О том, что Литтл Оушен погружается в безумие, догадаться было сложно. Особо наивные полагали, что расстройство сна – вещь временная и закончится буквально дня через два. Скептики же, наоборот, считали это место больным и проклятым и спешили покинуть его как можно скорее. И, надо быть честным, метод этот начинал работать уже на следующий день, когда больной отъезжал на достаточное расстояние от города.
Вот только людей, осмелившихся оставить родной дом, было немного. Что только не пробовали жители в борьбе за здоровый сон: пить настои трав, надираться до отключкивиски и ромом, дышать сухим опиумом, втирать его как мазь или же курить с табаком – заканчивалось все едино, они просыпались. Каждый по-своему, но спали они не больше отведенного времени. Пробуждение было разным, начиная от криков и кошмаров и заканчивая ночным блужданием и недержанием. На рассвете они старались найти новые решения, которые в итоге не давали результата.
В эту ночь уже не спало сорок три человека, включая Оливию.
В обычные дни Луи Жерар любил дождь и был рад прогулке под зонтом. Эти моменты он считал превосходством чистоты, потому что верил, что вода смывает не только скопившиеся грязь и пыль, но и всю ту злость, которая накапливается за день.
О переезде в Литтл Оушен он не думал, но судьба с голубыми глазами и светлыми кудрями перевернула его жизнь за один день. Теперь он готовился представить этому городу свою пекарную лавку с выпечкой по лучшим французским рецептам. Совместно с Анной – той самой, которая заставила его влюбиться в этот город – он придумал название и вывеску. Она помогла ему в свое время с поиском временной работы, где его кулинарные навыки были приняты с восторгом. Ранее Луи никогда бы не подумал, что начнет свое дело, да еще так далеко от дома. Но после встречи с Анной что-то в нем пробудилось, и он почувствовал, что со всем справится. И уж они-то будут счастливы в этом прекрасном дождливом месте.
Так оно и было до прошлой ночи, за неделю до приезда в дом доктора, когда Луи проснулся около четырех и больше не сомкнул глаз. В эту ночь все повторилось, за исключением того, что поспать ему удалось минут на пятнадцать меньше. Мнительным он себя не считал и мог бы не тревожиться, если бы не обмочился во сне. Это происшествие, которое до этого в его жизни случалось лишь в детстве, заставило взглянуть на проблему иначе. Луи благодарил бога за то, что Анна в отъезде у родителей. Рисковать своим будущим из-за этой проблемы он не мог, поэтому сейчас под проливным дождем, наверное, впервые проклиная его, он стоял перед дубовой дверью и все никак не решался постучать.
В доме пахло благовониями. Старик, удобно сидевший в кресле перед небольшой компанией, указал на дверь бледной рукой.
– Велес, поди открой дверь, у нас гость. Этому путнику хватило сил дойти сюда, но он никак не решится сделать первый шаг.
В дверь постучали несколько раз – неуверенно, с надеждой, что никого нет дома.
– Хотя нет, видимо, я в нем ошибся. Пригласи его к нам.
Удивления в его голосе не было, он звучал сдавленно и тихо.
Чудной ассистент старика, словно на разболтанных шарнирах, побежал к двери. Голова его качалась из стороны в сторону, стопы ног при каждом новом движении меняли направление, из-за чего тот постоянно запинался.
Все присутствующие в комнате, за исключением хозяина дома, проводили Велеса взглядом. Лица их были измождены, а глаза не выражали особого участия. Здесь не было разделения на семьи и касты, богатых и бедных, для них эта грань уже была стерта. Ведь все они чувствовали невидимую связь между собой. И было достаточно лишь взглянуть на нового участника собрания, и становилось понятно, что он один из них, он тоже не спит.
Луи был удивлен не столько тем, как резко открыли двери, сколько тем, кого он увидел. Перед ним стоял рано постаревший ребенок. По телосложению и одежде ему можно было дать не больше десяти, а вот лицо его было морщинисто и накидывало ему еще лет так сорок сверху.
Пройдя вместе со своим проводником по короткому коридору, освещенному лишь одной лампой, Луи попал в небольшую гостиную. В единственном кресе сидел тот, к кому стремились попасть те, у кого проблемы со сном.
– Проходи и занимай любое удобное место. Каждый здесь понимает тебя, и ты понимаешь их.
Голос для Луи был холоден и звучал со всех сторон. Он оглядел компанию, с которой ему предстояло разделить эту ночь, и обратил внимание, что некоторым не хватало сил сидеть, они лежали, похожие на тряпичных кукол.
– Как только ты устроишься, мы начнем. Будь молчалив и сдержан.
Старик сложил перед собой руки.
– Прошу вас, пока наш брат ищет свое место, закройте глаза.
«Когда ты не спишь уже несколько дней, даже деревянный пол кажется тебе удобным» – с такими мыслями Луи расположился у стены так, чтобы видеть всю комнату и быть ближе к выходу. Все-таки этих людей он видел впервые, а несколько бессонных ночей сказались легкой паранойей.
Старик продолжал сидеть, не меняя позы и не отводя взгляд.
– Братья мои, вы здесь по одной причине – тьма отвергает вас, не дарит вам спокойных снов, не дает вам отдохнуть от событий… эмоций… света… Ведь сон – это не полет и не вознесение, сон – это погружение, тихое и плавное.
В комнате умерли все звуки, каждый внимал словам и боялся потревожить магию момента. Сделав небольшую паузу, говорящий продолжил:
– Вам кажется, что жизнь рождается только благодаря свету, но это не так. Когда закрываете глаза, вы попадаете во тьму, прародительницу всего. Именно она когда-то создала яркую вспышку, зародившую жизнь. Мы приходим в этот мир из царства тьмы, и когда наступает наш срок, возвращаемся туда же. Сейчас я помогу вам, только откройте мне свое сознание.
На словах об эмоциях и луче света в сознании Луи появилась Анна. Она смотрела на него и улыбалась. Приятно знать, что есть человек, который тобой дорожит, и приятно дорожить им в ответ. Внутри Луи вновь возник вечный спор эмоций и сознания, спор, который он никак не мог решить. Порыв души молил покинуть это место, подсказывая, что как только он уберется подальше отсюда и поближе к Анне, все вновь будет прекрасно. Однако логически он понимал, что их лавка будет разорена. Ведь как только люди начали оставлять дома, в городе прошел слух о банде, промышляющей грабежом.
– Вдыхайте воздух носом и выдыхайте ртом.
В этот момент Велес зажег несколько свечей, и по комнате расплылся запах сандала.
Находясь в своих мыслях, Луи все же улавливал процесс и принимал в нем активное участие. Все-таки, рационально оценивая ситуацию, он пришел к выводу, что покидать город пока не стоит. Но завтра он обязательно напишет Анне, чтобы она задержалась у родителей еще на некоторое время, пока ситуация не изменится в лучшую сторону.
– Братья, теперь я вас попрошу повторять за мной и на каждом выдохе произносить слово «Таут» так же протяжно, как это буду делать я.
Что бы оно ни значило, это слово привело комнату и воздух в ней в состояние легкой вибрации. Луи заметил, что новеньких, помимо него, здесь нет, и для всех это уже привычное дело.
– «Таууууууут», – хоровой звук постепенно нарастал, раскрывая возможности диафрагмы.
Луи заметил, что с каждым новым повтором протяженность гласных возрастает, а голова начинает кружиться. Погружаясь в сон, он четко понимал план дальнейших действий: написать Анне, избавиться от ночных проблем, закончить ремонт и вновь быть вместе с ней. Оглядываясь сонными глазами, он заметил, что все уже спят или вот-вот уснут. Единственный, кто бодрствует – это старик, собравший всех под своей крышей, дарующий немного сна. Даже его помощник, словно пес, скрутился калачиком и посапывал неподалеку под вибрирующий голос своего хозяина.
Наблюдая за ним, Луи даже не заметил, как образ его избранницы растаял, а он сам, как и все, погрузился в сон. Дыхание стало глубже, медленнее, тело расслабилось, голова повернулась на бок. Луи спал крепко, однако глаза его были открыты.
За неделю с момента первого появления Луи в доме Старика посетителей стало больше. Настолько, что однажды ему просто не хватило лежачего места для участия в медитации. К его сожалению, пришлось сидеть, отчего жутко затекли ноги.
Ровно недели хватило Луи для того, чтобы он почувствовал себя лучше и решил, что болезнь отступила. Возможно, сказалось воспаленное сознание. А быть может, – проблема с отсутствием места, которая раздражала его больше всего. Неизвестно, что в итоге заставило его отказаться от сеанса. Теперь, когда он почувствовал себя лучше и остался на ночь в своей комнате, у него наконец появилась возможность написать Анне письмо и утром срочным заказом отправить его.
В тот момент, когда Луи занял место за письменным столом в своей комнате, Август прикладывал немалые усилия для того, чтобы Оливию одолел крепкий сон.
Норман Брукс втайне от всех в своем кабинете сидел перед портретом пропавшей супруги, допивая виски и постоянно повторяя: «Прости». Пока его состояние не вызывало никаких опасений, разве что глаза были слишком воспалены, но, скорее, от слез и кулака, которым Норман их вытирал.
Чуть ниже по бульвару в сторону пирса в небольшом доме Старик легко погружал в гипнотический транс уже более тридцати человек. С каждым разом времени на это уходило меньше, а медитация проходила дольше.
Ближе к побережью очередная семья покинула свой дом в надежде решить проблемы со сном. И подверглась нападению Теней Севера – банды, которая не хотела терять такой шанс.
Все эти события постепенно смешались и переплелись, как нити в прочном канате. Все больше людей страдало бессонницей, все больше домов пустело, все больше ночных звуков умолкало. Именно в такой момент, за десять минут до трех, Август, сам того не понимая, спит. Оливия, вонзив ногти под глаза, истошно кричит ему в лицо. А Луи с петлей на шее делает последний шаг от своей мечты.
От неожиданности Август с силой откинулся назад. Стул не выдержал и опрокинулся вместе с ним. Спустя мгновение он увидел, как девочку пытается успокоить мисс Уолш, стараясь убрать ее руки от глаз. Сгруппировавшись после падения, в один прыжок Август оказался рядом с Оливией и врезал ей пощечину. Возможно, будь ситуация иная, более спокойная, он рассчитал бы силу удара, чтобы не разбить губу. Хотя, ударь он слабее, возможно, прием бы не сработал.
Эта пощечина вернула девочку в реальность, ее глаза вновь обрели карий цвет. Ее тело ослабло. Трясущиеся мышцы не удержали ее на худых ногах. Хорошо, что мисс Уолш вовремя подхватила Оливию за плечи и довела до кровати.
Август, не шевелясь, стоял с занесенной после удара рукой, лихорадочно прокручивая произошедшее у себя в голове. Дыхание его походило на дыхание марафонца, только что завершившего гонку. Его сознание старалось найти решение ситуации.
Когда девочка была в кровати, мисс Уолш наконец начала понимать, что произошло что-то плохое.
– Что это было, мистер Морган? Вы видели, что она с собой сделала?
Под глазами Оливии остались маленькие ранки от острых ноготков, которые в этой ситуации беспокоили меньше всего. Пока Август думал над ответом, она аккуратно промывала раны девочки, периодически доставая из них маленькие обломки ногтей.
– Я надеялся, что до этого не дойдет.
Август медленно посмотрел на часы – сон Оливии продлился чуть больше двух часов. Он поднял свой кейс и достал из него флакон.
– Переходим к запасному плану…
Волнение Мисс Уолш нарастало.
– Это что?
– Оливия в очень плохом состоянии, если она не поспит эту ночь, возможно, я ей больше помочь не смогу… Никто не сможет.
Не назвав лекарство, он открыл флакон и вылил половину содержимого в стакан.
– Обычно я прописываю меньшую дозу, однако сейчас рисковать не могу. Напоите ее.
Он протянул стакан и небольшую воронку, которая выручает в те моменты, когда пациент отказывается пить. Мисс Уолш покорно выполнила поручение Августа, хотя и тревожилась по поводу лекарства. Сперва Оливия отказывалась глотать, просто безвольно смотрела на свою сиделку, а ее рот медленно наполнялся снотворным. Уже казалось, что придется искать другой способ напоить ее, когда Август подошел и нажал куда-то под челюсть. Это непроизвольно заставило Оливию сглотнуть.
– Сейчас на часах почти три, я думаю, теперь она проспит до девяти.
Мисс Уолш смотрела на доктора, который не отрывал взгляд от поясных часов и что-то, вероятно, считал, потому что его указательный палец кружил в воздухе. Она всем сердцем хотела верить в сказанное им, однако сильно сомневалась в том, что девочка сегодня уже уснет.
– Насколько это точно?
Она смотрела на Оливию и просто не могла узнать ребенка, который еще несколько месяцев назад не давал спокойно жить целому дому. Мисс Уолш во время каждой уборки говорила, что этот маленький бесенок стоит троих обычных детей и успевает навести хаос сразу в нескольких местах одновременно.
В отличие от многих девочек, на свое двенадцатилетие Оливия попросила костюм пирата. Она читала о них много историй и знала, что девочек среди пиратов немного. Она верила, что когда выйдет в море, станет самым известным пиратом. Грозным и справедливым. Ее даже не останавливало то, что она не умеет плавать, хотя ее тяга к морю была невероятно сильна. Норман Брукс запрещал кому-либо учить ее плавать, потому что считал это своей обязанностью, хотя вечно откладывал уроки из-за работы.
– Я зарабатываю тебе на корабль.
– Пиратский?
– Пиратский.
И ребенок, счастливый, хватал деревяшку, представляя саблю, и шел брать на абордаж следующую убранную комнату.
Сейчас же мисс Уолш видела лишь тень. Девочка стала бледной, вокруг складок на теле появилась сыпь, губы ее обветрились и потрескались в нескольких местах. Спустя несколько дней болезни начались проблемы с питанием, и девочка перестала разговаривать. А в ванне после купания стало оставаться больше волос.
– Мисс Уолш, эта настойка сильна, а та доза, которую я дал, может свалить Гарпа за несколько секунд.
Он набрал полную грудь воздуха и, чтобы взять себя в руки, выдохнул.
– Доверьтесь мне.
Несмотря на то, что Август дал Оливии настойку, он все же повторил свой прием, который сработал ранее. В этот раз поймать внимание девочки, а также усыпить ее оказалось сложнее. В определенные моменты ее веки дрожали, а взгляд бегал. «Посмотри на нее, она прекрасна», – в моменты, когда Август был готов сдаться, в его сознании появлялась мама, которая хоть немного, но придавала ему сил.
Спустя несколько попыток, когда его голова кружилась от глубокого дыхания, он заметил, что Оливия уснула. Избегая шума, он подошел к мисс Уолш и прошептал:
– Если она проспит больше двух часов, значит, она будет спать до утра. Если нет… будем действовать по ситуации. А пока устраивайтесь поудобнее.
Мисс Уолш вновь заняла кресло, но в этот раз без подушки. Она даже не прислонилась спиной – села на край и уставилась на девочку. Август плавно поднял свой стул и поставил его так, что тот практически не издал ни звука. В этот раз он сел на него иначе – оседлал, как коня, сложил руки на спинку и положил на них голову.
Спать он не хотел. Все его внимание было адресовано Оливии. Раньше, со слов мисс Уолш, она дважды за ночь не засыпала. Теперь же из-за лекарства все могло измениться.
Он продвинулся немного вперед. Хотя последствия отвыкания от этой настойки будут тяжелые, все же это лучше, чем то, что происходит с девочкой сейчас.
Когда на часах стрелки показывали полшестого утра, Август отправился спать, уверенный в том, что порог пробуждения девочки пройден и она точно проспит до утра. Он сделал несколько небольших записей в дневнике, решив, что утром полностью распишет общее состояние пациента. Пока ему требовался отдых.
Полноценного сна у него не получилось. Воспаленное сознание рисовало в комнате причудливые и жутковатые образы. Вешалка с плащом, стоило ей попасть в периферийное зрение, превращалась в тайного гостя, который каждый раз вызывал марш мурашек по телу. В момент, когда доктор закрывал глаза, он четко видел лицо Оливии, ее открытый рот, слюни, словно паутина, связывающие верхний и нижний ряды зубов, ее пальцы и кровь под глазами. Больше всего пугали ее глаза. Перед тем как лечь Август задвинул шторы, полагая, что первые лучи солнца, которые появятся уже через пару часов, обязательно его разбудят. Теперь, находясь в темноте, он никак не мог справиться с отпечатком увиденного в своем сознании.
В памяти всплыл образ доктора Байтона, который возвышался над юным Августом в своем кабинете, когда тот старался побороть кошмары. Доктор сидел в кресле, положив ногу на ногу, и смотрел на мальчика поверх очков.
– Что не дает тебе уснуть?
– Мысли…
– Тогда избавься от них по одной. Я тебе объясню, как, а вечером ты попробуешь и потом мне расскажешь, договорились?
– Договорились, – прошептал Август, лежавший в гостевой спальне особняка Бруксов.
И в его голове зазвучал голос мистера Байтона, спокойный и безучастный:
– Для того, чтобы исчезли внутренние раздражители, сначала постарайся избавиться от внешних. Как только закроешь глаза, ты перестанешь их видеть, а это значит, что для тебя их не будет существовать, останется только темнота. Только ты и бесконечное пространство. Представь себя парящим в пустоте. Теперь, когда вокруг тебя ничего нет, твое сознание спешит заполнить его самыми яркими событиями дня, твоими переживаниями, страхами. Воспроизведи их, как на холсте. Они здесь, перед тобой. Не переживай их заново, просто изучи, рассмотри каждый под другим углом. Постепенно, начиная с самых незначительных элементов, раствори их в своем сознании. Оно гораздо шире, чем ты видишь, – просто поглоти это все. С каждым новым вдохом все меньше и меньше деталей должно оставаться на этой картине. Спустя время поймешь, что ты один и больше нет ничего.
Через несколько минут Август перестал ощущать себя в этой комнате. Он медленно падал в неизвестность. В темном пространстве, кроме себя, он не видел ничего и никого, и ему это нравилось – словно находясь под водой, он продолжал движение вниз. Он плыл до тех пор, пока ноги не встали на что-то мягкое. Голыми стопами он ощутил влажную прохладную траву. В своем сне он оказался там, где прежде бывать ему не доводилось. Из-за тумана он не мог ничего разобрать. Лишь стволы деревьев, редко торчащие вокруг. Август понимал, что это сон, однако ощущение прохладной земли под босыми ногами, а также ночная свежесть и обилие ароматов (нарциссов?) внушали ему обратное.
Август стоял, не решаясь сдвинуться с места, как вдруг его руки что-то коснулось. Хрупкое и теплое. Посмотрев вниз, он увидел Оливию. Она держала его за руку и смотрела в глаза.
– Давай искать маму?
Ее губы оставались неподвижными, голос звучал в голове Августа.
– Я очень хочу помочь, но не знаю, где ее искать…
Оливия продолжала на него смотреть. Ее глаза были бесцветными, и казалось, что кожа блестит в темноте.
– Ты должен найти мою маму, – прозвучал голос раздраженно. – Смотри внимательно…
Август осмотрелся. Его по-прежнему окружали редкие деревья. Когда он вновь решил посмотреть на девочку, ее не оказалось на месте. Он и не заметил, как перестал ощущать ее руку.
Во время одной из своих практик Август изучал работу подсознания как независимого органа человека и на основании некоторых наблюдений вывел теорию о том, что за нелогичностью снов скрываются подсказки и ответы на многие вопросы. Поэтому сейчас, находясь во сне, он понимал, что говорит с ним не Оливия, а его собственное подсознание, которое старается изо всех сил.
«Быть внимательнее», – эту фразу Август прокручивал в своей голове, медленно продвигаясь вперед. Насколько доктор понимал, он оказался на небольшой поляне посреди леса, и с каждым новым шагом заросли деревьев становились гуще. Следуя банальному маршруту «только вперед», Август обратил внимание на то, что туман, который в самом начале был по щиколотку, уже достает до пояса. А тот самый приторный аромат, который был вначале (точно нарциссы), ощущается сильнее.
Пройдя немного, Август заметил маленький огонек и двинулся к нему. Когда он подошел ближе, сквозь шум листвы стала пробиваться слабая музыка. Шаг за шагом он приближался к огоньку, и музыка становилась громче. Ее звучание казалось красивым и убаюкивающим, но при этом порождало в душе тревогу.
Август пробирался сквозь плотную листву, пока не вышел на небольшую поляну. Там стоял детский столик со шкатулкой и лампой. Стоило ему сделать шаг в сторону стола, как шкатулка умолкла и оставила его наедине со звуками ночи.
– Ты должен найти мою маму, – прошептала Оливия у него в голове.
Август оглянулся, но девочки не увидел. Казалось, лес, пока он был увлечен шкатулкой, подкрался к нему, а туман поднялся выше. Стало прохладнее.
Август посмотрел на стол. «Итак, что мы имеем. Детский стол, шкатулка… – он ее поднял и попытался завести, но она больше не играла, – …и керосиновая лампа». Она тускло светила, то и дело мигая, собираясь потухнуть. Август взял ее правой рукой и направил свет на окружающий лес.
Перекладывая лампу из одной руки в другую, он внимательно изучал окружение. «Что тут у нас…» Бубня себе под нос, Август поднес лампу ближе к себеи выставил перед ней свою руку. Затем посветил на ближайшее дерево, столик и шкатулку. Все в этом лесу, исключая самого Августа, не имело тени. Его же тень то росла, то уменьшалась позади него в зависимости от того, в каком положении он держал керосинку.
В тот момент, когда собрался вернуть лампу на стол, он почувствовал, что за ним следят. Он резко обернулся, вытянув лампу перед собой. Его тень осталась на прежнем месте – перед ним. «Забавно», – ухмыльнулся Август, однако глубоко в душе ощутил нарастающий страх. Его тень не падала на деревья, как обычно, а висела в воздухе. Единственным, что могло бы убедить в том, что это действительно его тень, было бы ее соприкосновение с его ногами, однако они были скрыты в тумане.
Любопытство взяло верх над другими инстинктами. Август протянул руку и коснулся своей тени. Он никак не ожидал, что касание действительно произойдет. Он представлял, как рука пройдет сквозь потемневший воздух и ничего не почувствует. На деле же он уперся во что-то холодное, плотное и вязкое, будто желе. Надавив чуть сильнее, его рука проникла внутрь (что это?), однако вытащить ее обратно не получилось. Черная жидкость, если ее можно так назвать, постепенно начала захватывать его руку. В тот же момент Август ощутил схожий холодок на своих ногах.
Его тень медленно ползла по телу, поглощая каждый сантиметр. Все казалось слишком реальным, но Август помнил, что это сон, и оставался спокойным. Хотя в тот момент, когда тень достигла живота, тревога вернулась. Поднимаясь выше, тень стала сжимать его тело сильнее. Когда она достигла грудной клетки, Август ощутил сильное давление, отчего паника усилилась. Он уже не мог двигаться, тело окоченело, лишившись последних чувств. Ему оставалось только наблюдать. В голове билась мысль: «Проснуться!.. Сейчас!.. Нужно сделать это сейчас!» Тень уже достигла горла и сжала его кольцом. Начались проблемы с дыханием, воздуха перестало хватать. Насколько Август знал о ночных проблемах, если воздуха не хватает во сне, значит, его не хватает и в реальности. Эти мысли лишили его остатков хладнокровия, и Август начал кричать. Как только его рот открылся, тень ускорилась и покрыла лицо полностью, забираясь внутрь через нос и рот. Дышать было нечем, тело не слушалось, а внутрь проникала тяжелая холодная жидкость. В голове мелькнула мысль, что подобное ему уже приходилось ощущать, но вот когда, он не помнил. Ноги подкосились. В надежде сохранить равновесие Август постарался выставить ногу, но ничего не вышло, он лишь дернулся…
… Дернулся в своей кровати и открыл глаза. Август лежал на спине, тело била дрожь. Теперь понятно, почему ему холодно – одеяло сбилось в ногах, полностью открыв его. Ну а сладкий аромат, который был во сне, оказался в комнате благодаря открытому окну.
Август приподнялся, чтобы подтянуть одеяло, но на половине пути оно за что-то зацепилось. Пришлось дернуть его в надежде на то, что одеяло само себя освободит. Вновь поднявшись, он потянул что есть сил, и одеяло что-то потащило за собой. Августу почудилось, что кто-то держит его одеяло, но такого быть не могло…
Однако перед ним действительно были две худые руки, которые, словно два паука, перебирающие лапами, поднимая по очереди пальцы, ползли в его сторону. Вслед за ними показалось и лицо, закрытое спутанными волосами. Август попятился и уперся в спинку кровати. Его гость (или гостья?) показался ровно до плеч, после чего поднес одну руку к губам, прося сохранять тишину, а другой указал в сторону шкафа. Август не сразу повернул голову, стараясь получше разглядеть его (Саманта?). Когда все же сделал это и вернул взгляд обратно, никого уже не было. Возможно, стоило подойти и осмотреть шкаф, но желание отсутствовало…
В темной комнате на кровати сидел доктор Август Морган, который увидел ночной кошмар впервые за двенадцать лет. Его пугал тот факт, что окно он перед сном закрыл, а сейчас оно было открыто и впускало уже ставший неприятным аромат цветов, усилившийся после дождя. Решив, что поспать сегодня уже не удастся, он раздвинул шторы и впустил утренний свет в комнату. Лучи ровными линиями разделили комнату на две стороны. С одной – Август и часть мебели, включая кровать, с другой же – ничего, кроме шкафа.
Еще несколько раз Август бросил на шкаф нерешительный взгляд, прежде чем подошел к нему и открыл. Внутри – ничего. Его вещи хранились в дорожном саквояже. Решив, что сюрпризов на сегодня достаточно, он достал блокнот, чтобы записать собственный первый приступ парасомнии, вероятно, такой же, какой захватил этот город.
Однако, спустя несколько минут в компании абсолютно белой мисс Уолш и хмурого Гарпа он находился в комнате Луи Жерара, который решил, что больше просыпаться не будет.
После завтрака, во время которого Август впихивал в себя каждый кусок, была назначена встреча с мистером Бруксом. Утренние события сильно шокировали всех живущих в особняке. В воздухе ощущалась гнетущая атмосфера. Август ждал графа в беззвучной компании мисс Уолш и Гарпа и старался не думать о поваре. Но безуспешно.
Опознать Луи было сложно. Лицо молодого парня отекло, синие губы искривились, вывалив потемневший язык. Стеклянные глаза вылезли из орбит, открывая залитые кровью белки. Обе руки держали петлю, будто он в последний момент передумал. То, что было под ним, больше всего расстроило горничную Нору, так как убирать пришлось именно ей.
Бой часов, пробивших девять раз, заставил мысли Августа вернуться в гостиную. Компания с ним была прежняя – мисс Уолш, теребившая платок в руках, то складывая его в треугольник, то вновь расправляя, и Гарп, не сводивший с него глаз.
– Мисс Уолш, мне ужасно неловко, но я не знаю вашего имени, – сказал Август.
Момент был не самый подходящий, но все лучше, чем сидеть в гнетущей тишине.
– Маргарет. Имя мне дали в честь бабушки. Правда, ее звали Маргарита, она родом из Румынии.
– Очень приятно, Маргарет, теперь будем знакомы.
Август повернул голову к Гарпу.
– А как ваше полное имя, мистер Гарп?
– Просто Гарп. Я уже представлялся и надеялся, что вы меня поняли, док.
От взгляда, которым одарил Августа помощник графа, стало не по себе. Складывалось впечатление, что как только появится Норман, Гарп тут же повесит все проблемы дома, включая смерть повара, на доктора. И, не дав графу времени на раздумья, вынесет смертельный приговор и приведет его в исполнение.
План по сближению провалился. Возможно, Август предпринял бы еще одну попытку завязать беседу, но двери распахнулись, и в комнату вошли несколько человек. Дворецкий Джонатан следовал привычным инструкциям.
– Минуточку внимания! Граф Литтл Оушена, сэр Норман Брукс, а также господа сержант Хилл и инспектор Льюис!
– Можно просто Чарльз, – первым взял слово инспектор.
Он вышел вперед и оглядел присутствующих, остановив на несколько секунд свое внимание на Гарпе. Перед компанией возник полицейский средних лет с уставшим лицом, подобным морде бульдога, но с мягким взглядом. Он прослужил достаточно долго, чтобы научиться не выказывать абсолютно никаких эмоций.
Норман выглядел уставшим, но держался бодро.
– Мистер Гейл, спасибо, вы можете идти. Если нам что-то понадобится, я вас позову.
Инспектор показался Августу человеком достаточно умным, о чем говорил его взгляд. Да и судя по седине на висках, жизненного опыта ему было не занимать. А вот сержант, наоборот, выглядел так, словно в юности перепутал профессии. Слишком худой для задержания преступника, слишком детское лицо для угроз, слишком педантичные манеры и зализанные волосы для того, кто должен внушать страх преступному миру. Нелепо выглядели и усики с бородкой, несбривавшиеся, вероятно, ради зрелого вида. Но больше всего образ полицейского разрушали круглые очки, которые делали из сержанта Хилла мальчика, развозящего прессу.
– Прошу, господа, присаживайтесь, – жестом пригласил полицейских за стол Норман. – Мисс Уолш, Гарп, инспектор Льюис просил о приватной беседе с каждым из вас, но только после того, как он поговорит с мистером Морганом.
– Будьте любезны.
Чарльз Льюис ограничился только двумя словами, но их было достаточно, чтобы ни у кого не осталось вопросов.
Когда все вышли из комнаты, к удивлению Августа, сержант первым начал беседу.
– Итак, мистер Морган, вы посетили наш город в качестве доктора?
– Мне еще предстоит защитить докторскую степень, поэтому прошу в дальнейшем во избежание недопонимания не употреблять обращение «доктор» по отношению ко мне, – спокойно ответил Август.
Сержант Хилл не сводил глаз с Августа.
– Но вы же лечите людей, не так ли?
– Да, я практикую медицинскую психологию, – ответил Август, глядя так же пристально. – Я окончил Тюбенгский университет, при нем же в психиатрической лечебнице проходил практику.
Норман и Чарльз, не вмешиваясь, наблюдали за беседой, однако графа интересовали совершенно другие вопросы. Но он терпеливо ждал, когда эта прелюдия подойдет к концу.
– Я фокусируюсь на проблемах, связанных с расстройством сна, приводящим к депривации. Обычно это нарушение памяти, маниакальные видения и расщепление личности.
Сержант делал пометки в блокноте.
– Расщепление личности?
– Да, спустя несколько бессонных ночей человек начинает терять связь с реальностью, – ответил Август. – Порой больные проваливаются в свои фантазии, иногда опасные, а по возвращении в нормальное состояние ничего не помнят.
– Это многое объясняет. Удавалось ли вам вылечивать этот недуг?
– Да. Главное – нормализовать сон и избавиться от раздражителей, вызывающих приступы.
Тон, которым Август отвечал на вопросы, все больше походил на тон преподавателя университета.
– Предлагаю перейти ближе к делу, – вмешался инспектор. – Мистер Морган, в эту ночь покончили с жизнью шесть человек, включая повара этого поместья, еще несколько граждан пропали без вести. Вы с таким сталкивались?
– Скажу так: то, что я увидел ночью, наталкивает на мысли о парасомнии.
– Будьте добры говорить так, чтобы было понятно всем, – прервал его сержант Хилл.
– Парасомния – это феномен, при котором тело больного двигается во сне самостоятельно, пока разум спит. Именно в этом состоянии Оливия вчера и находилась, когда покалечила себя.
Терпение Нормана подходило к концу.
– Как это исправить?
– Причин достаточно много, но я думаю, именно в этом же состоянии находился мистер Жерар, когда лез в петлю. Думаю, ваша супруга также… – здесь Август замялся и посмотрел на графа.
Тот, в свою очередь, посмотрел на него и кивнул, мол, все в порядке, они знают. Тогда Август продолжил:
– Думаю, ваша супруга пропала, именно находясь в состоянии ночного блуждания. Теперь осталось ее найти.
– Она слишком слаба, чтобы вернуться самостоятельно, – тяжело выдохнул граф. – Времени у нас совсем нет.
Инспектор закурил и предложил сигарету Августу. Тот вежливо отказался.
– Мистер Морган, вы позволите еще пару вопросов?
– Стараюсь не дурманить свой разум. Еще пара вопросов, и, надеюсь, я могу быть свободен? Мне необходимо осмотреть Оливию.
Он откинулся на спинку стула.
– Надолго мы вас не задержим, – ответил сержант.
Спустя несколько минут Август осознал, что, несмотря на короткое знакомство, испытывает уважение к инспектору и сержанту. Они не тратили время на пустую болтовню и задавали вопросы предметно, старались узнать у Августа возможные причины болезни, о том, какие еще симптомы ожидают больных и сможет ли он всех вылечить. Август старался аккуратно избегать прогнозов, сравнивая этот случай с прошлыми историями, приводя в пример только те события, где все заканчивалось хорошо. И, по словам инспектора, этих ответов было вполне достаточно.
Больше всего мнение Августа интересовало именно Нормана, то и дело нетерпеливо перебивавшего его вопросами об Оливии. Август заверил его, что после этой ночи он точно будет знать, как ее лечить. Граф взял себя в руки и перестал встревать в беседу с полицейскими.
– Те, у кого есть возможность покинуть город, пусть сделают это как можно скорее, – подвел итог беседы Август. – Тем более, если, как вы говорите, это помогает.
– Мы не знаем этого наверняка, однако сообщений о гибели людей, уехавших из Литтл Оушена, не поступало.
Сержант Хилл повернулся к графу.
– Мистер Брукс, мы и вам настоятельно рекомендуем последовать их примеру.
– Я не могу бросить Саманту, сперва надо ее найти…
– Мистер Брукс, если сегодня изменений в состоянии Оливии не произошло, то я могу отправиться с ней в Дувр. Там я попрошу для нее хорошую палату и продолжу лечение, – вмешался Август.
– Стоит поспешить. Если повторится прошлогодняя история с дождем, то вновь размоет дороги, и тогда покинуть город удастся не всем, – предупредил Чарльз Льюис.
– Знаю, я здесь живу, – отрезал Норман. – Завтра мы покинем город вместе, а пока, мистер Морган, сделайте все, что в ваших силах.
Август встал.
– Тогда я, с вашего позволения, пойду, господа.
Открыв дверь, Август налетел на Гарпа. Тот, не произнеся ни слова, вошел в гостиную и закрыл за собой дверь. Каждый раз, когда Август попадал под его пристальный взгляд, он ощущал себя виновным во всех грехах и старался держаться уверенно, не вызывая подозрений, хотя понимал, что со стороны это выглядит довольно глупо.
Возле комнаты Оливии он почувствовал тревожность. Его мучила совесть за то, что он дал ей опиум, пусть и разбавленный. Больше всего он переживал за то, что оставил ее одну – и сейчас за дверью может быть все что угодно. Буквально за минуту в его сознании пробежали сразу несколько сцен, каждая хуже предыдущей. Ее состояние было нестабильно, и длительный сон мог вызвать летаргию. Или организм не принял настойку, и теперь девочка лежит с пеной у рта, мертвая.
– Мне бы об этом сообщили, – сказал он сам себе твердо.
Но слова не произвели никакого эффекта, открыть дверь и войти все еще было сложно. Август стоял и продумывал модель своего поведения для каждого из сценариев, даже для того, в котором сержант Хилл и инспектор Чарльз Льюис поднимаются, чтобы арестовать его за непредумышленное убийство дочери графа.
Щелчок дверного замка заставил его прийти в себя и отогнать ворох мыслей в дальний угол. Там они будут ждать своего часа, когда Август вновь начнет сомневаться и перестанет верить в свои силы.
– О, мистер Морган, слава богу, вы здесь!
Последние слова заставили Августа напрячься.
– Что-то случилось?
– Да, мне нужно спуститься для беседы с инспектором, хотела, чтобы вы побыли с Оливией.
Мисс Уолш посмотрела на него. Ее глаза сияли, а на лице появилась легкая улыбка.
– Представляете, мы позавтракали!
Август почувствовал легкое облегчение.
– Отличная новость!
Зайдя в комнату, он в который раз убедился, что энергетика человека и его состояние сильно отражаются на окружающем пространстве. Если вчера спальня девочки напоминала склеп с живым мертвецом, то сейчас стала уютнее.
Оливия сидела, прислонившись к спинке кровати. Как только девочка услышала, что в комнату кто-то вошел, она медленно подняла глаза. Август не спеша подошел к кровати, изобразив на лице приветливую улыбку. Он действительно был рад тому, что девочка чувствует себя лучше. Пододвинув стул к ней, он сел на него.
– Привет, Оливия. Меня зовут Август.
– Здравствуйте. Ваше лицо кажется мне знакомым…
Ее голос звучал тихо и болезненно.
– Я был здесь вчера, помогал тебе уснуть. Ты что-нибудь помнишь?
– Нет, я помню, как мне читала мисс Уолш, а потом приходил отец, что-то говорил про маму.
Она опустила глаза.
– Наверное, он думал, я сплю… Правда, потом все действительно стало как сон…
Август положил свою руку на ее запястье. Пульс едва прощупывался.
– Как ты себя чувствуешь?
– У меня перестала болеть голова.
Она попробовала поднять руку.
– А вот тело пока слушается плохо.
За беседой с Оливией Августа посетила мысль, что, будь он проворнее несколько лет назад, сейчас мог бы быть отцом похожей девочки. Немного младше, чем Оливия, но она могла бы уже говорить и называть его папой. Сам не замечая этого, Август представил свою семью, где роль жены выполняла Хэзер, а Оливия, только со светлой головой и голубыми глазами, была его дочерью. С Хэзер они проходили практику в лечебнице. И девушка ему нравилась. Но не сложилось.
Порой Август не замечал, как мысленный вихрь легко уносит его от реальности. В итоге это сильно отражалось на его настроении. И сейчас, словно ему не хватало переживаний, он вдруг почувствовал себя неважно только от одной мысли, что у него все еще нет детей. В том, что он был бы хорошим отцом, Август не сомневался.