…Субботнее утро выдалось мрачным, что вовсе не удивительно для ноября. Дождь кончился еще вчера, но небо по-прежнему было затянуто тучами. Он потянулся, посмотрел сначала в окно, потом на часы. Половина десятого! Проспал! А почему Елизавета Петровна его не разбудила? Мгновенно вскочил и побежал в ванную комнату. Через пятнадцать минут он уже сбегал по ступенькам, приглаживая волосы.
К его удивлению, за столом, по-прежнему накрытым в парадном зале, только теперь к завтраку, сидел один-единственный человек. Невозмутимый Федор Иванович.
– Доброе утро, – сказал Сивко без всяких эмоций и принялся намазывать масло на тост. Потом положил сверху ломоть ветчины и с аппетитом стал есть.
– Утро доброе.
Словно из-под земли вырос Зигмунд и предложил:
– Чай, кофе? Омлет, яичницу с беконом, овсянку?
«Сэр», – невольно улыбнулся Михаил. Обитатели замка начали его забавлять.
– Яичницу с беконом и кофе, – сказал он, покосившись на Сивко. – А где остальные?
– Дмитрий Александрович к завтраку еще не спускались, – позволил себе реплику Зигмунд.
– Что странно, – заметил Сивко. – Я знаю, он рано встает.
Словно в ответ на его слова в зале появился Воронов. Подтянутый, энергичный, похоже, давно уже на ногах, то ли пробежку совершал, то ли в тренажерном зале разминался.
– Доброе утро, господа. Зигмунд, мне крепкий горячий кофе. Очень крепкий и очень горячий.
Зигмунд тут же исчез.
– Как спалось? – спросил Воронов явно для проформы. По долгу гостеприимного хозяина.
– Отлично! – Михаил ответил за обоих.
Едва появился Зигмунд с кофейником, в зал вошел Иван Таранов. Он был сегодня в светлом джемпере и модных джинсах и так же хорош в повседневной одежде, как и в дорогом костюме. Темные волосы уложены волосок к волоску, будто перед тем, как спуститься к завтраку, красавец полчаса провел перед зеркалом.
– О! Почти все в сборе! – сказал Таранов с энтузиазмом и потянул носом: – Кофе! Крепкий горячий кофе! Я без него свое утро не начинаю!
Зигмунд тут же налил ему чашку и предложил яичницу с беконом.
– С удовольствием! – сказал Таранов. – У меня с утра зверский аппетит!
– Как спалось? – равнодушно спросил Сивко.
– Неплохо. Но часов до двух ночи мне мешали привидения.
– Привидения? – удивился Воронов.
– А что, нет в особняке таких?
– Это новый дом. Я сам его строил. Какие здесь могут быть привидения? – пожал плечами хозяин.
– Ночью кто-то ходил по этажу, плакала женщина. А потом смеялась. У тебя в замке отличная акустика, – пожаловался Таранов.
Зигмунд при этих словах вздрогнул и пролил кофе, а Михаил невольно покраснел.
– В доме три женщины, – задумчиво сказал Дмитрий Воронов. – Елизавета Петровна, Бейлис и Эстер Жановна. Интересно, кто из них плакал, кто смеялся, а кто крепко спал?
– Моя жена спала, – поспешно сказал Зигмунд. – Не сомневайтесь.
– Смеялась девчонка, – задумчиво протянул Таранов. – Так звонко, заливисто, я даже позавидовал, ей-богу!
– Это Бейлис перепила, – усмехнулся Сивко.
– А завидовал ты чему? – спросил Воронов.
– Парню, который был с ней.
Михаил покраснел еще больше. И в это время был брошен спасательный круг – появилась Елизавета Петровна и сухо бросила:
– Доброе утро.
Воронов посмотрел на часы и пожал плечами: половина одиннадцатого, поздновато. Но ничего не сказал. Елизавета Петровна выглядела неважно, бледный цвет лица, под глазами глубокие тени. Уж кто этой ночью точно не смеялся, так это она. Видимо, об этом подумали все, и вопрос с женским плачем отпал. Хотя… Не слишком ли поспешил с репликой Зигмунд? Усевшись, Елизавета Петровна попросила кофе и наотрез отказалась от завтрака.
– Ты на диете? – усмехнулся Таранов.
– У меня нет аппетита, – холодно ответила она.
– Бейлис, как всегда, опаздывает, – заметил Воронов после долгой паузы.
– Что ж тут удивительного? – скривилась Елизавета Петровна.
– Она вчера перепила, – сказал Сивко.
– Тем более ей надо прогуляться, – заявил хозяин замка. – Я планировал показать вам конеферму. Есть породистые скакуны.
– Предлагаешь устроить скачки? – рассмеялся Таранов.
– Предлагаю воздухом подышать, нагулять аппетит перед обедом.
– Погода плохая, – заметила Елизавета Петровна. – Ноябрь – самый отвратительный месяц в году.
– Не считая «Божоле», – заметил Сивко.
– Да, господа! – оживился Иван Таранов. – Ведь в третий четверг ноября праздник «Божоле»! В этот день лучше всего пить шестинедельное вино из винограда сорта Гаме. Мне его привозят самолетом прямо из Бургундии. Можно сказать, еще тепленьким.
– Как так тепленьким? – удивился Михаил.
– «Божоле» вино уникальное, – пояснила Елизавета Петровна, выразительно глядя на него. – Оно не подлежит долгой выдержке. Его пьют молодым. Лучше всего шестинедельным. И живет оно два-три года, не больше.
– Вся прелесть «Божоле» в его сиюминутности, – улыбнулся Дмитрий Воронов. – Есть вина, предназначенные для торжественных моментов в жизни, парадные и значимые сами по себе. А «Божоле» нужно для короткой, но яркой радости. Оно скрашивает унылые дни ноября, этот праздник для того и придумали: третий четверг. И ведь каждый год оно неповторимо. В прошлом году было красное, почти алое, и имело вкус свежего винограда.
– А в позапрошлом фиолетовое, – заметил Сивко. – Смородина и вишня. Да, каждый год разное!
– В этом-то и прелесть, – вздохнула Елизавета Петровна. – В неожиданности и яркости. Этот день ждешь, как праздник.
– Значит, в ноябре мы пьем только «Божоле»! – с энтузиазмом сказал Иван Таранов.
– Ты сегодня в прекрасном настроении, – заметила Елизавета Петровна.
– Да, похоже, я решил проблему.
– Деньги? – в упор посмотрела она.
– Что ж ты, милая, все сводишь к деньгам? – рассмеялся Таранов. – Главная проблема – это человек. Деньги молчат, а попробуй-ка, заставь молчать его.
– На то есть деньги, – пожала плечами она.
– А коли не берет?
– Все берут.
– Не надо обобщать, – раздраженно сказал Таранов. – Из всякого правила есть исключения. Это неприятно, но тут уж ничего не поделаешь. Россия, как никакая другая страна, богата идейными людьми. У нее больше исключений, чем правил. С этим надо считаться.
– Чем больше исключений, тем больше возможностей для маневра, – заметил Воронов. – По правилам можно доехать только из пункта А в пункт В.
– А тебе куда надо?
– Какой смысл ехать в пункт В, если туда едут все? Прибыл – а там уже целая толпа! Да еще и подъезжающие напирают. Зато есть смысл нарушить правила и оказаться там, где нет никого.
– Так можно и в тюрьму попасть, – мрачно пошутил Сивко. – В одиночную камеру.
– Однако, господа, одиннадцать, – глянув на часы, заметил Воронов. – Бейлис срывает нам культурную программу. Без нее пойдем на конеферму или же разбудим?
– Без нее, – тут же откликнулась Елизавета Петровна.
– Э, нет, – не согласился с ней Таранов. – Дмитрий прав, девушке надо прогуляться. Хмель выветрить. Если мы хотим, чтобы красавица сегодня уехала, вновь не испортив нам вечера и аппетита за ужином, надо подготовить ее к рулю. Или ты ее подвезешь, Елизавета Петровна?
– Упаси боже! – вздрогнула та. – Три часа в одной машине с Бейлис! Да я с ума сойду!
– Решено, – подвел итог Воронов. – Зигмунд, пойди, разбуди спящую красавицу.
– Слушаюсь.
– Я, пожалуй, выпью еще чашечку кофе, – вздохнула Елизавета Петровна. – Мишель, поухаживай за мной.
– С удовольствием.
Зигмунд вернулся минут через пять, вид у него был странный.
– Что случилось? – спросил Воронов.
– Я не знаю, как сказать… э-э-э… – мялся сомелье.
– Ну?
– В общем, она, кажется, умерла.
– Что ты имеешь в виду?
– Сначала я стучал, – стал оправдываться Зигмунд. – Долго стучал. Потом несколько раз сказал: «Мадам, вас ожидают к завтраку». Но никто не ответил. Тогда я толкнул дверь, и… Она была не заперта. Я не сразу ее увидел. То есть… Я увидел ноги. Голые ноги, и деликатно отвернулся. А ее лицо… В общем… На нем лежала подушка. То есть лежит. Я не стал ничего трогать.
– Что ты несешь? – вздрогнула Елизавета Петровна.
– Женщина не шевелилась, и эта подушка… В общем, я думаю, она умерла.
Дмитрий Воронов вскочил, за ним остальные.
– Черт знает что! – выругался Таранов, швырнув на стол салфетку.
– Позвать охрану? – спросил бледный как смерть Зигмунд.
– Сначала я сам взгляну. Вдруг у тебя галлюцинации и она просто спит? – сказал Воронов.
– Да, надо подняться, – согласился с хозяином дома Сивко. – Елизавета Петровна, может, останешься?
– Вы сомневаетесь в крепости моих нервов? Я хочу знать, что случилось!
– Ты всегда все хочешь знать, – бросил Иван Таранов, направляясь к выходу. За ним потянулись остальные.
Первым по лестнице поднимался Дмитрий Воронов, последним шел Зигмунд. Волнения, как ни странно, никто не проявлял. Как будто убийство в жизни этих людей было рядовым событием, таким же, как завтрак, обед и ужин. Подали труп, так что ж? И это переварим! У двери в комнату Бейлис Воронов остановился и, обернувшись, велел Зигмунду:
– Дай мне носовой платок. Или салфетку.
– Зачем?
– На дверной ручке могли остаться отпечатки пальцев убийцы, если это все-таки убийство. Я не хочу до нее дотрагиваться.
– Но я только что входил в комнату! – испугался Зигмунд.
– Не беспокойся, мы это отметим, когда нас будут допрашивать.
– Я вовсе не хочу, чтобы меня допрашивали! – запротестовал Таранов.
– Да, нельзя ли как-нибудь уладить это мирным путем? – поддержал его Сивко. – Без вмешательства властей.
– По-моему, денег у нас достаточно, – присоединилась к мужчинам Елизавета Петровна. – Давайте будем заодно, господа. К чему нам полиция?
– А чего вы все так заволновались? – усмехнулся Воронов. – Мы еще не вошли и ничего не увидели. Вдруг она просто спит?
После чего он, аккуратно обернув дверную ручку белоснежной салфеткой, открыл дверь и первым вошел в спальню. За ним остальные. Огромных размеров кровать стояла посреди просторной светлой комнаты. Видимо, привычки Бейлис здесь хорошо знали, а также, какое значение имеет в ее жизни кровать. Первое, что бросалось в глаза, – длинные стройные ноги. Голые. Она была в трусиках-стрингах и кружевном бюстгальтере алого цвета. Лицо закрывала подушка, как и сказал Зигмунд. На столике рядом с кроватью стояла наполовину пустая бутылка ликера, рядом лежала пачка сигарет, в пепельнице окурки со следами губной помады. Видимо, Бейлис курила и пила ликер в ожидании кого-то, а потом заснула. В этот момент в комнату тихо вошел (или вошла) убийца и удушил ее подушкой. Бейлис была сонная и пьяная, сопротивлялась она недолго.
– Черт возьми, – пробормотал Иван Таранов.
– Теперь она никогда уже не напишет свою книгу, – тихо сказала Елизавета Петровна.
Дмитрий Воронов подошел к кровати и снял с лица Бейлис подушку. Все вздрогнули. Лицо ее было искажено гримасой удушья, алая помада размазана подушкой, отчего та казалась окровавленной. Над худеньким телом с выпирающими ребрами неестественно возвышались бугры ее огромной силиконовой груди. Было такое ощущение, что на кровати лежит сломанная Барби.
– Ну что будем делать, господа? – спросил Воронов.
– Надо подумать, – ответил за всех Иван Таранов. – Может, концы в воду, а? Спрятать ее тело и… Никому ничего не говорить.
– То-то родственнички обрадуются, – усмехнулся Сивко и пояснил: – Я имею в виду дочерей Льва Абрамовича.
– Она наверняка сказала подружкам, куда направляется, – заметила Елизавета Петровна. – Но я за внутреннее расследование.
– Что ты имеешь в виду? – в упор посмотрел на нее Воронов.
– В замок ночью никто не входил, ведь так?
– Разумеется, это невозможно, – резко сказал тот. – Снаружи охрана и злые собаки. На ночь их спускают с привязи. А дверь в дом заперта.
– Значит… – Елизавета Петровна выразительно обвела взглядом коллекционеров вина.
– Один из нас, – хрипло рассмеялся Таранов.
– Есть еще прислуга, – тут же отреагировал Сивко. – Кстати, где Зигмунд?
Сомелье и в самом деле не было в комнате.
– А вы заметили, с какой ненавистью он вчера смотрел на Бейлис, господа? – спросила Елизавета Петровна.
– Особенно когда она сказала, что выльет в сортир коллекционное вино, – подхватил Таранов.
– Да, Зигмунд – фанатик, – согласился с ними Воронов. – Для него слова Бейлис – святотатство. Его жена большой специалист в купажировании вин. Они всю жизнь прожили в Молдавии при известном винодельческом хозяйстве «Пуркарь». Можно сказать, идеальная пара. Оба отлично разбираются в вине, мечтали о собственном винограднике, но вынуждены были эмигрировать в Россию. Зигмунд долгое время оставался здесь без работы из-за проблем с российским гражданством.
– И не напрягает их быть у тебя в услужении? – усмехнулся Таранов.
– Я об этом не задумывался, – резко ответил Воронов.
В этот момент появился Зигмунд и взволнованно сказал:
– Дмитрий Александрович, вас хочет видеть начальник охраны.
– Что случилось?
– Вам лучше спуститься.
– Мы все спустимся, – заявил Сивко. – Теперь это наша общая проблема.
– Да, да, – кивнула Елизавета Петровна. – А ты, Мишель, что молчишь?
– Что я могу сказать? – развел тот руками. – Я ее почти не знал.
– Однако это тебя она приглашала ночью в свою спальню, – заметил Сивко. – И, дожидаясь, потягивала ликерчик.
– Но зачем мне ее убивать?
– Может, она и про тебя что-то знала? – подмигнул Таранов.
– Идемте, – нетерпеливо сказал Воронов. – Не будем терять время, господа. Я хочу знать, что случилось.
Хозяин замка вышел последним и аккуратно прикрыл дверь в комнату Бейлис, все так же обернув руку салфеткой. Гости цепочкой пошли по длинному коридору и стали спускаться вниз по ступенькам. У начала лестницы переминался с ноги на ногу здоровенный детина в камуфляже. Вид у него был растерянный. Пахнуло едким мужским потом, кожаными ремнями и крепкими сигаретами.
– Что случилось? – нетерпеливо спросил Воронов уже с середины лестницы.
– Я прямо не знаю, как сказать, Дмитрий Александрович, – замялся детина.
– Говори!
– Поутру на пашне обнаружены следы. Парни делали обход, как обычно, и…
– Что?!!
– Вот такое дело, – развел руками детина и добавил: – Вы уж извините.
– Когда обнаружены? – резко спросил Воронов.
– Я ж сказал: поутру.
– Назови точное время.
– Как только рассвело, так они и пошли делать обход… В начале девятого.
– Почему сразу не доложил?
– Так вы ж спали.
– У вас есть инструкции: обо всех происшествиях докладывать мне тут же, – отчеканил Воронов. – Обо всех нарушителях. Вы прекрасно знаете, что мы находимся с местными жителями в состоянии войны.
– Тут такое дело… – почесал бритый затылок начальник охраны.
– Какое? Ну? Что ты мнешься? – закричал Воронов. Остальные тоже были в нетерпении.
– Следы-то женские!
– Как-как?
– Я говорю: женские. От модельных сапожек. У-узенькие. Вот такие, – пальцами огромной лапищи показал детина. – Потому мы и не стали вас беспокоить. Ну не будет же дамочка хулиганить в ваших подвалах? Бутылки бить да элитный коньяк хлестать.
– Смотря какая дамочка, – хмыкнул Таранов. – Взять нашу Бейлис…
– Она умерла, – резко оборвала его Елизавета Петровна.
– Пардон. О покойниках либо врать, либо никак. Промолчу, – усмехнулся Таранов.
– Значит, на территорию замка проник посторонний, – задумчиво сказал Воронов. – То есть посторонняя. Но почему же собаки ее не тронули?
– Да мы и сами голову ломаем: почему? – засмущался детина.
– Может, вы их и не спускали? – подозрительно спросил Воронов.
– Да что вы такое говорите, Дмитрий Александрович! Как можно!
– Тогда что же это за собаки такие? Какой-то особой, доброй породы? Где вы их взяли?
– Собаки нормальные. Злющие, мы их сами боимся.
– Тогда что с ними случилось этой ночью?
– Может, она секрет какой знает? Или заговор.
– Дурак, – бросил Воронов. – Еще какую-нибудь чушь скажи. Как она вошла? Через забор перелезла? В модельных сапожках? Или сама Никита сюда пожаловала? Коньячку выпить захотелось?
– Зачем через забор? Она вошла в заднюю калитку.
– Она же всегда заперта! – заорал Воронов.
– В том-то и дело. Заперта, да. И сейчас заперта. Но следы ведут через пашню к калитке и возле нее обрываются. По нашу сторону нашлепки грязи на тропинке. Дамочка вошла и ногами потопала, сапожками модельными, чтобы грязь с них стряхнуть. Судя по тому, что грязь подсохла, дело было вчера вечером, не сегодня поутру. Она вчера приехала. Машину, видать, оставила в деревне. Или на рейсовом автобусе добралась. На подъезде к воротам мы бы ее засекли. Она и дернула пехом через пашню. Там темень и грязь непролазная.
– А потом куда она делась?
– А я почем знаю? – развел руками начальник охраны.
– Значит, кто-то ее впустил. У нее был сообщник, господа! – заявил Воронов гостям. – Кто-то в замке. Но кто?
Ответом ему было молчание.
– Коля, твои парни вне подозрений? – вновь накинулся Воронов на начальника охраны. – Может, к кому-нибудь из них любовница пожаловала?
– Дмитрий Александрович! – взмолился тот. – Обижаете! Вы ж им столько платите! Я каждого из них лично проверял!
– Тогда кто?
– А я почем знаю? У гостей своих спросите, – сказал детина, глядя в потолок.
– Дмитрий, ты что, нас подозреваешь?! – вскрикнула Елизавета Петровна.
– А что мне остается? Вчера приехали вы, и ночью же на территорию проник посторонний, которого сюда впустили. Что мне остается, господа?
– Уж не думаешь ли ты, что мы хотим тебя обокрасть? – зло спросил Сивко.
– А чего вы тогда от меня хотите? Чего?!
– Это ты от нас чего-то хочешь, – негромко сказал Таранов.
– Я пригласил вас в гости. А вы чем ответили на мое гостеприимство? Воспользовались моментом, да?
– Нам всем надо успокоиться, – устало сказала Елизавета Петровна. – Успокоиться и подумать.
– Некогда думать, – резко сказал Воронов. – Надо ее найти. Эту женщину.
– Постойте, господа, – сообразил вдруг Таранов. – Но если в замок проник посторонний… Если его, то есть ее, нет на территории, которую, я не сомневаюсь, за несколько часов уже обшарили… Это значит… Значит, она сейчас в замке!
При этих словах Зигмунд вздрогнул.
– Да, это так, – кивнул Воронов. – Эта женщина в замке.
– Вот вам и убийца, господа! – с энтузиазмом сказала Елизавета Петровна. – Вот вам и решение проблемы! Никто из нас ее не убивал!
– А ведь верно! – заволновался Сивко. – Нам-то это зачем? А вот тому, кто, крадучись, ночью приходит в дом…
– Мы ее поймаем и сдадим полиции, – произнес Таранов. – И проблема решена, господа.
– Я извиняюсь, – вмешался начальник охраны. – Вы о чем говорите-то? О каком трупе?
– Одна из моих гостей задушена ночью у себя в спальне, – сухо сообщил Воронов.
– Так дозвольте, Дмитрий Александрович, полицию вызвать.
– Не надо, – поморщился хозяин замка. – Погоди с полицией. Это всегда успеется. Перекройте все ходы и выходы, будьте бдительны. И спустите собак. Хотя… Какой от них толк?
– Собаки нормальные, – заволновался начальник охраны. – Я лично…
– Все, иди, – оборвал его хозяин. – Когда надо будет, я тебя позову.
– Есть!
Как только дверь за начальником охраны закрылась, Воронов спросил у гостей:
– Как вы думаете, кто бы это мог быть, господа? Я имею в виду женщину, тайно проникшую сюда ночью для того, чтобы задушить Бейлис.
– Как кто? – сказал Таранов. – Наследница!
– Наследница? – переглянулись Сивко и Елизавета Петровна.
– Конечно! Вспомните завещание Льва Абрамовича! У него три дочери от первого брака. А он все отписал второй жене и ее сыну. Который, мол, неизвестно от кого рожден. Ведь к тому моменту Льву Абрамовичу перевалило за семьдесят!
– Это надо обсудить, – взволнованно сказала Елизавета Петровна и покосилась на Зигмунда. – Но не на лестнице же?
– Лиза права, – поддержал ее Воронов. – Пройдемте ко мне в кабинет.
– Но надо ж ее ловить! – закричал Таранов. – Какой толк обсуждать, кто бы это мог быть? Убийца, вот что главное! Поймать и…
– Замок огромен, – заметил Воронов. – Надо распределиться. Какой толк носиться по этажам, тем более вам, вы же здесь плохо ориентируетесь?
– А у тебя есть план замка? – спросил Сивко.
– Я вас за тем и приглашаю в кабинет. Она отсюда не выйдет. На смотровой башне до темноты будет стоять человек из охраны. Даже если ей опять удастся перехитрить собак, ее увидят, когда она пойдет через поле. И догонят, не сомневайтесь. До вечера уйма времени, господа. Мы ее непременно поймаем. А где Зигмунд? Зигмунд!
Сомелье опять исчез. Зато появилась Эстер Жановна, которая выглядела уставшей и больной, но держалась, как всегда, прямо. Сдвинув брови, она холодно отчиталась:
– Зигмунд делает ревизию в кладовой. Какие будут распоряжения насчет обеда, Дмитрий Александрович?
– Ах, разве нам сейчас до еды! – воскликнула Елизавета Петровна.
– Мы вчера составили меню, – поморщился Воронов.
– Но, может, в нем будут какие-то изменения?
– Нам всем не до того. Что будет, то и будет. Я имею в виду, на столе.
– А что насчет вина?
– После. Обо всем этом после. Идемте, господа.