Плакала горько, утираясь кончиками платка, не видела дороги. И чем дальше отходила от тюрьмы, тем горючее лились слёзы.
Пошла назад к тюрьме, потом заблудилась дико в городе, где родилась, выросла, состарилась. Забрела в какой-то пустынный садик с несколькими старыми, обломанными деревьями и села на мокрой оттаявшей лавочке. И вдруг поняла: его завтра будут вешать.
Старуха вскочила, хотела бежать, но вдруг крепко закружилась голова, и она упала. Ледяная дорожка обмокла, была скользкая, и старуха никак не могла подняться: вертелась, приподнималась на локтях и коленях и снова валилась на бок. Чёрный платок сполз с головы, открыв на затылке лысинку среди грязно-седых волос; и почему-то чудилось ей, что она пирует на свадьбе: женят сына, и она выпила вина и захмелела сильно.
– Не могу. Ей-же-Богу, не могу! – отказывалась она, мотая головою, и ползала по ледяному мокрому насту, а ей всё лили вино, всё лили.
И уже больно становилось сердцу от пьяного смеха, от угощений, от дикого пляса, – а ей всё лили вино. Всё лили.
Леонид Андреев, «Рассказ о семи повешенных»
Плохие люди прекращают делать зло, когда они уже в могилах. И люди, устающие от жизни, в могилах обретают свой покой.
В могиле даже узники свободны: они не слышат стражников, на них кричащих.
Да, эти злые люди львам подобны, которые найти не могут жертву. Они умрут – их дети разбредутся.
Конец мой близок. Дай мне покой и одного оставь. Дай я порадуюсь остаткам жизни пред тем, как отойду туда, откуда нет возврата, – в пространство темноты и смерти.
Дай я порадуюсь остаткам жизни пред тем, как отойду туда, где видеть никто не может, – в места теней, печали, темноты. Туда, где тёмен даже свет.
Книга Иова
© Александр Бутенко, 2018
ISBN 978-5-4490-9097-3
Создано в интеллектуальной издательской системе Ridero