Парашюты и парашютисты - читать онлайн

До сих пор не могу последовательно воспроизвести цепочку событий, в результате которых я оказалась в тусовке парашютистов-скайдайверов. Началось с того, что мы помирились с Таськой Пышной, моей русской подругой из Калгари, с которой не то чтобы поссорились, скорее, фыркнули друг на друга, как две мартовские кошки, и разошлись на полгода в разные стороны. Но жить без Тайки плохо. Она, как и я, на родине закончила медицинский и работала врачом, а потому была для меня душой близкой и понятной.

В Канаде из невропатолога я переквалифицировалась в психолога, а Тася, которая в России трудилась в кабинете ультразвуковой диагностики, так и продолжала работать по специальности, только теперь числилась техником. Поначалу ущемлённые амбиции советского доктора, выполняющего обязанности среднего медперсонала, не давали спокойно ни есть, ни спать. Но после непродолжительного визита на родину, во время которого Таисия Артуровна получила возможность ненадолго и не всерьёз окунуться в реальность, служившую поводом для ностальгии, Тася вернулась в Калгари с обновлённым отношением к миру и самой себе. Переступив порог собственного дома, подруга засунула, не стесняясь, свои амбиции в самое потаённое место то ли своего жилища, то ли своего тела и принялась любить жизнь такой, какая она есть.

Те из вас, кто до иммиграции был юристом, врачом, инженером, усмехнутся и не поверят подобной концовке истории. И правильно сделают! Людям с советской закалкой материальные ценности могут принести лишь временное удовлетворение. И как бы далеко и надёжно мы ни пытались заточить, замуровать, запрятать наше чувство собственного достоинства, оно, как вода, найдёт свой путь, проточит камень и разольётся океаном русской души, бушуя и волнуя себя и мир вокруг пронзительным стоном или даже требовательным воем: «Я хочу большего!» И это не про особняк в четыре этажа, не про сад, выходящий на озеро, не про машины и отпуска на море. «Больше» – это значит весь мир, это звезды, просвечивающие через облака, это захватывающий дух интерес и страсть под названием «ЖИЗНЬ».

Со временем Таська научилась утолять интеллектуальный голод: она ездила на все ультразвуковые конференции, где не просто отмечалась, a внимательно слушала, спорила с докладчиками, то есть полноценно, по-докторски участвовала. Но и этого оказалось мало, и она устроилась подрабатывать в колледж, где обучала будущих узистов своему мастерству. Обнаружив в системе образования многочисленные чёрные и белые дыры, Тася взялась писать статьи в журналы, раскрывала в них секреты специальности, делилась интересными случаями и, конечно, удовлетворяла свои амбиции, заставляя мозг трудиться и развиваться.

Утолить эмоциональный голод было сложнее. Ho, несмотря на полное, казалось бы, отсутствие свободного времени, человеком она оставалась активным и приключения искала вне работы тоже. Будучи женщиной свободной, Тася не стремилась, однако, крутить ничего не значащие романы. Ей хотелось общаться больше для души с людьми исключительно интересными. Без каких-либо далекоидущих планов Пышная завела дружбу с одним из своих пациентов. Мужчина занимался парашютным спортом, но имел инвалидность, которую приобрёл в результате травмы. Таисия увлеклась его рассказами о скайдайверах, и они начали иногда встречаться.

Подруга с интересом слушала его истории и удивлялась, как можно решиться выпрыгнуть из самолёта, пусть даже с парашютом за спиной. Джерри убеждал, что Таське нужно обязательно попробовать. Общались они часто и вскоре стали друзьями неразлейвода. Уезжая во Флориду к своему старому приятелю, Джерри написал Тайке номер своего телефона и попросил звонить.

Через пару дней после его отъезда, придя с работы, Пышная набрала номер, оставленный другом.

– Хеллоу! – ответил незнакомый голос.

– Добрый вечер, могу я поговорить с Джерри?

В ответ помолчали.

– А кто его спрашивает?

– Это его подруга из Калгари, меня зовут Тая.

– А я его друг из Флориды, меня зовут Крис.

Тася поколебалась. У этого Криса был ужасный акцент. Похоже, бритиш. Ей приходилось вслушиваться буквально в каждое слово, чтобы понять, но голос был очень приятным, и хотелось слышать его снова и снова. Только o чём говорить с человеком, которого никогда не видела?

– Передайте, пожалуйста, Джерри, что я звонила.

– Обязательно.

– Спасибо. Хорошего вам вечера, – пожелала она и готова была нажать «отбой», когда услышала торопливое:

– Подождите! А как там у вас погода в Калгари?

Тася усмехнулась, отметив про себя, что бритиш не отличается оригинальностью. Но разве это не то, чего она хотела, – поговорить с ним подольше?

– Замечательная погода, солнечно и не жарко. А у вас?

– У нас очень жарко и тоже солнечно.

Тася почувствовала по интонации, что Крис улыбается.

– У вас удивительный голос, – сказал он. – Мне вдруг захотелось говорить с вами о чём угодно, но общих тем пока нет, так что погода, как всегда, выручает.

Тайке понравилась его откровенность, и она, избегая излишнего кокетства, открыто заявила:

– У вас тоже очень интересный голос, – Тася помедлила, – и акцент. Вы из Великобритании?

– Да, родился в Лондоне, в бедных кварталах, так что говорю на типичном «кокни».

– Кокни? – переспросила она.

– Ну да, выговор простолюдинов, родившихся в центре Лондона, недалеко от церкви Сент-Мэри-ле-Боу. Чтобы быть настоящим кокни, человек должен родиться в районе Лондона, где слышен звон колоколов собора.

– И у жителей этого района какая-то особая речь?

– Абсолютно! У нас очень много неправильностей в произношении, ещё больше рифмованных сочетаний, так что научиться понимать кокни может только тот, кто обладает хорошим слухом и чувством юмора или родился…

– …в пределах слышимости колокольного звона Сент-Мэри ле-Боу, – подхватила диалог Пышная.

Крис рассмеялся.

– Похоже, вы уже уловили идею.

– Я смышлёная, – не пытаясь скромничать, заявила Тася.

– У вас тоже интересный акцент, и не буду притворяться, будто не в курсе, что вы русская, – заметил Крис. – Джерри мне все уши прожужжал про свою новую подругу.

– Ну что ж, было приятно побеседовать, – ответила Таисья, решив, что для начала знакомства информации вполне достаточно. – Всего хорошего.

– До свидания, – ответил Крис. – Я вам завтра позвоню, можно?

Тася хотела спросить «зачем?», но передумала.

– Можно, – согласилась она.

Этот разговор пересказывался обоими бесконечное число раз. Все друзья были в курсе, как Крис и Тася влюбились друг в друга на расстоянии более трёх с половиной тысяч километров просто по звучанию голоса.

Вскоре я начала получать от Пышной восторженные письма о том, какой замечательный этот Крис, и как он известен в скайдайверских кругах, и что он просто супергерой, и она влюбилась по уши. Затем она пропала, что, собственно, было абсолютно характерно для моей подруги, которая если уж бросалась в любовь, то уходила в неё с головой.

Через полгода молчания Тася объявилась на пороге моего дома.

– Я за тобой!

– Куда? – только и смогла произнести я, отброшенная в сторону ураганом под именем Таисия.

– У меня сегодня свадьба, скоро регистрация, ты моя свидетельница, – кричала подруга, пока я бежала за ней по коридору.

– Ты в своём уме? А если бы меня не было?

– Но ты же тут! – заявляла она сквозь радостный смех, открывая мой гардероб.

Таська сгребала с вешалок все имеющиеся у меня платья и, еле дотащив, бросала кучей на кровать.

– Надеюсь, ты не сильно поправилась? – спросила она, глядя на меня оценивающе.

– Кто? – не поняла я.

– Ну, кто, я что ли? – повторила вопрос Тася. – Если ты поправилась, то твои платья мне будут велики, так как я похудела, – поворачиваясь ко мне то одним, то другим боком, демонстрировала она свои тощие ляжки.

– Это от секса, – со знанием дела заявила я. – Too much[1].

Тайка засмеялась, бросилась ко мне, обхватила за шею и принялась трясти, приговаривая:

– Ну как же я по тебе соскучилась, дура моя!

Отвыкшая от её эмоциональных бурь, я пыталась высвободиться.

– Ну, так это ты, а не я, пропадаешь на полгода, – ворчала я. – С трудом верится, что ты вообще обо мне вспоминаешь.

– Вспоминаю! И ещё как вспоминаю! – кричала Тася, бросившись к куче с нарядами, наспех вытягивая то один, то другой, прикладывая к себе, потом ко мне и небрежно швыряя на пол.

Наконец её внимание задержалось на тёмно-синем платье.

– Во! Это для меня, – заявила она и принялась его надевать.

– Тёмно-синее на свадьбу? – удивилась я.

– А ты что, хочешь, чтобы я в третий раз замуж в белом выходила?

– Ну, не знаю, – я пожала плечами. – Может, в кремовом или, на худой конец, в голубом.

– А с худым концом на моей свадьбе вообще нечего делать! – расхохоталась Тайка. – Синий – цвет неба!

Она покрутилась перед зеркалом.

– Потянет! – решила подруга.

Платье, конечно, сидело на ней шикарно, обтягивая стройную фигуру.

– Так, тебе надо что-то попроще, – заявила она.

– Почему мне попроще? – возмутилась я.

– А ты что, хочешь выглядеть лучше невесты?

Я не могла себе позволить выглядеть лучше Тайки и согласилась:

– Давай что попроще.

Перебрав всю тряпичную кучу и ничему не отдав предпочтения, Тася критически осмотрела меня с ног до головы:

– Так и поедешь.

Я ахнула.

– В домашних штанах и футболке?

– Белые льняные брюки – это летний шик!

– Тася, ты обалдела? Я так дома хожу!

– Замечательно! – воскликнула она и, схватив меня за руку, потянула за собой. – Ты представляешь, меня тут чуть инфаркт не разбил, – на ходу кричала она. – Мне, чтобы выйти замуж, надо получить сертификат на замужество. А для этого предоставить свидетельство о разводе, которых, как ты знаешь, у меня было два.

– Ну, – мычала я, еле успевая за её шагом и полётом мыслей.

– Ну! Стала я их искать, свидетельства те, – уточнила она, – первое есть, а второго нет.

– Да ты что! – ужаснулась я. – Как так?

– А чёрт его знает! – рассмеялась Тася. – Короче, звоню я своему бывшему, ну, то есть второму бывшему, прошу его сделать мне копию и срочно отправить курьером.

– Ну, – снова промычала я, залезая за Тайкой в её машину.

– Ну, прислал через пару дней.

– Слава богу, – вздохнула я с облегчением.

– Это не конец истории! – продолжала хохотать подруга, выруливая на дорогу. – Я ему пишу: «Спасибо», а он мне в ответ: «Выслал тебе счёт за пересылку».

– И? – спросила я, оглядываясь по сторонам, чтобы убедиться в отсутствии препятствий для нашего движения. Таськино возбуждение вселило в меня опасение, как бы мы куда не врезались.

– Ты не поверишь! Он прислал мне счёт на семь долларов!

– Да ну! – только и смогла ответить я.

– Нет, ты представляешь? Я могла этого придурка раздеть догола, а я, как полная идиотка, ушла без копейки с гордо поднятой головой. И вот он шлёт мне счёт на семь долларов за пересылку документа о разводе!

Я покачала головой от возмущения.

– А ты что?

– Сначала мне захотелось найти юриста и задним числом содрать с него кругленькую сумму на моё недешёвое содержание. Но потом я успокоилась и решила: зачем всяким дерьмом карму себе пачкать! Отправила ему восемь долларов и написала, чтобы сдачу оставил себе.

– Ну и пусть в самом деле подавится, – вздохнула я с облегчением.

Пышная гнала, как участник формулы один, и я, утопив своё тело в сидение, притихла и задержала дыхание. Через некоторое время стало ясно, что направляемся мы в аэропорт.

– У тебя что, свадьба где-то рядом с аэропортом?

– Нет, от него ещё два часа надо будет ехать.

– В какую сторону?

– На материк.

– Куда?

– На материк.

– А мы что, на острове, что ли?

– Ну, от океана в сторону материка.

Я была в замешательстве.

– Тася, ты о чём вообще? От какого океана? Я спрашиваю тебя, где будет свадьба?!

– Я тебе русским языком говорю: маленький городок вокруг дропзоны, в двух часах от аэропорта города Тампа, который на океане.

– Какого города? – не поверив услышанному, переспросила я.

– Тампа Бэй! – прокричала подруга и подрезала очередную машину.

– У тебя с головой не всё в порядке, – констатировала я. – Мы в Калгари, ты в курсе?

– Да, и катастрофически опаздываем на регистрацию рейса до Тампы.

Я смотрела на подругу, и её слова стали медленно доходить до моего сознания.

– Ты вообще соображаешь что-нибудь? Я лечу в Тампу в домашних штанах свидетельницей на свадьбу? Ты совсем ополоумела?

Я не могла поверить, что Таисия не разыгрывает меня. Но машина лихо зарулила на парковку аэропорта, и Пышная, выскочив едва ли не на полной скорости, подлетела к моей двери, распахнула её и скомандовала:

– Вылезай, объясняться будем по ходу дела. Всё, что надо, купим, сейчас на эту ерунду нет времени.

Я обречённо сидела, не в силах выйти из автомобиля, не в силах спорить или сопротивляться такому накалу.

– Тася, для полёта в Штаты мне, как минимум, нужен паспорт.

– Вот твой паспорт, – вытащив его из сумочки, протянула мне документ подруга. – Я же в курсе, где ты его прячешь.

– И ты просто прихватила мои документы, не спросив меня?

– Ой, Шура, ты бы как начала причитать, сомневаться, мы бы тогда точно опоздали, – перечисляла все доводы поспешных сборов Таисья, одновременно вытаскивая небольшую сумку из багажника, меня с пассажирского сидения и синее платье на плечиках, которое она тут же вручила мне.

– Побежали! – крикнула Таська и, пискнув сигнализацией, закрыла машину.

Я поспешила следом, всё ещё сомневаясь, не следует ли отвезти её в больницу на осмотр психиатра. Но вопрос так и остался без ответа, потому как думать было некогда. Через полчаса, пройдя таможню и службу безопасности, мы в числе последних пассажиров поднимались в салон самолёта.

– Нет, представляешь, она меня спрашивает: «Почему вы летите без багажа?» – возмущалась я, вспоминая диалог с таможенницей. – Потому, что у меня не было времени собраться! Ты представляешь, если бы она меня не пропустила?

– Нет, и даже не хочу представлять, – ответила Пышная, упала на сидение и, устало закрыв глаза, моментально заснула.

Я, не поверив, приблизила своё лицо к Тайкиному и долго ждала, когда та моргнет. Но Тася реально спала!

Застегнув её ремень безопасности, я села поудобней и прислушалась к себе – смогу ли я уснуть так же быстро?

Задремать у меня не получились вовсе: при таком эмоциональном стрессе я рисковала остаться без сна в течение как минимум пары недель. Однако перелёт на удивление прошёл быстро. Тася провела в царстве Морфея все три часа и очнулась свежая и радостная, тут же начав посвящать меня в план мероприятий.

Свадьба должна была состояться через час после нашего прибытия на дропзону с участием примерно сотни парашютистов всех мастей, прилетевших по такому случаю со всего света, и тот факт, что свидетельницей должна была стать я, казался мне полным безрассудством.

– Кого? – спрашивала Таисья в сотый раз на моё девяносто девятое возмущённое: «Ты что, не могла найти кого-то в Тампе?»

– А если бы я работала? А если я работаю завтра?

– Завтра воскресенье, – отвечала Тася. – Ты меня утомила, мы уже почти на месте, – добавляла она.

А я, с небольшим перерывом, начинала причитать снова.

Наконец объявили посадку, и я осознала, что мы в Тампе и моя лучшая подруга выходит замуж.

Вы когда-нибудь были во Флориде в июле? Покинув здание аэропорта и оказавшись на улице, я вспомнила, как мы с моим бывшим мужем, любителем парилки, мылись в бане в России: он разогревал печку до ста с лишним градусов и плескал воду на раскалённые камни… Точно так же я почувствовала себя, шагнув из кондиционированного воздуха зала прилёта на улицу. Через минуту я покрылась липким потом от самой макушки до пят. Я не знаю, как люди могут жить при такой температуре и влажности и при этом любить Флориду!

Тайкин Крис встречал нас у дверей аэропорта. Невысокого роста мужчину лет на десять старше Таси никак нельзя было назвать привлекательным: рыжие, беспорядочно торчащие волосы с намёком на прежнюю кудрявость, конопатое, красное от солнца лицо, голубые, почти прозрачные глаза, смешные шорты и соломенная шляпа… Я смотрела на Пышную и не могла понять: неужели она нашла его интересным? Но, похоже, она была совершенно очарована своим невзрачным спутником, висела у него на шее, чирикала, словно весенняя птаха, и вся была пронизана счастливым светом, как Тампа палящими лучами солнца.

Мало того, что меня, мягко говоря, удивил вид её избранника, научиться понимать его речь оказалось задачей не из простых: мне приходилось вслушиваться в каждое слово! Акцент был просто невыносимый. А ведь я никогда не жаловалась на свой английский!

Но удивительное дело: через каких-то пару часов тот ошеломляющий позитив, которым была пропитана Таська и который излучал Крис, захватил и меня. Я перестала замечать его невысокий рост, его непривлекательную внешность и даже стала лучше понимать его произношение. Какой-то необъяснимый шарм исходил от него, улыбка завораживала, глаза искрились счастьем, и весь он располагал к общению, и мне уже безоговорочно нравился этот человек, и хотелось непременно стать его другом.

Вскоре мою Таську в очередной раз официально объявили женой. Вся церемония проходила под палящим солнцем на дропзоне под громкие крики как минимум сотни скайдайверов. Я же всё это время мечтала забраться куда-нибудь под густой куст, желательно продуваемый ветерком. А ещё я благодарила Бога и Тасю за то, что меня не упаковали в платье, а оставили в единственно приемлемом для данных погодных условий наряде.

Церемония плавно перешла в празднование и чествование молодых. Я уже абсолютно валилась с ног, но Таисия предупредила о надвигающемся сюрпризе и велела ждать.

Озираясь по сторонам, я пыталась отыскать новобрачных, но они бесследно исчезли. Солнце заваливалось за деревья, потихоньку наползали мягкие тёплые сумерки, и жара немного отпустила. Я начинала всерьёз сердиться на Пышную, которая бросила меня в окружении незнакомых людей, когда вдруг все дружно закричали и принялись указывать куда-то в небо.

Я задрала голову вверх и в тот же момент увидела, как из пролетающего над нами самолета выпали двое. Через мгновение две едва различимые точки подплыли друг к другу и, вспыхнув яркими огнями, начали расти в размере, приближаясь к земле. Я заворожённо следила за этими падающими на угасающем уже небе звёздами. Не успела я подумать, что надо загадать желание, как летящие «звёзды» заискрились и превратились в яркие шары, выстреливающие огненными брызгами. Теперь это уже, скорее, были метеориты, оставляющие за собой хвост из звёздной пыли.

Вдруг огни разделились и через мгновение погасли, a ещё через секунду над нашими головами раскрылись два парашюта, которые, покачавшись над дропзоной под дружные крики и улюлюканье, приземлились рядом с приветствующей их толпой.

Теперь я отчётливо видела, что эти две «звезды» – моя Таська и Крис, одетые в свадебные костюмы скайдайверов: Крис – в чёрный комбинезон с белым жабо и красный галстук-бабочку, а Тайка – в белый комбинезон с маленькой вуалькой вокруг шлема.

Я была так растрогана, что слёзы сами собой полились из глаз от переполнивших меня чувств, и я побежала к подруге.

– Тасюня! Ты самая-самая! – кричала я, обнимая её.

– И ты самая-самая! – голосила она в ответ, целуя мои мокрые от слёз щеки.

Быстро темнеющее во Флориде небо ещё долго расцвечивалось уже земным салютом. Еле живая от усталости и ярких впечатлений, я уговорила новобрачных отправить меня к месту ночёвки.

Спустя некоторое время я оказался в доме Криса, а теперь уже и Таисьи. Ничего особенного из себя это бунгало не представляло. Из любопытства я вошла в пару комнат, кухню и гостиную, после чего, добравшись до душа, долго стояла под холодными струями воды, пока не начала мёрзнуть. Выйдя из ванной, я замёрзла ещё больше, потому что кондиционер выдувал ледяной воздух, а как его перестроить, я не имела ни малейшего понятия.

Завернувшись в плед, я свалилась на диван в гостиной и очнулась только тогда, когда солнце начало слепить даже сквозь закрытые веки. Я поднялась, снова обошла дом, убедившись, что до сих пор пребываю в полном одиночестве, и выглянула на улицу.

Несмотря на раннее утро, за порогом уже было жарко, душно и липко.

– Как они здесь живут?! – снова удивилась я и вдруг увидела сад. Несколько деревьев, небольших по размерам, росли прямо на заднем дворе и сплошь были усыпаны апельсинами. Это зрелище было настолько необычным, что сначала я приняла его за свадебные декорации. Но, подойдя ближе, смогла рассмотреть светящийся, как маленькое солнце, плод, свешивающийся с ветки. Приподнявшись на цыпочки, я постаралась уловить запах свежего цитруса, но он находился слишком высоко, а потому я протянула руку, сорвала шероховатый рыжий мяч, поднесла его к лицу и принялась нюхать. Почему-то в этот момент мне вспомнилось, как я собирала помидоры в нашей садовой теплице в России, когда они, только-только снятые с веточки, источают умопомрачительный аромат настоящих, не магазинных томатов. Но апельсин в моей руке пах так же, как магазинные в Калгари.

Я обошла бассейн, решив, что вернусь сюда позже, и отправилась в кухню. Как только нож коснулся апельсиновой корочки, я поняла, что такое запах настоящих свежих цитрусов! У меня потекли слюнки, и желудок свело от наполнившего его желудочного сока. Наконец, положив на язык дольку недавно сорванного плода, обласканного ярким солнцем и поспевшего на дереве, а не в коробке, я поняла, что во Флориде можно жить только ради апельсинового сада на заднем дворе своего дома!

На улице раздался странный крик: то ли чайки, то ли вороны, то ли кто-то заплакал… Я осторожно выглянула в окно – в саду никого не было. Приоткрыв дверь, я снова выскользнула на задний двор. Вокруг стояла тишина. Вдруг послышался тот же самый звук. Сейчас было абсолютно ясно, что кричала какая-то птица, и я пошла по направлению к ней.

Живая изгородь из кустов разделяла задний двор на две части. Заглянув за зелёную ограду, я увидела небольшой прудик размером, может быть, с приличную лужу. Сгрудившись в кучку, в воде стояли птицы. В лучах солнца они были ярко-розового цвета, с длинными шеями и массивными клювами.

– Фламинго! – неожиданно для самой себя громко воскликнула я.

Птицы ответили тем самым неприятным криком, который привлёк моё внимание.

Я пребывала в полном восторге! Розовые фламинго находились от меня в ста метрах и не за барьером зоопарка, а за стрижеными кустами!

– Это сказка! – прошептала я, боясь вспугнуть розовое волшебство.

В доме послышались голоса, и я, с сожалением оставив свой наблюдательный пост, поспешила обратно.

Таська бежала мне навстречу, за ней загруженный букетами цветов медленно шёл Крис.

– Где ты? – кричала она мне. – Я не видела тебя целую вечность!

Я, всё ещё немного ошалевшая от розовых птиц и свежих апельсинов, сорванных с дерева, кинулась в объятия подруги.

– У тебя на заднем дворе фламинго! – восторженно сообщила я, словно Тая об этом могла не догадываться.

– Ненавижу их, гадят везде и орут по утрам, как вороны, – ошарашила меня ответом подруга. – Собирайся, я договорилась, будешь прыгать, – продолжила она, снова потащив меня за собой.

– Прыгать куда? – наивно спросила я.

– Прыгать с парашютом! – засмеялась Таська и начала стягивать с себя свадебное платье, в которое она до сих пор была одета.

– Я не хочу прыгать с парашютом! – твёрдо заявила я тоном, как мне показалось, уверенным и не допускающим никаких обсуждений.

– Крис! – позвала Тася. – Она не хочет прыгать!

Крис появился на пороге спальни.

– Шура, это не совсем настоящий прыжок, – он попытался меня успокоить. – Вам никто не разрешит прыгать самостоятельно до тех пор, пока вы не совершите три тандема, то есть три прыжка с инструктором.

– Но я не хочу прыгать даже с инструктором! – проговорила я, хотя уже и не так уверенно.

– На самом деле в этом нет ничего страшного, это очень, очень здорово! – уверял меня Крис. – Я рекомендую попробовать.

– Но мне ведь нужно что-то знать для этого? – предположила я.

– Самое главное – сделать перед прыжком глубокий вдох, набрать в лёгкие побольше воздуха и задержать дыхание, – сказал Крис. – Остальное будет делать за вас инструктор. Но если вы совершенно не согласны, мы можем всё отменить.

Таська, переодетая в шорты и майку, схватила меня за руку и снова потянула за собой.

– Ты должна прыгнуть, ты просто обязана, если ты меня любишь! – потребовала она.

– А если ты меня любишь, оставь меня в покое! – упрямилась я, но в душе уже загорелся огонёк интереса.

«А может быть, и в самом деле попробовать?» – спрашивала я себя, хотя страх ещё был силён.

Через десять минут мы были на дропзоне, и Тайка с Крисом привели меня в павильон, где складывались парашюты. Меня уже ждал инструктор в полной экипировке.

– Это Шон, это Саша, – представила нас друг другу неугомонная Таисия.

Шон выглядел совершенно уверенно и спокойно, и это помогло мне принять окончательное решение. Я смотрела на загорелого улыбающегося парня, который крепко пожал мне руку. И это сильное рукопожатие вселило в меня уверенность, что я в самом деле хочу с ним прыгнуть!

От возбуждения я, вероятно, плохо соображала и не заметила, как оказалась в самолёте. Через несколько минут мы были в воздухе, а меня занимала только одна мысль – когда же мне станет страшно? Вместе с нами на борту находилось несколько пар, но прыгать мы должны были первыми.

Через какое-то время Шон поднялся со скамейки, потянул меня за руку и крикнул на ухо:

– Пристёгиваемся!

Я не поняла, что происходит, но он крепко обхватил меня и клацнул какими-то застёжками. Оказалось, что теперь мы пристёгнуты друг к другу, как два сиамских близнеца. Смешно переваливаясь, мы проковыляли к люку, который в одно мгновение распахнулся и выпускающий крикнул:

– Пошёл!

Я глянула вниз, снова подумала: «Когда же начинать бояться?» – и шагнула в открытую дверь. «Зачем я это делаю?» – пронеслось в голове. Высота была такая, что земли просто не было видно. Под нами плыли облака, которые тоже казались довольно далекими. Может быть, именно тот факт, что я не видела землю, оказался решающим, но у меня не было страха. Поток встречного воздуха забил нос, и я не могла вдохнуть. Тут я поняла, зачем нужно делать глубокий вдох до выхода из самолёта, но было поздно. Я открыла рот, и мои щеки запарусили, надуваемые ветром.

Сумасшедшая, в этот момент я представила, как выгляжу – с раздутыми ветром щеками, с белозубым парнем, привязанным за моей спиной, и мне стало так весело, что я захохотала во всё горло. Тут же я начала дышать, и до меня наконец дошло: я лечу!

В животе бабочки забили крыльями, и в голове пронеслось: «Реально неземной восторг!»

Я не могла насмотреться на раскрывающуюся передо мной красоту приближавшейся с каждой секундой Земли. Отчётливо, словно набухшие синие вены, стали прорисовываться дороги, зеркальным пятном сверкнул маленький водоём, лес сверху казался пушистым ковром, который хотелось погладить. Я старалась увидеть как можно больше и торопливо цеплялась глазами за эту потрясающую картинку, как вдруг инструктор крикнул что-то мне в ухо, и тут же сильнейшим рывком нас дернуло кверху – над головой раскрылся парашют. Ничего более ужасного в своей жизни я не испытывала! Все мои внутренности прыгнули к горлу, и я испугалась, что меня сейчас вырвет. Медленно покачиваясь, мы продолжали снижаться. Я больше не видела ни реки, ни леса, ни дропзоны с чётко вырисовывающимися теперь человечками, бежавшими нам навстречу… Меня тошнило так, что хотелось одного – как можно скорее приземлиться.

Земля приближалась, и инструктор снова закричал мне на ухо:

– Вытягивай ноги!

Как только я послушно выполнила приказ, пятки коснулись травы, и я приземлилась на пятую точку, проехав несколько метров по скользкой зелени. Инструктор отстегнул ремни, и мы перестали быть сиамскими близнецами.

Ко мне бежали Таська и Крис.

– Ну как? Ну как? – кричала Тася и, добежав, начала меня обнимать, тормошить, целовать.

Тошнота не прошла, голова дико болела, и единственным желанием было лечь где-нибудь в тенёчке.

– Здорово, – прошептала я, не желая расстраивать подругу.

Совершив неимоверное усилие, я заставила себя подойти к Шону, обнять его и поблагодарить за прыжок.

На следующий день после возвращения домой, проснувшись в своей постели, я долго лежала, рассуждая на тему, хотела ли бы я выйти замуж в свои пятьдесят лет. Несомненно, бывали вечера, когда чувству одиночества я бы предпочла компанию, но случалось это чрезвычайно редко. В основном моё время было поминутно расписано, и его катастрофически не хватало. Приходилось расставлять приоритеты, выбирая, что нужно сделать в первую очередь, а что – во вторую, а потому ни одной свободной минутки как таковой, чтобы никто не отвлекал и ничто не подгоняло, у меня не было. Соответственно, не было ни скуки, ни тоски, ни чувства одиночества.

Для чего же тогда выходить замуж в пятьдесят? Детей я не хотела никогда. Моя племянница Алиса, с одной стороны, удовлетворила моё любопытство и потребность в общении с маленькими человеками, с другой – полностью отбила охоту заводить своих собственных. У меня не хватало времени даже на друзей – откуда же взять его на мужа! Ведь это не одногруппники из России, с которыми я вижусь один-два раза в год, не коллеги по работе, с которыми общаюсь с девяти до четырёх пять дней в неделю, не друзья, с которыми «зависаю» по праздникам. Мужу нужно уделять внимание по утрам, отвечать на звонки и сообщения на работе и, конечно же, посвящать драгоценные вечерние часы, которых мне не хватает для самой себя.

Так для чего?

Вообще, представители мужского пола разочаровывали меня всё больше и больше. Белые канадцы и американцы в своём подавляющем большинстве представляют какую-то бесполую массу: широкий таз, узкие плечи, живот, выступающий под грудью, – фигура то ли женская, то ли мужская. Лица тоже бесполые, какие-то невыразительные, словно притоптанные. Плюс безликая одежда под стать.

Если хочется мужского характера, то здесь выступают на первый план латиносы: и мужественный вид, и темперамент, и сексуальность… Латинский мужчина, как латинская музыка, заводит на раз-два-три, увлекает в водоворот страсти, и кажется – вот они: настоящая жизнь, танец, полёт фантазии! Но через пару песен вдруг понимаешь, что все мелодии повторяются, звучат одинаково, и уже на десятой хочется выключить этот поднадоевший граммофон.

Арабы – мм… Ещё более мужественные и решительные, но разобраться в арабском менталитете можно только при большом желании и неограниченном запасе времени. Иначе велик риск оказаться свидетелем и жертвой упрямого контроля всех и вся… Восток – дело тонкое… Приручить арабского скакуна – настоящее искусство, и перед тем, как посвятить этому жизнь, нужно ответить на вопрос: оно мне надо?

Русские… Здесь связующим становится родной менталитет: есть над чем посмеяться, что вспомнить из молодости, знакомые шутки, фразы из песен и кинофильмов. С русским можно переспать под водочку, но утром, посмотрев на себя в зеркало, поморщиться: «Фу, какая дура!» – и незаметно уйти, неслышно закрыв за собой дверь. За русского можно выйти замуж по любви, по молодости и прожить долгую жизнь по-родственному. Но если случится расстаться, то второй раз за русского не заманишь калачом. С ними хорошо дружить, но замуж. Не хватает мне в них огня, изюминки.

Европейцы стоят особняком. От северной Европы веет прохладой, экономией и консерватизмом: немцы скупые, финны медлительные, шведы пошлые. К югу – теплее: испанцы хороши, но быстро утомляют, как и латиносы; итальянцы великолепны, музыкальны, но жить с ними – наказание: капризны, как дети, и переменчивы, как женщины; французы красивы «до» и невыносимы «после».

Еврей – вариант идеального мужа, но только если вы еврейка и можете всё это вынести.

Так что замуж нужно выскакивать в двадцать, именно выскакивать, не отягощая себя размышлениями, раздумьями, расчётами, – без оглядки, как чёрт из табакерки: раз – и замуж. А в пятьдесят замуж можно выйти или по суровому расчёту, или, если удастся, сохранив темперамент двадцатилетней.

Поразмышляв на эту тему, я решила при случае поинтересоваться у Тайки, что сподвигло её на заключение третьего брака.

Рабочая неделя начиналась на следующий день, но нужно было заехать в клинику.

Не успела я дойти до регистратуры, как наткнулась на свою постоянную пациентку.

Патти, шведка по происхождению, была сухая, как старое дерево, с белой сахарной головой, чрезвычайно подвижная и активная, несмотря на свои семьдесят пять. Собственно, с психикой у неё было всё в порядке, психолог же ей требовался для консультации по поводу хромотерапии. Это был её конёк! Чудачка свято верила, что цвет оказывает прямое воздействие на эмоциональное состояние, а через него и на здоровье.

Познакомились мы с ней пять лет назад. Патти ни много ни мало пришла посоветоваться по поводу нового бойфренда.

– Я заметила, моя дорогая, что каждые пять лет у меня меняются цветовые приоритеты. И как-то так складывается, что с новым цветом в моей жизни появляется новый спутник, – поделилась она со мной жизненными наблюдениями.

– А у вас сначала меняется цвет, а затем появляется новый спутник, или в обратном порядке? – уточнила я, стараясь сохранять серьёзное лицо.

– Именно так! Сначала цвет! – подтвердила Патти. – Я даже могу, глядя на свои старые фотографии, сказать по цвету моей одежды, с кем была в то время, в каком настроении и с какими планами.

– Даже так?! – удивилась я.

– Абсолютно точно! – Патти достала из сумочки альбом с фотографиями. – Вот, взгляните, я приготовила для вас. Тут я с первым мужем – везде в синем. Синий разных оттенков, но никогда светло-голубой, скорее тёмные или яркие тона.

Я взглянула на снимки. Удивительно, но за пятьдесят лет Патти очень мало изменилась: те же белые волосы, светлая кожа, астеничная худоба. Только личико на фото гладкое, глаза поярче, но выражение до сих пор как у удивлённого подростка.

– А вот здесь, я уже в зелёном, – продолжила Патти. – С мужем я разошлась вскоре после того, как разлюбила синий цвет. Вы знаете, мне вдруг просто тошно стало от синего, а потом от мужа! Я собрала в кучу все платья и полностью поменяла гардероб. Почему, как вы думаете, это произошло?

– Ну, если исходить из теории, что синий цвет оказывает успокаивающее действие, снижает энергетику, вероятно, к моменту знакомства с первым мужем именно покоя вам и не хватало, – предположила я.

Пати, соглашаясь, кивнула головой.

– Но в большом количестве синий цвет может вызвать недостаток энергии и даже депрессию, – добавила я.

– Вот! – подскочила Патти. – Я именно так и чувствовала: просто семимильными шагами уходил от меня мой жизненный тонус. Я была спокойна до тошноты! И в один прекрасный день, заглянув в магазин, обнаружила, что страшно хочу зелёное платье, зелёное белье, зелёные украшения, всё зелёное!

– Зелёный цвет восстанавливает энергию, придаёт силы, поправляет здоровье, – прокомментировала я.

– Так, точно так! И в зелёном я ходила года два. Вот сколько восстанавливала силы после замужества! – рассмеялась чудачка.

– А потом? – полюбопытствовала я.

– А потом, милочка, началась такая радуга! – улыбаясь воспоминаниям, ответила старушка.

Сегодня она сидела передо мной с новой сумочкой яркооранжевого цвета, в оранжевой шляпке и такого же цвета туфлях.

– Я смотрю, вы добавили новых красок в свою цветовую гамму, – указав на сумочку, заметила я.

– Да, тёплый, необычайный цвет, – согласилась Патти. – Это мой новый друг натолкнул меня на идею. А вы знаете значение оранжевого?

– Насколько я помню, это довольно сильный тон, характерный для людей, уверенных в себе…

– Верно. Но ещё, – Патти приглушила голос, как будто не хотела разглашать секрет, – это цвет радости, в том числе и сексуальной, – она кокетливо поправила шляпку и, посмотрев на меня с неким прищуром, рассмеялась: – Не думайте, что я выжила из ума. Просто наслаждаться жизнью нужно уметь в любом возрасте!

– Ну, что вы, Патти, вы для меня неоценимый пример для подражания! – без всякого сарказма заявила я. – Мне всегда импонируют ваша жизнерадостность и оптимизм.

– Ну, не стану вас задерживать, – старушка поднялась с кресла. – Хотела только сказать, Александра, носите поменьше серого. Серый – это дисциплина, ограничения, серьёзность. Серый цвет угнетает! Добавьте что-нибудь яркое. Вы ещё так молоды! Самое время чудить!

Улыбнувшись на прощание, она помахала мне рукой и выпорхнула за дверь.

Я подошла к зеркалу и оценивающе посмотрела на себя. Тонкий льняной серый костюм. Дорого. Стильно…

Зазвонил телефон, напоминая, что через час у меня встреча. Я нажала отбой и сунула его в сумку. Перед выходом снова взглянула в зеркало.

– Пожалуй, нужно разбавить красным для страсти… Или оранжевым для радости, – сказала я отражению и поспешила покинуть клинику, пока не наткнулась на очередного незапланированного пациента.

Таисия, как всегда, неожиданно объявилась с очередным заданием для меня. Удивительно, как ей удается планировать мою жизнь, невзирая на уже составленное мною расписание!

– Шура, здесь нарисовалась одна очень интересная девочка, надо помочь.

– Чем интересная? – уточнила я.

– Хороший человек, душевный.

– Чем помочь? – продолжала я.

– Она только что приехала в Канаду, ничего не знает, обратиться не к кому.

– А при чём здесь я? – не обрадовавшись перспективе навязанного знакомства, спросила я.

– Шура, не упрямься! «Ньюкамерам» надо помогать! – воскликнула подруга.

– Тася, – не согласилась я, – нам в своё время никто не помогал: бились сами, кровью и потом окропляя путь по канадской земле.

– Вот! Зачем хорошим людям желать тех же трудностей, через которые прошли мы? – не унималась Пышная.

– Я не люблю возиться с новенькими. Ты, Таисия Артуровна, альтруистка, хочешь всех облагодетельствовать, а я – нет. Я твёрдо убеждена: то, что дается на халяву, не ценится! Человек всё должен заработать своим собственным трудом и заслужить в соответствии с эмоциональными и физическими затратами.

– А элемент удачи?

– Элемент удачи у каждого индивидуален.

– Вот ты и будь этим элементом! Пусть кому-то повезёт встретить хорошего человека – Сашу Лужину.

– Саша Лужина – нехороший, очень занятой и чёрствый человек, – продолжала отбрыкиваться я.

– Короче, Лужина, я уже дала твой номер телефона. Её зовут Марина Запрудина.

– Офигеть! Запрудина звонит Лужиной, – прокричала я в трубку, но Таська уже отключилась.

Раздосадованная на свою подругу, я хотела отключить телефон, но вспомнила, что жду звонка от Алиски.

Весь вечер я сочиняла предлог, чтобы отказаться от навязанной протеже, но, на моё счастье, она не позвонила.

На следующий день, просматривая список запланированных пациентов, я увидела русскую фамилию Запрудина.

– Сколько же их запрудило в Калгари? – мрачно пошутила я, но в глубине души забрезжил интерес.

В назначенное время в кабинет постучала женщина моложе меня, скромно одетая, с гладко зачёсанными волосами, аккуратно собранными в пучок на затылке, и с очень умеренным макияжем. Я удовлетворённо оглядела вошедшую, отметив про себя: «Слава Богу, не как вчера из России – “overdressed”, “overmakeup”…»

– Здравствуйте, – немного натянуто улыбаясь, поприветствовала её я. – Присаживайтесь.

– Здравствуйте, – ответила Запрудина приятным спокойным голосом. – Спасибо, что согласились встретиться со мной, – начала беседу соотечественница. – У меня, Александра, не совсем обычный разговор. Ваши координаты мне дала Тася.

– Я в курсе, – подтвердила я.

– Мне показалось, будет удобнее, если я запишусь к вам на приём, вместо того чтобы отнимать личное время.

– Я в самом деле очень занята вечерами, – чуть более дружелюбно ответила я, – это хорошая идея: здесь нам никто не помешает.

Запрудина кивнула.

– Так в чём проблема?

Марина поколебалась, но, видимо, мой взгляд уже не так отпугивал, и она начала.

– Мы с семьёй здесь уже несколько месяцев. Я в своё время закончила факультет психологии, работала семь лет по специальности и больше, собственно, ничего делать не умею. Приехали сюда – нужно сдавать экзамены, подтверждать дипломы, а у меня английский не такого высокого уровня. Вот пока занимаюсь уборкой домов.

Я слушала, кивая. История, мало сказать, обычная – до боли знакомая. Едем, родимые, на чужбину, не научившись говорить, надеемся почему-то, что в англоязычной среде проснёмся одним прекрасным утром и начнём болтать на языке Шекспира, как на своём собственном. Только чудо ни с кем ещё не произошло. А без языка список профессий довольно ограничен: посудомойка, уборщица, грузчик. И вот доктора, инженеры, учителя, офицеры и прочий интеллигентный народ постигает основу иммиграции, намывая, начищая, разгружая и муча себя риторическим вопросом «что я здесь делаю?».

Людей, подготовленных к иммиграции, приезжает мало. Более или менее легко период адаптации проходят бывшие преподаватели английского (хотя знание языка и у них оставляет желать лучшего) или въехавшие в Канаду на белом коне интернет-невесты, у которых жизнь складывается в зависимости от того, насколько удачного мужика они вырвали через агентство.

Я не была исключением. В России, как и всё моё поколение, учила английский по книгам, а потому читала и писала лучше истинных носителей языка. Но, ступив на канадскую землю, с ужасом обнаружила, что этого недостаточно для жизни, а тем более работы. Пройдя через слёзы, отчаяние, унижения, я довольно скоро начала понимать местную речь, но говорить оказалось гораздо труднее. Даже сейчас бывают дни, когда, уже прожив в стране годы и научившись думать по-английски, проснувшись утром, я не могу построить фразу, вспомнить слово и произнести что-то внятное, словно во рту каша…

Я учила язык, бесплатно подрабатывая в детском саду, куда водила племянницу и где могла без ограничения болтать с воспитателями и детьми. По ночам мыла офисы, чтобы заработать на хлеб, училась, готовилась к экзаменам, ревела и мечтала выспаться.

– У меня трое сыновей, – продолжала рассказывать Марина, и я внутренне скривилась: «Бьёт на жалость». – Очень хотелось бы работать по специальности, но я понимаю, что не готова.

– Да, – промямлила я. – Что же я могу вам посоветовать? Надо учить язык, потом сдавать экзамены, потом уже говорить о работе психологом. Процесс долгий и трудный.

Марина понимающе кивнула.

– Я, знаете, такая наивная всегда была. Выросла на литературе, в основном русской классике. Читала всё подряд днём и ночью. От родителей пряталась и читала. Не могла нарадоваться, когда в продаже стали появляться хорошие книги.

– Да, правда, – подхватила я тему мне близкую и знакомую. – Я тоже была читающим ребёнком. Только в мою бытность в России книг невозможно было достать. Мы макулатуру собирали, чтобы получить талоны на книги, и в очередях по ночам стояли в книжные магазины, писали на руках номер очереди…

– Я все эти истории от мамы слышала. Она у меня тоже «книжный наркоман»: при полном отсутствии книг в продаже сумела собрать удивительно богатую библиотеку! У меня из сверстников никто и не слышал о Фицджеральде и Сэлинджере.

– Ну и сегодня не все знакомы с Сэлинджером, – заметила я. – В каком университете учились?

Для меня переход к вопросам на личные темы означает, что собеседник причислен к узкому кругу «своих». Мне самой удивительно, как факт любви к хорошей литературе меняет моё отношение к человеку. Я уже готова была слушать историю Марины дальше.

– Новосибирский. А вы?

– А я закончила Свердловский медицинский, собственно, никогда и не собиралась становиться психологом.

– А Тася с вами училась?

– Нет, мы с ней уже здесь подружились. А вы откуда её знаете?

– Ой, совершенно случайно получилось! Мы с сыном были в библиотеке, разговаривали по-русски. Тася услышала и спросила, откуда мы, давно ли приехали. А когда узнала, что мы совсем новенькие, поинтересовалась, не нужна ли помощь.

– Это на неё очень похоже.

– Вы знаете, у меня такой период начался – просто упадок сил. Муж в России был учителем математики – здесь тоже работу сразу получить невозможно. Дети в школе трудно приживаются, так что практически никакого позитива, всё даётся очень тяжело.

– Все так начинали, – сказала я. – Тут важен элемент везения, которым оказалась Тася.

– Да, Тася и вы тоже, я очень благодарна, что вы согласились со мной встретиться!

Где-то в глубине души угрызение совести подняло голову: «Она, между прочим, заплатила за беседу».

Я кашлянула.

– Вы знаете, Марина, приходите ко мне завтра после работы. Приём заканчивается в пять, напишите коротко, чем вы занимались в России, и мы подумаем, как вернуть вас в специальность.

Прощаясь, я уже мысленно выстраивала план, как мы шаг за шагом будем выходить на новый уровень Запрудинской карьеры.

На следующий день, собираясь на работу, я открыла гардероб и на мгновение задумалась. Сегодня на приём была записана Катарина – пациентка, с которой я говорю, как с самой собой. Поначалу мне было трудно сдерживаться, чтобы при общении с ней не проводить параллели с собственной жизнью. Но со временем мы научились быть откровенными друг с другом. Более того, я бы сказала, что мы обе стали друг для друга психологом: я старалась помочь ей в её проблемах и в то же время помогала самой себе, проговаривая то, что давно копилось в душе.

Вспоминая вчерашний разговор с Патти, я решила разнообразить внешний вид тёплыми тонами и добавила лёгкую косынку абрикосового оттенка. Вообще, цветотерапия, действительно, очень интересное занятие, если относиться к нему серьёзно. Так, зная, когда ко мне записаны пациенты со склонностью к агрессии, я подсознательно избегаю надевать яркие жёлтые или красные тона, которые, несомненно, являются эмоциональными раздражителями.

Впервые Катарина пришла на приём лет семь назад. В карте было указано имя Анита.

– Называйте меня Катарина, или Кати, – прервала она меня на первой же минуте нашего общения. – Я не люблю своё имя.

В Северной Америке это встречается сплошь и рядом: люди просят называть их именами, которые не указаны ни в одном из официальных документов. Поначалу меня это сбивало с толку: ты пришел на консультацию к специалисту, мне всё равно, зовут ли тебя «кукусиком» или «крокодильчиком» дома, для меня ты пациент, имя которого стоит на карте. Если оно тебе не нравится, смени его официально! Но со временем я смирилась: некоторые из таких пациентов просто чудаки, другие же настолько психологически неблагополучны по отношению к самим себе, что подсознательно выражают это в виде попытки поменять имя.

Кстати, упомяну здесь ещё один интересный случай. В моей практике был пациент, который выбирал новое имя, как говорится, по чётным и по нечётным числам. Настольной книгой у него был справочник, где в популярной форме рассказывалось, как имена влияют на характер человека. Так вот, в зависимости от жизненной ситуации, настроения и планов на день этот экспериментатор называл себя по-новому (иногда всего на один день!) и при том уверял, что именно выбранное имя реализовало все планы, защитило от невезения, помогло решить важные вопросы и добиться результата. Поначалу я сомневалась, что это: попытка изменить себя, разделить проблемы и скрыть часть из них «за другим именем»? Желание отдалиться и избежать откровения? Стремление «усилить» свои слабые черты за счёт выбора более «сильного» имени?

Совершенно чётко я знала, с «кем» мне будет проще иметь дело: в зависимости от того, приходил ли пациент как «Вася» или «Федя», можно было предугадать, хочет ли он быть откровенным или сегодня за именем прячется намерение что-то скрыть.

Но в одну из наших встреч, когда я невольно затронула эту тему и спросила, не вызывает ли неразбериха с именами душевного дисбаланса, мужчина ответил, что его личность, как книга, разбита на главы и каждая глава имеет свой заголовок. Поэтому никакой неразберихи нет, но, если вдруг на мгновение возникает замешательство, он обращается к оглавлению. После подобного откровения я направила-таки подопечного к психиатру.