28
Не веря до конца в свою удачу, Громов стал медленно выключать зуммеры один за одним, выставляя их в нулевое положение. Закончив с ними, он мельком глянул на мерцающий экран монитора, с удовлетворением отметив, что вновь вспыхнувший значок никуда не делся. Шесть месяцев прошло с момента начала бурения, шесть долгих зимних месяцев заняла кропотливая, однообразная работа, результатом которой теперь можно было гордиться. Но что это был за результат, Громову было неведомо. Оставалось проникнуть внутрь пространства, ограниченного защитной оболочкой и узнать наконец, зачем им пришлось торчать на этом богом забытом острове, терпя лишения и превозмогая боль. В этот миг Громову показалось, что если вся их миссия окажется пустой тратой времени и сил, ему будет не на что больше рассчитывать в будущем и нечего будет оставить в прошлом. Для себя Громов решил еще в самом начале экспедиции, что при неблагоприятном развитии ситуации, он останется на этом острове навсегда, избежав насмешек Зуева, а еще хуже, его фальшивого сочувствия.
*Достаточно хандры – пронеслось в голове Андрея – Иди и узнай, что там.* Он решительно встал из за стола, быстро огляделся по сторонам, определяя, где находится несгораемый шкаф с химзащитой. Заметив шкаф в углу комнаты, он вспомнил, что сам укомплектовывал его необходимым для такого случая снаряжением. Откинув крышку, он с сомнением порылся в вещах, не решаясь облачиться в стального цвета комбинезон с защитой от высокой температуры и радиации, но шлем с поглощающим инфракрасное излучение забралом, все же надел. В таком виде, пару раз стукнувшись несоразмерно увеличившейся головой о переборки, он вышел из лаборатории и дошел до глухой двери, граничившей с компактной бурильной установкой. Перед этой массивной преградой он замешкался на мгновение, обдумывая свои действия, затем его дыхание выровнялось и он с усилием стал крутить запорную ручку, пытаясь пройти внутрь. Наконец замок тихонько щелкнул и он, уперевшись в выступ на стене, потянул дверь на себя, высвобождая пространство, за которым находился контактный пункт с защитной оболочкой. Буровая установка, которую он отключил с центрального пульта, теперь высилась огромным неживым организмом, остывая после многомесячной работы. Оглядев помещение, Громов нашел, что оно вполне пригодно для нахождения в нем и костюм, от которого он отказался, абсолютно не нужен и вероятно больше мешал бы его работе в стесненных условиях отсека. Немного поразмыслив, он стянул с головы шлем и отбросил его в угол. Протиснувшись за установку, Андрей прислушался к звукам в темном помещении. Задержав на некоторое время дыхание, ему почудилось, что кто-то еще дышит помимо него тут, с шумом втягивая и выдыхая воздух. Ощущение живого организма рядом не покидало Громова, он включил переносной фонарь и осветил темные углы, но ничего не обнаружил. К звукам дыхания теперь явственно добавились и другие, напоминавшие и плач и смех одновременно, отражаясь и путаясь в стенах комнаты с пляшущими в лучах фонаря тенями. Страшно Громову не было, наоборот ему стало необычайно легко, как будто он вдыхал свежий морской воздух всей грудью, а через секунду находил себя на вершине горы с кристальным небом над головой. Ощущение нереальности происходящего накатывали на него как волны и тут же отступали, освобождая место следующей волне из неги и наслаждения. Громов отчаянно замотал головой, пытаясь отбиться от галлюцинаций и только сейчас заметил, что стоит рядом с большим отверстием, проделанным в защитной оболочке. Осветив дыру, он осознал, что не видит ни дна, ни стенок, луч света терялся в недрах этого колодца. Теперь он явственно осознал, что звуки и видения, наполнявшие его, исчезли, оставив после себя чувство разочарования и пустоты. Он глубоко вздохнул от бессилия перед этой новой реальностью, которая могла завладеть им в любой момент, затем как робот, выполняющий заложенные в него функции, достал стальной трос и зацепив конец за балку перекрытия, сбросил моток в отверстие. Как сомнамбула он нацепил на себя лабораторный кейс, защелкнув клапан застежки на груди, затем повесил фонарь на шею и встал на край колодца, ведущего в неизвестность. Его судьба была в его руках и он знал, что будет делать в следующий миг. Схватившись обеими руками за трос, он ни секунды не раздумывая, оттолкнулся от края колодца и спрыгнул в темное нутро неизвестности, чтобы выйти из него совершенно другим..
29
Когда Алекс с безумными от свалившейся новости глазами исчез в закоулках станции, Колька вернулся к своим обязанностям, чертыхаясь и цокая языком от услышанного. Он испытывал одновременно зависть и благоговение перед Громовым, признавая за ним лидерство и непоколебимый авторитет. Сам он давно махнул рукой на себя и свою судьбу, отдавшись на волю случая. Все последние годы он безвольно плыл по течению жизни, изредка делая робкие попытки изменить ход своей потерянной жизни. После скверной истории, приведшей его в тюрьму, он окончательно перестал роптать и считал себя неудачником. Та среда многому научило Кольку, во всяком случае он стал разбираться в людях, отличая подлецов и стукачей от заблудших, потерявшихся, но все же людей. Тот день, когда ему предложили участие в экспедиции с заведомо неизвестным финалом, теперь он считал своим вторым рождением, а точнее перерождением из заблудшего и потерянного человека в члена команды, от которого зависели жизнь и здоровье других. Колька Кот старался изо всех сил соответствовать потребностям выбравших его кандидатуру людей и ему это вполне удавалось. Он часто ловил себя на мысли, что Громов подарил ему шанс на вторую жизнь, вырвав из лап первой, неудавшейся жизни. Теперь в той жизни Колька давно умер, проживая за двоих время в этих днях, в затерянном мире снегов, даже не понимая до конца причину их тут нахождения.
С лязгом хлопнула входная дверь и внутрь ввалился белесый от инея Генка. Звук захлопнувшейся двери вывел из оцепенения Кольку, погруженного в свои мысли. Он обтер руки полотенцем и с сосредоточенным видом выглянул из кухни. Генка стоял в коридоре, он успел стянуть с себя меховую шапку и перчатки, а его взъерошенные волосы вертикально смотрели в потолок.
– Есть будешь? – деловито спросил Колька.
– Ты слышал? – словно не замечая вопроса спросил Генка в ответ – Слышал что творится?
– Господи, еще один.– Колька по женски поджал губы и покачал головой – Свихнулись вы все на своей установке – продолжал он, оглядывая застывшую Генкину фигуру – Что там на улице слышно?
– Гром гремит! – Генка быстрым взмахом руки перекрестился и ошарашено глянул на Кольку – Гром зимой!
Колька в ответ только покачал головой, мысленно соглашаясь с самим собой, что медицина бессильна в тех случаях, когда человек добровольно решил сойти с ума. Но Генка так неистово крестился, так сильно бил себя в грудь, осеняя помещение и молясь всем богам, что Колька, сам того не замечая вытянулся в струнку и перекрестился. Со слов Генки выходило, что пока он копался в недрах топливозаправщика, кроя матерком и отправляя по одному ему известному адресу мерзлое железо, над его головой сверкнуло в небе так, что он, струхнув, кулем завалился под навес. В небе в это время пронеслось темное облако, постреливая во все стороны яркими молниями, словно корабль пришельцев. Генка хоть и был человеком тертым и прошедшим огонь и воду в сибирских заимках, сразу понял, что дело нечисто и означает, что кто то посылает сигнал и крайне зол, на вмешавшихся в неторопливый ход полярной жизни на острове.
– Надо съезжать с проклятого острова – Генка все никак не мог успокоиться – Это же видано – гром зимой!
– Иваныча нужно дождаться – Колька от всей души сопереживал своему товарищу, понимая что только Громов сможет успокоить распереживавшегося Генку и привести его в чувство. Потом они долго сидели на кухне, молча, не обменявшись за все время ни фразой и выжидательно поглядывая в окно, в надежде увидеть начальника. Но тот как сквозь землю провалился.
30
Андрей уперся в темноте в твердую поверхность, проверив ее на прочность и убедившись, что стоит устойчиво, отцепился от троса. Воздух вокруг был наполнен непонятной и беспричинной радостью, которую ощущало все его тело. Громов обратил внимание что не испытывал чувства страха, спускаясь в колодце и даже, как ему казалось, имел какую то потребность находиться в этом странном месте. Оглядевшись и подсветив себе фонарем, он понял, что находится около подземного озера с крепким берегом, облаченного по чьему то умыслу под надежную охрану. Удивительно, но сверху, через казавшуюся непроницаемой оболочку, проникал неяркий, рассеянный свет, поэтому темно не было. Глубоко втянув воздух ноздрями, Громов отметил, что запах несколько сладковат и не имеет никаких признаков затхлости, держа в уме полную отчужденность этого места. Он подошел к краю воды, осматривая окружающий пейзаж, но ничего не выдавало искусственную сущность этого места, все вокруг выглядело как творение природы и не более. Потрогав воду рукой, он нашел ее неестественно теплой и приятной, видимо озеро имело карстовую природу и сообщалось с более глубокими подземными озерами, нагреваясь от тепла подземных гейзеров. Единственное что его удивило, это отсутствие отражения в воде, как он не всматривался, как не подсвечивал себе фонарем, вода ни разу не ответила ему хотя бы отблеском. Она поглощала в себе весь свет, какой мог ей достаться и в какой то момент напомнила ему ночную Москву реку, увиденную им в один из самых печальных моментов в его жизни.
Отмахнувшись от этих мыслей, Громов деловито распаковал лабораторный кейс и достал две пробирки для взятия проб и уложенных туда именно для таких случаев. Распечатав, он наполнил обе пробирки водой из озера, затем наглухо завинтил пробки, проверив для надежности их герметичность и удовлетворенный, упаковал их обратно в кейс, заботливо прикрыв сверху мягкими крафт пакетами. Возможно, эта жидкость хранила в себе секреты глубин Земли и если это было так, то она могла принести пользу науке и людям. Громов вернулся к тросу, подергал за него и убедившись, что все в порядке ,полез наружу. В этот момент ему показалось, что в воздухе появились неощущавшиеся ранее нотки тревоги, а озеро заколыхалось как живое существо, лишившееся части себя. От этого чувства Андрею стало не по себе, он уловил в себе неясное желание вернуться обратно и от этого только быстрее заработал руками и ногами, торопясь покинуть это место.
31
В отсеке у Алекса все было перевернуто с ног на голову, а сам хозяин кубарем носился по комнате, то скидывая, то снова собирая вещи в кучу. Теперь, после того бурильная установка завершила свою работу, а результаты сами шли в руки, можно было подумать о возвращении домой. Алекс давно уже понял, что вся эта затея с экспедицией и проверкой самого себя на прочность характера и силы воли, ни к чему не привели. Он в сотый раз задавал себе вопрос, как и зачем он оказался тут, и ничего, кроме юношеского бахвальства ответить себе не мог. Он клял себя за тот день, когда порвал с Иланой и родителями, наговорив им при этом много нелицеприятных слов, а потом отправился на край Земли, доказать себе и окружающим невесть что. Он быстро стал тяготиться замкнутым, ограниченным пространством станции, однообразными днями, тянувшимися нескончаемой вереницей, невкусной стряпней и отсутствием развлечений. Через месяц нахождения на станции, он на дух не выносил солдафонских шуточек Генки и повторяющегося во всем Кольку. Громов не вызывал в нем чувство отторжения, он даже смог проникнуться его отчужденной философией и насмешливым отношением к жизни, но по родственному близки они тоже не стали. По вечерам Алекс, проверив результаты своей работы и не найдя в ней никаких свидетельств завершения миссии, исступленно молотил бойцовскую грушу, привезенную с большой земли. После того, как согласованные сроки вышли и стало ясно, что им придется здесь задержаться, Алексу стоило большого усердия скрывать свое разочарование и злобу, натянуто улыбаясь при встречах и вынуждено участвуя в делах группы. И вот сейчас, когда оптимизм был практически на нуле, ситуация изменилась и на горизонте замаячила перспектива покинуть это проклятое место, а для этого нужно было добыть образец для исследований любой ценой. Скоро Громов, сам того не подозревая, доставит нечто, что станет для него, Алекса, билетом в обратный конец, билетом в новую жизнь.
32
Выбравшись из колодца, Громов ощутил дикую усталость, которую списал на свою физическую неподготовленность и хронический недосып. Но причину эмоциональной тревоги, которую он почувствовал, покидая подземное озеро, объяснить было сложно, тем более что Андрей никогда не считал себя трусом. Ему показалось, хотя эта мысль казалась ему дикой, что озеро не хотело отпускать его, что оно всеми силами пыталось завладеть его разумом и удержать, хотя рядом с ним Громов не испытывал чувства страха и тревоги. Теперь в воздухе вокруг него порхали невидимые, но осязаемые молекулы страха, ему казалось, что из темных углов тянулись к нему шаркающие звуки, предупреждавшие о чем то неизбежном, а стены смотрели на него пустыми глазницами, сочась слезами бессилия от свершившегося. Комната дышала, сжимаясь вокруг него, воздух загустевал, он чувствовал, как в его легкие проникает желе из паутины растворенного вокруг кислорода и обволакивает все его нутро, растворяя в нем вчерашние воспоминания. В его голове пронеслась череда страниц его безвольной жизни, в которой прошлое выглядело скомканной, словно нарисованной слепым художником картиной, где поступки и люди накладывались разноцветными мазками друг на друга, образуя водоворот буйства красок, перемежающихся с выступающими над поверхностью рифами побед и свершений и темными закоулками поражений и неудач. Не в силах отвести взгляд от этих видений, он явственно ощутил за собой разгорающийся, ослепляющий и обжигающий его насквозь свет, как будто кто невидимый включил свое солнце и рассматривает его в лучах как подопытную мушку, оценивая его сущность, разглядывает, пронизывая рентгеновским испепеляющим взглядом, от которого не скроешься в складках времени. Перед его глазами снова возникла апокалиптическая картина его прошлой жизни и вдруг среди нагроможденья сумеречных видений, он увидел глаза своей погибшей собаки. Казалось, что он смотрел в них целую вечность, а преданное ему до смерти животное, смотрело ему в ответ и в этих глазах читалась тоска по ушедшей жизни, утраченному хозяину и чистая, всепоглощающая любовь к нему. Из его глаз полились невидимые слезы и в этот момент щелкнул невидимый выключатель и свет вокруг него потемнел, приняв знакомые очертания комнаты, а вселенская тоска ушла, уступив место усталости. Рука Андрея нащупала ручку кейса, он скосил глаза на него и понял, что сидит на полу, поджав ноги, раскачиваясь в такт своему дыханию. С трудом он смог подняться, его тело ломило, как после падения под многотонную махину, а в глазах все плыло и двоилось. Он добрался до лаборатории, плюхнулся в кресло, нащупав его трясущимися руками, затем распрямил спину и сконцентрировал взгляд на столе. Перед ним лежал лабораторный кейс. Ухватившись за него двумя руками, как за свою последнюю надежду, он рывком развернул его к себе и щелкнув застежками, откинул крышку. В глубине кейса, сверкали, отражаясь мириадами солнечных брызг в свете ламп, две пробирки с водой из подземного озера. Андрей аккуратно взял их, ощутив через стекло тепло воды, словно она и не думала остывать, оставаясь такой длительное время. Встав из за стола, Андрей потянулся к пластиковому кювету, в котором находилось с десяток разнокалиберных пробирок и раздвинув их, поставил туда одну из своих. Зажав вторую пробирку в руке, он подошел к зеркалу и только тут заметил, насколько бледно его лицо. Он с интересом продолжал разглядывать себя в зеркале, отмечая наметившуюся седину, набухшие мешки под глазами и усталые глаза тридцати трехлетнего человека.. Он смотрел на свое отражение, подмечая все, даже самые мельчайшие изменения, отразившиеся на его лице за его относительно недолгую жизнь и в какой то миг понял, что на самом деле пытается запомнить себя таким, какой он был, как будто прощается с собой и поэтому хочет навсегда запомнить этот момент. Нисколько не удивившись этой мысли, он широко улыбнулся глядя в отражение своих глаз, подметив, что его отражение ответило ему тем же, затем на ощупь отвинтил крышку с пробирки и резко вытянув руку перед собой, как будто приветствуя свой выбор, опрокинул содержимое в свой открытый рот. Струя сверкающей жидкости ввинтилась в него и из его глотки вырвался утробный звук, звук прощания с прошлой жизнью и возвещающий о начале новой.
33
Топот ног по лестнице заставил Кольку обернуться, на пороге кухни стоял всклокоченный Алекс, таращась на него и молчаливо курящего Генку. Курение на станции было строго запрещено, поэтому вид спокойного, задумчивого Генки с окурком в зубах вывел Кольку из себя.
– Ты что творишь, нелюдь!– Колька не узнавал сам себя – Ты что, белены объелся?
– Неплохо было бы.. свежей петрушки сейчас. – задумчиво ответил Генка, поднимаясь из за стола.– Вы простите ребята, распереживался я чего то – он виновато глянул на друзей и двинулся к выходу.
– Ничего, проветрится, всего делов.– Колька предпочел быть миролюбивым -Главное чтобы Иваныч не почувствовал.– он подмигнул Алексу, призывая его поддержать расстроенного Генку, но Алекс думал о чем то своем.
– Андрей Иванович не звонил больше?– лицо Алекса выражало явную озабоченность.
– Нет.– глухо ответил Колька – Как уехал с утра на объект, так ни слуху, ни духу. При тебе разговаривали в крайний раз, сами ждем как на иголках.– Колька понимал, что ситуация необычная, поэтому старался изъясняться предельно четко.
– Я поеду к нему.– Алекс решительно развернулся, но в этот момент ему на плечо легла тяжелая рука. Обернувшись, он с удивлением увидел насупленное лицо Кольки, какое ни разу не видел за время экспедиции.
– Вместе поедем.– Колька пригладил волосы шершавой ладонью, потом махнул рукой куда то в сторону, словно отгоняя от себя дурные мысли и продолжил, понизив голос – Мы теперь должны друг дружку держаться, бог его знает, что нас ждет.– он замолк на секунду, разглядывая застывшего Алекса, затем вдруг нервно рассмеялся,– Да ты не дрейфь пацан, какие наши годы! Нас ждут водка и девки, твои слова!– он дружески похлопал Алекса по плечу и подтолкнул к двери – Давай, собирайся, прокатимся до этой крышки, а то нам всем будет крышка! – его шутки были понятны только ему, но сейчас Алекс сразу понял скрытый смысл и даже нашел в себе силы улыбнуться в ответ.
Колька вышел из кухни, затем хлопнула дверь в отсеке Громова, загремели ключи от сейфа. Появившись снова в проеме, Колька молча протянул Алексу карабин, чего никогда не случалось, второй карабин был у него в руках. Это воинственность бросилась в глаза Алексу, но он предпочел не задавать никаких вопросов, а просто молчать. Выйдя в коридор, они так же молча натянули на себя комбинезоны, надели арктические сапоги и глянув напоследок друг на друга, вышли на улицу. День выдался солнечным, хотя солнце прошло свой зенит, светлого времени суток оставалось часа четыре, чего вполне хватало с запасом. Недалеко от них Генка заканчивал возиться с топливозаправщиком, он хлопнул крышкой капота и обернувшись увидел приближавшихся к нему Кольку с Алексом.
– Заводи – выдохнул большим белым облаком пара Колька и Генка согласно кивнул головой, нырнув в кабину, признав тем самым, верховенство Кольки на сегодня. Алексу такая метаморфоза не показалось странной, его мысли были выше горизонта, там, где летел самолет, который должен был прибыть в ближайшее время и эта мысль согревала его больше всего на стылом арктическом ветру. Все вместе они погрузились в кабину, мотор рявкнул, выпустив в небо струю черного дизельного выхлопа и прокрутив на месте всеми колесами с натугой тронулся в сторону защитной оболочки.
34
Его сердце прыгало на нитках сосудов, рискуя вырваться из их объятий, а воздух в легких катастрофически подходил к концу, когда он увидел над собой светлое пятно летнего неба, пробивающегося через толщу воды и взмахнув как птица руками-крыльями, выскочил на поверхность озера, издав при этом дикий вопль … Из последних сил, превозмогая усталость, ему удалось приблизиться к берегу, но попытавшись нащупать ногами дно, к своему ужасу понял, что его нет даже в паре метров от кромки воды. Обессилев и потеряв возможность сопротивляться невесомости воды, беспомощное тело погрузилось прибрежную тину, набирая в себя жидкость через беспомощно открытые рот и нос, заполняя желудок и легкие, растворяясь в крови и проникая в затухающий мозг, отключая разум и чувства. *Озеро не отпускает от себя никого* – было последнее, о чем он подумал, растворяясь в вечности..
Андрей резко вдохнул в себя воздух через полуоткрытый рот и пришел в сознание. К нему медленно возвращалось понимание того, что он нашел себя сидящим на бетонном полу лаборатории, абсолютно голым, дрожащим как осиновый лист на ветру и от этого довольно жалким. Оглядевшись, он увидел разбросанную одежду, рядом лежала раздавленная пробирка, мелкие осколки которой сейчас напомнили ему разбитую елочную игрушку. В его сознании смутно проявились события прошлого дня, он вспомнил свое улыбающееся отражение в зеркале и снова взглянул на разбитую пробирку. Теперь его мозг работал как компьютер, взяв под контроль все функции организма. Громов резко встал, подобрав одежду, он быстро оделся в нее и отправился к выходу. Облачившись в комбинезон, он распахнул входную дверь и выбрался на улицу, подметив, что солнце уже склонилось над горизонтом, образуя в небе тонкий отблеск. На морозе его дыхание после теплого помещения сбилось, отчего Громов неожиданно раскашлялся. Дойдя до мотосаней, он откинул крышку багажного отсека и достал пустую канистру. Вернувшись обратно, он, не снимая комбинезона, прошел в отсек, где находился колодец к подземному озеру. Повозившись немного с тросом, привязанным к балке, Андрей привязал его конец к ручке канистры, затянув для надежности на два морских узла и стал аккуратно опускать ее в темноту колодца, прислушиваясь к звукам. Когда канистра глухо ударилась о берег озера, Андрей подался вперед и раскачав трос, сумел забросить его в воду, удовлетворенно заметив как потяжелела канистра от набранной воды. Через минуту, он стал вытягивать ее обратно, стараясь при этом не зацепиться за камни и не расплескать жидкость. Ему удалось подтянуть к себе свой груз, он поставил канистру рядом с собой убедившись, что она заполнена практически полностью, наглухо закрыл заливную горловину. Сквозь тонкий металл его рукам передалось тепло подземного озера, он чувствовал, что эта вода совсем непохожа на обычную воду, в ней таилась какая то иная, скрытая сила. Подняв голову, он некоторое время разглядывал бурильную установку, застывшую темным исполином над колодцем, затем взяв в руки ломик и орудуя им как рычагом, сдвинул с места и обрушил весь механизм прямо на защитную оболочку, похоронив под ним ход к подземному озеру. Поднявшаяся металлическая пыль полностью заполнила бурильный отсек, но Громов успел выскочить оттуда, прихватив с собой канистру с водой. По пути к выходу он заскочил в лабораторию, прихватив в кейс и кубарем выкатился наружу, как пришпоренная лошадь, сложил канистру и кейс в багажное отделение мотосаней и с трудом справившись с чихающим двигателем, растворился в белой ледяной пустыне.
35
Топливозаправщик с трудом пробиваясь сквозь ледяные торосы, постепенно приближался к защитной установке, затерянной в бесконечных снегах. Пока Генка усиленно топтал педаль газа и с ожесточением крутил рулем, Алекс разглядывал унылый, безжизненный пейзаж за окном и в который раз мысленно ругал себя за свои необузданные и необдуманные поступки, совершенные им в жизни. Ему хотелось зажмурить глаза и оказаться снова в том времени, когда он познакомился с Иланой, Это было самое счастливое время, но он сам разрушил свой счастливый мир. Единственный сын у родителей, он с детства рос избалованным и пресыщенным ребенком. Отец дипломат и мать проректор университета дали ему все, о чем другие не могли и мечтать – хорошее воспитание в закрытой школе, интересное и познавательное общение в кругу похожих друзей и подруг, прекрасные перспективы в будущем и неплохое наследство в нагрузку. Алекс много путешествовал, интересовался культурой и искусством, знал языки, мог красиво ухаживать и сорить деньгами. Его родителей это вполне устраивало и когда он, расставшись с очередной подругой, дочерью высопоставленного чиновника, вдруг завел знакомство с девушкой из семьи простого человека, негодованию отца не было границ. Огня в масло подливала и мать, комментируя его будущую жизнь не в самом лучшем свете. Алекс пытался аппелировать, взрывался, уходил из дома под неодобрительные выкрики отца и слезы матери, но сыновья любовь пересиливала и он вновь возвращался в лоно семьи. Он метался между Иланой и родителями, тщетно пытаясь найти выход, погружаясь все глубже в трясину непонимания. Илана вначале жалела его, понимая как ему тяжело, но со временем нерешительность Алекса стала тяготить ее и хотя она страдала не меньше, в один не очень прекрасный день, она порвала с ним. Для него это было ударом. Он пытался поговорить с ней, но на пути вырастали ее грузная мать в окружении молчаливых братьев дочери и со временем Алекс остыл, решив, что он не готов стоять ночами под ее окнами, в надежде на мимолетную встречу. Пытаясь заглушить боль расставания, он записался в команду, убывающую на край земли. Родители не пытались остановить его, надеясь что блажь выветрится из него вместе с морозами и стужей, его сердце остынет и он забудет о своей Илане.
Копошась в электронных мозгах компьютера, днем Алекс отвлекался от своих мыслей, но ночами Илана всегда приходила к нему, улыбчивая, изящная и желанная. В какой то момент он понял, что вся эта затея с побегом от цивилизации была абсолютно лишней и он решил, что по приезду уйдет из дома, сняв квартиру, в которой будут жить двое – он и его избранница Илана.
36
Ледяной ветер от набегающего встречного потока, своими резкими порывами сильно трепал фигуру человека, слившегося с корпусом мотосаней, но сопротивление природы не могло изменить его планов. Громов вдруг понял, что направляется не в сторону своей станции, а в южном направлении, туда, где находилась норвежская разведочная станция. Это были единственные их соседи на острове, которые также как и они занимались некоей секретной изыскательной деятельностью, не допуская в свою зону ответственности никого из российской группы. Лишь несколько раз за все время, Алекс пересекался в эфире с грубоватым мужским голосом, принадлежавшим, по всей видимости, радисту норвежской экспедиции по имени Эрик. Хотя общение не складывалось, российская и норвежская группы обменялись информацией о составах группы и точном местоположении, с подробным пеленгом территории, не вдаваясь в подробности миссий. Этой информации вполне хватало, чтобы Громов убедился в том, что остров таит в себе достаточно загадок, которые интересны не только одним им. С руководителем норвежской группы никаких договоренностей достичь не удалось, хотя международный протокол спасения и срочной помощи обе экспедиции согласились выполнять, но только при наступлении действительно критичной ситуации.
Мотосани уверенно пробивали себе дорогу через снежные переметы, переваливаясь с боку на бок, раскачиваясь корпусом и иногда подпрыгивая на торосах. Когда за очередным ледяным барханом появился окрашенный в яркий канареечный цвет корпус норвежской лаборатории. Громов замедлил ход, оценивая обстановку. Его цепкий взгляд не упустил из виду, что снежный намет вокруг здания был слишком заметным, создавая иллюзию общей заброшенности и неухоженности. Маневрируя между снежными завалами, Громов медленно приблизился к вросшему в лед комплексу, состоявшему из жилого и рабочего блоков, объединенных между собой крытым переходом. Ему нужно было дать знать о себе, привлечь к себе внимание, чтобы попытаться воспользоваться помощью соседей и выпросить столитровый газовый баллон с конденсатом. Не обнаружив никакого движения, он остановился недалеко от входа и включил передатчик, настроенный на экстренную волну, ожидая реакции на сигнал СОС. Поняв, что никто не реагирует на его появление, Андрей заглушил двигатель и не совершая резких движений, медленно слез с саней, не решаясь достать карабин из багажного отсека, чтобы не быть неправильно понятым. Он осмотрелся, затем несколько раз надавил на клаксон, пытаясь обратить на себя внимание, но поняв, что никто не собирается выходить к нему навстречу, выругался с досады и сам двинулся в сторону входа. Осматриваясь, но не находя ничего необычного, кроме огромного количества неубранного снега, Андрей приблизился к входу в рабочий отсек и только тут заметил, что тяжелая металлическая дверь качается, хлопая на ветру, упираясь в небольшой сугроб в коридоре, наметенный с улицы. Оторопев от увиденного и понимая, что станция не обслуживается и по видимому покинута людьми, он резко развернулся и быстрым шагом приблизился к багажному отсеку мотосаней. Выдернув оттуда фонарь и повесив на плечо карабин, он мельком скользнул взглядом по канистре, затем бесшумно прикрыл крышку и затравленно обернулся в сторону покинутой норвежской станции. В висках стучало гулкими ударами потревоженное сердце, тело под одеждой покрылось гусиной кожей в ответ на всплеск адреналина, но мозг, как компьютер методично посылал ему сигнал к действию, принуждая отправиться внутрь и узнать причину, исчезновения людей. Он совершенно не чувствовал холод, простояв уже более 15 минут на открытом пространстве, но не заметил этого, будучи погруженным в свои мысли. Выровняв дыхание, Андрей медленно двинулся в сторону полуоткрытой двери. Подойдя к ней, он включил фонарь и озираясь по сторонам, выставил перед собой карабин, решив при необходимости действовать по обстоятельствам. Внутри помещения было темно, видимо здесь было отключено все электричество, хотя ему показалось, что консервацией помещения никто не занимался, бросив все как есть и даже не позаботившись о том, чтобы запереть дверь. Вокруг ничего не говорило о том, что люди решили быстро покинуть станцию, все вещи, материалы и инструменты, находились на своих местах, некоторые из них были уложены с типичной европейской педантичностью, некоторые были брошены впопыхах, но чувства запущенности состояние интерьера не вызывало. Дойдя до рабочей зоны и подсвечивая себе фонарем, Громов с интересом увидел в луче света ледяную выработку прямо в центре помещения, огороженную правильной формы металлическим ограждением. Внутри, насколько он мог понять в сумраке помещения, находилось захоронение, а возможно просто перемешанное крошево, с мелкими вкраплениями явно остатков какого то организма. По всей видимости, норвежская группа занималась в этой местности вскрытием найденных могильников или просто останков животных, а может человеческих организмов, впаянных когда то давно в землю или в лед. Покружив лучом по яме и не найдя более ничего интересного, он осмотрелся вокруг и двинулся в сторону жилого отсека. В переходе его взгляд привлек след, оставленный чьей то тяжелой лапой. Присмотревшись, он с ужасом понял, что видит перед собой след медведя, невероятно каким образом оказавшийся тут. Он вдруг вспомнил про открытую дверь в лабораторном отсеке и в его голове за секунду сложилась картинка из пазлов, которую он никак не мог собрать воедино, а теперь явственно осознал, какая причина заставила замолчать станцию навсегда. Его прерывистое, свистящее дыхание выдавало его с головой в тишине заброшенных комнат, он прикрыл ладонью рот, пытаясь унять свой страх, но если зверь был рядом, он наверняка уже слышал его. Андрей вскинул карабин и медленно, прижавшись спиной к стене, стал двигаться в сторону жилых отсеков, чтобы попытаться узнать, что случилось в последние минуты жизни станции. Но ни в темном коридоре, ни в комнатах персонала, он не нашел никаких признаков случившейся внезапно трагедии и следов борьбы, экстренно отсюда никто не эвакуировался. Все говорило о том, что люди не покидали территорию станции, возможно, они находились где то рядом и нуждались в помощи. Еще раз внимательно обследовав помещения жилой зоны, Громов снова двинулся к рабочей зоне, понимая что ответы на вопросы скорее всего были там. Внутри выработки, которую нашли норвежские исследователи, оставались какие то мелкие вкрапления, но Громову они были неинтересны. Его внимание привлекла натянутая во всю стену водонепроницаемая ширма, нижний край которой был разорван. Присев на корточки, Андрей потянул разорванную ткань и понял, что и здесь был медведь, потому что ткань хранила на себе отпечаток его когтей. Внутренне предчувствуя скорое объяснение всех загадок, он стал медленно подтягивать на себя полог и когда ткань затрещала под натиском силы, он резко рванул ее, вскинув при этом карабин, но увидел перед собой большую металлическую ванну, заполненную темной жидкостью. В нос ударил резкий запах кислоты, исходивший от нее, в воздухе блуждали удушающие миазмы, луч от фонаря выхватил в темноте сваленные в кучу аккумуляторные батареи, из которых по видимому и слили кислоту. Андрей приблизился к ванной и к своему изумлению и ужасу увидел зацепившуюся за край, обглоданную человеческую руку, принадлежавшую пропавшему члену норвежской экспедиции.
37
Топливозаправщик резко затормозил недалеко от защитной оболочки и Алекс от неожиданности, резко клюнул носом, ударившись лбом о ветровое стекло. Он с изумлением посмотрел на Генку, но тот только развел руками, не признавая за собой промаха. Колька, вытянув шею, всматривался через стекло, пытаясь понять, куда Громов поставил свои мотосани и где собственно он сам.
– Что то не видно никого – Колька обернулся к Генке – Мотосани где? Может он решил вернуться и мы разминулись? Транспорта его не видно.
– Пошли смотреть на месте. Внутри он, где ему быть.– Генка потянулся и открыл дверцу со своей стороны. Спрыгнув на землю, он призывно махнул рукой, приглашая всех за собой. Колька кряхтя полез за ним, а Алекс качнув головой, открыл свою дверцу и лихо спрыгнул со своей стороны. В лицо ему ударил холодный ветер, с примесью мельчайших ледяных крупинок и он плотнее натянул капюшон комбинезона. Поправив оружие на спинах, процессия двинулась в сторону входа в лабораторию, попутно осматриваясь вокруг. Рядом с входом, Генка резко остановился, рассматривая что то на снегу, затем присел сняв перчатку, поводил пальцем по еле видному отпечатку. Он задумчиво разглядывал только ему понятные следы, бурча себе под нос, потом резко распрямился и надев перчатку, шумно выдохнул.
– Медведь здесь был. Часа три назад. – он многозначительно глянул на затихших товарищей и продолжил – Как раз, когда Иваныч сюда приехал. Возможно они видели друг друга.– он огляделся и указал на вход – Пошли внутрь.
Набрав код на входе, Генка распахнул дверь и зычно гаркнул в темноту помещения.
– Андрей Иваныч, вы здесь? Это Геннадий – но только гулкое эхо отозвалось им в ответ, рикошетя от стен.
Генка перевел взгляд на товарищей, потом снова глянул в темный коридор и пошарив по стене, щелкнул кнопками. Под потолком мерно зажужжали разгорающиеся лампы и пространство осветилось, заливаемое сотнями ватт.
– Давай проходи уже, чего встал как истукан в дверях – Колька беззлобно толкнул Генку в бок, а сам обернулся к застывшему Алексу – Давай к пульту, посмотри, что все это значит.
Они зашли в помещение, громко хлопнув дверью, в надежде, что Громов выглянет на шум, но кроме них на станции никого не было. Колька и Алекс прошли в лабораторию, а Генка ушел в рабочую зону, обследовать рабочие агрегаты. Усевшись за пульт, Алекс стал щелкать тумблерами и переключателями, пытаясь привести к жизни бурильную установку, но все его попытки были тщетными. Колька в это время задумчиво бродил по лаборатории, выхватывая цепким взглядом осколки на полу, раскиданные инструменты и переставленные ящики. Он открыл несгораемый шкаф, но не найдя в нем ничего интересного, обернулся к Алексу.
– Ну что там у тебя? Есть новости?
– Единственная новость, это то, что установка полностью обесточена и не отвечает на запросы.– Алекс ответил, не отрываясь от мерцающего экрана – Где то нарушена связь, нужно сходить, посмотреть есть ли питание на контрольном блоке.
– Можете никуда не ходить – в дверях стоял Генка – Установка разрушена – на его лице гуляла непонимающая улыбка – Иваныч разбил там все, туда толком не добраться – он покрутил пальцем у виска, пытаясь объяснить действия Громова.
– Вот это да!– присвистнул Колька – Это же диверсия!
– Давайте лучше подумаем, куда он мог деться – встрял в разговор Алекс – Он сам и расскажет, что тут случилось.
– Пробирка разбитая на полу – Колька поднял чудом уцелевшую горловину и поднес к носу – Ничем таким не пахнет вроде.
– Так мужики, давайте закругляйтесь тут, все равно мы ничего не поймем – решительно сказал Генка – На улице скоро темнеть начнет, нам нужно что то предпринять. С этими словами он напялил на себя шапку и двинулся к выходу, обернувшись в дверях, пробасил – Я жду вас на улице.
Колька еще раз пробежал глазами по лаборатории, не обратив внимание на кювету со спрятанной пробиркой и не найдя ничего необычного, хлопнул Алекса по плечу, указав на выход. Тот кивнул ему в ответ, затем вновь защелкал выключателями, переводя компьютер в режим ожидания и выскочил за ушедшим Колькой. На улице ему бросилось в глаза, что Генка слишком нервно размахивает руками, показывая куда то в сторону от их базы, а Колька что кричит ему в ответ. Приблизившись к ним, он понял, что судя по следам мотосаней, Громов отправился в направлении норвежской станции и нужно ехать вслед за ним, чтобы узнать что случилось в лаборатории. Приняв единодушное решение, они запрыгнули в кабину топливозаправщика и двинулись в южном направлении, в сторону едва заметных, теряющихся в снежной пыли, следов их начальника.
38
Громов ощутил, как набухли его вены, перекачивая через себя, ускорившиеся потоки крови, а в голове стучала, отдаваясь эхом в затылке, звонкая барабанная дробь пульсирующего сердцебиения. Он сжал в руках карабин так, что побелели костяшки пальцев и теперь в таком застывшем, от избытка чувств виде, разглядывал руку погибшего норвежца. По всей видимости, этот человек решил свести счеты с жизнью, целенаправленно слив в ванную кислотный электролит из аккумуляторов. Возможно он в пылу схватки убил своего товарища, затем решив избавиться от тела, растворил его тело в кислоте, а потом осознав, что натворил – покончил с собой, свалившись в ванную. Единственное, что не смог рассчитать этот человек, что его рука зацепится за край и останется на поверхности. Но что же могло здесь произойти, чтобы возникла необходимость избавиться от своих тел, вот таким страшным способом, Андрей никак не мог понять. Приглядевшись в обглоданной руке, он понял, что привлекло сюда медведя. Зверь смог пробраться через незапертую дверь, учуяв запах мертвечины, а потом обглодал то, что осталось от человека. Громов с силой сжал двумя руками голову, пытаясь представить, случившееся здесь, но в голове роились какие то абсурдные мысли, которые он гнал от себя. Наконец он выпрямился, закинул за спину карабин и медленно двинулся в сторону от своей страшной находки, пытаясь найти выход из мрачного места. По пути его взгляд наткнулся на лабораторное оборудование, а среди прочего он увидел россыпь пустых флаконов и пробирок, предназначенных для сбора материалов и выполнения экспериментов. За секунду в его голове родилась не совсем обычная идея, объяснение которой он не мог дать за все следующие годы жизни, как будто эту мысль ему вложили в голову в этом страшном месте. Он выхватил из общей кучи большую пробирку, затем вопреки своему страху вернулся к обглоданной руке мертвеца и орудуя ножом, срезал часть плоти и запечатал ее в пробирку. Сделав это, он столкнул острием ножа руку в кислоту и она сразу же погрузилась на дно, теряя свою целостность и растворяясь на глазах. Громов, не в силах видеть это, стремглав кинулся к выходу, застегивая на ходу комбинезон, не забыв сунуть пробирку во внутренний карман и рывком распахнув входную дверь, выскочил на морозный воздух, озаряемый низким, садящимся за горизонт солнцем. В два прыжка он добрался до мотосаней, резво перекинув ногу через замерзшее сиденье и вцепившись в руль, увидел, что в нескольких метрах от него стоит, наблюдая за ним, его старый знакомый белый медведь с развороченной головой. Холодея не столько от мороза, сколько от сковавшего сердце ужаса, Андрей медленно взялся за ключ зажигания, понимая, что его судьба сейчас зависит от случая и от механика Геннадия. Медведь в этот раз явно не хотел отпускать добычу, молча двинувшись в сторону человека. Не желая терять время на ружье, Громов с замиранием сердца повернул ключ и всем организмом почувствовал дрожь ожившего механизма, в котором заключалась надежда на спасение. Медведь, понимая, что добыча уходит из под носа, ускорился, но его движения оставались заторможенными, как будто это давалось ему с трудом. Мотосани, взвыв двигателем на высоких оборотах, выпустили из под ленты высокую струю снега и чуть не завалившись набок от резкого старта, направились прочь от норвежской станции. Обернувшись на вершине ледяного холма, Громов увидел, что медведь движется за ним, отставая от мощной техники, но отказываться от преследования не собирается, уверенно перемещаясь по его следам. Его простреленная голова качалась в такт движениям, только медведю это не приносило никаких видимых проблем, он проявлял удивительную способность оставаться живым, даже с такой раной, практически несовместимой с жизнью. Не успев подумать о причинах такой стойкости, Громов на большой скорости выскочил на гребень снежной горы и не успев сбавить скорость, рухнул вниз всем весом своей машины, увлекаемый силой притяжения и кинетическим ускорением, отчего перелетел через руль, несколько раз перевернувшись в воздухе вместе с мотосанями, разбрасывая во все стороны содержимое багажного отделения, чуть не попал под крутящиеся звенья лопастей двигателя и ударившись при падении о твердый наст, потерял сознание.
39
Лица Генки и Кольки в полумраке кабины источали явную обеспокоенность, но Алексу при взгляде на них, было непонятно, за кого они больше переживали, за Громова или за себя. Ему самому было крайне неприятно оказаться в компании непонятных и непредсказуемых людей, где каждый был сам за себя и даже самый близкий ему по духу человек, Андрей Иванович стал совершать нелогичные поступки. Алекс был уверен, что Громов как никто другой заинтересован в скорейшем завершении экспедиции, в получении результатов, ради которых им всем приходилось страдать в этих мертвых снегах, но сейчас все перевернулось с ног на голову и не ясно кто твой друг, а кто враг. Возможно, Громову удалось заполучить некую информацию, а возможно и некий материал, который имеет абсолютное значение для него. Ради чего тогда он стал бы крушить свое детище, которому он отдал лучшие годы, свое здоровье, возможно даже часть жизни и когда результат практически в руках, избавляется от него, ни с кем не советуясь, никому не сообщая о своих успехах, разбивает как дикарь то, чем можно было гордиться до последних дней. Минутное помешательство здесь ни при чем, ведь Громов обдуманно совершил свои действия, не оставив после себя никаких следов в лаборатории. И после всего он быстро и незаметно исчез в другом, совершенно другом направлении, там, где располагалась станция их потенциальных соперников, там, куда никто из них никогда не был и не планировал. Для себя Алекс решил: что бы не пытался скрыть он него Громов, он обязательно найдет это и передаст с пилотом, а возможно отправится сам к человеку, который отправил его сюда, для негласного наблюдения и сбора информации. Это был его шанс и он не собирался его упускать.
В этот момент тишину в кабине разрезал пронзительный крик Генки, от которого вздрогнули ушедший в себя Алекс и уставший от событий Колька. Они одновременно обернулись на Генку, который привстав с сиденья и подавшись вперед всем телом, указывал вперед и немного в сторону, тыча кургузым указательным пальцем в неяркую точку, на фоне темнеющего неба, от которой взвилось облако пламени и дыма.
– Смотрите, там!– его голос неприятный в обычной жизни, сейчас показался Алексу самым желанным событием на сегодняшний день, ведь там куда он указывал своей рукой, возможно находился билет в обратную, лучшую жизнь.
40
Она лежала рядом с ним, уткнувшись носом в его руку и тихо сопела, согревая своим дыханием его распластавшуюся мужскую фигуру.
Ее длинные каштановые волосы разметались по его голой груди, едва колышась от невидимого сквозняка, а от ее тела, прикрытого простыней, исходил пьянящий, дурманящий аромат благовоний, обильно пропитавших комнату. Сквозь неплотно задернутые шторы, лились предутренние рассветные лучи солнца, встававшего над городом, освещая маленькую комнату и кровать с двумя людьми, лежащих в обнимку. Она спала, устроившись на его плече, а он никак не мог заставить себя закрыть глаза, разглядывая потолок, одинокую лампу и девушку, которая стала ему близка этой ночью. Мерно тикали ходики часов, отмеряя секунды, складывая их в минуты и часы, уходившие в вечность. Где то очень далеко за городом раздался глухой, утробный удар, наполнивший округу раскатами воздушных волн, от чего шторы пришли в движение, натянувшись парусами, а с соседних этажей послышался звон разлетающихся стекол. Лучи солнца резко изменили окраску, пройдя все стадии желто красных цветов, а затем все вокруг помрачнело и потеряло цвет. Его глаза, неотрывно следили за всем, что происходило за окном, рукой он крепко прижал к себе девушку, прильнувшую к нему, а другой крепко вцепился в край кровати, ожидая момента прихода разрушительной, испепеляющей все вокруг силы..
Он резко открыл глаза и увидел склонившегося над собой Генку, который разглядывал его, как восковую куклу в музее. От неожиданности, Генка резко отпрянул, случайно зацепив прикроватный столик, падающие приборы, тарелка и бутыль с водой, сплелись в разноцветье бьющихся звуков, отчего комната, уставшая от тишины, наполнилась жизнью. На звуки в комнату вбежал Колька, обвязанный передником, его лицо имело строгий и счастливый вид одновременно от ожидания изменений к лучшему.
– Я, я не хотел, я случайно – пролепетал Генка, отшатываясь в сторону, но Колька не обращая на него внимания, кинулся к Громову, лежащему на кушетке.
– Положительная динамика!– горделиво выдал он, сжав кулак – Я говорил, есть сдвиги в лучшую сторону – он впился глазами в бледное лицо Громова – Иваныч, что ты чувствуешь?
Андрей тем временем, медленно перевел взгляд на себя, осознавая, что лежит в своем отсеке, укрытый одеялом, как в больнице, а вокруг него суетятся Генка с Колькой, выкрикивая непонятные словечки и отчаянно жестикулируя. Громов попытался привстать, но Колька коршуном налетел на него, придавив всем телом к подушке.
– Нет, Иваныч, не вставай!– в его глазах плясали огоньки страха – Нельзя тебе, ты переломался весь, нельзя!
Из его спутанных объяснений, Громов понял, что вот уже две недели он прикован к кровати, без сознания после падения с мотосаней. Травма, полученная при падении, привела к перелому позвоночника, а сильный удар, выключил его сознание, превратив тело в бесчувственный к внешним раздражителям организм. Его смогли быстро доставить в лазарет, оплакивая его судьбу, а Кольке пришлось вспомнить все знания из прошлой жизни, оперируя, после стольких лет простоя, но состояние Громова не улучшалось, оставаясь стабильно тяжелым больше недели. Но три дня назад, Кольке вдруг показалось, что Андрей слышит их, более того, его холодное, обездвиженное тело, стало теплеть, а уколы иглой, приводили к сокращению мышц, что возможно у идущих на поправку. Генка, далекий от медицинских терминов, никак не мог понять, как человек может оставаться в пограничном состоянии, покинув жизнь, минуя смерть. От переживаний, его волосы, выбеленные временем, стали выпадать, а сердце давать сбои. В момент, когда Громов открыл глаза, с ним чуть не случился удар, но его счастью не было границ. Глядя на Кольку, Генка считал его, человеком с божьим даром, способным вызволить человека с того света, работая только руками и головой. Колька и сам был рад безмерно, наблюдая, как Андрей с аппетитом поглощает его еду, к которой раньше был абсолютно равнодушен. Он решил для себя, что по возвращению из экспедиции постарается вернуться к врачебной практике, выправив себе сертификат по его любимой хирургии.
Громов быстро шел на поправку. На следующий после выхода из забытья день, его еще раз дотошно осмотрел Колька и к своему изумлению не нашел даже шрамов на спине и не зная, как объяснить этот факт, списал его на благоприятное стечение обстоятельств и простое человеческое везение.
Андрей не чувствовал никаких последствий падения, он вполне сносно передвигался по станции, радуя Кольку своим скорым выздоровлением, его смущало одно – он не мог вспомнить самого момента аварии, тщетно напрягаясь, пытаясь сложить разрозненную картинку в голове в единое целое, но в памяти всплывали только разрозненные, рваные ошметки воспоминаний.
– Где Алекс, почему я не вижу его?– Андрею показалось странным, что он не задал этот вопрос раньше, за последнее время он не слышал топота его ног, не встречался с ним в жилых отсеках. Колька, возившийся с затухшей плитой, украдкой переглянулся с молчаливо сидящим у окна Генкой и вытирая руки о мятое полотенце, пожал плечами, одновременно посмотрев вверх.
– У себя он – выдержав паузу, ответил Генка.
– Не выходит с того момента, как улетел самолет – подхватил Колька – избегает нас почему то.– Он бросил тряпку в раковину и подсел за стол к друзьям.
– Самолет? С большой земли? Когда? – до Громова вдруг дошло, что он пропустил слишком многое, находясь в забытьи, и пришло время все узнать.
– На той неделе. Зуев присылал за результатами бурения. Алекс ему пробирку отдал, видимо и сам собирался с ним улететь, да видать не судьба.– Колька хохотнул, но осекшись под взглядом Генки, продолжил – Пока собирал вещички, самолет того, тю тю, улетел.
– Какую пробирку? – Громов поднял глаза на Кольку, искренне не понимая о чем речь.
– Ту что в кармане у тебя была.– сердито ответил молчавший до этого Генка.– Скажи Иваныч, зачем ты бурильную установку разбил.– он исподлобья глянул на Андрея, пытаясь в его реакции, найти ответ на свой вопрос.
Громов сжал голову руками и закрыл глаза. В глубинах памяти суетливо прыгали солнечные зайчики, отражавшиеся от яркого, белого льда, по которому величественно передвигался белый медведь.
– Медведь.– чуть слышно прошептал Андрей губами и оторвал руки от лица. Генка с Колькой изумленно смотрели на него, не говоря ни слова.
– Ты помнишь медведя?– недоверчиво произнес Колька – Медведя с простреленной головой? – Его словно прорвало и он торопливо стал рассказывать о событиях того дня, перемежая разговор странными медицинскими словечками и переглядываясь с кивающим в ответ Генкой.
С его слов выходило, что именно момент аварии привлек их внимание, когда он ехали в поисках Громова по следам его мотосаней. Приблизившись к остаткам разбитого агрегата, они увидели огромного белого медведя, который бродил около неподвижного тела, не приближаясь и не предпринимая никаких попыток растерзать его. Генка смог подъехать достаточно близко и в свете фар, все вдруг увидели, что медведь сам серьезно пострадал при крушении мотосаней – его голова представляла из себя месиво из костей, запекшейся крови и остатков мозгового вещества. От этого видения, все кто находился в кабине топливозаправщика, потеряли способность трезво оценивать ситуацию, только молча наблюдая за действиями зверя. Медведь не обращая внимания на людей, продолжал ходить кругами вокруг лежащего в снегу Андрея, иногда обнюхивая его, громко втягивая воздух ноздрями и переминаясь с ноги на ногу. Первым вышел из оцепенения Генка, выскочив с ружьем из машины, он с дикими воплями, пытаясь сбить медведя с толку, кинулся в его сторону. За ним тут же выскочили Алекс и Колька с карабинами наизготовку. Алекс выстрелил в воздух и подскользнувшись, свалился в снег, выронив ружье. Медведь среагировал на выстрел, он дернулся всем телом и хотя его движения не были проворны, нехотя скрылся в темноте. Колька проворно добежал до Громова, он был без сознания, пульс еле прощупывался, похоже что травмы были серьезными, но крови вокруг не было. Андрея осторожно погрузили в машину и доставили на станцию, где стали выхаживать. Генка на следующий день ездил на место аварии, но ничего, кроме разбитых мотосаней не нашел, медведя они тоже больше не встречали, посчитав его погибшим из за травм. Пока Громов был без сознания, с большой земли прибыл всепогодный ледовый самолет, присланный Зуевым. С пилотом передали пробирку, найденную у Громова во внутреннем кармане. Алекс собирался вернуться с этим самолетом в город, но пилот обманул его, согласившись для виду, он предложил ему собрать документы и вещи и пока воодушевленный открывшейся возможностью, Алекс возился в своем отсеке, благополучно улетел. Истерика, случившаяся с Алексом, стоила всем пары бессонных ночей, но потом он смог успокоиться, совладав с собой, закрывшись при этом в своем отсеке и став добровольным затворником, никак не реагируя на увещевания друзей. Теперь, когда начальник экспедиции вернулся в строй, пришло время принятия решений, ведь миссия подходила к концу. Договорив, Колька замолчал, ожидая реакции Громова, но в этот момент на лестнице послышались шаги, затем Алекс, вышедший к ним, сказал фразу, которую каждый из них втайне от всех, всей душой давно желал услышать.