Встала из мрака младая с перстами пурпурными Эос —
На небо вышла сиять для блаженных богов и для смертных.
Ложе покинул тогда и Матвей, Артемиды любимец,
Быстро подошвы красивые к светлым ногам привязавши,
5 Лёгкий накинул хитон и стремительно вышел из дома.
Густо разросшийся сад окружал отовсюду жилище —
Яблони, вишни, оливы, душистый инжир, абрикосы;
Рос виноград, и на ветвях тяжёлые гроздья висели;
Всюду на мягких лужайках цвели васильки и фиалки.
10 Если бы в гости к Матвею сам Зевс-громовержец явился,
Он изумился бы, глядя, и был бы восторгом охвачен.
Вот осмотрелся Матвей, и глаза потемнели от гнева —
Сорок два юных повесы в саду его волками рыщут,
А предводитель разбойников, Сева, рапсод златокудрый,
Вишни бессовестно рвал, наполняя корзины и вёдра.
И, покачав головой, обратился Матвей к себе с речью:
«Что это значит? Ужель всемогущие боги решили,
Что больше милости их лучезарной Матвей недостоин?
Горе, несчастному мне! Что за кару назначило небо?
Страшно боюсь я того, что весталка сказала мне правду,
Предупредив, что я множество бед претерплю в этой жизни.
Я не поверил Кассандре, но всё исполняется ныне.
Что же, придётся вершить с беззаконною шайкой расправу».
Так размышляя, печальный Матвей поспешил в кладовую,
Вышел оттуда, неся пулемёт с полусотней патронов,
Что в прошлом веке ещё изобрёл Дегтярёв хитромудрый.
Ствол наведя на ближайшего гостя, который на грядке
Что-то срывал к себе в сумку, Матвей укоризненно молвил:
«Делом всегда на себя навлекаем мы верную гибель;
Ты, злочестивец, дерзнувший в саду у меня безобразить,
Это – возмездье тебе от Зевеса и прочих бессмертных!»
После нажал на крючок спусковой пулемёта, и сразу
Юноши нежную шею пробила свинцовая пуля;
В сторону он наклонился, сражённый. Из рук его сумка
Выпала наземь. Мгновенно из носа густою струёю
Хлынула кровь, и несчастный отправился в царство Аида.
Подняли шум похитители, видя упавшего мужа;
С веток попрыгали наземь и стали метаться по саду,
Жадно глазами оружья ища – кто дубинку, кто камень.
Гневные стали слова говорить и грозиться Матвею.
Ну а в ответ им Матвей продолжал нажимать на гашетку,
И посылать в многобуйных воришек за пулею пулю;
Не было промаха; падали все умерщвлённые; было
Ясно, что кто-нибудь помощь ему подавал из бессмертных.
Страшное тут началося убийство, раздался великий
Крик; был разбрызган их мозг, и дымился затопленный кровью
Сад. Так плачевно погибло ещё сорок юношей, кроме
Их предводителя Севы, который просил на коленях:
«Вещее сердце сегодня не зря мне с утра говорило,
Что человека я встречу, большой облечённого силой,
Дикого духом, ни прав не хотящего знать, ни законов.
Именем Зевса-эгидодержавца молю тебя, воин,
Будь милосердным, оставь для старушки любимого сына!»
Сева тут горько заплакал, а с ним и Матвей прослезился,
Вспомнив о вишнях, что в Севином чреве погибли бесславно.
«Глуп ты, наверно, а может, пришёл ко мне в сад издалёка,
Если меня убеждаешь богов почитать и бояться.
Не пощажу ни тебя я из страха Кронидова гнева,
Ни остальных, если собственный дух мне того не прикажет.
Сорок два вора явилось сюда для разбоя незвано;
Сорок два трупа останутся здесь, и ты будешь последним» —
Так он сказал и дал очередь из пулемёта по Севе.
Грустно Матвей оглядел поле боя, политое кровью,
И волоча за собою оружье, домой удалился.