Вечером мы встали лагерем возле финикового сада. Выставили охранение, поставили шатер походного штаба, натянули навесы для хирурга Зельца и для кузнеца Пепла. И к одному, и к другому сразу выстроилась очередь желающих залатать себя или свои разбитые доспехи.
Сумасшедшая атака Фиалки испугала наших диких друзей, и бунтовщики сбежали в свои горные деревни. Но будь на их месте более-менее толковая армия, нас бы попросту подняли на копья, покрошили бы в мелкий фарш. Так что, можно сказать, повезло. Но если графиня продолжить применять эту тактику бронированных забегов, то очень скоро от нас останутся рожки да ножки.
Я почесал рану под повязкой на боку, поморщился от прострела в плече.
В пылу боя не заметил, но меня всё же достали – на кирасе черными звездами красовались дыры от клевца, лопнуло несколько колец в кольчужном вороте, а на шлеме словно черти танцевали. Но я цел и невредим, если не считать мелких ссадин и синяков. В голове шумит, словно в вечернем кабаке, но жить можно.
После обеда я сел править своё железо, обстукивая его на плоском камне. Мимо проковылял Ариф, опираясь на рогатину. У него вылетело колено, и он из просто ворчливого деда превратился в старую злобную ящерицу, плюющуюся ядом в каждого встречного. Ему попался тащивший охапку хвороста пикинер, который не заметил хромого пехотинца и задел его ветками, отчего тут же стал объектом отборных проклятий.
– Дикий! – окликнул меня подошедший капитан. – Что делаешь?
– Вышиваю золотом, господин Мертвец.
Капитан угрюмо посмотрел на молоток в моей руке и разложенные вокруг элементы брони, кивнул:
– Красиво.
После чего сообщил:
– Заступаешь в караул по штабу в четвертую смену.
– Не успею шлем поправить, – ответил я.
– Успеешь, – сказал капитан. – В полночь тебя сменит Пузо.
– Понял, – вздохнул я.
Спросил, пока Мертвец не ушел.
– Кэп, что это сегодня было?
Обычно капитан не обсуждал с нами руководство. Но я прямо ощущал его потребность выговориться.
И не ошибся.
– Ничего необычного, солдат, – просипел Мертвец пробитым горлом. – Если в семье нет традиций воспитания авторитетом, личным примером и ремнем, то ребенок вырастает либо мудаком, либо истеричкой. У нас, судя по всему, бинго.
Это всё, что он сказал, но в целом посыл я уловил.
– Без опозданий, – напомнил капитан и ушел.
Где-то через час меня посетил задумчивый капеллан Райт в своей заляпанной тоге и с ощутимым винным амбре. Он поинтересовался куда именно отвезли тела погибших, посетовал, что почти час отпевал язычников, перепутав захоронения.
Потом явился Вампир – похожий на горбатого монстра пехотинец с щербатым и бугристым, словно картофель, лицом и раздражающей привычкой разговаривать на крайне приватной дистанции, обдавая собеседника чесночным дыханием.
– Дикий, – прорычал он мне в лицо. – Тебя там кавалеристы спрашивали.
– Что, прямо лично?
– Не, оруженосцев прислали.
– Ну, как обычно. Чего хотели?
– Требуют извинений за то, что ты их в прошлый раз отметелил. Говорят, что ты был вероломен и подло выбрал время вечернего туалета.
– Они не обратили внимания, что я был в меньшинстве?
– Неа. Сказали, что великодушно простят тебя, если ты явишься к ним и униженно вычистишь выгребную яму.
– А если не приду?
Вампир пожал плечами, ответил, освежая мое лицо слюной:
– Я не дослушал, дал по шее и прогнал.
– Парламентеров бить нельзя.
– Так то не парламентеры, а оруженосцы. И хари такие гнусные.
– Тогда конечно, всё правильно сделал.
Вампир, удовлетворившись тем, что выполнил свою миссию, хлопнул меня по плечу и удалился.
К девяти часам после полудня я, как и приказал капитан, явился к штабной палатке для несения караула. Сменил полусонного парня из легкой пехоты, заступил на пост.
Терпеть не могу штабные караулы. Торчишь у входа в шатер, как пограничный столб, ни до ветру отойти, ни амуницию ослабить. Начальство постоянно взад-вперед шастает, да каждый раз найдет до чего придраться. А то удумают вопросы каверзные задавать, на которые отвечать надо без промедления и с максимальной пехотной грубостью.
– Солдат, сколько звезд на небе?
– Меньше, чем вшей в обозе интенданта!
– Ха-ха, вот тебе монету!
– Солдат, а что сейчас делает вражеский генерал?
– Наряжается в женское!
– Это зачем?
– Чтобы задрать подол при приближении нашей армии!
– Ха-ха, вот тебе похлопывание по плечу!
Обычно мне не составляло труда позабавить неприхотливую армейскую публику. Но сегодня не было настроения что-то придумывать, изображать бравую придурковатость и выпячивать грудь. Хорошо еще, что ставка нашей экспедиции состояла из полковник-командора Вилсона, двух магнусов, четырех капитанов, двух адъютантов и пяти посыльных. И всё планирование грядущих побед завершилось еще до ужина, так что смена обещала быть спокойной.
Собственно, первые пару часов я откровенно скучал, разглядывая бродящий по лагерю народ, да слушая вопли из палатки хирурга. Немного поболтал со знакомым адъютантом, который поддерживал в шатре бледный свет от лучины. И вроде уже пора отбиваться ко сну, как на горизонте нарисовалась графиня со своим адъютантом. Без доспехов, в охотничьем костюме и короткой курточке, магнус выглядела еще меньше и куда моложе. Я впервые увидел ее так близко, отметил, что наша Фиалка ничего так, симпатичная, хотя, как по мне, слишком худосочная и бледная.
Когда графиня проходила мимо, то надо было бы, конечно, с лязгом вытянуться во фрунт и застыть стальным изваянием. Но я посчитал, что будет много чести, к тому же, вряд ли она знает как подобает вести себя караульному при появлении командования.
Но девушка вдруг остановилась, подняла на меня лицо. Спросила:
– Солдат, вы же из панцирей?
– Так точно, госпожа магнус!
Я вдруг сообразил, что не нацепил ее геральдический знак, никто из нас вне похода не носит этот дурацкий цветок.
Но графиня, оказывается, беспокоилась о другом:
– Спасибо, что сегодня последовали за мной.
Это вышло так по-детски, так наивно, что я даже смутился. Отозвался грубовато:
– Это наша работа, госпожа магнус!
Диана хотела еще что-то сказать, но передумала, кивнула и вошла в шатер. За ней проскользнул адъютант, смерив меня критическим взглядом, но быстро исчез, когда я посмотрел в ответ.
Признаюсь, мне слова графини польстили. Не часто к нам спускаются командиры такого ранга чтобы отблагодарить лично. Искренность девушки подкупала.
– Смирно! – гаркнули откуда-то со стороны. – Магнус идёт!
Первым появился надутый от собственной важности оруженосец с факелом в руке. Факел чадил, коптил и плевался искрами. Что за дурацкая мода? Только кавалеристы такое практикуют. Возьми ты маленькую масляную лампу, она светит спокойно, дольше, и не такая тяжелая. Нет же, схватят палку с горящей паклей и ходят по лагерю, сами страдая и угрожая поджечь чего-нибудь. Изображают из себя невесть кого.
За оруженосцем вышагивал граф Август Дампьер собственной персоной. Даже в столь поздний час он не снял вычурную кирасу, под которой, должно быть, довольно ощутимо прел. И рожа такая, словно породистый королевский жеребец в сельскую конюшню пожаловал.
Мимо меня прошел как мимо пустого места. За ним – адъютант и еще один оруженосец с факелом. Граф с адъютантом вошли в шатер, оруженосцы остались вонять своими факелами на улице. Я отогнал их подальше, не хватало еще, чтобы одежда этой гарью пропахла.
Из шатра донесся приглушенный разговор, и мне не составило труда его услышать.
– Август, мне нужна карта маневров. Почему вы всё решили без меня?
– Не «мы», а я, сестрица. Я в этой экспедиции старший, я принимаю решению.
– Мы равны в званиях.
– Что с того? Я старше тебя, я – наследник дома. Тебе вообще здесь не место, Диана. Твой удел – сидеть дома и рассылать розовые письма, привлекая нужную для семьи партию.
– Это была не моя идея, и ты прекрасно об этом знаешь!
– Да, это был каприз папеньки, решившего преподать мне урок. Но ты то должна понимать, насколько для меня унизительна эта ситуация? Могла ведь поступиться обещанием и уехать домой в первую же ночь. А теперь что? Выставила меня посмешищем! Я что, должен соревноваться с девчонкой за генеральский жезл?
– Да не нужен мне этот жезл!
– А я вот думаю, что нужен! Ты вечно всё делаешь мне наперекор! Даже когда репетиторы по военному искусству ко мне приходили, специально подслушивала. Думаешь, я не узнаю? А потом еще в солдатики играла, чтобы всё лучше запомнить. В мои, между прочим, солдатики!
– Ты несправедлив, Август. Я просто любопытна, что с того? Ты сам видишь, я не рада быть здесь! Но я дала обещание папе, я вынуждена прежде думать о благе семьи!
– А я, значит, о благе семьи не думаю?
– Я не то имела в виду…
– Хватит! Хочешь потягаться со мной? Хорошо. Только помни, мы соревнуемся на моем поле, и тебе здесь ничего не светит, кроме позорного проигрыша. А к этому я приложу все усилия, уж поверь.
Наступила пауза, и стало понятно, что разговор зашел в тупик. Молчание прервала Диана, сказав тихо, но с заметной гордостью в голосе:
– А всё же ты оказался не прав. Мои панцири сегодня пошли за мной! И, благодаря им, враг был разбит.
– Стадо баранов, – презрительно ответил граф. – С твоей бездарной тактикой, я удивлен, как они первыми не вогнали тебе копье в спину.
– Ты сам вынудил меня на этот ход!
– А ты и поддалась, – рассмеялся Август. – Хороший командир, нечего сказать.
Признаюсь, тут я с был ним согласен. Не должен магнус идти на поводу у эмоций.
– Мне нужна батальная карта, Август.
– Тогда забери ее у своего капитана.
– На той карте нет нашего маневра.
– А он не хитрый, этот маневр. Я, на правах командира экспедиции, завтра скажу куда встать и что делать. А пока пусть отдохнуть хорошенько, им силы пригодятся.
Звякнули шпоры, с шумом отлетел в сторону полог шатра. Граф вышел наружу, натягивая перчатки. Заметил меня, будто я только что появился.
– О, кстати! Вот один из твоих дуболомов, – Август встал напротив меня, напыщенный и вальяжный, но отчаянно не дотягивающийся мне макушкой даже до подбородка. – Что, солдат, как тебе утренняя пробежка?
– Ободряющая, господин магнус! – рявкнул я.
– Ну-ну. Посмотрим, как вы запоете через пару месяцев. Если будете живы.
Мне отчаянно захотелось дать ему в ухо, аж кулаки зачесались. Не люблю грубиянов, которые думают, что имеют право делать что хотят лишь по праву рождения. Увы, нападение на командира чревато скорой казнью, а я пока еще недостаточно нагрешил на этом свете.
Граф свистнул оруженосцам и удалился, подметая траву плащом.
Из шатра появилась Диана с адъютантом. Даже в бледном свете масляной лампы было видно, что девчонка с трудом сдерживает слезы. Или ярость – у женщин всегда трудно понять, что выскочит первым.
Графиня вздернула нос и быстрым шагом ушла в сторону командирских палаток.
Я остался на посту, рассуждая о подслушанном диалоге магнусов. Картина складывалась забавная. Получается, прав Пикси, когда рассказывал про графа, повесившего свои долги на детей. Что ему оставалось делать? Сынок, видимо, тот еще гуляка, умом не особенно блещет, а дочка хоть и послушная, но слабохарактерная, даже замуж не выдать без приданого. И что тогда остается делать? Правильно, купить им должности там, где в связи с противоестественной убылью всегда имеется возможность карьерного роста – в королевскую армию. Авось кто-то прогремит заслугами, возвеличит фамилию и умножит семейную казну трофеями.
Или погибнет смертью храбрых, подарив родственникам почетный статус и пусть небольшой, но приятный страховой бонус.
Смешно. Выходит, даже у меня свободы больше, чем у этих благородных.
Интересно, какую гадость Август придумал нам на завтра?