8
Старухи? Совсем не так интересно, как он надеялся. Хотя… вдруг одна из них в действительности дракон?
По поведению спутников Скиталец заключил, что эти женщины здесь главные, хотя ничто в их одежде не указывало на высокий статус: такие же черные платья и перчатки, как у всех. И шляпы. Даже в помещении. Самая коренастая – светлокожая, у остальных двух кожа более привычного темного оттенка.
Все три дамы, сидя за столом, слушали доклад кареглазого здоровяка с черной бородищей, из которой вышел бы отменный сад, если б ее правильно подстричь. Он напомнил Скитальцу одного из его кузенов. На руке сквозь прожженную куртку виднелась поверхностная рана – явно след от взрыва. Еще один участник спасательной операции.
– Уверенность, – обратилась Ребека к голубоглазой женщине, самой рослой из трех.
– Отзывчивость. – Это адресовалось невысокой и хрупкой на вид желтоглазой даме.
– Вдумчивость. – Последней была та самая светлокожая и коренастая, в серо-зеленой шали под цвет глаз, с черными – наверняка крашеными – волосами, убранными в узел на макушке.
Ребека вежливо склонила голову перед каждой и продолжила:
– Я привезла сестру.
– Да, нам уже сообщили, – сказала Вдумчивость, потирая подбородок. – Кажется, тебе велели не совершать столь необдуманных поступков.
– Велели.
– И в процессе ты потеряла брата, – подхватила Уверенность. – Погубить одного близкого, чтобы спасти другого?
– Мы не могли… – начала Ребека.
Но тут низкорослая Отзывчивость поднялась из-за стола. Нетвердой походкой она приблизилась к девушке и обняла ее.
Та опустила голову, отчего выбившиеся из прически пряди упали на лицо, и прижалась к женщине.
Повисла тишина. Наверное, это выглядело трогательно. Но Скитальца больше заинтересовал стоявший на столе чайник, из которого он, подтащив поближе стул и усевшись, наполнил чашку. С насквозь промокшей одежды капала вода.
Чай оказался холодным, но в остальном был неплох. Разве что слишком сладок на вкус Скитальца.
Все присутствующие уставились на чужака, а тот откинулся на спинку стула и водрузил ноги в сапогах на стол.
Бородач спихнул их на пол.
– Это кем же надо быть, чтобы иметь такие дурные манеры? – вопросил он.
Скиталец встал, и бородач стушевался. Считавшийся в родном мире невысоким, здесь Скиталец на добрых полфута превосходил любого из присутствующих. Сквозь прорехи в одежде хорошо просматривались мускулы, развитые суровыми тренировками, а не просто полученные благодаря инвеституре.
Бородач окинул чужака взглядом и попятился. Скиталец снова сел и демонстративно вернул ноги на стол, отчего чашки пожилых дам задребезжали.
– Прежде чем мы отправили Томоса к лекарям, – произнес Пыл, тоже придвигая себе стул, – он сказал в бреду, будто видел, как этот человек попал под солнечный свет и выжил.
Томос, значит, видел? Скиталец уже почти забыл, как на мгновение оказался на солнце, прежде чем его выдернули из-под палящих лучей. Это что же, пленников заставляют смотреть на казнь? Мнение Скитальца об Огнеглазом испортилось окончательно. Уж это чистой воды жестокость!
– Озаренный, – произнесла Вдумчивость. – Озаренный Солнцем.
– С позволения Высшего Блага, я не соглашусь, – возразила Ребека, тоже устраиваясь за столом, где уже было тесно. – Мое мнение таково: будь он Озаренным, помогал бы нам, а не вел себя как… сейчас.
– Он несет какую-то тарабарщину, – сказал Пыл. – Точно младенец, еще не отлученный от груди.
– В самом деле? – проговорила Вдумчивость. – Любопытно, любопытно…
– Я вот что подумала: может, вам удастся определить, каков этот человек, – сказала Ребека. – И будем честны… он настойчиво следовал за нами сюда. Боюсь, чтобы заставить уйти, его придется заморозить.
– Возможно, он убийца! – воскликнул бородач, подавшись вперед. – Наш собственный убийца! Видели, как сверкал на меня глазами?
Не такой реакции ожидал от него Скиталец. А бородач улыбался и проявлял признаки нетерпения.
Ребека покачала головой:
– Будь он убийцей, думаю, я бы это поняла, Джеффри-Джеффри.
Джеффри-Джеффри? Это имечко Скитальцу тоже понравилось.
– Эй, Пом, – позвал он по-алетийски. – Как ты…
Ах да, точно. Помощника нет рядом.
Все уставились на Скитальца.
– Какая странная речь, – проговорила Отзывчивость. – Я выскажу следующее предположение: не может ли он быть родом из какого-нибудь коридора далеко на севере? Чтобы понять тамошний говор, приходится прилагать усилия.
– Позволь не согласиться с тобой, Отзывчивость, – возразила Вдумчивость. – По-моему, это не просто странный акцент. Тем не менее у нас есть более срочные дела. Пыл, могу ли я узреть предмет, что удалось добыть твоей команде?
Коротышка полез в карман и извлек оттуда нечто, завернутое в носовой платок. Снаружи поднимался ветер, дождь лупил по стенам и крыше все сильнее. Дробь капель напоминала нетерпеливое постукивание пальцами по колокольчику для вызова прислуги. Никто, впрочем, не обращал на нее внимания. Все смотрели, как Пыл разворачивает платок и достает металлический диск размером с мужскую ладонь, со странным символом на верхней плоскости. Скитальцу вещь была знакома, хотя он никак не ожидал увидеть ее на этой планете. Шквал!
Что здесь забыли скадриальцы?
– Он существует, – произнесла Вдумчивость, протягивая к диску пальцы и ощупывая борозды на металле.
– Не хочу никого обидеть, – сказала Уверенность, – но буду говорить прямо. Мы уверены, что он настоящий? – Высокая пожилая женщина взяла диск в руки.
– Что, если нам досталась подделка? Что, если легенды лгут?
– Не сочтите мои слова излишне самонадеянными, – заговорил Пыл, – но я бы возразил. Диск – не подделка. С чего Рдеющему королю опасаться кражи? О его увлечении никто толком не знает.
– Это был план моей сестры, – подала голос Ребека. – Это наш путь к свободе. Наш единственный путь. Пыл… у вас получилось!
Любопытно. Картинка постепенно прояснялась. Жители Маяка не просто решили вытащить своих из беды. Скорее, спасательная операция служила прикрытием для другой, куда более интересной – для похищения предмета, в котором Скиталец уверенно опознал скадриальский ключ авторизации. Пластиковых карточек тамошние обитатели, разумеется, не признают. У них пунктик на металле.
Где-то есть дверь, которую открывает этот диск. О чем собравшиеся за столом люди знают, даже если не до конца понимают, что делают.
– Но сможем ли мы им воспользоваться? – спросила Отзывчивость. – Сможем ли войти, преодолев древний барьер?
– Мы даже не знаем, правдивы ли легенды, – сказала Уверенность. – Да, Рдеющий король в них верит. Но я должна озвучить следующее возражение: есть ли свидетельства существования таинственной подземной страны, неподвластной солнцу? Говорю вам с полнейшей убежденностью: я не могу вести мой народ с уверенностью, не имея доказательств.
– Иногда, – заметила Вдумчивость, – доказательства добыть невозможно. Предлагаю временно положиться на нашу веру и последовать ее велениям. Элегия, наша избранная Путеводная Звезда, верила. Ей Высшее Благо поручило вести нас во тьме. В этом состояла ее цель, и мне не нужно иных доказательств.
– Странно слышать подобное из твоих уст, Вдумчивость, и трудно поверить ушам, – сказала Уверенность. – А как же твое призвание – научный подход и здравый смысл?
Вдумчивость с трепетом взяла диск. Лицо пожилой женщины выдавало радость, глаза сияли в предвкушении нового знания. Выкрашенные в черный волосы можно было бы счесть пижонством, но Скиталец видел здесь проявление самообладания. Эта женщина четко представляла себе, как должна выглядеть. Пусть даже остальные знают, что ее внешность – результат приложенных усилий, а не истинный облик. Позволяя себе самовыражаться, она делала искусственное более правдоподобным, чем натуральное.
– Даже в науке, – заметила Вдумчивость, – вера играет важную роль. Каждый проведенный эксперимент, каждый шаг на пути познания – это шаг во тьму. Никогда не знаешь, что удастся найти и удастся ли найти хоть что-то. И только вера ведет нас вперед, – вера в то, что где-то там существуют ответы.
Она обвела взглядом всех, кроме Скитальца. И то, с каким уважением Вдумчивость относилась к Ребеке, Пылу и Джеффри-Джеффри, показывало, что в этом сообществе важно не только решение лидеров, мнение каждого имеет значение.
– Полагаться на легенды о землях, неподвластных солнцу, – огромный риск, – признала она. – Но тут нужно задаться вопросом: как долго мы продержимся в темноте? Элегия поступила верно, приведя нас сюда. Но это была отчаянная мера. Наши люди уже падают духом. Мы не можем выращивать пищу самостоятельно, и каждый раз, отправляясь навстречу рассвету, теряем корабли и рабочие руки.
Я вынуждена озвучить горькую правду: здесь мы все погибнем. Если же вернемся в прежний коридор, Рдеющий король сотрет нас в порошок. У нас недостаточно знаний о воинском деле и искусстве убивать, чтобы сражаться с ним; мы лишены столь жестоких животных инстинктов.
И вот еще одно безрадостное предположение: его больше не удастся застать врасплох, как сегодня. Подвластные ему убийцы теперь начеку, они ждут новых враждебных действий. Рдеющий король ни за что не позволит еще раз взломать систему наручей, а его люди не увлекутся своими играми настолько, чтобы ослабить бдительность охраны.
Сегодня мы, народ Маяка, одержали величайшую победу. Но я с прискорбием предрекаю, что сегодня же, в день, когда мы поднялись на эту вершину, и начнется наше увядание. Мы погибнем, если не найдем выход. И потому я спрашиваю: Уверенность, разве капелька веры и чуточка времени, потраченного в погоне за легендой, не стоят шанса избежать такой судьбы? – Вдумчивость повертела диск в руках. – Мы верили Элегии до сих пор. Надо лишь поверить ей еще немного и найти Убежище.
– Зайдя уже так далеко, мы просто обязаны испробовать ключ в деле, – сказала Отзывчивость. – И следует выразить благодарность отряду Пыла за готовность выкрасть его для нас.
– И вновь смею напомнить о неприятном, – предупредила Уверенность. – Рдеющий король будет преследовать нас из-за этого предмета.
– Позволь не согласиться с тобой, – мягко возразила Отзывчивость. – Он будет преследовать нас в любом случае. Рдеющий король жаждет нас погубить, а сегодняшние события лишь подхлестнут его в этом стремлении. Теперь он вынужден нас уничтожить в назидание, чтобы другие подданные не посмели задуматься о том, как далеко простирается его власть.
Скиталец слушал с интересом. Да, эти люди понимают, что за ключ у них в руках. Чего они не понимают, так это того, что их ждет. Он был абсолютно уверен: даже если маячане найдут нужную дверь и откроют ее… не окажется за ней никакого мифического Убежища. Диск – современное устройство. Такие носят скадриальские исследователи, чтобы определять свое местоположение. И этот же ключ позволяет им возвращаться на их маленький космический корабль.
Все усиливающийся ветер раскачивал летающий город, а разговор двигался дальше, и в нем упомянули некий вечный вихрь. Насколько Скиталец понял, это буря, которая всегда свирепствует на закате, во многом похожая на Великую бурю его родины. Значит, догадка верна: плотный облачный слой – последствие заката, сопровождающегося невероятной силы погодным катаклизмом.
Выходит, всю планету можно разделить на пять зон. Первая – та, где он побывал, где отраженный солнечный свет питает растения. Вторая – вечная пелена облаков, где то и дело льет дождь. Третья – вихрь на закате, где с заходом солнца из-за резких изменений во влажности и давлении начинается ураган. Четвертая – перегретая поверхность под лучами солнца. И наконец, пятая – рассвет, где людей оставляют на смерть.
Как странно оказаться в мире, чьи жители не прячутся от бури, а следуют за ней по пятам, укрываясь краем ее плаща.
Как бы то ни было, Скитальцу вдруг стало стыдно за собственную грубость, за то варварство, с каким он пробивался сюда, в эту комнату. Да, он изменился и уже не придает излишнего значения соблюдению порядков и правил. Скиталец отдавал себе отчет в том, что он, подобно подростку, впервые покинувшему родной дом, нередко заходит слишком далеко в попытках самоутвердиться. Все еще восставая против себя прежнего, нередко эгоистично крушит все вокруг, как слепой чулл.
Скиталец убрал сапоги со стола, испытывая отвращение к себе. И что характерно, уже не мог списать его на обстоятельства. Не в этот раз. Поднявшись на ноги, к удивлению присутствующих, он направился к двери и вышел. Сперва в коридор, потом в тамбур, а там и вовсе наружу.
В объятия бури.