Флора пришла в сознание, лежа на грязных пустых плитках. Откуда-то поблизости донесся тихий стон, но, когда она попыталась установить источник звука, голову пронзила жгучая вспышка, и она вскрикнула.
– Не двигайся, – прозвучал слабый голос. – Боль слабеет…
В букете смутных запахов маленькой комнаты Флора различила легкий аромат породы Клевера.
– Это была ты? – послышался резкий молодой голос. – Потому что, клянусь, это была не я.
Флора попыталась ответить, но движение языком вызывало нестерпимую боль.
– Тихо, – сказала Премудрая Сестра, входя в комнату.
За ней вошла группа точно таких же Сестер. У каждой был церемониальный грим из пыльцы жриц Медовок, и от них исходил сильный вяжущий запах. Флора в ужасе сжалась, но они не обратили на нее внимания. Первая Премудрая Сестра склонилась над пчелой породы Клевера и ударила ее по лицу.
– Теперь твое преступление позади, и ты вредишь только себе, упорствуя во лжи, – сказала она и подождала, но Клевер лежала, тяжело дыша, и ничего не говорила. Премудрая Сестра наклонилась ниже. – Сколько яиц ты отложила? Ты хотела быть Королевой?
– Никогда! – Клевер попыталась подняться на переломанных ногах, ее крылья были ссохшимися и поломанными. – Умоляю, поверьте мне, я не нарушала нашего священного закона: Только Королева может давать жизнь…
Другая жрица подалась вперед, словно желая ударить Клевер, но Премудрая Сестра удержала ее и вновь по-доброму обратилась к опальной пчеле:
– Зачем ты скрывалась от полиции? Чтобы твоих грязных яиц стало еще больше в нашем улье? Мы нашли молодых кормилиц с живым свидетельством твоего нарушения, с твоим отпрыском. – Последнее слово Премудрая Сестра прошипела, и Клевер стала плакать.
– Я клянусь, что ни разу не откладывала…
– Твои крылья выдают твое подлинное зло. И в нашем улье все больше нарушений.
Клевер больше не пыталась встать на ноги.
– Тогда, может, Пресвятая Мать откладывает плохие яйца.
Жрицы зашипели и заскребли крыльями, как ножами. Премудрая Сестра подняла Клевер с земли одной рукой.
– Ты богохульствуешь перед лицом смерти?
Клевер подняла свои антенны до самых дрожащих кончиков.
– Из Смерти приходит Жизнь Вечная. Пресвятая Мать, прими меня назад.
Жрицы окружили ее и высоко выгнули свои брюшки. Флора увидела, как верхушки их тел сомкнулись в одной точке, и, когда запели хором Священное Созвучие, они выдвинули свои изысканные колючие жала. Комната наполнилась запахом яда, Священное Созвучие зазвучало громче, и вскоре воздух стал резонировать. Тогда жрицы закололи жалами Клевер со всех сторон. Она вскрикнула только один раз – и сладкий запах ее породы ярко вспыхнул и пропал в зловонном воздухе.
Жрицы повернулись к Флоре. Она ощутила, как их пристальные взгляды ощупывают ее обожженные антенны и проникают глубоко в голову. Она свернулась, стараясь сжаться в комочек, готовясь к жгучей химической боли, которой они подвергнут ее мозг, однако ничего такого не произошло. Неожиданно это вторжение прекратилось. Жрицы стали разговаривать вполголоса, а Флора, несмотря на страх, слушала их.
– Урожай васильков слабый. Даже лютики короткие…
– Полевки говорят о новых зеленых пустынях…
– Когда вообще вылетают, в такой-то дождь.
– С погодой нам не справиться. – Это сказала Премудрая Сестра, которую Флора узнала по особенно глубокому тембру голоса. – Нам не справиться с дождем, мы только можем обезопасить себя наилучшим образом. Так что, если она не еретик и не имеет нарушений, в такой трудный сезон для нас ценна каждая работница. И мне претит еще одна потеря.
– Едва ли она представляет ценность, – возразили ей. – Она воспротивилась тебе из-за младенца. Голосую за то, чтобы дать ей Благодать – я бы не стала тратить на нее свой яд.
Флора лежала, не шевелясь.
– Я сама ее прикончу, когда от нее не будет пользы, – сказала Премудрая Сестра. – Но в первую очередь тут моя вина. Я действовала самостоятельно.
Воздух в комнате сжался, когда жрицы скрутили и сплели свои запахи для совета. Затем сформировался общий аромат, без доминирующей жесткой вяжущей ноты, напротив, аромат был гладким, теплым и властно успокаивающим.
– Только Королева совершенна. Аминь.
Даже сквозь боль Флора ощущала красоту их слившихся голосов, когда они говорили одновременно, и дышала глубже. Когда ее коснулась чья-то лапка, она не пошевелилась.
– Это правда. Такой размер и сила делают ее полезной, – сказала одна из жриц.
– При условии ее покорности, – добавила другая. – Иметь бунтарку такой породы, да еще научившуюся кормить…
– Этого никогда не случится, – произнесла Премудрая Сестра и, склонившись рядом с Флорой, взглянула вверх на других жриц. – Мы должны сделать это вместе, чтобы быть уверенными.
– Конечно, – ответили ей. – Грязь и страх будут ее единственными поводырями.
Еще три жрицы склонились над головой Флоры, по две над каждой антенной.
И вот они коснулись ее антенн своими.
Ощущение было очень странным. Когда химические вещества проникли в ее мозг, все ее тело содрогнулось, но она не ощутила боли, лишь волны онемения, все сильнее и сильнее, пока сознание не сжалось до беззвучной черноты.
– Флора-717, – услышала она голос с большого расстояния. – Вставай.
Массивные члены изогнулись, возвращаясь к жизни, и она поднялась. Флора смутно ощутила энергию других существ вокруг себя, а затем успокаивающий тупой ритм, бухающий через соты под ногами. Он поднимался в ее тело и мозг. Флора бессознательно подняла ртом тело мертвой пчелы Клевер. Когда она сделала это, ритм в земле усилился, пульсируя с каждым ее шагом по закодированным плиткам. Их частота потянула ее за собой, она вынесла мертвую Клевер из арестантской комнаты и оказалась в потоке других пчел.
Чтобы защитить свои антенны от такого множества болезненных сигналов в воздухе, она шла, опустив голову. Воздушные потоки и электрическая пульсация от тысяч пчел струились через нее, но Флора игнорировала их. Ее внимание удерживала одна пульсирующая тропа, ясная и простая, ведшая ее через опасно загруженную прихожую, где ей пришлось замедлиться из-за бури данных под ногами.
Вошла толпа работниц, принеся с собой смесь запахов, Флора подняла голову – и тогда ритм в ногах потянул ее дальше. Она протиснулась мимо дверного проема большого зала, из которого доносились многоголосые приветствия, и какой-то неизвестный мощный запах прокатился по воздуху, но все это было для нее уже чересчур, и она низко пригнулась к самой земле, чтобы двигаться дальше.
Она поняла, что идет в группе пчел, также источавших едкие запахи, и вдруг осознала, что одна из них обращается к ней. Флора посмотрела в темное лицо уборщицы, спешно пытавшейся направить ее в дверной проход. Войдя внутрь, Флора и нашла свободное место на полу. Плитки с их простым запахом подсказали ей, что следует положить тело мертвой Клевер, и его тут же унесла другая работница. Чьи-то руки вытолкнули ее назад в коридор, и она влилась в другой поток уборщиц. Пчелы маршировали молча, опустив темные головы, и они больше не были грязными или отталкивающими, а их запах внушал спокойствие.
Смена уборщиц не отмечалась колокольным звоном, менялись только запахи грязи, которую они убирали, а работа перемежалась приемом самой простой пищи. Не было ни болтовни, ни сплетен, поскольку никто из уборщиц не умел говорить, их общение состояло в совместном труде и обмене запахами.
Работа Флоры, как и всех ее товарок, проходила в состоянии отупения, перемежаемого молитвами Служению. Когда аромат Любви Королевы поднимался через вибрирующие соты, уборщицы останавливались, где бы они ни находились, и сливали голоса в невнятном мычании, выражая почтение. В такие моменты Флора испытывала блаженное облегчение от мучившей ее головной боли. Затем все возвращались к работе, и ее сознание полностью концентрировалось на выполняемой работе.
Сестры всех пород рождались и умирали сотнями каждый день, так что сбор мертвых тел был обычным занятием для всех уборщиц. Пока Флора переносила тела, она хорошо запомнила маршруты с верхнего и среднего до самого нижнего уровня улья, где располагались морг и свалка. Некоторые пути были заблокированы особыми запахами, настроенными на определенные породы, чтобы флоры не могли осквернить священные области улья, такие как питомники на среднем уровне или зал Продувки и Сокровищницу на верхнем уровне. После того как Флору раз или два отбрасывали мощные запахи, даже такая нерасторопная уборщица, как она, усвоила, что туда ходить не следует, но иногда на среднем уровне улья она улавливала запахи Питомника, плывущие по воздуху, и они будоражили ее мозг. Чем дольше она стояла, тем сильнее они выводили ее из себя, пока она не уходила оттуда, постанывая.
Несмотря на то что положение уборщиц было ниже низшего, даже в отделе Уборки имелась иерархия по способностям. Определенные пчелы породы Флоры могли покидать скучные, протоптанные маршруты и собирать отходы в труднодоступных местах, эти сестры также ненадолго вылетали из улья, чтобы вынести трупы или особенно зловонный мусор и сбросить на безопасном расстоянии от улья. Пчелы второй группы, к которой относилась Флора, испытывали такую страшную боль в антеннах, если хотя бы на шаг отклонялись от определенных маршрутов, внешняя граница которых отмечалась моргом или грузовой площадкой на самом нижнем уровне улья и рядом со взлетной доской. Иногда Флора останавливалась там, где явственно витал необычный запах Воздуха, настолько сильный для ее тела, что крылья дрожали, наполняясь странным ощущением. Но когда она там задерживалась, то испытывала боль, а когда возвращалась к своим обязанностям, испытывала облегчение.
За уборщицами повсюду надзирали представительницы высших пород пчел, потому что им не доверяли. Сегодня за Флорой надзирала Сестра Вьюнок, длинная и тонкая пчела с редким мехом и грубовато-безразличными манерами. Она следила за работой уборщиц в свободной области зала Прибытия трутней, где они вычищали недавно использованные инкубационные камеры, подготавливая их к ремонту освященным воском.
Каждой пчеле поручались свои камеры для чистки. И хотя никто из них не мог говорить, они мычали и скребли в одинаковом ритме, радуясь своей работе. Некоторые внимательно присматривались к действиям соседки и молча указывали на малейшие следы грязи, пока другие проверяли, хорошо ли собран для удаления грязный воск. Между камерами трутней не было направляющих дорожек, и Флора, желая прекратить болезненное смятение, прижимала книзу свои израненные антенны, чтобы сфокусироваться на малейших точках. Она работала как одержимая, ее работа была безупречной, потому, когда настало время Служения, Сестре Вьюнок пришлось прикрикнуть и кинуть в нее куском воска.
С любого места в зале Прибытия трутней уборщицы могли слышать многоголосый хор улья, доносившийся сквозь резные стены. Когда вокальные вибрации приносили благоухание Любви Королевы, мерцавшее сквозь мембрану медовых сот и проникавшее вглубь их тел, одни флоры издавали нечленораздельные возгласы счастья, а другие делали ритмичные движения, словно пытались танцевать. Флора же была одной из многочисленных пчел, которые стояли в оцепенении, охваченные блаженным чувством любви, до тех пор, пока божественные волны не начали убывать.
В ней возникло сильное, как голод, странное ощущение, но это не была потребность что-то съесть или выпить. Казалось, ее собственный живот тяжело тащился позади нее, а неподвижный скрученный язык распухал у нее во рту. Когда группа вернулась к работе, это ощущение сделалось еще более навязчивым. Пытаясь избавиться от него, Флора закачалась из стороны в сторону.
– Прекрати это, ты, глупое создание! – прикрикнула на нее Сестра Вьюнок, поднимая тонкий прутик из прополиса, которым она шпыняла уборщиц, не желая касаться их, и замахнулась на Флору. – Забирайся в эту ячейку и вычисти ее, если не хочешь, чтобы я предала тебя Благодати.
Флора покорно забралась в следующую свободную сотовую ячейку трутня. Воздух в ней был едким и зловонным, стены и пол покрывали фекалии. Даже несмотря на угасшие чувства Флоры, ее мозг испытал бурную атаку запахов со стороны отходов этого трутня. Когда зловоние уничтожило последние благоуханные ноты Любви Королевы, внутри Флоры внезапно вспыхнула ярость. Она набросилась на стену и стала грызть ее, ощутив дикое сексуальное возбуждение от запаха грязи. Ком у нее во рту загорелся двумя точками боли по сторонам лица, но она с одержимостью продолжала вгрызаться в стену, вырывая большие куски воска и швыряя их в коридор. Затем у нее вдруг полностью восстановились слух и зрение, и ее ужаснул хаос запахов.
В страхе Флора выскочила из камеры трутня. Где-то поблизости тончайшая струйка Любви Королевы вилась по полу, просочившись сквозь соты, и Флора бросилась на пол, вдыхая ее, чтобы усмирить пылающую черную боль в голове.
– Флора-717! Ты ведешь себя как бешеная муха – прекрати это!
Сестра Вьюнок попыталась пнуть Флору ногой, заставив подняться с пола, но та всей своей массой ухватилась за воск, всем телом впитывая до последней молекулы аромат Любви Королевы. Хилые пинки Сестры Вьюнка не причиняли ей боли, поскольку нечто намного более мощное происходило в ее уме и теле.
Ее язык, бывший неподвижным и скрученным, теперь стал теплым и мягким, а отвратительный вкус отходов трутня начал пропадать. Через ее тело текла сила, и ее антенны дрожали, когда открывались их внутренние каналы, возвращая ей зрение и слух. Но самым поразительным было чувство обоняния. Она могла различить все множество запахов воска в плитках пола, на которых лежала, и включения прополиса в сотах трутня; она могла ощутить теплый запах грязных тел уборщиц, работавших вокруг нее…
– Хватит! – выкрикнула Сестра Вьюнок.
Слишком рассерженная, чтобы пользоваться прутиком из прополиса, она схватила Флору за край крыла и потащила к дверям. Если бы Флора сопротивлялась, ее крыло порвалось бы, поэтому она поднялась и поспешила за обидчицей.
– Если ты не можешь выполнять простейшую работу, – с этими словами Сестра Вьюнок вытолкала Флору в коридор, – то ты ни на что не годна, и улью от тебя пользы нет!
Сестра Вьюнок кричала так рьяно, что Флора ощутила запах полупереваренного цветочного хлеба в ее дыхании и душок старости, угнездившийся в ее чреве.
– Стой здесь, пока не придет полицейский патруль – уж он-то знает, что с тобой делать, не сомневайся, – сказала Сестра Вьюнок.
Почувствовав на своих руках запах Флоры, она поморщилась и ушла обратно в зал Прибытия.
Зал Прибытия трутней выходил в главную прихожую, по которой во всех направлениях двигались тысячи пчел и никогда не сталкивались. Несколько секунд Флора просто стояла, впитывая информацию, приносимую волнами запахов и вибрациями плиток пола.
Роза Ворсянка Яблоня Клевер, – получала она стремительные послания, когда мимо нее проходили сестры-пчелы, – Клевер Подорожник Лопух ЖРИЦА…
Ощутив этот последний и стремительно приближающийся запах, Флора испытала приступ страха, и он заставил ее смешаться с массой пчел в зале. Ей инстинктивно захотелось спрятаться, и, хотя пульсация закодированных плиток пола несла ей тысячи сообщений, их все перекрывало одно, шедшее из ее сердца: Берегись жрицы.