаетесь, Мон Этуаль. И почему мне кажется, что у этой причины есть конкретное имя.
Услышав предположение короля, Мадлен вздрогнула… И перед внутренним взором само собой всплыло лицо некроманта. «Нельзя говорить ему о Калебе, это до добра не доведёт», – понимала Мадлен и, как могла, пыталась не выдать своего волнения.
– Это не так, – произнесла она, но обмануть Наваррского было не так-то легко.
– Вы нечестны со мной, Мадлен, – зло усмехнулся он. – Не хотите говорить? Что ж… Я сам узнаю имя негодяя, что пытается забрать вас у меня. И поверьте: он ещё поплатится за это.
По спине девушке пробежал неприятный холодок. Произнося свои угрозы, Анри почти не менялся в лице, но его взгляд становился злее, опаснее. Король не блефовал. Его душила ревность, что могла толкнуть на самые неприглядные поступки.
– Я могу уйти, Ваше Величество? Меня ждут дела.
Наваррский неприятно усмехнулся, бросив на девушку взгляд выжидающего хищника.
– Вы можете свободно уйти отсюда, Мон Этуаль. Я не держу вас.
Быстро поклонившись королю, как того требовал этикет, девушка поспешила выскользнуть за дверь. Оставшись один, Анри скрестил на груди руки и грозно нахмурил брови.
– Пока не держу…
Весь следующий день Лувр был наполнен шумом и гомоном сотни голосов. Все обитатели королевского дворца готовились к балу в честь испанских гостей. Двор с нетерпением ждал вечера, чтобы отдаться долгожданному торжеству.
И вот на Париж спустились сумерки…
Бальный зал Лувра, украшенный цветами Испании, начал наполняться гостями. Стараясь удивить весь двор, дамы надели свои лучшие платья, а мужчины кичливо выставили напоказ дорогие украшения. Войдя в двери бального зала, Мадлен с порога почувствовала себя неуютно. Руками скользнув по струящейся золотой ткани своего платья, девушка вздохнула: «Здесь столько людей, и каждый пытается привлечь к себе чужое внимание. А это лишь начало вечера». Девушка вспомнила карнавал, что когда-то в честь своих именин устроила королева Луиза. «С тех пор Лувр не знал новых празднеств». Стараясь двигаться вдоль стены, Мадлен прошлась по залу и в другом его конце встретила восторженную Селесту.
– Наконец двор собрался вместе ради праздника, а не по причине чьих-то похорон. Я уже и забыла, каково это.
– Рада, что тебе нравится, – улыбнулась Мадлен. – Однако я бы предпочла провести вечер в тишине.
– Тишиной ты успеешь насладиться. А, когда ещё попадёшь на испанский бал, неизвестно, – парировала Селеста. – Поэтому советую тебе провести этот вечер, забыв обо всех трудностях: ты заслужила отдых.
Взгляд Селесты вдруг стал печальнее, и это не укрылось от взора подруги.
– Что-то не так?
– Я всё ещё виню себя за то, что в тот день не ушла с коронации вместе с тобой. Если бы я была рядом, быть может, Габриэль не удалось бы похитить тебя.
Мадемуазель Моро отвернулась и украдкой смахнула с щеки одинокую слезу.
– Нет, пожалуйста, не взваливай на свои плечи этот груз. – Мадлен осторожно взяла руки Селесты в свои ладони. – В том, что случилось, нет и не может быть твоей вины. Никто из нас не мог и предположить, что такое возможно.
– Это точно. Я всегда считала мадемуазель Д’Эстре робкой и застенчивой девушкой. И даже не предполагала, какое чудовище скрывается за милым личиком, – тихо всхлипнула Селеста.
– Умоляю, не плачь, – попросила Мадлен. Слёзы подруги лишь сильнее тревожили её воспоминания, заставляя вновь переживать жуткие минуты, проведённые наедине с инквизитором Беллармином. – Воспользуйся своим же советом: насладись этим вечером, тем более я уверена, тебе есть с кем его провести.
Мадлен мягко улыбнулась и кивнула на дверь. В эту минуту, озираясь по сторонам, в бальную залу вошел Фабьен.
Обернувшись, Селеста увидела гвардейца, и на её лице засияла улыбка.
– Я думала, он не придёт, – призналась мадемуазель Моро. – Ему тяжело сейчас появляться при дворе.
– Я уверена, он пришёл ради тебя, – произнесла Мадлен, уверенная, что её предположение истинно. – Давай иди к нему.
– Но… могу ли я оставить тебя одну? – разволновалась Селеста.
– Здесь со мной точно ничего не случится, – заверила её Мадлен. – Никто не станет похищать меня на глазах у сотен гостей Лувра.
Селеста сомневалась ещё несколько мгновений и наконец-то решилась. Тихо прошептав подруге «Спасибо», она развернулась и устремилась навстречу Фабьену.
Мадлен, оставшись наедине с собой, плавно поплыла по залу, осматривая гостей. Где-то в толпе мелькнуло довольное лицо Тьерри. Пытаясь изъясняться на испанском, юноша уже общался с двумя юными девушками из свиты инфанты. Среди испанской делегации, расположившейся в дальнем конце залы, Мадлен заметила Алехандро. Месье Ортега, кивая головой, внимательно слушал своих собеседников. Смеясь, мимо девушки прошли несколько бывших фрейлин. Мадлен заметила, что среди них не было Жизель. «Видимо, она теперь ни на шаг не отходит от испанской принцессы, надеясь на благосклонность».
Обойдя бальную залу, Мадлен остановилась возле одной из стен. Сейчас, окружённая людьми, девушка вдруг ярче обычного ощутила то волнение, что вызывало отсутствие Калеба. «Где ты сейчас? – мысленно обращалась она к некроманту. – Вдруг ты попал в беду, а я даже не знаю об этом. Я же жду от тебя вестей, Калеб. Как же мне не хватает тебя…»
Мысли стройным хороводом вновь потянули девушку в прошлое, заставляя вспомнить последнюю встречу с некромантом.
В зале вдруг заиграла музыка, и фрейлина выпорхнула из своих воспоминаний. Музыканты наполнили Лувр прекрасными южными мелодиями. И вскоре гости, объединившись в пары, закружились в жарком испанском танце. В ту же минуту двери бальной залы распахнулись. Гости расступились. Гордо неся себя, облачённая в роскошное алое платье, в зал вошла Анхела-Валенсия. Её, как и предполагала Мадлен, сопровождала Жизель. Оказавшись в центре залы, инфанта махнула фрейлине рукой, давая понять, что в её обществе она более не нуждается. Жизель поклонилась принцессе, но выражение её лица тотчас изменилось. Чтобы скрыть от инфанты своё разочарование, Жизель тотчас завела беседу с каким-то господином в несколько раз старше себя. Облокотившись на одну из стен, за ней сурово наблюдал отец. А из другого конца зала, не спуская с возлюбленной печального взгляда, за Жизель следил Пьетро.
Не находя себе места на этом празднике, Мадлен начала медленно пробираться к выходу. Но её внимание неожиданно привлёк голос испанской принцессы. Обернувшись, Мадлен увидела, как юная инфанта кокетничает с новым королём Франции.
– Этот праздник, мой король, вызывает восхищение, – улыбалась она. – Вы так бережно перенесли в Париж культуру нашей страны, что порой мне кажется, будто я нахожусь в Мадриде.
– Я рад, принцесса, что этим праздником доставил вам удовольствие, – коротко ответил Анри. Но инфанта не спешила отходить от короля.
– Я бы хотела отблагодарить вас за это, – соблазнительно пропела инфанта.
Рука принцессы мягко коснулась груди Анри. Глядя на эту картину, Мадлен почувствовала, как в её душе поднимается волна ревности. «Она хочет получить Анри и готова пойти на любые уловки», – поняла Мадлен.
В это время, улыбнувшись принцессе, Анри накрыл её ладонь своей и аккуратно убрал с груди.
– Я вас уверяю, принцесса, слов благодарности будет вполне достаточно. А сейчас прошу меня простить.
Оставив растерянную принцессу одну, Наваррский направился дальше. Осмысляя увиденное, Мадлен не сразу поняла, что король идет к ней.
– Вы скучаете, Мон Этуаль?
– Не так сильно, как оскорблённая вами принцесса, – заметила Мадлен, поймав на себе гневный взгляд инфанты.
– Думаю, она найдёт утешение в ком-нибудь другом, – произнёс король.
– Ей не нужен никто другой. Ей нужны вы.
Анри самодовольно усмехнулся, при этом не сводя цепкого взгляда с девушки.
– А вам? – неожиданно спросил он.
– Мне?! – удивилась Мадлен.
– Да. Кто нужен вам, Мон Этуаль? Берите пример с принцессы: она своих желаний не скрывает. И вам не следует.
Мадлен молчала, совершенно растерянная. Король ждал её ответа, но как она могла сказать ему правду, если сама не знала ответа на этот вопрос. Обернувшись по сторонам, фрейлина поняла, что многие придворные смотрят в их сторону.
– Чужие взгляды смущают вас? – поинтересовался Анри.
– Они многое усложняют.
– Тогда я могу вам помочь. Одно ваше слово – и мы немедленно уйдём отсюда. И там, оставшись наедине, вы дадите мне ответ на вопрос, что я задал.
– Нет, я не смогу. – Чувствуя, как начинает терять связь с реальностью, Мадлен развернулась, намереваясь сбежать подальше от короля, но она не успела: его рука легла на её талию, не позволяя уйти и медленно притягивая к себе. Через пару секунд Мадлен почувствовала, как прижалась спиной к груди Наваррского. По телу пробежала непокорная дрожь, а над самым ухом раздался голос короля:
– Почему вы отталкиваете меня, Мон Этуаль, почему держите на расстоянии? Помните ту ночь в лесном домике? Вы моя, Мадлен. Вы моя.
– А вам не кажется, что вы забыли спросить мое мнение, Ваше Величество? – набравшись смелости, спросила Мадлен.
Но вместо ответа Анри лишь крепче прижал девушку к себе.
Его горячее дыхание коснулось шеи, заставив тело предательски задрожать.
– А вот и ответ, – прошептал король. – Вы сами дали его, вернее, дало ваше тело. Его не обмануть. Я нужен вам так же, как и вы мне. Вы хотите, чтобы рядом с вами был я, чтобы мои губы оставляли поцелуи на вашей коже.
– Прекратите, прошу…
– Нет, я ещё не закончил, Мон Этуаль. Вы хотите меня, а я желаю вас. Так почему же вы так настойчиво отталкиваете меня?
Пальцы Наваррского впились в талию девушки, едва не сделав ей больно. Король не ждал ответа – он требовал его. Но, к счастью, в эту минуту музыка заиграла громче. Гости бала засуетились, ища себе пару. И в этот момент Мадлен выскользнула из рук Наваррского и, не оглядываясь, бросилась к выходу. Её сердце бешено колотилось в груди. Мысли путались, пугая её. «Анри нельзя верить, нельзя! – безмолвно твердила Мадлен. – Я должна держаться от него подальше, я не могу позволить ему вновь захватить все мои мысли, свести с ума, сделать… своей».
Добравшись до двери, ведущей прочь из зала, Мадлен не сумела незаметно выйти наружу. В эту минуту в зал заходили высокопоставленные члены испанской делегация во главе с самим Филиппом II. Фрейлине пришлось отойти в сторону, оставшись на празднике. Увидев отца, Анхела-Валенсия воспряла духом и вновь смело шагнула к Анри. Протянув королю руку, принцесса заговорила:
– Мой король, вы ведь не откажете в танце вашей гостье?
Взгляд Анри прошёл сквозь инфанту и отыскал Мадлен. Что-то в лице короля изменилось: он был зол, но старался скрыть свои истинные чувства. Анри дождался, когда фрейлина поднимет взор и их взгляды пересекутся. Тогда, зная, что Мадлен смотрит на него, он ухмыльнулся:
– Конечно, принцесса, я буду рад составить вам пару на этом балу.
Король под пристальным взглядом всех собравшихся вывел Анхелу-Валенсию в центр зала. На них моментально устремились десятки глаз. Но Анри волновал лишь один взгляд, тот, что принадлежал Мадлен, стоявшей неподалеку от выхода.
Положив руку на талию принцессы, второй Анри крепко сжал её ладонь. Музыка стала громче, и Наваррский закружил инфанту в танце. Анхела-Валенсия светилась от счастья. Нежно воркуя, она старалась как можно сильнее прижаться к королю. И в этот раз Анри не сопротивлялся, позволяя принцессе верить в то, что она сумела заинтересовать его.
«Он вправе делать, что хочет, – грустно глядя на короля, уверяла себя Мадлен. – Рано или поздно ему придётся найти себе новую королеву. Я бы никогда не сумела занять этого места. Всё, чем я могла бы довольствоваться, – роль фаворитки, любовницы, не более. А потому я не должна испытывать ревности, не должна чувствовать боли, глядя на то, как Анри сближается с другой».
Отведя глаза в сторону, чтобы не видеть короля и довольной улыбки принцессы, Мадлен шагнула в сторону двери. Но в этот миг её руки легко коснулась чья-то ладонь. А после над ухом раздался мягкий знакомый голос.
– Может быть, задержитесь, мадемуазель? Я надеялся, что сегодня вы подарите мне танец.
На долю секунды у Мадлен перехватило дыхание. Она знала, кому принадлежит этот голос, и легко узнала бы его из тысячи других. Но фрейлина не верила, что тот, о ком она думала, может вдруг оказаться рядом.
Однако, обернувшись, девушка лишилась всех сомнений: подле неё действительно стоял Калеб.
Он выглядел непривычно: вместо обычного чёрного одеяния некроманта на нём был надет гвардейский мундир.
Боясь своей радостью привлечь к себе чужое внимание, Мадлен легко прильнула к груди некроманта и, обвив его руками, зашептала на ухо:
– Это ты… Но как? Как ты здесь оказался? Я так волновалась за тебя…
– Я переживал за тебя не меньше, – с заметной печалью ответил Калеб. – Мы искали тебя повсюду, но… – юноша запнулся, подавленный чувством вины, – но не смогли отыскать.
– Всё уже позади, – заверила его Мадлен. – И я не хочу вспоминать о том, что было. Но ты не ответил, как сумел попасть сюда?
Калеб, едва улыбнувшись, поправил полы мундира:
– Один из гвардейцев решил принарядиться к празднику во дворце, а свой служебный наряд отдал портному, чтобы дыры заштопал. Там его и позаимствовал. Но ты не волнуйся: завтра я верну его на место.
– Как тебя впустили во дворец? – не унималась Мадлен.
– А кто не пустит во дворец королевского гвардейца?
В этот момент музыка в зале сменилась. Музыканты по просьбе испанских гостей заиграли павану. Тотчас, объединившись в пары, мужчины и женщины плавно и медленно поплыли по залу. Глядя на них, Калеб протянул Мадлен руку:
– Позволишь пригласить тебя на этот танец?
– Ты умеешь танцевать павану? – удивилась Мадлен.
– Я быстро учусь, – улыбнулся Калеб. – Не думаю, что это сложно.
Мадлен сомневалась, опасаясь того, что они с Калебом привлекут к себе внимание короля, но, глядя в ясные глаза некроманта, не сумела отказать ему. Девушка шагнула вперёд и вложила с накрыла левой ладонью руку Калеба. Спустя несколько секунд фрейлина и некромант оказались в самой гуще танца. Стараясь не отставать от остальных пар, они плавно кружились по залу, будто паря над полом.
Калеб порой путался в замысловатых движениях, но Мадлен ловко скрывала его неуверенность. Кружась вокруг некроманта, девушка внимательно рассматривала юношу: что-то в нём изменилось с тех пор, как они виделись в последний раз. Мадлен заметила, что его взгляд был тусклее, чем прежде, лицо казалось уставшим и похудевшим. Белые волосы сейчас казались серыми и неживыми. Приблизившись к юноше и продолжая танцевать, фрейлина аккуратно поинтересовалась:
– Где ты был всё это время? Что делал?
– То же, что и всегда – беседовал с мёртвыми, – уходя от ответа, произнёс Калеб. Девушка поняла, что он не желает раскрывать ей своих секретов. Это не обидело её, но заставило тревожиться. «Но выглядит уставшим и измождённым. Быть может, это связано с тем, что он не смыкая глаз искал меня, – рассуждала Мадлен. – Надеюсь, со временем ему станет лучше».
Привыкнув к причудливому узору неизвестного ему танца, Калеб начал ловко лавировать между других пар, ни на миг не позволяя Мадлен усомниться в его поддержке. Он был рядом, так близко, что девушка запросто могла бы коснуться его губ. И это игривое желание все настойчивее терзало её мысли.
Калеб догадался, о чём думает Мадлен, ведь он и сам желал того же… Закружив девушку по залу, он вдруг быстро прижался к ней, оставив на губах мимолётный поцелуй. С восхищением глядя на Калеба, Мадлен удивлялась лёгкости его движений. Она не могла и подумать, что некромант, никогда не бывавший на светских приёмах, может так танцевать. Всем телом прижимаясь к его груди, Мадлен чувствовала жар, исходящий от него. Её не спасала даже плотная ткань платья. В эту минуту она желала, чтобы зал опустел и они с Калебом остались наедине. Но это было невозможно, и фрейлине приходилось мириться с десятками чужаков, кружащихся поблизости. А больше всего её волновал король. Несколько раз она ловила на себе его взгляд и боялась, что, не сдержав ревности, он может навредить Калебу. А потому, как только музыка стихла, Мадлен попросила некроманта:
– Давай уйдём отсюда.
Калеб не стал противиться. Взяв девушку за руку, он вывел её из зала, а после и из дворца.
Мадлен и Калеб покинули замок, отметив, что сделать это незаметно им помогло лишь чудо. Некромант, держа девушку за руку, долго плутал по улицам Парижа и, наконец, привёл фрейлину к стенам величественного собора Парижской Богоматери.
Поднеся палец к губам, юноша жестом попросил соблюдать тишину, а после повёл Мадлен следом за собой. Вскоре они ступили на балкон Нотр-Дама, откуда открывался вид на весь Париж.
– Как тебе местечко? – довольно поинтересовался Калеб.
– Просто удивительно… Я вижу отсюда весь город словно на ладони. – Облокотившись на парапет, девушка с восторгом осматривала ночной Париж.
– А эти ребята тебя не пугают? – усмехнувшись, Калеб кивнул на каменных гаргулий.
– Совсем нет.
– Правда? Я слышал легенды о том, будто бы они оживают по ночам.
– Не думаю, что это правда. – Взглянув на истуканов, Мадлен пожала плечами. А затем протянула руку и аккуратно коснулась пальцами каменного чудовища. В этот момент, обернувшись, она поймала на себе нежный взгляд некроманта.
– Находиться вдали от тебя с каждым днём становится всё тяжелее, – признался он, – Я провожу дни, скитаясь по окрестностям города и не зная, что происходит с тобой. Это трудно…
Мягко улыбнувшись, Мадлен приблизилась к Калебу и коснулась ладонью его щеки.
– Меня тоже терзает разлука с тобой, но я не могу сейчас покинуть Лувр, – ответила она. – Селеста в опасности: мы не знаем, что именно задумал Анри. Мне нужно быть там.
– Я знаю, – голос некроманта звучал обречённо.
Он с пониманием относился к словам девушки, но втайне надеялся, что вскоре она выберет его, а не двор.
Чтобы улизнуть от неприятной темы, Мадлен вспомнила, для чего они пришли сюда:
– Кажется, ты хотел что-то рассказать мне о культе.
– Да, точно… – встрепенулся Калеб. – Я давно думал о том, как же Абраксас выбирает жертв для ритуала. Не может быть так, чтобы убитых девушек ничего не связывало между собой.
– Ты что-то нашёл?
– Не совсем нашёл. Ты помнишь наш давний разговор о том, как культ выбирает себе жертв?
– Да, – кивнула Мадлен. – Я выдвинула теорию о том, что девушки, которые были убиты, происходили из семей, что однажды обращались за помощью к Абраксасу.
– Мне кажется, мы что-то упустили, – задумчиво произнёс Калеб. – Подумай сама, зачем древнему богу убивать тех, кто верит в него, кто его почитает?
– Я не знаю.
– Скорее всего, есть ещё какая-то причина. Вот только какая?
– Калеб, – обращаясь к некроманту, Мадлен вспомнила страшную картину из своего видения, – я знаю, кого культ выбрал последней жертвой. Эта Селеста.
– Селеста? Хм, неужели и её семья как-то связана с Абраксасом?
– Об этом мне неизвестно. Вернее, есть одно предположение. Она не верит мне, но я уверена, что Селеста – дочь почившего Генриха Валуа и его давней возлюбленной Марии Клевской. Много лет назад Екатерина Медичи, бабушка Селесты, обращалась за помощью к Абраксасу, моля о первенце. Но сделка тогда не состоялась. Вот всё, что я знаю.
– Подожди, – удивился Калеб. – Селеста – незаконнорождённая дочь короля?
– Бывшего короля.
– Так она может стать королевой Франции?!
– Нет, думаю это невозможно. Во-первых, у Франции уже есть король, который не допустит потери трона. Во-вторых, нет никаких письменных доказательств того, что Селеста – дочь Генриха Валуа. А в-третьих, трон Франции ещё никогда не принадлежал женщине.
– Хм, если бы Наваррский взял в жёны Селесту – дочь Генриха Валуа, это решило бы много проблем. Примирило две противоборствующие стороны: тех, кто всегда был на стороне рода Валуа, и тех, кто мечтал увидеть на престоле Бурбонов.
Эта в целом логичная мысль вдруг вызвала у Мадлен негодование. «Анри и Селеста… нет, невозможно. Даже думать об этом не желаю».
– Анри уже женат на женщине из рода Валуа, и это никак не помогает ему, скорее напротив, создаёт немало проблем.
Калеб пожал плечами. Дела государства и короны не сильно заботили его. И он поддерживал этот разговор больше из вежливости, чем из искреннего интереса.
– Давай вернёмся к культу и его жертвам, – предложил некромант, сворачивая разговор о королевской власти. – Я тут вспомнил одну историю. Это было давно. Из разговора с первой жертвой культа, оживлённой, конечно, я узнал, что ей было знакомо имя Абраксаса. О нём ещё в детстве поведал ей отец. В молодости он набрёл в лесу на статую бога, которому тайком молились местные жители. Будучи истинным католиком, он уничтожил статую, разбил вдребезги. А затем, рассказав об этом молодой жене, с удивлением заметил её слёзы. Спустя много лет культ явился за его дочерью. Тогда я не придал этому рассказу никакого значения. Теперь жалею об этом. Что, если культ выбирает жертв из семей, как-то насоливших Абраксасу, вставших у него на пути? – предположил Калеб.
– Думаешь, так культ мстит обидчикам своего бога? – задумалась Мадлен.
– Может быть… Но эту теорию следовало бы проверить.
– Это возможно, – отозвалась девушка. – В Жарден Флюрьи всё ещё живёт мадам Лоран – мать убитой Виолетты. Мы можем поговорить с ней, расспросить об Абраксасе.
– Это было бы весьма кстати, – воодушевился Калеб, – Ты отправишься в деревню со мной?
– Да, но… есть одна проблема.
– Какая?
– В Лувр прибыл король Испании. Теперь все выходы из дворца ночью охраняются лучше, чем прежде. Сегодня нам невероятно повезло. Из-за большого числа гостей на балу гвардейцы заняты сильнее и выскользнуть за ворота немного проще. Но боюсь, завтра выбраться из замка незамеченной мне не удастся.
– Хм… это проблема, – согласился некромант – Но вполне решаемая: под Лувром прорыта система подземных ходов.
– Да, да, я помню о ней.
– Кажется, в твоих покоях был вход в один из тайных коридоров. Воспользуемся им, чтобы вывести тебя из замка. Завтра, как только стемнеет, я буду ждать тебя за стеной.
План некроманта казался неубедительным, но единственно возможным. А потому девушка не стала возражать. На балконе Нотр-Дама Мадлен и Калеб простояли до конца ночи и покинули собор лишь с первыми лучами солнца.
Следующей ночью Мадлен ждала некроманта в своих покоях. Как только солнце скрылось за горизонтом, за стеной раздался тихий стук. Мадлен, всем телом навалившись на каменную стену, открыла тайный проход.
– Готова? – поинтересовался Калеб.
– Не вполне, – призналась Мадлен. – Но отступать от наших планов не намерена.
– Уже что-то. Идём. Нам нужно торопиться, – подбадривал некромант. – До Жарден Флюрьи путь неблизкий.
Ещё несколько долгих секунд девушка с трепетом вглядывалась в темноту мрачного коридора. «Давай, Мадлен, ты не одна. Это совсем не страшно. Вперед, ну же…»
Наконец, сделав глубокий вдох, она шагнула за стену, крепко вцепившись в руку Калеба.
Запах многолетней сырости неприятно ударил в нос. Стараясь дышать пореже, Мадлен, не отставая, шла вслед за некромантом. Остановившись на очередной развилке, Калеб покрутил головой.
– Так, направо или налево?
– Только не говори, что мы заблудились. – Дурное предчувствие острой иголкой кольнуло сердце девушки.
– Нет, нет, не волнуйся, сейчас я вспомню… – Некромант явно нервничал, при этом стараясь держаться как можно увереннее. – Налево. Точно налево.
Потянув девушку за собой, Калеб свернул в один из коридоров, но вдруг резко остановился.
– Назад, быстро.
– Что происходит? – испугалась Мадлен. – Тшшш… – Прижав девушку спиной к холодной стене, некромант выглянул за поворот. И лишь спустя несколько секунд Мадлен услышала шум, доносившийся из глубины подземелья.
Где-то вдалеке будто звякали цепи. Мадлен ещё не успела предположить, что же находится под той частью замка, как подземелье наполнил дикий, безумный крик.
Зажав уши руками, Мадлен в ужасе вжалась в стену. «Так может кричать лишь тот, кто корчится в адских муках». Крик повторился. Затем снова и снова. Сердце девушки бешено колотилось в груди. Она была готова сорваться с места и нестись прочь по темным коридорам, лишь бы больше не слышать этих звуков. Наконец крики стихли.
Цепи звякнули в последний раз. Спустя непродолжительное время в соседнем коридоре послышались тяжёлые шаги. Осмелев, Мадлен осторожно заглянула за угол.
Неподалеку от них прошёл человек, чьё лицо закрывала маска палача. «Неужели под замком устроили пыточную? Но кого истязают здесь? И кто отдал на это приказ?»
Ответ на последний вопрос Мадлен получила почти сразу. Поморщившись, следом за палачом прошёл Анри.
– Этот был совсем неразговорчив. За это и поплатился.
Мадлен не желала верить своим глазам. «Нет…» В памяти тотчас всплыла комната покаяния, обустроенная инквизицией. По телу тотчас пробежала волна боли. Заметив, что девушке едва не сделалось дурно, Калеб придержал её за плечи.
– Держись, всё хорошо, – тихо прошептал он.
– Вряд ли тот, кто издавал эти крики, считает так же.
– Мы не сможем ему помочь… – с сожалением ответил некромант. – Нужно двигаться дальше. Убедившись, что коридор пуст, по паутине подземных ходов Калеб повёл девушку дальше.
Спустя час некромант наконец вывел Мадлен из узкого прохода. Подземелье стало шире, воздух чище.
– Мы на верном пути, – довольно улыбнулся юноша.
Поплутав ещё немного, Мадлен и Калеб сумели выбраться на поверхность. За городскими воротами Парижа им удалось найти извозчика, который согласился посреди ночи доставить странную пару в одну из ближайших деревень.
За минувшие полтора года Жарден Флюрьи ни капли не изменилась. Казалось, будто с отъездом мадемуазель Бланкар время здесь остановилось. Войдя в деревню, что когда-то была её домом, Мадлен попросила Калеба:
– Подожди меня неподалеку. Мать Виолетты я навещу сама.
Некромант удивился этой просьбе, но спорить не стал.
– Уверена, что мне не стоит пойти с тобой?
– Да, – ответила Мадлен. – Мадам Лоран всегда была женщиной замкнутой, осторожной. Смерть дочери только усилила её опасения. Боюсь, она не станет говорить с незнакомцем.
– Хорошо, я не стану показываться деревенским на глаза, – согласился Калеб. – Но знай я рядом.
С этими словами некромант отступил в тень, слившись с одним из ближайших домов.
Путь по деревне Мадлен продолжила в одиночку. Идти по знакомой дороге, покрытой пылью, испещрённой конскими копытами, было непривычно неловко. Сегодня в этом отдалённом селении Мадлен чувствовала себя лишней. Дойдя до скромного дома, где когда-то жила Виолетта, девушка постучалась. Ей никто не ответил. Мадлен подождала пару минут и постучала снова. Дверь распахнулась, но то была дверь соседнего дома. На крыльцо выглянула озадаченная мадам Нинет. В богато одетой мадемуазель женщина не узнала деревенской травницы, что когда-то жила по соседству.
– Напрасно стучитесь, там никого нет.
– Нет? – огорчилась Мадлен, – Я ищу женщину, что когда-то жила здесь. Мадам Лоран. Неужели она уехала? Или… – В голову девушке закрались дурные мысли.
«Не наложила ли на себя руки несчастная мать?» Но Мадам Нинет быстро развеяла эти сомнения.
– Нет, не уехала, шляется где-то вокруг деревни да всё воет от тоски, точно зверь.
И так каждую ночь: всё не может забыть своей Виолетты, – объяснила селянка.
В доме через дорогу распахнулась ещё одна дверь: на голос соседки выглянула вторая селянка.
– Да на кладбище она, где ей ещё быть, – вторила знакомой мадам Кларисса. – Скоро сама в могилу сойдёт вслед за дочерью, уж больно тяжко ей жить со своей печалью.
«Значит, на кладбище…» Сбежав с крыльца, Мадлен, не прощаясь с бывшими соседками, пошла по узкой тропинке, что вела к лесу. Пройдя пару домов, она услышала, как за спиной продолжили шептаться местные сплетницы.
– Уж больно лицо у неё знакомое… – озадачилась мадам Кларисса.
– А платье-то, платье видела? – фыркнула мадам Нинет. – Будто из самого Парижа пожаловала. И что только здесь забыла?
Грустно вздохнув, Мадлен качнула головой. «Люди в этих местах никогда не изменятся: будь ты деревенской девушкой или фрейлиной королевы, тебе всё равно перемоют все кости».
Дойдя до кромки леса, Мадлен свернула на неприметную тропку и спустя некоторое время добралась до деревенского кладбища. Не пройдя и пары могил, девушка услышала тихие всхлипы. Сердце её ёкнуло, чувствуя неунимаемую материнскую тоску по погибшему ребёнку. «Прошло уже полтора года, а она так и не смирилась… Видимо, некоторые раны не лечит даже время». Тихо ступая меж покосившихся крестов, Мадлен подошла к могиле Виолетты. Склонившись над последней обителью своей дочери, бледная и состарившаяся, там стояла её мать.
– Доброй ночи, мадам, – негромко произнесла Мадлен.
Тихий вкрадчивый голос девушки заставил женщину вздрогнуть.
– Кто вы?
– Вы не узнаёте меня? – удивилась фрейлина. – Это я, Мадлен. Я жила здесь раньше.
Смахнув сухой рукой слёзы, женщина вгляделась в лицо девушки.
– Теперь я вижу… – сухо произнесла женщина, будто обращаясь в пустоту. – Ты изменилась…
– А вы остались прежней, – печально заметила Мадлен.
«Жизнь не пощадила мадам Лоран. Эта несчастная женщина будто превратилась в призрака. Кажется, словно все силы этого мира толкают её на тот свет. Ещё немного, и она шагнёт в пропасть. Жизнь для неё навсегда остановилась. Тоска по дочери вытеснила всё, что когда-то наполняло её существование. Кажется, будто она снова и снова проживает один и тот же день. Эта пытка, должно быть, невыносима».
– Ты пришла навестить мою Виолетту? – тихо спросила мадам Лоран.
– Нет, – честно призналась Мадлен, – На самом деле я пришла к вам.
– Ко мне? Но зачем…
– Моя просьба может показаться странной, но я должна спросить. Слышали ли вы когда-нибудь об Абраксасе?
Женщина, насторожившись, задумалась.
– Быть может, и слышала, но припомнить не могу. Теперь я многого не помню из прошлой жизни.
– Прошу, подумайте ещё, – умоляла Мадлен. – Я помогу. Абраксас – это божество. Многие верят, что он управляет временем и исполняет желания.
– Время… Желания… – Женщина будто нащупала что-то в старых воспоминаниях, но не спешила ими делиться.
– Вы вспомнили?
– Божество с часами. Да, кажется, я припоминаю.
– Да, да, вы говорите о нём, – воодушевилась фрейлина. – Прошу, расскажите всё, что знаете.
– Это было так давно. Виолетта, моя девочка, только появилась на свет. Она была такой слабенькой, болезненной, что её отец думал: она сойдёт в могилу, не прожив и месяца. Но я не готова была отпускать её. От старух в деревне я узнала о статуе, что стоит в лесной глуши. Она исполняла желания. Готовая на всё, лишь бы спасти своё дитя, я пошла к ней и обратилась за помощью. И тогда я услышала голос. Он сказал, что позволит моей дочери жить, но взамен потребует, чтобы моё дитя послужило на его благо. Я согласилась и моя Виолетта окрепла. Она выжила, и ни одна хворь не касалась её. Но когда она стала старше, моя девочка пожаловалась мне, что слышит голос у себя в голове. Он звал её к себе, напоминал о долге. И я рассказала ей всё. Просила сходить в лес, поклониться той статуе. Но Виолетта не послушала меня. Говорила, что её душа принадлежит лишь Господу богу и она не станет знаться с языческими идолами. А вскоре после этого её не стало. – Мадам Лоран заплакала и больше не могла произнести ни слова.
Выслушав рассказ женщины, Мадлен призадумалась. «Так, значит, культ выбрал в жертвы девушку, что косвенно нарушила условия сделки, заключённой ее матерью, и понесла наказание. Отказалась служить Абраксасу и погибла. Несчастная…»
– Благодарю вас, мадам, – произнесла Мадлен. – Вы должны знать, что ваш рассказ может помочь спасти невинные жизни.
– Правда? – На мгновение глаза мадам Лоран засияли ярче, осознаннее. – Если я помогу хоть одной матери уберечь своё дитя, моя жизнь будет прожита не напрасно.
Слёзы вновь выступили на бледном лице убитой горем женщины. Неестественно сгорбившись, она оперлась на надгробный камень.
– Я здесь милая, я с тобой… – словно читая молитву, зашептала несчастная.
«Мне пора уходить, – поняла Мадлен. – Я узнала всё, что хотела».
Оставив мадам Лоран наедине со своей печалью, девушка вернулась на окраину деревни.
Некромант нетерпеливо прохаживался из стороны в сторону, ожидая вестей. Как только Мадлен показалась на дорожке, Калеб тотчас подлетел к ней.
– Я уже начал волноваться. Удалось что-нибудь узнать?
– Мы были правы: в молодости мадам Лоран обращалась за помощью к Абраксасу. Но долг за помощь лёг не на её плечи – он выпал на долю Виолетты. Когда пришло время, девушка отказалась связываться с Абраксасом.
– И он не забыл этого, – понял Калеб.
– Да. Виолетта не знала, что уже многие годы её жизнь принадлежала кровавому богу. И культ забрал её, когда посчитал нужным.
– Злопамятный божок… Но эта его слабость может сыграть нам на руку. Теперь мы сможем найти его жертв до того, как культ нанесёт удар, – размышлял некромант.
На ночном небе начали сгущаться тучи. Подняв голову, Калеб заметил:
– Скоро грянет гроза. У нас есть два варианта развития событий: мы можем попытаться скорее добраться до Парижа, пока не промокли до нитки, или найти укрытие неподалёку.
– Думаю, нам стоит где-то переждать грозу, – подумав ответила девушка. – Не хочу вернуться в Лувр мокрой и простывшей.
Лицо Калеба озарила мимолётная улыбка.
– Неужели у нас будет время побыть наедине? – ласково, с легкой хитринкой в голосе спросил юноша.
– Так вот что ты задумал, – засмеялась Мадлен.
– Я здесь ни при чём, – некромант лишь пожал плечами, – Это всё гроза. Видишь, сама природа хочет, чтобы мы чаще бывали вместе.
– Пока я вижу, что природа хочет, чтобы мы поскорее нашли крышу над головой. Давай так и поступим.
Довольно улыбаясь, Калеб заботливо взял девушку за руку.
– Знаю я одно местечко… Думаю, тебе понравится.
Ускорив шаг, некромант направился к соседней деревне, всю дорогу присматривая, чтобы Мадлен не оступилась.
Когда путники добрались до ближайшего селения, ветер разыгрался не на шутку. Ураган поднимал с обочин пыль и песок, мешая рассмотреть дорогу. Прикрывая глаза, Мадлен не видела, куда её вёл Калеб, но совершенно не беспокоилась об этом. Она доверяла некроманту и точно знала, что он не подведёт её. Когда грянул первый гром, Калеб, ловко отперев амбарный замок, втащил девушку в тёплое сухое помещёние. Сначала Мадлен подумала, что некромант привёл её в сарай, где хранили зерно.
Но вдруг услышала тихое фырканье. Сделав шаг вперёд, Мадлен улыбнулась: выглянув из стойла, к ней тянула морду пегая кобыла.
– Это конюшня?
– Отчасти. В этой части держат лошадей, а вон там… – Калеб показал рукой на вторую часть амбара, – там хранят чистое сухое сено.
Достав из сумки, висевшей на поясе, сочное зелёное яблоко, некромант протянул его кобыле. Та, быстро обнюхав его ладонь, с удовольствием приняла лакомство.
– Люблю лошадей… Красивые животные, статные.
– А ещё мышек, белок, птичек… – улыбаясь, перечисляла Мадлен.
Калеб усмехнулся, понимая, что девушка припоминает всех зверей, что были когда-либо подкормлены некромантом.
– Что я могу поделать, каждый из них беззащитен перед человеком и природой. Такие хрупкие прекрасные существа выживают в столь суровом мире.
– Иногда мне кажется, что твоё сердце должно быть размером с Париж, иначе как оно может вместить в себя столько заботы и доброты.
– Ты преувеличиваешь… – отмахнулся некромант. – Но знаешь, это приятно. Меня беспокоит лишь одно: вдруг однажды я сделаю нечто такое, что разрушит твою веру в меня, – печально произнёс юноша.
– Не представляю, что бы это могло быть, – искренне ответила Мадлен.
– Надеюсь, ты никогда этого и не узнаешь.
Калеб отвёл взгляд в сторону, словно обдумывая что-то серьёзное. Он вспомнил мёртвую голову, что забрала у него часть души. Прислушавшись к себе, словно попытался заглянуть внутрь, туда, где под рёбрами билось сердце, он чувствовал, что-то в нем изменилось. В последнее время он будто терял себя. Калеб, которым он был раньше, начинал растворяться в незнакомом некроманте, более сдержанном, хладнокровном. Калеб изо всех сил цеплялся за прошлое. старался делать то, что прежде, но всё выходило иначе. Вот и сейчас он протянул кобыле яблоко, скорее подражая прошлому себе, а не от чистого сердца, как было раньше. Он помнил, что прежний Калеб поступил бы именно так, и чтобы не пугать Мадлен, не отталкивать её, старался действовать по-старому. Юноша грустно вздохнул.
Встряхнув головой, Калеб попытался отогнать от себя дурные мысли. Где-то снаружи сверкнула молния и раздался оглушительный раскат грома. От неожиданности Мадлен подскочила на месте и, прижавшись к некроманту, зарылась в его объятия.
– Испугалась? – Калеб нежно поглаживал девушку по волосам, крепко прижимая её к себе.
– Немного, – призналась фрейлина.
– Это всего лишь стихия. Здесь мы в безопасности.
Мадлен давно перестала бояться грозы; её не пугали ни молния, ни гром, но выбираться из объятий Калеба ей совершенно не хотелось. А потому, прикрыв глаза, она положила голову на грудь юноши и ещё долго слушала биение его сердца. Мадлен распахнула глаза, когда по крыше конюшни забарабанил дождь. Взяв девушку за плечи, Калеб повёл её в глубь амбара. Здесь, устав после долгой дороги, Мадлен опустилась на сухое сено. Он него пахло полевыми травами и луговыми цветами. Калеб устроился подле девушки, не спуская с неё внимательных глаз.
– Ты, наверное, уже привыкла к королевским покоям, а я привёл тебя в амбар, – усмехнулся некромант, не в силах оторвать взор от возлюбленной.
– Во дворце, конечно, мягкие постели и крепкие стены, но порой мне так не хватает свободы, что можно найти только за пределами столицы, – ответила Мадлен.
– В моём мире свободы хоть отбавляй. Я волен идти куда пожелаю.
– Но при этом вынужден жить в подвале сомнительного постоялого двора на окраине Парижа, – девушке сделалось грустно.
Только сейчас она поняла, что все эти непривычные для него лишения некромант терпит лишь ради неё.
– Это я держу тебя в городе, который тебе неинтересен? Я лишаю тебя свободы?
Повернувшись к девушке, Калеб аккуратно коснулся ладонью её щеки.
На его губах играла лёгкая подрагивающая улыбка.
– Глупенькая… Думаешь, ты забрала у меня свободу? – переспросил Калеб и тут же ответил: – Нет. Ты подарила мне крылья. Один твой взгляд дарит мне столько счастья, сколько я не нашёл бы за годы скитаний.
Калеб подался вперёд. Его взгляд медленно коснулся девичьих губ. Сердце забилось быстрее, ровное дыхание сделалось глубже. И в следующее мгновение его губы отыскали её. Поддаваясь каждому движению Калеба, Мадлен чувствовала, как под тканью платья начинает распаляться её тело. Калеб ощущал то же самое. Жар постепенно охватывал его. Здесь и сейчас ему впервые было так сложно контролировать свои мысли и желания. Его руки сами собой потянулись к девичьей талии. Не разрывая настойчивого поцелуя, некромант сгрёб девушку в охапку и мягко повалил на сухое сено. Она не противилась его порывам. Почувствовав, как её тело утонуло в упругой соломе, Мадлен провела руками по груди нависавшего над ней Калеба. Найдя первую застёжку его облачения, она вдруг замерла. Её руки задрожали, не решаясь зайти дальше. «Я желаю его», – не скрывая истинных чувств, Мадлен честно признавалась себе в том, чего хочет, но не знала, как открыть некроманту своих желаний. Будто услышав её сомнения, Калеб сам расправился с застёжками своего облачения. И тогда тёплые ладони девушки коснулись его обнажённой груди. В этот момент она словно осмелела, забыв о робости и неуверенности. Когда её ладонь скользнула по животу некроманта, направившись ниже, Калеб ненадолго оторвался от её губ и заглянул ей в глаза.
– Ты уверена? Не пожалеешь о том, что…
Не дав ему договорить, Мадлен прижала указательный палец к губам некроманта.
– Я хочу этого… Ты нужен мне.
Услышав заветные слова, Калеб больше не задавал вопросов. Отбросив в сторону чёрное одеяние, некромант с особой нежностью принялся за шнуровку девичьего платья. Узлы не всегда были податливы, но Калеб был терпелив. Шаг за шагом, медленно и ловко он расправлялся с тяжёлой тканью, скрывавшей от него истинный облик его возлюбленной. Вскоре с преградами было покончено. Ослабив шнуровку, Калеб плавно стянул с девушки платье. Слегка отпрянув назад, некромант затаил дыхание и с восхищением скользнул взглядом по прекрасному женскому телу. Мадлен не пыталась скрыться от него, не стараясь прикрыть руками свою наготу. Ей нравился взгляд некроманта, его трепетное любование ею. Заметно нервничая, Калеб разделался со шнуровкой своих брюк. И вскоре, так же как и Мадлен, предстал перед любимой в свое истинной наготе. Проведя руками по плечам некроманта, девушка притянула Калеба к себе. Он повиновался её желаниям. Оказавшись сверху, Калеб вновь накрыл губы любимой горячим поцелуем. Теперь ничто не разделяло их. Страсть, что так долго ждала своего часа, с каждой минутой все сильнее туманила их разум. Дыхание становилось громче, тяжелее. Прикосновения настойчивее, смелее.
Оторвавшись от губ девушки, Калеб мельком взглянул на её возбуждённое лицо и коснулся губами шеи. Его поцелуи спускались всё ниже, обжигая ключицы, плечи. Добравшись до женской груди, Калеб мягко накрыл её новой волной поцелуев. Не сдержав первого стона, Мадлен выгнулась ему навстречу. Для неё больше не существовало ничего, кроме трепетных обжигающих прикосновений Калеба. Руки некроманта с наслаждением изучали изгибы возлюбленной. Его ладони плавно поглаживали её бёдра и живот. И вдруг, скользнув ниже, добрались до женского лона.
Мадлен вздрогнула. Лёгкое прикосновение Калеба стало для неё ударом молнии. Испугавшись, что причинил любимой боль, некромант поднял на девушку вопросительный взгляд, но вместо ответа её ладонь направила его руку дальше.
Ощущая жар женского тела, Калеб чувствовал, как девушка желала его. И сам уже не мог противиться этому притяжению. Скользнув рукой по внутренней поверхности её бёдер, некромант аккуратно двинулся вперёд. Мадлен тихо вскрикнула, когда Калеб плавно вошёл в неё. Склонившись над девушкой, некромант покрывал быстрыми поцелуями её губы, лицо, шею.
– Я не сделал тебе больно?
– Совсем ничуть…
Подтверждая свои слова, девушка осторожно выгнулась. И Калеб понял, что она дала ему своё разрешение. Он начал двигаться. Сначала медленно и нежно, боясь испугать её. Но с каждой минутой желания и страсть всё сильнее брали над ними верх. Движения некроманта стали быстрее, напористее. Мадлен, прикрыв глаза, не скрывала своих стонов. Кусая губы, она чувствовала внутри себя его мощь и всё громче выкрикивала его имя.
– Калеб… Калеб…
Забыв об осторожности, некромант больше не сдерживал себя. Резкими глубокими выпадами он заставлял девушку сильнее впиваться ногтями в его плечи. Как же давно он мечтал об этом! Каждую ночь в греховных снах он видел, как она отдаётся ему, а он, презрев все предрассудки, снова и снова берёт то, чего так желает. И вот его сны обратились явью. Мадлен, его любимая Мадлен подарила себя ему. Он ускорился, чувствуя, что скоро достигнет вершины желанного удовольствия. Она опередила его.
Вскрикнув, девушка замерла, ощущая, как где-то внутри её тело сходит с ума от внезапного наслаждения. Калеб продержался чуть дольше. Его движения стали рваными, глубокими. И, совершив последний толчок, он вдруг задрожал, шумно выдохнув. Его тело напряглось, и Мадлен ощутила, как её тело наполнилось теплом.
Влажная грудь Калеба, тяжело вздымаясь, коснулась женской кожи. Ещё несколько минут, не шевелясь, влюблённые переводили дыхание, оставаясь едины.
Когда наконец Калеб опустился подле девушки, Мадлен прижалась к нему, положив голову на плечо некроманта. Слушая шум дождя, Калеб прижал её к себе.
– Я не обидел тебя? – чуть позже поинтересовался некромант.
– Всё было чудесно, – целуя Калеба в губы, произнесла Мадлен.
– Хочу, чтобы так было всегда. Ты, я и весь мир, что открыт для нас.
– Однажды так и будет.
Ближе к утру ливень прекратился, выглянуло солнце. Более предаваться сладким мечтаниям было уже нельзя. И влюблённые, одевшись, покинули место, что навсегда сблизило их, и направились в Париж.
Спустя несколько дней после возвращения из Жарден Флюрьи, Мадлен искала Селесту в королевском саду. Ей было велено передать девушке поручение от Жизель, связанное с покоями испанской принцессы. Мадлен нашла подругу подле королевской часовни. Селеста была грустна.
– Что-то случилось? – забеспокоилась Мадлен. – Дело в Фабьене?
– Нет, месье Триаль здесь вовсе ни при чём, – заверила подругу Селеста. – На днях я получила письмо из дома: родители предлагают мне на время покинуть Лувр.
– Но почему?
– Отец считает, что теперь мне нечего здесь делать и лучше сосредоточить всё своё внимание на поиске подходящей партии. А кто, как не родители, знают, какого мужа мне следует подыскать.
Селеста печально вздохнула, с тоской глядя в сторону дворца.
– Расскажи им о Фабьене, – предложила Мадлен. – Вы с ним созданы друг для друга. Думаю, когда твои родители узнают о вас, всё разрешится наилучшим образом. Фабьен – аристократ. Его семья пользуется уважением во Франции.
– Если бы всё было так просто, – всплакнула Селеста. – В своём письме домой мой брат Тьерри упомянул о нас с Фабьеном. И уже через несколько дней я получила ответное письмо. Отец писал, что я совершаю ошибку. Отправляя меня в услужение к Екатерине, они надеялись, что я выберу в мужья кого-то, кто находится ближе к власти. Фабьен же сейчас потерял доверие короны. Наваррский старается держать бывших гвардейцев Генриха подальше от себя. Это не может не влиять на статус семьи Триаль. Отец знает об этом и не считает, что у меня есть будущее с Фабьеном.
– Твои родители не правы, – жалея подругу заговорила Мадлен. – Они просто не видели, с каким трепетом Фабьен относится к тебе, как смотрит влюблёнными глазами. Они не знают, как ты светишься от счастья рядом с ним. Я уверена, познакомившись с Фабьеном, они изменят своё решение.
– Я бы на это не рассчитывала, – отмахнулась Селеста. – Знаешь, порой мне кажется, что у нас с родителями нет ничего общего, будто мы смотрим на этот мир с разных сторон, будто я им и вовсе…
– Не родная дочь?
– Да. Именно!
Мадлен поёжилась. Она давно знала правду, в которой боялась признаться себе, а теперь и подруге. «Селеста, действительно, не дочь своих родителей. И я должна хотя бы попытаться рассказать ей об этом». Набравшись смелости, Мадлен вздохнула.
– Мне нужно сказать тебе нечто важное, но совершенно, боюсь, совершенно неправдоподобное.
– Я привыкла к странностям – говори.
– Я думаю, есть причина, почему тебе порой трудно находить общий язык со своими родителями, почему порой вы с Тьерри выглядите детьми разных родителей.
– Почему же? – удивлённо спросила Селеста.
– Ты…Боже, как же сложно… Селеста, ты не наследница дома Моро. Много лет назад дочь Эвы Моро родилась мёртвой. Она, предположу, долго не могла отойти от тяжёлых родов, а потому не сразу смогла взглянуть на детей. В это же время давняя подруга Сильвии Моро – Маргарита – Клевская просит её об одолжении – спрятать у себя её внучку, рождённую совсем юной дочерью. И Сильвия соглашается. Мёртвую девочку подменяют новорождённой малышкой, дочерью Марии Клевской. И никто в семье, кроме Сильвии, не знает об истинном происхождении девочки.
– О чём ты говоришь? Мадлен, я не понимаю…
– Селеста, ты дочь Марии Клевской и Генриха III, ты наследница дома Валуа.
– Это шутка? – Селеста шагнула в сторону и, обхватив руками голову, замотала ей из стороны в сторону. – Прости, но это звучит…
– Неправдоподобно, – продолжила Мадлен. – Да, я говорила, но это так. Поверь мне. Вспомни, как называла тебя бабушка.
– Лилия, – произнесла Селеста.
– Золотая лилия – эмблема дома Валуа, – напомнила ей подруга.
Селеста, нахмурившись начала теребить платье.
– Не верю…это невозможно…невозможно. – Вдруг девушка замерла, застыв на месте, – А знаешь, я соберу вещи и отправлюсь домой. Поговорю с родителями, и всё станет ясно.
– Но ведь они ничего не знают.
– Они воспитывали меня, поэтому должны были хоть о чём-то догадываться. Я отправлюсь в поместье Моро, сейчас это необходимо.
Оставив подругу, взволнованная Селеста бросилась прочь ко дворцу. Мадлен не стала её останавливать. «Теперь ей нужно побыть одной. Такую правду непросто принять. Не удивлюсь, если и после поездки домой Селеста не сумеет назвать себя дочерью Марии Клевской. Но кто знает, время многое меняет. Может быть, однажды она поверит мне».
Возвращаясь в замок через королевский сад, Мадлен услышала знакомые голоса. Прислушавшись, девушка поняла, что по соседней дорожке прогуливается король Испании в сопровождении Алехандро. К своему удивлению, Мадлен отметила, что рядом с ними не было привычной стражи. Их голоса звучали тихо, а порой и вовсе замолкали. «Они о чём-то секретничают, забравшись подальше от чужих глаз. Интересно, что они обсуждают. Как бы я хотела просто пройти мимо, но ведь знаю, что не сумею этого сделать. А вдруг их разговор касается Франции? Стоит проверить».
Спрятавшись под пышным зелёным кустом, Мадлен затаилась и вскоре сумела расслышать обрывки интересующего её разговора.
– Так, значит, он сейчас здесь? – обращаясь к послу, спросил король.
– Да, я уже беседовал с ним на свободные темы, – ответил Алехандро.
– Ты говоришь, он совсем мальчишка? – задумчиво произнес Филипп.
– Да, но не дурак.
– Он догадывается о том, кто его отец?
– Нет, он уверен, что его имя Тьерри Моро, и ни о какой связи с домом Валуа даже думать не смеет, – ответил месье Ортега.
Услышав знакомое имя, Мадлен округлила глаза. «Тьерри? Так вот почему Алехандро беседовал с ним. Он ничего не знает о Селесте и считает, что это Тьерри незаконнорождённый сын короля».
– Ты уверен, что не ошибся в нём? – спросил король.
– Найти ребёнка было сложно: его хорошо спрятали. Но мне удалось разыскать служанку Клевских, которая сама видела, как младенца увезла Сильвия Моро. Всё сходится, – подтвердил свои слова Алехандро.
– Я верю тебе, – кивнул Филипп. – Осталось перетащить мальчонку на нашу сторону, и мы сможем свергнуть Наваррского с трона Франции.
Мужчины пошли дальше, и вскоре их голоса уже нельзя было различить. Выбравшись из-под кустарника, Мадлен долго приводила себя в порядок и пыталась осмыслить подслушанный разговор. «Король Филипп не просто так прибыл в Париж. Он мечтает не о мире с Францией, а о свержении нового короля. Какая подлость! И Алехандро замешан в этом заговоре. Что же делать? Ждать, пока они нанесут удар? Так не пойдёт. Нужно всё обдумать». Размышляя о подлости испанского короля и судьбе Франции, Мадлен поспешила вернуться ко двору.
Этим же днём, выполняя очередное поручениё Жизель, Мадлен вошла в покои, отведённые Анхеле-Валенсии. «Просили подать им вина, а сами уже сбежали в сад».
Поставив на стол принесённое с кухни вино, Мадлен услышала громкие голоса, доносившиеся из спальни принцессы.
– Я совершенно не понимаю этого мужчину, – сетовала на жизнь инфанта. – То он на глазах у всего двора приглашает меня на танец, то вновь не обращает на меня внимания. А мне говорили, что король – большой любитель женщин. А на самом деле Генрих – непробиваемая крепость. И что мне с этим делать? Отец ждёт от меня успехов на любовном фронте.
Подав принцессе тарелку с фруктами, рядом с ней остановилась одна из служанок.
– Ваше Высочество, – кротко заговорила она, – возможно, вам будет полезно узнать, что в лесу, на самой окраине Парижа, есть статуя, что исполняет любые желания. Местные верят, что, если обратиться к ней за помощью, она обязательно поможет.
– Это всё ваши французские выдумки, – отмахнулась принцесса.
– Я тоже так думала, Ваше Высочество, пока сама не увидела этих чудес, – продолжала служанка. – Одна нищенка, что жила неподалёку, после похода к этой статуе уехала из Парижа в Марсель на карете и в дорогих нарядах, словно королева.
– Ты не врёшь? – недоверчиво приподняв бровь, спросила инфанта.
– Ваше Высочество, я бы не посмела.
– И где находится эта статуя?
– Найти её нелегко: там овраг и низина. Но я хорошо знаю эти места и могла бы показать вам, – предложила служанка.
Мадлен, слышавшая весь разговор, ужаснулась. «Статуя, что исполняет желания… Культ Абраксаса вновь ищет себе должников. Но не думаю, что принцесса сунется в лесную чащу в поисках волшебной статуи. Это же просто безумие».
Успокоив себя этим, Мадлен покинула покои инфанты, но уже скоро пожалела об этом.
Собираясь отойти ко сну, фрейлина настежь распахнула окно. Но не успела она лечь в постель, как на улице застучали колёса кареты. «Экипаж в такой час? – удивилась Мадлен. – Интересно, кто это прибыл так поздно?»