Есть такой тип людей – критики. Это не профессия, а именно тип натуры определённого слоя человечества. Нужно ли рассказать чем именно они отличаются от всех других? Самое главное их отличие это наверно слепость, они до того увлекаются замечаниями чужих недостатков, что как-то старятся и умирают, совершенно палец об палец не ударив, с тем что бы придумать или сделать хоть что-то своё. А особенно они ещё любят потчевать на чужих лаврах, – этим особенно отличаются футбольные болельщики и разные корреспонденты политологи.
Жила-была одна семья, мама, папа, дочка, сын. У мамы была тоже мама и жила она отдельно в своей квартире. Это была совсем пожилая старушка, дед её уж несколько лет как помер, а дочь навещала её раз в неделю. Внуки же вовсе почти не ходили к ней, отделываясь незамысловатыми причинами, учёбой и проч. Впрочем когда-то они её любили и навещали гораздо чаще, но с тех пор, как бабушка всё сильнее начала болеть, она им в силу неприязни физической стала нравится меньше прежнего… В квартире у неё появился зловонный запах, а сама бабушка ослабела настолько, что почти сама себе уже не готовила кушанье, а ела чуть не всю неделю один и тот же суп, который варила её дочь, приходя в выходной, и предусмотрительно готовила его целую бадью…
Когда же бабушка дожилась и до того, что с трудом могла ходить в туалет, то заботливая дочь сдала её в специальное отделение больницы для умирающих стариков, – ведь самой ей, по её словам, ухаживать за мамой было некогда.
Совестливый мальчик, её сын, иногда скучал и плохо ещё понимал, что бабушка скоро умрёт, и сердце его порой страдало, что он так предал её, совсем не став навещать. Но всё же чувство отвращения было сильнее мук совести. И так она и умерла даже и вовсе ни с кем не попрощавшись, в одиночестве, в пустой палате, окружённая вместо родных, чужими, дёшево окрашенными стенами.
Как-то раз мальчику дней через несколько после похорон (на которых он разумеется был, «отдав дань памяти») ему приснился такой реалистичный сон, что сложно ему было поверить, что это было не наяву. Он видит себя у бабушки в квартире, бабушка очевидно ещё не очень больна и может сама передвигаться. Он кажется только что навестил её и собирается поцеловать на прощание свою «бабулю». Он стоит в прихожей, бабушка выходит к нему, лицо у неё почему-то злобное и даже вовсе не своё, но как обычно тянется тоже к его щеке для того, чтобы чмокнуть. И всё бы ничего, да только он вдруг чувствует такую сильную боль, потому что она вместо поцелуя, вонзает ему – и не в щёку, а в голову – откуда-то взявшиеся у неё клыки. Он начинает панически кричать, – и действительно это должно было быть страшно, потому что сила её была действительной и не сравнимой с его.
Наконец он очнулся, тут же поняв за что его укусила его бабушка и что это не просто случайный сон, а именно доказывающий то, что она, хоть была и слаба, но всё понимала, да только не говорила это своей дочке и не обвиняла ни её, ни его через неё, ни сестру, которая так же о ней не думала.
*
И вот с этим вот мальчиком, который сейчас уже вырос и которого я знаю с детства, и который сам в детстве рассказывал мне этот свой сон, – с этим мальчиком мы как-то раз, впрочем давно, разговорились на тему литературной критики. Я, прочитав гениальный рассказ Н. В. Гоголя «Шинель», так был им восторжен, что не мог сдержать восхищения в беседе с ним. Он же прочитал его ещё задолго до того, наверно ещё в школе, и моего восторга не разделял не только из-за того, что было это давно, а просто он ему как-то не понравился.
– Ты что! – говорю я ему – Такой язык! Такой юмор! Да и глубоко как герой главный описан «Акакий Акакич-то».
– Да-нет – говорит, – Это-то и мне, помню, тоже понравилось. Да только смутило меня привидение в конце. Ну это же детский сад, ну такую галиматью от такого мастодонта, каким его считают