Овод
Выстрел в мужика, и Майя валится на землю. Патрулька пуста, а значит, работает в одного, или второй на подхвате где-то в другом месте. Несколько выстрелов по колёсам, а затем подхватываю застывшую девчонку и волоку в машину.
– Ты его убил… Ты убил! – всхлипывает, а затем вырывается, намереваясь подбежать к мужику. – Ему надо помочь! Вызови скорую, или давай остановим машину. – Рвётся к трассе, где машины проносятся на бешеной скорости, не желая обращать внимания на две тачки, стоящие на паркинге. – Эй, помогите!
Размахивает руками и орёт что есть силы, но её крик теряется в шуме потока. Никому нет дела. Приходится схватить за ворот и волоком тащить к машине. Вырывается, упирается ногами, бьётся в истерике. Шок. Неужели не видела, как стреляют в людей?
– Пусти, ему помочь надо…
– Дура! Если бы не я, сейчас бы он вёз туда, куда приказано. Быстро в машину! – рявкаю, и она затихает, но спустя несколько секунд пускается в рёв.
Затолкав Цветочек на переднее сиденье, меняю номера, потому что как только его найдут, мою тачку объявят в розыск. Или не объявят. Не знаю, сколько прикормленных, кроме него, работают по заказу. В таких случаях просто передают информацию следующим – тихо, без шума.
Девчонка не успокаивается, верещит в голос, захлёбываясь слезами. И нахуя повёлся? Денег мало? Всех не заработаешь. Нервы дороже. И сейчас я физически ощущаю, как отмирают мои нервные клетки – медленно, по одной под взмахом пушистых рыжих ресниц.
– Успокойся.
– Ты его убил… – воет. – Ты убил… Он помочь хотел, переживал за меня…
– Да ладно, – охреневаю от её наивности, – ты правда так думаешь?
– Д-да… Давай вернёмся, поможем, не оставляй его…
Сворачиваю с трассы, заметив деревья и земляной съезд, глушу мотор, погрузив нас в темноту.
– Успокойся. – Мне бы самому не помешало, потому что я на грани. Не привык слюни подтирать. – Я его только ранил.
– Неправда! – бьёт кулаками в мою грудь. – Ты врёшь! Врёшь! Надо туда… – хватается за ручку, но я успеваю дёрнуть Цветочек на себя, достать ствол и щёлкнуть затвором.
– Повторяю в последний раз – успокойся. – Сразу понимает, что сейчас на неё направлено оружие, не шевелится, затихла. – Я только ранил. Не люблю убийства, по возможности избегаю. Не знаю, кому пообещала тебя мачеха, но мент пришёл за тобой. Прикормленный.
– Что значит «прикормленный»? – шепчет в темноте.
– Значит, работает на кого-то. Передаёт информацию, если нужно, доставит в назначенное место. Ему заказали девку, то есть тебя, поэтому один. Не думал, что возникнут проблемы.
– А как ты понял, что он работает на кого-то?
– Патрульный с «Береттой»? Стандартное табельное – пистолет Макарова. Это второй ствол.
– А зачем ему второй?
– За каждый патрон из табельного отчитаться нужно, а второй нужен, чтобы валить маленьких глупых девочек. Таких, как ты.
Даже не понял, когда Майя прижалась ко мне, захватив ткань рубашки и всхлипывая в мою шею. Почти неслышно, но дрожащее тело доказывает, что истерика не закончилась. Убираю оружие, даю ей ещё немного времени, пока дыхание не становится ровным.
– Твой отец работал с серьёзными людьми, и большинство из них очень далеки от понятия «честная жизнь». Ты правда никогда не видела, как убирают людей?
– Никогда. Отец научил стрелять из ружья, даже брал на охоту пару раз. Но мне не понравилось убивать животных. Да и сам он, по сути, охотником не был. Больше любил поговорить, сидя за столом и потягивая ром. Но на охоту уезжал часто.
– Не на охоту. Поговорить в непринуждённой обстановке, дела решить. Излюбленный вариант Потоцкого.
– Мне кажется, ты знал его лучше, чем я, – произносит, а я чувствую, как горячие губы касаются кожи на шее, запуская необъяснимую реакцию.
– Не лучше. С другой стороны. Думаю, он просто хотел уберечь тебя от того мира, в котором жил сам.
– Зачем? Мне было бы проще сейчас, знай я хоть сотую часть того, что знал он. Когда папа умер, я почувствовала себя потерянной, ненужной и лишней. Не осталось ни одного человека, которому я нужна.
– Ты хорьку своему нужна.
– Его зовут Тимур.
Бесит, что Цветочек постоянно упоминает какого-то мужика. В данный момент я спасаю её задницу от козлов, желающих прибрать девчонку к рукам.
– Похуй мне, как его зовут. Кстати, больше звонить ему не будешь.
Отодвинув девчонку, шарю в бардачке и, достав части телефона, выбрасываю в окно.
– Ты… Зачем, блин? – вскрикивает и лезет через меня, высунув голову наружу и пытаясь разглядеть в темноте убогий мобильник.
– Ты позвонила – нас отследили. Нас отследили – раненый мент. Чувствуешь связь?
– Ты сам мне дал позвонить.
– Хотел проверить. Догадка подтвердилась. Либо тебя ведёт мачеха, либо этот самый Тимур.
– Нет, – мотает головой, – не может он. С этого номера я звонила только ему. Влада не знала. В нём старая сим-карта была. Даже какие-то сообщения сохранились. Я удивилась, почему не заблокирован. Обычно через год номер перепродают.
– А деньги там были?
– Да. Немного. Рублей сто, может, чуть больше.
– Значит, им кто-то пользовался.
– Он в моей комнате лежал, в маминой шкатулке. Выключенный и разряженный. Да и кому он нужен? Старый, потёртый. Можно я заберу?
– Нахрена? – не понимаю, зачем ей нужно это старьё.
– Может, это единственное воспоминание о папе. Телефон, подаренный им.
– Ладно. Валяй.
Цветок тут же вскакивает из машины и собирает части телефона, шаря ладонями по земле. Не знаю, зачем разрешил, но она переключилась, забыв о том, что произошло двадцать минут назад. Мостится на переднее сиденье, когда останавливаю.
– На заднее, – указываю, чтобы пересела. – Терпеть не могу, когда кто-то сидит рядом, отвлекая от дороги.
– Ну и ладно, – надув губы, плюхается назад. – Я думала, мне положена компенсация за пережитый стресс. По твоей вине, кстати.
– По твоей, – уточняю, выезжая из укрытия. – Не выбери ты мой багажник, сейчас бы я не тратил время на бессмысленные сожаления. И кстати, моя рубашка была бы сухой, – ощупываю ткань, наткнувшись на влажное пятно. – И нервы целее.
– Зато со мной не скучно, – заявляет, считая, что я получаю удовольствие от непрекращающейся болтовни. – Я могу тебя веселить: рассказывать истории, анекдоты, смешные случаи…
Замолкает, и я слышу неприятное шипение. Мельком обернувшись, закипаю в момент, потому что девочка-катастрофа сжимает в руке бутылку, из которой фонтаном бьёт сладкая жидкость. Испуганная и мокрая, смотрит на меня. Выдыхаю, сжимая руль и едва сдерживаясь, чтобы не придушить её прямо сейчас.
– Плюс пятьдесят. – Ловлю непонимающий взгляд. – Я предупреждал: за каждый косяк пятьдесят тысяч зелёных. Дополнительно к обещанной половине. – Кивок, и она выдыхает. – Вытрись, – бросаю полотенце за спину.
Что ж, денежная компенсация за каждый промах девчонки действует успокаивающе. Думаю, пока доедем в Тольятти, накапает полмиллиона.
– Остановимся на ночь в городе, – вылавливаю взглядом указатель, понимая, что почти приехали.
– Зачем?
– Во-первых, я целый день провёл за рулём. Мне нужно несколько часов сна. Во-вторых, есть дело, которое появилось раньше тебя.
Изначально планировал оставить Цветочек на квартире и метнуться в нужное место. Но, судя по способности притягивать неприятности, она или квартиру спалит, или себе навредит. Придётся тащить с собой, но не в таком виде. По времени успеваю в торговый центр, на парковке которого оказываемся через пятнадцать минут.
– Ближе подвинься, – разворачиваюсь, чтобы осмотреть девчонку. – Ещё ближе, – с опаской ползёт по сиденью, но требование выполняет.
Накрываю женскую грудь ладонями, слегка сжимая и отмечая приятную упругость, а заодно размер.
– Не лапай меня, – бьёт по рукам, выворачиваясь.
– Захочу – трахну. Вряд ли ты сможешь мне помешать. А пока только снимаю мерки. – Поднимаю футболку, прикидывая объём талии, а затем и бёдер. Больше не сопротивляется, позволяя осмотреть себя. – Любишь танцевать, Цветочек?
– Да! Я пять лет танцами занималась. Даже на стрип-пластику ходила.
– Стрип… что? На шесте, что ли?
– Это красивый, завораживающий танец, показывающий притягательность линий тела. Он наполнен чувственностью, страстью… И там никто не снимает одежду, кстати, – крутит пальчиком, словно я тупой и не понимаю отличий. – Это не стриптиз, где трясут сиськами.
– Ничего не имею против сисек… – задумчиво смотрю на грудь Цветочка. – На них, кстати, и пойдём смотреть.
– Я не хочу смотреть на голых женщин.
– На них буду смотреть я, а ты можешь отправиться в багажник и подождать меня там. Выбирай.
– Сиськи так сиськи, – разочарованно вздыхает, опустив голову. – Не хочу в багажник.
– Умничка, – щёлкаю девчонку по носу. – Меня не будет десять минут, – открываю дверь, чтобы покинуть машину. – Будь добра, за это короткое время не спали машину.
Оставив Цветочек, опасаюсь за имущество, а заодно хочу проверить, насколько любопытной является катастрофа, свалившаяся мне на голову. К тому же не стоит ей светиться на камеры. Захожу в магазин женской одежды, быстро просматриваю товар, останавливаюсь у платьев, но в последний момент решаю, что джинсы и топ будут куда более практичными. Цепляю босоножки и комплект нижнего белья, который так удачно попался на глаза. Оплачиваю и спешу к выходу, издалека замечая двух патрульных, наворачивающих круги у машины.
Один из них присаживается, всматриваясь в номер и сверяя с планшетником, зажатым в руке. Видимо, на мою машину кинули ориентировку, и сейчас меня напрягает относительно людное место и невозможность применить оружие. Их двое, а девчонка в машине. И её, кстати, не видно.
– Чем могу помочь? – окликаю патрульных. Смотрю сквозь лобовое, не вижу Майю.
– Ориентировка прошла на чёрный мерседес.
– Машина не эксклюзивная, цвет распространённый.
– Следы на машине странные. И номер питерский… – мент ещё раз сверяет номер. – В нашем городе по делу?
– По личным причинам, – открываю заднюю дверь, чтобы закинуть пакет и не вижу Цветочек. Пусто. Неожиданно под кожей прокатывается страх за девочку-катастрофу. – На свадьбу к другу приехал, – говорю, осторожно осматриваясь и пытаясь понять, куда делась Майя.
– Столько проехать на машине, – недоверчиво посматривает патрульный, – можно самолётом.
– Насколько я знаю, в вашем городе аэропорта нет.
– Точно, да…
Второй отходит к патрульной машине, оставляя напарника беседовать со мной. Судя по всему, ему плевать на ориентировки и ответственного коллегу.
– Документы можно?
Ныряю в бардачок, понимая, что рыжая зараза провела инспекцию и нарушила порядок. Достаю нужное и отдаю мужику, скрупулёзно проверяющему каждую букву. Спустя пять минут и несколько недобрых взглядов в мою сторону, возвращает документы и прощается. Наблюдаю, как передаёт что-то по рации, а затем машина отъезжает от торгового центра.
– Уехали? – Из-за соседней тачки поднимается рыжая макушка. – Я так испугалась! Увидела их издалека и тихонько вылезла. Затаилась за соседней машиной, слышала, как они обсуждали чёрный мерседес и нападение на патрульного. Им по рации передали, что он ранен и без сознания. Разыскивают светловолосого мужчину и рыжую девушку.
– А если бы к соседней тачке пошли?
– Я бы за следующую спряталась, там много, – машет рукой в сторону, указывая на длинный ряд машин. – Или бы под неё залезла.
– Я подумал, что ты забралась в багажник. – Усмехаюсь, прикинув, что в непредвиденных ситуациях Майю можно отправлять именно туда: исключение вреда себе и окружающим.
– Как? – исчезает на заднем сиденье. – Они бы заметили. Ой, а что это? – слышу писк. – Это мне, да? О, джинсы, кофточка красивая, и бельё… И босоножки?!
Не успеваю устроиться на месте водителя, как тонкие руки обхватывают сзади, и на мою щёку сыплются частые касания.
– Спасибо, спасибо, спасибо! У тебя отличный вкус! А это просто так или мы идём куда-то? Или чтобы переодеться?
– Я же сказал, идём смотреть на сиськи. Или передумала?
– Не передумала… – Её руки исчезают, лишая приятного тепла. – Что за место?
– Ночной клуб. Ты танцуешь, я решаю вопросы.
– А выпить можно? – воодушевляется.
– Можно – воду. Ты трезвая-то источник проблем, а уж под градусом сможешь столько наворотить, что я не разгребу.
Пакет шуршит, и Цветочек стягивает футболку, откидывая в сторону.
– Стоп. Заедем на квартиру, примем душ и перекусим. Так что натягивай обратно, – жду, когда футболка вернётся на место. – Когда окажемся на месте, берёшь вещи и идёшь за мной: без вопросов и восклицаний. Ясно?
– Да.
– Если видишь камеру, опусти голову. Поняла?
– Да.
– Если ещё раз залезешь в бардачок и тронешь мои вещи, остаток пути проведёшь в багажнике. Понятно?
– Да… – вздыхает, потупив взгляд. – А как ты узнал?
– Рылась, как свинья в апельсинах. У меня своя система, поэтому вторжение заметно сразу.
– А ты…
– Не Валерий Романенко, не Антон Свинов и даже не Иннокентий Савченко. Все эти имена далеки от моего настоящего.
– Может, всё-таки представишься? – придвигается и кладёт подбородок на моё плечо. – Только имя.
– Мы не настолько близки, чтобы я сливал тебе личные данные.
Включаю зажигание и покидаю парковку, чтобы отправиться по знакомому адресу. Одна из десятков неприметных квартир по всей стране, чтобы провести ночь и пересидеть в случае необходимости.
– Не настолько? Ты видел меня голой, лапал мою грудь и сделал соучастницей преступления.
– А ещё терпел твой бесконечный пиздёж и истерику. Последнее, кстати, перекрывает три твоих пункта. Так что смирись, что в твоих воспоминаниях я навсегда останусь исключительно Оводом.