Сразу после этих слов в кабинет вошли два человека. Один измерял меня по всем параметрам, другой записывал данные стилусом в электронный планшет. Профессионал, чего там говорить. Полуобхват шеи, полуобхват груди, полуобхват талии, полуобхват бедер, ширина груди первая, ширина спины, длина до талии спинки, высота груди, длина до талии переда, высота проймы сзади, высота плеча косая, ширина плеча, обхват плеча, длина рукава.
Измерив и записав все, портные ушли. После них пришел человек с какой-то аппаратурой и электронным переводчиком. В полминуты он превратил кресло начальника полиции в парикмахерское кресло и жестом пригласил меня сесть.
Вначале этот парикмахер обследовал руками всю мою голову.
– Очень много атавизмов, – сказал он начальнику полиции. – Что будем делать?
Что ответил начальник полиции, я не понял, потому что они общались на своем языке, но парикмахеру я сказал:
– Полезешь к усам, руки пообрываю. Понял?
Мастер испуганно кивнул головой, а механический голос переводчика успокоил:
– Не волнуйтесь. Я стилист высшего класса и своему классу соответствую всегда.
– Мигрант какой-нибудь, – подумал я, но улыбнулся и сказал, что я весь во внимании.
Стрижка не доставила никаких неудобств. Я люблю посидеть в парикмахерском кресле, поглядывая в зеркало, как из заштатного сантехника получается джентльмен, который через пять минут наденет смокинг и пойдет на прием к послу Гондураса послушать исполнение креольских песен.
Мои усы просто расчесали и что-то щекотливо прожужжало по верхней губе. Я потрогал рукой, усы были на месте. Усы мужика украшают.
Зеркала передо мной не было, потому что все манипуляции проводились в служебном кабинете начальника полиции, и мне не из чего было выбирать.
– Мягко стелют, как бы жестко спать не пришлось, – подумал я. – Матвеич говорил, что под землей люди живут своей жизнью и лучше к ним со своими порядками не соваться. Но они живут в коллекторах, тоннелях метро и в заброшенных объектах военного и гражданского назначения. Может, и я попал к таким? Непонятно, почему они в темноте? Возможно, что экономят электроэнергию. Или уже привыкли и живут как кроты. По слухам, всех этих, прячущихся от солнечного света, активно разыскивают милиция и госбезопасность, так как под землей спрятаться намного легче, чем уйти на дно где-нибудь в городских условиях. Но эти уж больно глубоко забрались. И нашего языка не знают. Может, они из Америки прокопали к нам черный ход и гонят контрабанду в обход правительственных контрсанкций. Правительство сыр бульдозерами давит, чтобы людям не досталось, а они нам сыр под землей поставляют. Опыта у них достаточно. По таким же подземным ходам негры Юга бежали на Север на свободу. На Севере у них была свобода, да только их никто за людей не считал, расовая сегрегация была. Сегрегация – это слово иностранное и обозначает оно отделение белых от иных этнических групп. В США это были чернокожие, их сейчас афроамериканцами называют, и коренное население – индейцы.
– Все готово, – сказал стилист, а по-нашему – парикмахер. – Можете оценить вашу прическу, – и он нажал на какую-то кнопку на письменном столе, если его можно так назвать.
Сразу на стене возникло что-то такое, что отражало все находящееся в комнате. В том числе и меня. Как зеркало. Я подошел к нему и ахнул.
– Едри твою лять, – выругался я так же, как ругался мой старорежимный дедушка, – ты чего это сделал?
На меня смотрел болван с короткой прической под ежика, и все волосы у него покрашены во все цвета радуги. Каждый охотник желает знать, где сидит фазан. Все эти цвета присутствовали в этой палитре на моей голове. Я был похож на члена сообщества лесбиянок, геев, бисексуалов и транссексуалов, которое наверху признано экстремистским и деятельность которого запрещена.
– Не волнуйтесь, – вмешался начальник полиции, – это сейчас самый последний писк моды.
– Бляха-муха, – пронеслось у меня в голове, – к пидорасам попал. Естественно, у них под землей места мало, вот и снижают рождаемость. Китаю давно пора задуматься об этом, и Индии тоже. Вот вам простейший способ борьбы за снижение рождаемости.
– А у вас, когда день начинается? – спросил я начальника полиции. – А то все как-то темно. У вас как на Севере – полгода полярная ночь, а полгода полярный день?
– Ох, извините, – засуетился начальник полиции, доставая что-то из выдвижного ящика стола. – Вот, пожалуйста, очки. Мы люди привычные, а вот вам без очков плохо видно. И у нас нет такого понятия как день. Есть время сна и время бодрствования.