Костя любил этот огромный полированный стол и подолгу мог сидеть за ним или ходить вокруг, обдумывая «стратегии». Так он называл кружение над главными моментами в своей жизни. Однажды родители-врачи, заметив, как он кружит у стола по нескольку часов, отвели его к психиатру. Испугались, что у сына проблемы с психикой. Но у Кости проблем не было, он просто ходил и думал, по пути лопая печенье из вазочки на столе. Думал обо всём, что ему казалось жизненно важным и решало его судьбу.
Став старше, он чаще сидел за этим столом, заваленным какими-то бумагами, книгами, разными ненужными мелочами. Несколько раз в год, когда к родителям приходили гости, стол расчищался, раздвигался, покрывался белой скатертью и сервировался для очередного праздника.
Сейчас Костя сидел за столом и, запрокинув голову, напряжённо всматривался в красный многогранник люстры. Было утро, но шторы закрывали окна, и комната освещалась единственной лампочкой. Свет был тусклым, Костю это раздражало и не давало сосредоточиться над текстом в развёрнутой газете, занимавшей почти половину стола. Напротив, с точно такой же газетой, сидел его друг Иван. Он хаотично перелистывал страницы и прихлёбывал чай из стоявшей рядом большой белой кружки.
– По-моему, мы занимаемся какой-то ерундой. – Иван пролистал «Из рук в руки» до конца и сложил газету.
– Это не ерунда. Это газета, с помощью которой миллион людей хотят что-то купить, а другой миллион – продать. Я не думаю, что много нашлось тех, кто встал в шесть утра, купил свежую газету и сидит над ней, как мы. – Костя опять посмотрел на люстру. – Сейчас только сделаю нормальный свет, и начнём сверять. Ты смотри тех, кто продаёт, а я буду тех, кто покупает.
– Ладно, как скажешь. – Ваня нашёл в газете свой раздел и, взяв карандаш, начал штудировать объявления.
Костя поднял голову и заворожённо смотрел на кусок стекла, рассеивающий слабый свет от сорокаваттной лампочки. Снаружи на люстре не было пыли. Убираясь в комнате, Костя доставал шваброй до люстры и кое-как её протирал. Но внутри всё было покрыто пылью вперемешку с засохшими насекомыми. Свет, потеряв всякую надежду вырваться наружу, радовал лишь очередную муху, попавшую в эту ловушку.
– Доброе утро, мальчики.
Костя отвлёкся и оглянулся. Мама, уже в пальто, стоя ла в дверях, держа в руках большой шерстяной платок и белую вязаную шапку.
– Привет, мам. – Он подошёл и поцеловал её в щёку. – Дай мне тряпку, хочу люстру протереть.
– Надо же, не прошло и года… Возьми сам в ванной. Кстати, вы учиться сегодня собираетесь?
– Конечно, Наталья Борисовна, нам сегодня к третьей паре. А сейчас у нас тут небольшой бизнес. – Иван приподнял газету, показывая, чем они занимаются.
– Понятно… – Наталья Борисовна скептически улыбнулась и удалилась.
Костя вышел за мамой в прихожую.
– Сынок, на плите макароны по-флотски. Только отцу оставьте. Он с суток придёт, пусть поест.
– Хорошо, мам. – Костя закрыл за мамой дверь и вернулся в комнату.
Он поставил табурет на стол, забрался на него и, чуть покачиваясь на шаткой конструкции, принялся вычищать люстру.
– Блин, забыл лампочку. Вань, будь другом, сходи в кладовку, там на подоконнике лежат. Возьми одну.
Иван принёс лампочку, Костя благополучно ввернул её в патрон.
– Проверяй!
Ваня щёлкнул выключателем:
– Да будет свет!
– Так-то лучше. – Костя спрыгнул на пол. – Теперь можно нормально работать.
Друзья принялись за дело.
С карандашами в зубах, сосредоточенно вглядываясь в мелкий шрифт, они водили пальцами по тонким, пахнущим типографской краской страницам и искали свой шанс.
– Автомобили можешь не смотреть. Там свои «перекупы», – Костя изредка давал советы, не поднимая головы.
– Ну да, у нас всё равно нет денег выкупить даже самый дешёвый.
– Двухкассетник бэушный продают, – бормотал Ваня.
– Хотят купить аккордеон. Посмотри, продаёт кто-нибудь? – просил Костя.
– Во, пенсионер продаёт свою библиотеку. Давай разом купим и будем по одной книге тихонько продавать?
Иногда складывалась пара товаров, и они брались за телефон. Иван звонил продавцам, а Костя покупателям, договаривались о цене. Разница между ценами была ничтожной или вовсе отрицательной, поэтому напарники продолжали упорно искать следующие варианты.
Спустя полтора часа Костя, уже начавший отчаиваться, обвёл карандашом очередное объявление и с надеждой поднял взгляд на Ивана.
– У меня здесь фикус хотят купить. Высокий. Полтора-два метра, пишут. Глянь, продаёт у тебя кто-нибудь?
Иван торопливо пролистал страницы до нужного раздела и через несколько секунд воскликнул:
– Есть фикус – один и шесть метра. Цена три тысячи. Торг.
– Отлично. Я сейчас позвоню покупашке, попробую договориться тысячи на четыре. А ты потом звони своему и скинь хотя бы до двух пятисот.
Костя взял трубку радиотелефона, подошёл к окну и, отодвинув штору, забрался на широкий подоконник. Он размышлял около минуты, а затем, решительно нажав на трубке зелёную кнопку, набрал номер.
Почти сразу из трубки послышался монотонный женский голос.
– Какой-то банк, – с удивлением доложил Костя, прикрыв трубку ладонью. Через несколько секунд автоответчик замолчал, Косте ответили.
– Добрый день, – обрадовался он, – я по объявлению. Вам нужен фикус. Я как раз его продаю.
В банке сначала усомнились в такой странной потребности, попросили подождать, и через несколько секунд уже другой человек подтвердил намерение.
– Здравствуйте. Вам нужен фикус? Моя бабушка продаёт, а я ей помогаю. Она надолго легла в больницу, и нам нужны деньги, да и ухаживать за цветами некому. Маленькие горшки мы принесли ей в палату, а фикус приходится продавать.
Человек спросил, высокий ли фикус.
– Да, высокий. Один и шесть метра, – с готовностью тараторил Костя. – Родители, честно говоря, не хотят продавать. Бабушка очень любит этот фикус, но лечение стоит дорого. Нам хотя бы пять тысяч за него получить. Лекарства сейчас очень дорогие.
Банкира заинтересовало состояние фикуса.
– Конечно, в идеальном состоянии, – не моргнув глазом выпалил Костя. – Бабушка даже кошку не заводила, чтобы та нечаянно не повредила фикус. Он ей достался двенадцать лет назад ещё от… – он не успел закончить. В банке устали слушать причитания о бабушке, перебили, подтвердили готовность заплатить пять тысяч рублей и продиктовали адрес. Костя, зажав трубку между плечом и подбородком, жестом срочно попросил у Вани ручку и листок бумаги.
– Ой, а как же я вам его повезу? Он же огромный… Добавьте мне ещё пятьсот рублей на такси. Знаете, я ещё раз спрошу у родителей, вдруг они передумали. – Костя замер, наступил самый тревожный момент сделки. – Хорошо, я вам перезвоню через десять минут.
Костя нажал отбой, спрыгнул с подоконника и с довольной улыбкой, вскинув руки вверх, станцевал ламбаду.
– Учись, студент, – он хохотнул и передал трубку другу, – как минимум два косаря мы заработали.
Иван нехотя взял трубку, понимая, что теперь торговаться предстоит ему.
– Слушай, а как мы его повезём? В обычное такси фикус не влезет. Да и пятисот рублей, которые ты попросил, нам не хватит.
– Само собой, не хватит. Но если бы я попросил тысячу или полторы, то они могли бы соскочить. А так они ещё довольны, что я не знаю цен.
– Ясно. Тогда у нас не две тысячи, а меньше, – подсчитал Иван.
– Нет, на такси мы не поедем. – Костя выгреб все деньги из карманов, затем подошёл к стеллажу с книгами и, достав здоровенный фолиант, открыл свой тайник. В загашнике осталось только две тысячи.
– У тебя сколько денег есть? – спросил он у Ивана.
Тот достал из кармана рубашки пятисотрублёвую купюру и смущённо пожал плечами.
Костя сосредоточенно потёр лоб.
– Ладно, сейчас папа придёт с работы. Попросим его отвезти на «четвёрке». Если не до конца закрывать багажник, то фикус должен влезть. Но ты всё равно торгуйся. Может, нам и так хватит.
Костя сел за стол на своё место и стал ждать окончания переговоров. Ивану не удалось сбить цену, но две тысячи семьсот пятьдесят друзья наскребли. Понимая, что дело в шляпе, они сели за партию в шахматы.
Через некоторое время на лестничной площадке послышался шум. Как будто в дверь скреблась кошка. Костя уже знал этот звук и нахмурился.
– Что? – Иван удивился.
– Да ничего, накрылась наша «четвёрка».
Шорох у двери усилился, сопровождаясь металлическим лязгом. Наконец ключ попал в замочную скважин у, и дверь открылась.
Отец, запнувшись о порог, ввалился в квартиру.
Костя уже не раз видел эту картину, но каждый раз она приводила его в бешенство.
Отец еле стоял на ногах, пытаясь что-то объяснить самому себе заплетающимся языком. Один ботинок ему удалось снять сразу, поддев его носком другого. Второй упорно не давался. Отец, видимо, понимал: если он нагнётся развязать шнурки – упадёт. Поэтому, держась за стоявший в коридоре холодильник, пытался снять второй ботинок стоя.
Потёртая коричневая кожаная куртка, надетая поверх белоснежного халата, была чем-то вымазана. Справившись с ботинком, отец снял её, бросил на пол и, покачиваясь, как матрос на палубе во время шторма, проследовал в ванную.
Костя, чертыхаясь, пошёл на кухню: «Хорошо, что мама уже ушла».
Отец наконец закончил водные процедуры и с довольной улыбкой выплыл из ванной.
– Привет, сынок! – Не глядя на Костю, он устремился к плите и, гремя крышками от сковородок, стал разыскивать завтрак.
– А что, нельзя хоть иногда приходить с работы трезвым? – Вопрос не имел никакого смысла, и Костя это прекрасно понимал, но не смог промолчать – его душило раздражение.
– Что значит – хоть иногда? – отец оторвался от поисков съестного и с возмущением приготовился отстаивать свою честь. – Я, на минуточку, врач! – Он поднял вверх указательный палец. – Я сутки людей спасал, а теперь у меня заслуженный отдых.
– Врач врачу рознь. И какая связь между водкой и спасением людей? – Костя начал заводиться.
Отец, с грохотом опустив крышку сковородки, сел на табурет и приготовился к отражению новой атаки.
– Ох, ох! Ты что тут раскомандовался? Я вот сейчас позавтракаю и пойду спать. А вечером мы с тобой поговорим.
– Иди спи. Раз в жизни хотел тебя попросить отвезти меня. По делу. Но ты, естественно, опять пришёл на рогах. – Костя в сердцах махнул рукой.
Отец не нашёлся что ответить, засопел обиженно и вновь отвернулся к плите.
Костя вышел, с грохотом хлопнув дверью. Надо было готовиться к сделке.
– Ну что, каков план? – спросил Иван.
– Позвони в банк, подтверди им, что… хотя нет, давай я сам. – Костя взял из его рук телефонную трубку.
Оставались две сложности. Во-первых, друзья наскребли только две семьсот пятьдесят, а фикус продавали за три тысячи. Во-вторых, непонятно было, как везти его через весь город. Костю не смущали эти вопросы, он был уверен, что договорится о цене с продавцом. Ну а доставить фикус они смогут, даже если придётся пройти весь путь пешком.
Спустя три часа сделка была закрыта. Усталые, но счастливые, друзья сели на скамейку в парке неподалёку от банка и поровну поделили прибыль. Оба понимали: это был не просто случайный заработок, это была сложная сделка, которую они провернули от начала и до конца. Они отдыхали, слушали шуршание осенних листьев и молчали каждый о своём.
Костя посмотрел на часы. Ещё можно было успеть на последнюю пару. Не сговариваясь, друзья встали со скамейки и быстрым шагом поспешили к трамвайной остановке.
Большая часть занятий была уже пропущена, но прогулять целый день было для Кости непростительным поступком. Да и жаль было: жизнь студенческого городка сулила много интересного.
Дерматиновая обивка сиденья была порвана в самом неудобном месте и цепляла за брюки. Пересаживаться было некуда, а стоять сил не осталось. Костя сделал несколько глубоких вдохов и прикрыл глаза.
«Вечером наконец увижу Настю». Он невольно улыбнулся и, прислонившись головой к пыльному стеклу окна, представил сегодняшнюю встречу. «Не виделись всего три дня, а кажется, что целую вечность. У неё, наверно, уже начали сходить веснушки». Костя всегда поражался тому, что по Настиному лицу можно было с абсолютной точностью определять время года. В конце мая веснушки появлялись и усеивали всё лицо, в сентябре, прощаясь с летом, они светили ярче обычного, но после первых осенних пасмурных дней резко исчезали. Озорные лучики разглаживались, таяли в бархате нежной кожи.
Костя убрал щёку от окна и ухмыльнулся смешной рожице, получившейся от прикосновения к пыльному стеклу, нарисовал ей пальцем улыбку.
– Остановка «Университет», следующая остановка «Нефтемаш», – знакомый голос проговорил заученную фразу, и Костя, схватив свой пакет с тетрадями, выскочил на заполненную студентами остановку.
Время до начала пары ещё оставалось. Костя, неторопливо оглядевшись в поисках знакомых, неспешно пошёл в сторону своего корпуса.
Студенческий городок был одним из самых чистых и зелёных районов в городе, поэтому народ не торопился уезжать после учёбы, а рассаживался на скамейках или ступеньках учебных корпусов и неспешно проводил время за интересным разговором под сигарету и бутылку пива.
– Костян! – С одной из скамеек привстал парень с его потока. Костя, увидев поднятую в приветствии руку, подошёл к знакомой компании.
– Здоров! – Он громкими хлопками рукопожатий поприветствовал всех сидящих, попутно глотнув «Балтику» из протянутой кем-то бутылки.
– Сегодня отборочные. Ты ставишь что-нибудь? – Знакомый развернул свёрнутый в трубочку «Советский спорт» и, прищурив один глаз от дыма сигареты, вопросительно посмотрел на Костю.
– Чёрт, Вов, забыл совсем. Кто играет?
– Пары интересные, я вот думаю на Германию ввалить. Цифры маленькие, конечно, но зато верняк. Играют с Турцией.
– И какой коэффициент на немцев?
– Ноль один на победу и ноль ноль пять на непроигрыш.
– Верняк-то верняк, но выигрыш копейки. С десяти тысяч навар косарь, если победят.
– Так-то оно так, но мы хотим крупно поставить. Впишешься? Если поставить сотку, то Игорёк обещал чуть увеличить цифру. – Вова окинул взглядом сидевших на скамейке и получил от каждого утвердительный кивок.
– Нам ещё пятёрки не хватает. Давай вписывайся. Игорьку скажи, что ты в моей группе, он твою ставку засчитает как нашу общую. Наберём сотку, и будет ноль пятнадцать.
– Ладно, я понял. Подумаю. – Костя ещё раз хлопнул каждого по руке и поспешил к своему корпусу.
– Кость, игра в шестнадцать начнётся!
Он, не оглядываясь, поднял руку вверх, показывая, что услышал.
Костя любил это время года. Время лёгкой грусти и мобилизации сил. Бабье лето заканчивалось, но пока приближение осени выдавала лишь постепенная смена напитков у студентов. «Балтика-3» менялась на «Портер» или «Девятку», а кое-где появлялось и крепкое.
Костя вдруг остановился, посмотрел на часы и резко сменил маршрут. Он уверенно прошёл по протоптанной среди газона тропинке, завернул за угол жилого дома и поспешил к окну на первом этаже, вокруг которого собралась небольшая толпа.
Окно было открыто. «Новенькая», – подумал Костя, увидев в окне молоденькую девушку, принима ющую ставки.
Игорёк – хозяин букмекерской конторы – стоял в гуще толпы и активно жестикулировал, показывая на прикреплённые к окну листы бумаги с коэффициентами.
Его самого не было видно, но сквозь толпу проглядывалась его неизменная жёлтая бейсболка с логотипом «Манчестер Юнайтед» и доносился звонкий голос, который ни с чьим другим нельзя было спутать.
Ему было уже под пятьдесят, но все его звали Игорьком за маленький рост и детскую эмоциональность.
Костя подошёл ближе к таблицам и стал штудировать цифры спортивных событий сегодняшнего дня.
Он нашёл матч Германия – Турция. На Германию стояло «0,1, ничья 3,0, победа Турции 7,5».
«Цифра на немцев маленькая, но шансов у турок нет. Вове не хватает пятёрки. У меня всех денег четыре тысячи». Костя опаздывал на последнюю пару, но спешить в таком деле не хотел. Мгновение подумав, он решительно направился в толпу, надеясь договориться с Игорьком, что девяноста девяти тысяч хватит для увеличения коэффициента.
Маленький спортивный босс с кем-то горячо спорил, объясняя, что в долг он больше не даст и, если не будет возвращён сегодня старый долг, он включает счётчик.
Костя не стал отвлекать Игорька от разборок и протиснулся к кассе.
Брюнетка с длинными волосами выписала очередную квитанцию и обратилась к Косте:
– Что будете ставить?
«Первокурсница», – подумал Костя и улыбнулся:
– Отборочные. Матч Германия – Турция. У нас там свои коэффициенты. Запиши ставку на имя Вовы Обручева.
– Хорошо. Какая ставка? – девушка улыбнулась и взяла чистый бланк квитанции.
– Победа Германии. Четыре тысячи.
– На Турцию не хотите? Семь с половиной к одному.
– Тебя как зовут, предсказательница? – Костя вдруг отвлёкся и забыл, зачем он здесь. Чёрные волосы и карие глаза делали своё дело, напуская туман в Костину голову.
– Айна.
– А меня Костя. Буду теперь ставить каждый день, – он, водрузив локти на подоконник, положил подбородок на руку и, как щенок овчарки, посмотрел на девушку.
– Приходите. Я буду ждать.
Сзади уже начала кричать возмущённая очередь. Костя, очнувшись, вернулся к ставкам.
Он достал все деньги, которые у него были, и выложил на подоконник:
– Все. На Турцию.
Он взял квитанцию у своей новой знакомой и побежал на лекцию.
Учащённый от быстрой ходьбы пульс продолжал набирать скорость, его разгонял риск ставки, шансы которой были равны нулю.
Но это сочетание огромного риска и возможного семикратного выигрыша победило надёжный «верняк».
Лекция была скучная – «Мировая экономика». Косте же всегда нравились более прикладные предметы. Если он видел в получаемых знаниях практическое применение, то скрупулёзно разбирался в каждой мелочи. Но фундаментальная теория вызывала у него зевоту.
Даже в высшей математике он интересовался лишь одним разделом: теорией вероятности.
Костя всё же слушал преподавателя вполуха, но постоянно посматривал на часы, ожидая начала матча.
Рядом сидели однокурсники, у них был радиоприёмник. Все ждали футбол.
Наконец время подошло. Костя взял доставшийся ему один наушник и ближе подсел к кучке студентов, слушающих матч.
«Ну, давайте, парни. Я в вас верю. Разбейте немчуру!» – Костя сжал кулаки и, монотонно постукивая ими по парте, представил себя на стадионе.
Первый тайм пролетел незаметно. Германия прессинговала и постоянно атаковала. Костя был уверен, что половина его головы уже седая. Но счёт был по-прежнему ноль ноль, с этим счётом футболисты ушли на перерыв.
– Немцы должны дожать. Тем более на своём поле.
– Вот статистика: шестьдесят пять процентов владение мячом Германией.
– Турки – вообще, это кто такие?
Вокруг слышались реплики явно в пользу Германии. Парни вселяли друг в друга надежду, что Германия не может не победить.
«Видимо, Вова уговорил тут многих», – Костя усмехнулся про себя, но не подавал виду, что болеет за Турцию. Лишь изредка бледнел, когда Вася Уткин комментировал выход немецкого нападающего один на один с турецким вратарём.
Тем временем лекция закончилась. Преподаватель поправила сбившийся пучок седых волос, собрала свои тетради, сложила очки в потрёпанный футляр и направилась к выходу. В это время в аудиторию зашёл декан факультета с каким-то важным мужиком.
– Коллеги, я прошу не расходиться. У меня для вас интересный гость. – Было видно, что они хорошо знакомы, но вместе смотрелись очень комично. Невысокий декан, одетый в аккуратную старомодную серую тройку и несуразные запылённые полуботинки, зачёсывал вперёд редкие волосы, скрывая лысину. А мужик был выше на полторы головы, и его белоснежная шевелюра была похожа на песцовую шапку. Под мышкой он держал внушительных размеров чёрный ноутбук.
– Алексей Алексеич, давай я сам представлюсь. – Мужик приобнял за плечи декана, смутив его такой фамильярностью и показав, кто здесь настоящий хозяин.
Мужик представился Борисом Викторовичем. Он оказался коммерческим директором крупной дистрибьюторской компании. Когда-то он окончил этот факультет и сейчас был приглашён профессором для рассказа об успехах своей компании.
До начала второго тайма оставалось пять минут, Костя слушал рассказ Бориса Викторовича о том, как «космические корабли бороздят просторы Вселенной».
Тайм начался. Немцы понеслись вперёд, прижав турок к своей штрафной зоне. Те яростно оборонялись, но на табло так и оставались нули.
Начали нервничать все. Ничья не устраивала никого. Шла семидесятая минута, а счёт не был открыт.
Реплики с задних парт звучали всё громче и категоричнее, и декан начал зло поглядывать на студентов.
Борис Викторович был менее терпелив, поэтому он остановил свою проникновенную речь и, достав из внутреннего кармана массивный паркер, постучал по столу.
– Я вижу, у вас тут с дисциплиной всё плохо. Алексей Алексеич человек добрый, а я – совсем нет. И то, о чём я здесь говорю, нужно вам, а не мне. Поэтому советую слушать внимательно.
После слов строгого директора аудитория немного успокоилась и сделала вид, что слушает.
– Вы уже практически готовые специалисты. Через полгода экзамены, выпускной и новая интересная жизнь. – Борис Викторович глотнул воды из пластиковой бутылки и, взяв мел, подошёл к доске. – На дворе две тысячи второй год. Новое время и новый подход к кадрам. Никакой уравниловки. Каждый может стать лучшим и заработать больше, чем все остальные, вместе взятые.
Директор нарисовал на доске большой круг и начал делить его на части, изображая пирог:
– Вы зарабатываете столько, сколько продаёте. – Директор подписывал каждую часть пирога, продолжая комментировать: – У вас есть оклад, который составляет примерно тридцать процентов от вашего заработка. Остальное – это процент от ваших продаж. В удачные месяцы лучшие наши торговые представители зарабатывают больше директоров.
Костя начал прислушиваться. Очень убедительно и увлечённо рассказывал Борис Викторович о своей компании и новых каналах сбыта. Костя поднял руку и после утвердительного кивка задал вопрос:
– Как вы делите территории между торговыми представителями? Ведь кому-то может достаться изначально более выгодное место.
– Очень хороший вопрос, молодой человек. Мы придумали целую систему… – Борису Викторовичу не суждено было договорить. С задних рядов, где-то слева от Кости, кто-то прокричал: «Пенальти!»
Судя по тональности реплики, пенальти должны были бить в ворота Германии.
– Молодой человек, вы меня слышите? Вы задали вопрос, я хотел бы на него ответить.
– Да, да, конечно. Я слушаю… – Костя не видел ничего и никого. Все затихли. Даже комментатор ждал, когда мяч будет установлен на точку и прозвучит свисток арбитра.
– Каждая территория имеет свой статус, продажники получают разный процент в зависимости от этого статуса. Например, если территория новая, на ней нет клиентов и наш представитель только разрабатывает её, он в этом случае получает максимальный процент от продаж. – Борис Викторович был явно доволен своим ответом и ждал следующего вопроса от Кости.
Но Костя сейчас был не в аудитории, а на Олимпийском стадионе в Берлине. Он так и продолжал стоять, но уже с поднятыми к потолку руками.
– Да-а-а-а-а-а! – Костя тряс кулаками, не веря, что Турция забила гол и вышла вперёд.
Через несколько секунд он пришёл в себя и заметил, что вся аудитория смотрит только на него.
Водитель был, видимо, несостоявшимся гонщиком. Он мчал, лавируя в потоке машин и отмахиваясь от непристойных жестов из подрезанных им машин.
Костю веселила его манера, не дослушав очередную песню, переключать радиостанции. После очередной попытки водитель наконец поймал радио «Шансон», и хриплый голос Жарова затянул «Ушаночку»:
Бегут, стучат…
Бегут колёсики гуськом.
Спешат, хотят
Пугнуть мальчишечку
Сибирским холодком.
Песня хоть и совсем не праздничная, но весёлая, как раз под стать Костиному настроению. Он до сих пор не мог поверить, что турки выдержали и сделали невозможное. «Моя первая поездка за границу будет в Турцию. Приеду на главный стадион в Стамбуле и поклонюсь футболистам», – думал Костя взволнованно.
Его будоражил даже не баснословный выигрыш, а риск, на который он пошёл и который вознаградил его тридцаткой. Аккуратно сложенная, она лежала в кармане и звала на поиски следующих приключений.
Но приключений сегодня случилось достаточно. И пожалуй, главное событие не счастливый выигрыш, а надежда на новую работу и новый этап в жизни.
Костя засмеялся. Не обращая внимания на обернувшегося водителя, он продолжал хохотать.
Он вдруг вспомнил лицо Бориса Викторовича – директора компании «Орбита», который побагровел от злости, когда Костя закричал после забитого Турцией гола.
– Послушай, мальчик. Если бы я был твоим преподавателем, я бы выпроводил тебя за дверь. Но поскольку это не лекция, сядь и тихо сиди. И не мешай ни мне, ни своим товарищам. Иначе мы поговорим по-другому.
Костю несколько смутили его слова, но радость от забитого гола перевесила все остальные эмоции.
Турция невероятным образом дотянула до конца матча и выиграла. Случилось чудо. И дело было даже не в том, что турки выиграли, а в том, что Костя на них поставил все свои деньги.
Выступление директора подходило к концу. Костя уже сгорал от нетерпения свалить из университета и побежать к Игорьку за выигрышем. Ему было неудобно перед товарищами. Он подвёл их противоположной ставкой, но предательством Костя это не считал. «Бизнес есть бизнес. Ничего личного».
– Напоследок хочу показать вам платёжную ведомость. Это заработная плата наших торговых представителей за прошлый месяц. – Борис Викторович подключил свой ноутбук к проектору и вывел на висевший экран таблицу.
Костя всматривался в экран, где в таблице, напротив фамилий, были указаны названия территорий, товарообороты, процент с продаж и конечная сумма выплат «на руки».
Размеры заработков его поразили. И даже не то, что двое последних в списке, которые зарабатывали меньше других сотрудников, получали в два раза больше, чем его родители, – а то, сколько получали несколько первых, чьи фамилии были выделены жёлтым цветом. До сих пор Костя представлял, что такие деньги зарабатывают лишь боссы крупных компаний, владельцы бизнеса и бандиты.
– Как вы видите, тройка лучших заработала больше, чем все остальные, вместе взятые. У каждого есть шанс стать обеспеченным человеком. Но те, кто находится три месяца подряд внизу таблицы, увольняются. Нам нужны только лучшие, поэтому я сегодня здесь.
Весь курс притих. Директор явно произвёл впечатление.
– Я надеюсь, вам было интересно. Желаю успешно окончить пятый курс, сдать экзамены и получить диплом. А мы будем ждать вас и с радостью примем в свои ряды. – Борис Викторович закончил свою речь, отключил ноутбук и, ещё раз попрощавшись, быстрым шагом покинул аудиторию.
Костя сидел неподвижно около минуты. Он вдруг вспомнил, как, стоя у кассы букмекерской конторы, в одну секунду принял решение и сделал ставку. Он схватил пакет, сгрёб туда тетради и выбежал из зала.
Директора он нагнал уже на парковке. Тот садился в свой «сааб». Опустил стекло и долго регулировал сиденье.
– Борис Викторович, – Костя подошёл к автомобилю и чуть нагнулся к водительскому окну, – прошу прощения, что вёл себя нагло. Я прошу у вас три минуты времени.
– Три минуты? – Директор опустил до конца стекло и высунул голову. – У тебя было почти сорок минут, а ты их провафлил. Купи бутылку пива и иди опять слушать футбол. Мои три минуты стоят твоей недели. – Директор опять откинулся в кресло и нажал кнопку. Стекло начало медленно подниматься.
– Вы… напыщенный индюк! – Костю возмутило закрытое перед его носом стекло. Рванув за ручку, он открыл водительскую дверь. – Что вы строите из себя «биг босса»? Я же извинился и признал, что вёл себя как идиот. Но я запал на ваши слова о новом времени. Мне нужна эта работа. Я готов работать столько, сколько будет нужно.
Борис Викторович побагровел и, быстрым движением выкинув руку, схватил Костю за трицепс. Боль была точечная и очень острая. Косте показалось, что его схватили огромными плоскогубцами. Он попытался вырваться, но директор сжал ещё сильнее, как бы накручивая кусок мышцы на кулак. Костя взвыл и оставил попытки вырваться. Ослабив натиск и чуть наклонив Костю к окну, директор тихо, сквозь зубы проговорил:
– Тебя в детстве мама не учила, что нельзя грубить старшим? Ты, сосунок… какая тебе работа? Во-первых, я не беру студентов. Только после окончания. А во-вторых, ты вряд ли поумнеешь за оставшиеся полгода.
Костя испугался. Он не ожидал такой реакции. Но злость и обида взяли своё. Он выставил вперёд локоть и, резко дёрнув руку на себя, вырвался.
– Мама учила меня не терять чувство собственного достоинства, даже если передо мной седой старик. – Костя развернулся и пошёл прочь.
– Постой! – Директор вылез из своего чёрного седана. – Подойди сюда.
Костя повернулся, секунду побыл в замешательстве и медленно пошёл обратно.
– Дерзкий ты. Как зовут?
– Константин.
– Сможешь мне сейчас что-нибудь продать?
– В каком смысле? – Костя всё ещё опасался директора и вопроса не понял.
– Возьми что-нибудь и попробуй продать мне. Мне нужны «сейлзы». Самые лучшие продажники, которые есть в этом городе. Поэтому я и трачу время и хожу по вузам.
Костя задумался. Он понял задание, но растерялся. Директор склонил голову и скептически вытянул губы трубочкой.
Костя вытащил из пакета дешёвую китайскую ручку и тетрадь, открыл её и вырвал чистый лист.
– Я готов сейчас уступить вам эту ручку и листок бумаги. Я отдам вам это всё за триста рублей. По себестоимости. Но лишь потому, что я уважаю вас и искренне хочу помочь. – Директор ухмыльнулся, но слушал с интересом, и Костя продолжил: – Перед вами стоит лучший торговый представитель города, а у вас нет ни ручки, ни клочка бумаги, чтобы записать его телефонный номер. Через минуту он уйдёт, и ООО «Орбита» лишится огромной выручки, которую он мог бы вам принести.
Костя закончил и протянул на вытянутой руке ручку и бумагу. Директор чуть прищурил один глаз, достал из внутреннего кармана пиджака внушительных размеров бумажник, достал три сотни и свою визитку, протянул их Косте.
– Ручку оставь себе. Это моя визитка. Там адрес нашего офиса. Завтра в десять будут тестирования и собеседования с кандидатами на должности торговых представителей. – Он хлопнул Костю по плечу, ухмыльнулся краешком губ и, сев в «сааб», выехал с парковки.
А я ушаночку поглубже натяну.
И в своё прошлое с тоской загляну.
Слезу смахну,
Тайком тихонечко вздохну,
Тайком тихонечко вздохну.
Сказать, что Костя был на подъёме, – ничего не сказать. Ему казалось, что сегодня случился лучший день в его жизни.
Он мчал по вечернему городу в такси. Задний карман оттопыривала пачка денег, он почти получил желаемую работу, и через час он увидит лучшую девушку на свете.
Ту-ту-ту,
Ту-ту-ту-ту-ту,
Слезу смахну,
Тайком тихонечко вздохну.
Он стал подпевать радио, водитель обернулся, сверкнул в улыбке стальной фиксой и одобрительно покачал головой.
– Шеф, а давай в «Соцгород». Там есть один магазин. Я покажу, – Косте пришла мысль о сюрпризе для Насти.
«Девятка» с шашечками на крыше со свистом развернулась на жёлтом светофоре и поехала в противоположном направлении.
Костя спешил. С Настей они договаривались на семь вечера. Водитель «девятки», заметив, что Костя часто смотрит на часы, прибавил скорости.
– Слушай, ну ты, конечно, молодец. Девчоночка твоя оценит. – Серафим – так представился водитель – убрал правую руку с руля и показал Косте большой палец. На среднем пальце виднелся синий наколотый перстень.
– Я надеюсь. Может, чуть ускоримся? Не люблю опаздывать.
– Нон проблем. Поиграем в тетрис. – Серафим достал из бардачка водительские перчатки с отрезанными пальцами и дырочками на костяшках, надел их, чуть поправил регулировки сиденья и вдавил педаль газа в пол.
К дому Насти они подъехали в 19:07. Костя рассчитался за поездку, накинув сверху чаевых, попрощался с Серафимом и вышел из машины.
Старая сталинская пятиэтажка стояла в самом центре города. На окраинах уже начали появляться новостройки, но всё же элитным жильём пока считались эти ветхие дома с четырёхметровыми потолками и огромными подъездами.
Дверь была металлическая, но Костя знал номер кодового замка. Он набрал четыре цифры, дёрнул за крючок и вошёл в подъезд.
Ему нравилось здесь недолго постоять. Консьержка его уже знала, поздоровалась, уточнив на всякий случай, что «молодой человек» к Костыльковым, и уткнулась в свой сканворд.
В гулком просторном подъезде было чисто и нормально пахло. Таких подъездов Костя больше не встречал. На подоконниках стояли горшки с цветами, рядом с ними – маленькая жёлтая детская лейка.
На третий этаж Костя всегда поднимался пешком, держась руками за гладкие, выкрашенные в бордовый цвет перила и разглядывая расписанные стены.
Дверь в квартиру Костыльковых двойная, со специальными дополнительными укреплениями. Костя так представлял себе дверь в какой-нибудь бункер или сейф, не хватало лишь огромного колеса, при помощи которого дверь могла открываться.
Костя позвонил. Снаружи звонок не был слышен. Костя ждал. С верхнего этажа спускался мужик в синем адидасовском костюме, держа на строгом ошейнике чёрного ротвейлера. Он чуть приостановился, как будто желая встретиться с тем, кто откроет дверь, но за несколько секунд никто не открыл, и он поспешил вниз.
Наконец смазанные ригели замков начали двигаться. Открылась первая дверь, и, надавив всем телом на вторую, в проёме появилась Настя.
– Приве-е-ет! – она бросилась Косте на шею. Окунувшись с головой в её кудряшки, как будто в огромный куст, он ощутил их запах, такой родной и знакомый.
Насте не нравились её кудри, при любой возможности она выпрямляла их и собирала в пучок. А Костя их обожал. Он мог стоять так вечно. Обнимать Настю за талию, чуть кружась, как бы пританцовывая, прикасаться к шёлковой коже её шеи и нежиться в завитках цвета жареного каштана. Костя никогда не видел жареных каштанов, но почему-то считал, что они именно такого цвета.
– Привет. Сто лет тебя не видел. – Костя взял в ладони её лицо и, освободив от непослушных кудрей, поцеловал в губы.
Веснушки с Настиного лица пока не сошли, и он улыбнулся: «Значит, ещё есть немного времени погулять до первых холодов».
– Идём? Ты готова? – Настя была в коротких джинсовых шортах и кофте со скатывающимися плечами. Было непонятно, это домашняя одежда или она уже готова к выходу.
– Проходи пока. Мне нужно дождаться папу. Он из Москвы должен вот-вот приехать. Я его встречу, и мы сразу пойдём. – Настя взяла Костю за руку и повела в свою комнату.
Косте нравилось у Насти, но он немного стеснялся. Огромная квартира была сделана из двух трёхкомнатных, соединённых вместе.
Просторный холл без дверей и перегородок переходил в столовую и кухню. Наборный паркет блестел, а массивная дубовая мебель создавала ощущение антикварного магазина. На тумбочках, комодах и специальных подставках стояли всевозможные вазы и статуэтки. Единый стиль не прослеживался. Здесь были и китайские вазы, и скульптуры с античными героями, а на одной из тумбочек стоял телефон, выполненный под старину, но с современным проводом, уходящим куда-то в стену.
Костю всегда веселила картина во всю стену прихожей, на которой Настин отец стоял посреди ржаного поля в белой рубашке-вышиванке, держа за руку Светлану – его вторую жену, одетую в простое деревенское платье.
Настина комната отличалась от остальной квартиры. Вернее, изначально ее дизайн задумывался как продолжение общего стиля. Это можно было понять по строгой дубовой паркетной доске и белому потолку с классической лепниной. Но всё остальное в этой комнате выдавало натуру, которая лишь вынуждена была здесь жить, однако выстраивала свой быт ровно так, как ей нравилось.
– Садись. Хочешь что-нибудь? – Настя запрыгнула с ногами на кровать и, похлопав по застеленному наспех покрывалу, пригласила Костю присоединиться.
Костя сел. Настя, обняв его сзади за плечи, наклонила голову и снова засыпала своими непослушными кудрями.
– Ничего не хочу. Я очень соскучился. – Костя обернулся, привлёк Настю в свои объятия и осторожно положил к себе на колени. – У меня сегодня есть сюрприз для тебя. Но, чтобы он получился, нужно успеть до начала заката.
– Сюрпри-и-з? Я обожаю сюрпризы. – Настя взглянула на стенные часы в виде обхватившей дерево панды. – Через сорок минут пойдём. Даже если папа не вернётся.
– Хорошо. – Костя наклонился к Насте и поцеловал краешек её губ. Она обхватила его шею, прикрыла глаза, попробовала его губы на вкус.
– Люблю целоваться с тобой.
Римская штора была опущена. Настольная лампа освещала лежавший на столе открытый учебник. В комнате наступили сумерки, спасаемые от ночи лишь маленьким кругом искусственного солнца, которое, как казалось, через несколько секунд должно упасть за горизонт.
– Настя, когда папа прилетает? – Дверь неожиданно открылась, и в комнату заглянула Светлана. По белому махровому халату и мокрым волосам было понятно, что она только вышла из ванной.
– Ой, простите, – она ехидно улыбнулась, но даже не подумала выйти. – Можете не вставать, привет, Кость. Я вдруг совсем забыла, по Москве Саша прилетает или по-нашему.
– Добрый вечер. – Костя смущённо разомкнул объятия и приподнял Настю со своих коленей. – Самолёты всегда по местному времени, а поезда по московскому.
– Так это, значит, во сколько? – Светлана начала подсчитывать в уме, но так и не могла сообразить, когда же ждать мужа.
– Свет, папа уже должен прилететь. Наверно, где-то по дороге к дому. – Настя встала с кровати и включила верхний свет.
– Ты уверена? Я тогда побежала одеваться, – Светлана удалилась, а Костя с Настей, посмотрев друг на друга, вдруг негромко прыснули смехом.
Света была старше Насти на одиннадцать лет. Настины родители разошлись, когда ей было пять лет. Затем её мама вышла замуж за итальянца и уехала с ним в Рим. Она иногда звонила, раз в год приезжала в Москву, но с дочерью виделась не каждый раз. Иногда Настя сама ехала в Москву, где проводила с мамой день, и возвращалась домой. Реже мама приезжала в родной город, чтоб повидать бывших подруг и любовников.
Свету Настя не считала второй мамой или мачехой, они были подружками. Папина молодая жена нравилась Насте весёлым нравом, детской непосредственностью, к тому же она была убеждена, что Света по-настоящему любит её отца.
– Покажи мне, что ты нарисовала недавно? – Костя встал с кровати и подошёл к письменному столу, за который села Настя.
Небольшой стол был завален альбомными листами, красками, стаканами с кисточками, карандашами. На краю лежала пара учебников по международному праву, на полке над столом были ещё несколько книг по юриспруденции.
На подоконнике сохли несколько акварелек. Некоторые лежали здесь очень давно, было видно, что краска неровно выгорела от солнечных лучей. На спинке стула висели несколько маек и бюстгальтер.
– Вот, смотри, к приезду папы написала. – Настя взяла с подоконника один из альбомных листов, на котором был изображён мужчина, сидящий в кресле. В левой руке он держал бокал с виски, а правой указывал на того, кто смотрел на картину, изучая его пристальным взглядом.
Костя взял лист в руки. Сан Саныч получился очень похоже. Ему даже показалось, что Настин папа сейчас встанет с кресла и, нависнув над ним, строго спросит о чём-то.
– Здорово. Мне очень нравится. – Костя вернул Насте картину, которую она вставила в заранее приготовленную деревянную рамку.
– Так, ладно. Буду одеваться. – Настя одним движением сняла через голову кофту, под которой ничего не было. Она прошла мимо него, слегка задев качнувшейся грудью, и подошла к большому платяному шкафу. Открыла створки, подумала пару секунд, оглядывая свой гардероб, потом стянула тугие шортики и поменяла их на джинсы. Сверху Настя надела ярко-красный топ.
Они вышли из комнаты, одновременно в прихожей появился Денис – охранник Александра Александровича Костылькова. Он поставил на пол чёрную дорожную сумку и встал, ожидая шефа. Следом вошёл Настин папа. Не говоря ни слова, махнул рукой Денису и, не снимая ботинок, проследовал в квартиру. Денис ушёл, аккуратно прикрыв дверь, а Костыльков молча разглядывал встречающих его домочадцев.
– Саша! – первая не выдержала Света, подбежав к мужу, поцеловала его в щёку и стала расстёгивать его длинную кожаную куртку, застёгнутую на все пуговицы.
– Привет, пап. – Настя с Костей так и стояли у двери, ожидая, когда папа разденется.
– Добрый вечер, – произнёс Костя, но ответа так и не последовало.
Костыльков скинул куртку на пол, открыл портфель, который не выпускал из рук, и достал внушительных размеров сотовый телефон. Начал что-то набирать, потом опомнился, обнял за талию жену и отдал ей поднятую с пола куртку.
– Малыш, поставь чай. Голова разболелась. – Он развернул жену в сторону кухни и слегка шлёпнул по попе.
Светлана повесила куртку в шкаф и поспешила на кухню.
– Пап, – снова позвала отца Настя, но он не ответил.
Костыльков набрал номер и приложил массивную трубку к уху.
– Ты где? Какого хрена я не могу до тебя дозвониться? – Его собеседник стал что-то объяснять. Костылькова это вывело из себя, и он начал кричать: – Я прилетел час назад и звоню тебе каждые пять минут. Я должен тебя разыскивать? – Наконец он заметил дочь, но, не сказав ни слова, проследовал в свой кабинет.
– Не обращай внимания, у него так бывает. – Настя положила на тумбочку папин портрет, взяла из шкафа джинсовую куртку и занялась выбором обуви.
– Вы куда? – Костя уже открыл входную дверь, пропуская Настю, когда в прихожей появился Костыльков.
– Здравствуйте. – Костя шагнул навстречу и протянул руку. Костыльков ответил машинальным рукопожатием, продолжая смотреть на дочь в ожидании ответа.
– Пап, мы гулять. Мы торопимся.
– Что значит гулять? Времени видела сколько? Отец из командировки приехал, можно было и встретить.
– Пап, ты чего? Мы тебя специально дома ждали, а ты даже не заметил. – Настя подошла к отцу и, встав на цыпочки, обняла за шею.
– Папа устал, у папы была тяжёлая работа. – Он обнял дочь и поцеловал в макушку. – Давайте раздевайтесь. Попьём чай – и пойдёте.
– Папуль, мы опаздываем. У нас дела. – Настя отстранилась от отца и вопросительно посмотрела на Костю.
– Ничего страшного. Семья важнее, – сказал Костя, захлопнул входную дверь и разулся.
– Вот! – Костыльков поднял вверх указательный палец. – Мужик твой дело говорит.
Они проследовали на кухню, где Светлана, успевшая надеть лёгкое домашнее платье и уложить волосы, накрывала на стол.
На столе красовались фарфоровый чайный сервиз, два вида варенья в розетках, маслёнка и сливки в кувшинчике, большая ваза со сладостями и блюдо с нарезанной колбасой. Костыльков уселся по-хозяйски во главе стола, перед своим стаканом в серебряном подстаканнике и бокалом.
– Как ты съездил? – спросила Света, продолжая накрывать на стол.
– Канитель опять. Ладно… всё решу. – Сан Саныч взял початую бутылку «Мартеля» и, плеснув себе в бокал, залпом выпил. – Как тут у вас?
Он забросил в рот два кусочка сервелата и откинулся на резную спинку венского стула.
– Милый, ну что тут у нас может быть без тебя? – Светлана аккуратно разлила чай и села справа от мужа. Всегда приветливая и весёлая, сейчас она, сложив руки на столе, как прилежная ученица, улыбалась Костылькову. – Всё хорошо.
– Ой, у меня же для тебя сюрприз! – Настя выскочила из-за стола и выбежала из кухни. Костя молча ожидал ее возвращения, опустив нос в чашку с чаем. Настя вошла, держа в руках картину в деревянной рамке.
– Пап, это тебе. – Она протянула отцу подарок и, встав за его плечом, наблюдала за реакцией.
Костыльков взял картину, повертел в руках, посмотрел на неё с обратной стороны и положил на угол стола.
– Хорошая работа. Скажи мне, пожалуйста, что у тебя с учёбой?
– С учёбой всё хорошо, – Настя немного напряглась.
– Какие сегодня были занятия? – Костыльков внимательно смотрел на дочь.
– Сегодня? – Настя подумала пару секунд. – Политология и римское право.
– Ты ходила на них? – Костыльков начал вскипать.
– Папа, что за допрос? На какие-то ходила, на какие-то – нет.
Костыльков отодвинул подальше свой бокал с коньяком, сжал кулак и резко опустил его на стол.
– Мне сегодня звонил Сергей Михайлович Гвоздецкий. Твой декан, если ты ещё помнишь. Он сказал, что последний раз на занятиях ты была неделю назад и что на некоторых лекциях тебя не было ни разу.
– Папа! – Настя повысила голос. – Ты меня засунул в этот университет против моей воли. В итоге я согласилась на это и учусь. Но не нужно заставлять меня быть отличницей.
Костя заметил, что сейчас отец и дочь очень похожи: хмурые взгляды как шпаги со стальным блеском.
– Так, послушай меня! Мне не нужен твой диплом без твоих знаний. Я сам решаю вопрос о твоём образовании, потому что ты ещё не можешь осознанно управлять своей судьбой и, кроме меня, о тебе позаботиться некому. Я думаю о тебе и о твоём будущем.
Костыльков выпил чай и поставил стакан перед Светланой, давая понять, что нужно налить ещё. Светлана встала, поцеловала мужа в щёку и пошла к плите заваривать новую порцию чая. Костыльков залпом выпил коньяк, наполнил бокал снова и поставил на прежнее место.
– Я хочу рисовать. Всю эту неделю я ходила на курсы. Завтра они закончатся, и я снова пойду в университет, – бесстрашно заявила Настя.
– Всё. Хватит. Я запрещаю тебе заниматься ерундой вместо учёбы.
Костя не знал о курсах и пропусках занятий, но он поддерживал Настю в её увлечении. Ему было очень неловко влезать в этот спор, но не поддержать Настю он не мог.
– Александр Александрович, Настя очень хорошо рисует, и это нужно развивать. Художник – тоже профессия. – Костя посмотрел на Настю, пытаясь понять её реакцию на эти слова, но, заметив, как у Костылькова заходили желваки от негодования, спохватился: – Но я полностью с вами согласен, что нужно окончить университет. И я ей в этом помогу.
– Вы ещё слишком молоды, и у вас в голове ветер, поэтому адекватно оценивать ситуацию вы не можете, – продолжил Костыльков гнуть свою линию.
– Папа, перестань. Ты сам постоянно рассказываешь, как с семнадцати лет был сам по себе и всё решал сам, – не сдавалась дочь.
– Да, это так. – Костыльков вновь откинулся на спинку стула и сложил руки на груди. – И уже с семнадцати лет я понимал, что для того, чтобы чего-то добиться, нужно много учиться и много работать. Этим я и занимался.
Разговор постепенно переходил из обвинительного тона в поучительный, и Костя невольно заинтересовался. В нём боролись два противоположных желания: первое – поскорее закончить и бежать показывать Насте сюрприз, а второе – дослушать, чем завершится спор.
– Времена меняются, – вмешался Костя, – сейчас важнее качество, а не количество. Просто работать с утра до вечера – ничего не даст.
– Не нужно работать? Ты откуда это всё знаешь? – Костыльков приподнялся и, опершись о стол, навис над Костей. – Ты сам-то хоть что-то сделал в своей жизни, чтобы рассуждать? Я – владелец крупнейшего в области завода. А ты кто?
Костя смутился и замолчал. Костыльков победоносно усмехнулся и отошёл к плите, взял у Светланы заварочный чайник и принёс к столу. Светлана смахнула крошки в раковину и снова присела рядом с мужем.
– Завтра отмени все свои курсы и иди в университет. Я буду каждую неделю звонить Гвоздецкому и проверять твои посещения. – Костыльков оставил в покое побеждённого Костю и снова переключился на дочь. – Все твои художества – только в свободное от учёбы время.
Настя, решившая, что всё улеглось, не ожидала прямого приказа уйти с курсов. Она медленно задвинула стул, скрипнув по паркету, обошла стол и взяла картину. Не глядя на отца, она подошла к стоящему на специальной подставке бронзовому Зевсу и насадила картину ему на голову. Голова древнегреческого бога заменила голову отца, а вместо бокала с виски в руках зазмеилась молния.
Все за столом притихли. Костя не ожидал от Насти такого гнева, но этот поступок вызвал в нём восхищение. Костыльков со Светланой молча смотрели на Настю.
Настя вдруг начала смеяться. Она смотрела на статую и заливалась смехом. Со стороны не было видно, как Зевс заменил на картине сидевшего в кресле Костылькова.
Настя вдруг прекратила смеяться.
– Папочка, я всё поняла. Всё будет так, как ты захочешь. Я никогда не стану художником, а буду самым лучшим в мире адвокатом.
Приторно-сладкий голос недвусмысленно передавал настроение Насти. Костя подумал, что сейчас скандал пойдёт на новые обороты. Но Костыльков промолчал. Он сник, будто на него резко навалилась усталость. Повернулся к Светлане, обнял её и прикрыл глаза.
Настя вышла.
Костя тихо встал из-за стола, пробормотал: «До свидания» – и бочком выскользнул в прихожую. Настя сидела на пуфике и зашнуровывала кроссовки.
– Пойдём? – спросила она, взглянув на Костю.
Они вышли из подъезда, держась за руки. Было уже темно. Закат пропустили, поэтому торопиться было некуда.
Они побрели по двору, не говоря друг другу ни слова. Было прохладно, осень брала своё, и неприятный пронизывающий ветер продувал лёгкие летние куртки. Костя выпустил Настину руку и обнял её за плечи, пытаясь согреть. Настя прижалась к нему тесней, обняв за талию.
Они так и шли обнявшись по вечерним дворам, мимо детских площадок, ночных автостоянок и гаражей. Где-то сидела компания, оккупировав качели; собачники, объединяясь в зависимости от размеров своих собак, занимали свободные газоны. Кто-то возвращался с работы. Спешил домой, размахивая портфелем в такт быстрой походке. Город ещё не уснул, но было видно, что день уходит. Сердитым ветром он как будто разгонял припозднившихся любителей суеты, чтобы уснуть и оставить у себя лишь тех, для кого ночь привычнее дня. Тех, кому спокойнее в темноте и в одиночестве.
– Мы пришли. – Костя остановился у подъезда шестнадцатиэтажного панельного дома.
– Мы к кому-то в гости? – спросила Настя.
– Нет, мы будем вдвоём. – Костя набрал код замка и открыл металлическую дверь.
Они поднялись на лифте. Костя, взяв Настю за руку, повёл её ещё выше по лестнице.
Дорогу преградила небольшая деревянная дверь. Костя просунул руки под лежавшие доски и достал небольшой ключ. Сняв навесной замок, он открыл дверь и выглянул. Крыша была пуста. Он пролез в дверь и помог забраться Насте.
Ровная, без скатов крыша была покрыта гудроном и имела высокие, около метра, борта. Можно было не бояться подходить к краю и смотреть вниз. А смотреть было на что.
Лунный свет позволял видеть очертания крыши. Настя, широко открыв глаза от удивления, подошла к краю, взглянула вниз и вдаль и увидела весь город.
– Я никогда не думала, что он так красив!
Настя легла животом на борт. Костя осторожно обнял её сзади. Он чувствовал, что угадал с сюрпризом, и любовался городом вместе с ней.
Крохотные огни автомобилей, как светлячки, перемещались внизу по дорогам. С высоты был виден почти весь городской пруд. Лунная дорожка начиналась от пляжа и тянулась к противоположному берегу, где стоял главный административный корпус сталелитейного завода. Старый, ещё прошлого века корпус напоминал замок. За ним, будто постовые с ружьями, торчали огромные трубы. Четыре исполина источали дым, который клубился и, рассеиваясь, поднимался выше. Было ветрено, и серые облака, чуть приправленные остатками розового заката, уходили строго по ветру, в противоположную от города сторону.
Настя заворожённо смотрела на эти трубы, дым и не шевелилась.
– Идеальный сюжет для городского пейзажа, – сказала она, не поворачиваясь к Косте. – Так и во всём: чёрный дым окутывает город. Он несёт грязь, болезни, убивает живое. Но как же он красив сам по себе.
– Тебе нужно написать этот пейзаж. – Костя оставил её и направился к металлической будке в центре крыши. К будке крепились телевизионные антенны, стойки с кабелями и другие конструкции.
За будкой стояли несколько пластиковых стульев и перевёрнутый водочный ящик, покрытый куском кухонной клеёнки. На ящике, служившем столом, стояла пепельница, сделанная из днища алюминиевой банки из-под пива, и валялась пустая пачка сигарет «Ява Золотая».
Костя присел на корточки и отодвинул кусок фанеры. Там было что-то вроде тайника. Он просунул руку и достал несколько свёртков, упакованных в полиэтиленовую плёнку и перемотанных скотчем.
– Ты где? – Настя не видела Костю за металлическим сооружением.
– Я здесь. – Костя вышел на открытое место и показал Насте пакеты. – Я обещал тебе сюрприз. Вот он.
– Что это? – Пакеты выглядели неприглядно, поэтому не произвели на Настю никакого впечатления.
– Сейчас увидишь! – Он взял пластиковый стул и поставил его рядом с Настей. – Садись и смотри вдаль. Сейчас я всё сделаю.
Настя села, а Костя принялся распаковывать свёртки. Первым он достал большой складной мольберт. Он собрал его и поставил за спиной девушки.
– Пока не смотри. Я скажу, когда можно.
Костя достал чистый холст, масляные краски в небольших тюбиках, набор кисточек в пластиковом стакане и палитру для смешивания красок. Потом принёс ящик-стол, переносную лампу на аккумуляторах и поставил рядом с Настей. Затем укрепил холст на мольберте, а всё остальное разместил на ящике. Осмотрел составленный натюрморт и остался доволен. Он обнял Настю сзади и поцеловал в выглядывающее из кофты плечо.
– Всё, теперь можно, – прошептал на ухо.
Настя обернулась. Она ожидала увидеть всё что угодно, но только не это. Думала, что Костя приготовил романтический вечер. Купил шампанское, зажёг свечи или что-то в этом духе… Это было бы слишком предсказуемо. Несколько секунд Настя смотрела с удивлением и восторгом.
– Тебе понравилось? – Костя видел, что угадал с сюрпризом.
– Представляю, что бы сейчас сказал мой папа, если бы увидел!
Её явно расстроила сегодняшняя перепалка с отцом, но отказываться от любимого дела она не собиралась. Настя подбежала к Косте и повисла у него на шее. Она начала целовать его в губы и оторвалась только тогда, когда почувствовала, что кончается воздух.
Потом она взяла мольберт и стала выбирать место. Водрузив его у самого края крыши, поставила перед ним пластиковый стул. Костя принёс ящик с красками.
– Ещё мне нужна вода, – Настя взяла стакан с кисточками и показала Косте.
– Сейчас, у меня всё есть, – Костя вытащил пластиковую полторашку с водой из тайника и наткнулся ещё на один предмет. Пошарив, достал старенький однокассетный магнитофон ИЖ-302. Проверив батарейки, Костя извлёк из тайника несколько кассет. Просмотрев все, он взял Розенбаума и вставил кассету в магнитофон.
Настя уже делала набросок карандашом. На холсте проступали трубы, завод и очертания городского пруда. Костя принёс себе стул и сел чуть позади своей художницы.
Настя обернулась, весело подмигнула и стала смешивать краски. Костя включил магнитофон – сначала почти неслышно. Потом он стал постепенно добавлять звук, чтобы голос музыканта стал отчётлив, но не мешал Насте работать.
Глаза зелёные сливаются с листвой,
О чём-то клёны говорят между собой.
Не Ренуар ли написал картину:
Красавица, прилавок, апельсины?
Не Ренуар ли написал картину:
Красавица, прилавок, апельсины?
Костя сидел на стуле и смотрел вверх, на звёзды. Их было мало – едкий чёрный дым застилал почти всё небо, но некоторые всё-таки были видны. Они горели в одиночестве, выпав из своих созвездий, указывая ночным путникам дорогу и охраняя небо от посягательств земной цивилизации.