– На вас поступила жалоба, мисс Фейз, – говорит мне миссис Денвурт – самый главный и самый неприятный человек нашего университета.
Сидя на жестком стуле, я пытаюсь понять, что происходит. На меня никогда не поступало жалоб, я пыталась быть идеальной студенткой. Мне важно, что обо мне думают профессора, и я всегда стараюсь завоевать их симпатию, расположить их к себе.
Так что же произошло? Где я успела налажать?
– Какая жалоба? – неуверенно спрашиваю я. Мои коленки дрожат.
– От Ланы, вашей соседки, – спокойно отвечает она.
– От Ланы? – Мои глаза расширяются.
Это шутка? Я ведь ничего плохого ей не сделала, что могло случиться?
– Вы не ослышались, мисс Фейз. Речь идет о вещах, за которые мы выселяем студентов из общежития. Вам перечислить их, или вы сами знаете, что на этом листке? – спрашивает она, подняв белую бумажку.
Сжав кулаки под столом, я отвечаю:
– Перечислите.
– Наркотики в виде марихуаны, таблетки, алкоголь и бесчисленное количество парней. Также рукоприкладство…
Дальше я уже не слышу, потому что погружаюсь в раздумья. Все это похоже на бред. Мы с Ланой живем вместе с самого начала, и, несмотря на наше холодное отношение друг к другу, мы все равно ладили, а в последнее время даже начали больше общаться. Это какое-то недоразумение. Она не могла написать все это, не могла написать жалобу.
– …Лана предъявила доказательства, – завершает миссис Денвурт, а я выхожу из оцепенения.
– Доказательства?
– Под матрасом вашей кровати найден пакетик с марихуаной и наркотическими таблетками, а также бутылка виски. С отпечатками ваших пальцев.
Меня трясёт все сильнее. Голова кружится, перед глазами все расплывается. Я пытаюсь понять, как там оказались мои отпечатки. Но мозг не хочет переваривать информацию, вместо этого он трещит по швам.
Я начинаю потирать виски, чтобы хоть немного притупить боль.
– Вы должны освободить комнату до полуночи, – говорит она.
– Но как? Вы же… Но вы же… – Я не могу ничего ответить и сдерживать слезы тоже не получается. Они стекают с моих щек и собираются на подбородке, после чего падают мне на руку.
– Ты знаешь правила, Хейли, – говорит миссис Денвурт, как мне кажется, мягче.
– Вам никогда не бывает жаль! – рычу я и пулей вылетаю из кабинета, на ходу поправляя рюкзак на плече.
Отчаяние и ярость заполняют каждую клеточку тела. Я хватаюсь за волосы и рыдаю, направляясь к выходу из университета. Счастье, что меня не исключили.
Что мне теперь делать? Нет, я, конечно, понимаю, что я могу поселиться у матери. Но это будет означать полную утрату свободы, я лишусь последних капель жизни. Никакого личного пространства. Я сойду с ума, и мы с мамой поменяемся местами.
У меня есть счет, унаследованный от отца. Я могу снять квартиру, денег хватит на полгода точно. Но нет, это непозволительно. В следующем году я собираюсь положить маму в хороший лечебный центр на полгода, чтобы она вернулась ко мне свежей и здоровой.
Выйдя на улицу, я падаю на скамейку и, запустив руки в волосы, плачу и плачу, и плачу. С каждой слезой становится легче. Я не держу все в себе, я рыдаю из-за отца, из-за матери, из-за своей паршивой жизни, из-за того, что лишилась своего убежища. Комната в общежитии была моим спасением.
Где-то вдали загрохотал гром, запахло дождем. Мне стало легче, скоро плакать буду не только я, но и небо. Откинув голову на спинку скамейки, я смотрю наверх. Туда, где пролетают птицы, свободные и, возможно, счастливые.
На щеку падает крупная капля. Я жмурюсь от неожиданности, а затем снова открываю глаза. Капля стекает с лица, по шее и останавливается в ложбинке на груди.
Прежде чем отправиться в общежитие и дать хорошего леща Лане, я пытаюсь хоть немного успокоиться. Если побегу сейчас туда, то устрою драку, а с учетом того, что я занималась когда-то боксом, добром мое рукоприкладство не закончится.
Рукоприкладство… Серьезно, Лана? Больше ничего оригинального тебе в голову не пришло?
Я качаю головой и вновь ее опускаю. Может, позвонить Заку и Рамоне? Уверена, они меня поддержат. Но хочу ли я, чтобы они мне помогали? Не придется ли потом расплачиваться за их помощь? Не напомнят ли они мне о ней в плохой час?
Что за бред, Хейли? Они – твоя семья. Но тут же всплывает: даже в семье бывают предатели. Даже в семье бывают те, кто тайно тебя ненавидит.
Если сейчас Зак и Рамона любят меня, это не значит, что они продолжат это делать, когда узнают, что я была с Блейном, что я играю за две команды.
Блейн…
Сегодня четверг, но Лана сказала утром, что он не придет, у него какие-то дела. Я рада, что он не увидит меня в ярости и не станет свидетелем того, как я буду кричать на Лану.
Еще одной жалобы мне не надо.
– Хейли? – слышится женский голос где-то неподалеку. Я поворачиваю голову и вижу Амелию. – Боже, что с тобой?! – увидев мое лицо, спрашивает она и быстрым шагом направляется к скамейке, после чего опускается рядом, кладя руку мне на плечо.
– Все в порядке, – вру я.
– Нет, не в порядке, ты плакала.
– Просто, много всего навалилось в последнее время, – пожимаю плечами я, не желая говорить малознакомому человеку о своих проблемах.
Амелия ничего не говорит. Она поджимает губу и сочувствующе смотрит на меня, чем вызывает раздражение, потому что я не люблю, когда люди жалеют меня. К моему удивлению, Амелия меня обнимает. От нее приятно пахнет карамелью. Ее искренний жест заставляет меня снова разрыдаться.
Отстранившись, я вытираю слезы ладонью и поднимаюсь.
– Мне пора, – быстро говорю я и уже на ходу добавляю: – Спасибо!
Я мчусь в сторону общежития, спотыкаясь об камни. Надо найти себе место жительства до полуночи, чтобы не остаться на улице. Выбежав из университетского двора, я направляюсь в сторону пешеходного перехода и, не глядя на светофор, собираюсь перебежать дорогу.
Меня останавливает скрип шин. Я замираю на месте и смотрю на чёрную BMW Ника. Он сидит за рулём с широко раскрытыми глазами. Моё сердце вот-вот выпрыгнет из груди. Ник меняется в лице. Теперь оно пылает яростью. Он выходит из машины и направляется ко мне.
– Какого хрена ты творишь, Хейли?! – кричит он, а из университетского двора выбегает Амелия.
Видимо, услышала шум и вопль Ника, который, кажется, разлетелся по всему Нью-Йорку.
– Что случилось? – спрашивает она, останавливаясь около Ника.
– Я чуть не сбил её! Она выбежала на красный!
– Прости… Я просто…
Просто что, Хейли? Не знаешь, что сказать. Разве ты сама себя не учила, что надо контролировать эмоции, несмотря на ситуацию? А вот теперь гляди, что получилось.
– Что – просто? – грубо требует Ник.
Я не виню его за злость, ведь сбить человека – не самая приятная вещь.
И тут я начинаю реветь. Навзрыд. Я подхожу к бордюру и опускаюсь на него. Закрываю ладонями лицо и рыдаю ещё сильнее.
Спустя какое-то время я чувствую на своих плечах руки.
– Что у тебя случилось? – теперь уже мягко спрашивает Ник.
Я качаю головой, отказываясь говорить.
– Хейли, – произносит Амелия, и я смотрю на неё, – скажи нам.
Сказать им? Но какой от этого толк? Проблема все равно не исчезнет, и мне не станет легче.
– Давай, – твёрдо говорит Ник.
Меня зажали в угол и не собираются отпускать, пока я все не объясню.
– Меня выгнали из общежития, – голос охрип от рыданий.
– За что?
Я начинаю пересказывать им диалог с миссис Денвурт.
Амелия охает и ахает, а Ник просто качает головой.
– Я не могу понять, зачем Лана это сделала, – заканчиваю я.
– А как же твоя мама? Дез рассказывал про нее, – говорит Ник.
Дез действительно разговаривал обо мне с «братьями»? Давно ли? И что ещё он мог им рассказать? Как мне на это реагировать?
– Я не могу с ней жить.
Я не могу лишиться последней капли свободы.
– Почему? – интересуется Ник.
– Просто не могу.
Кажется, он понял, что это тупик, поэтому никаких вопросов больше не задаёт. Вместо этого просто кивает.
Мы сидим некоторое время в тишине, а потом он вдруг произносит:
– В последнее время я живу в квартире, а комната в доме братства свободна. Можешь пожить там.
– А как же парни? – я даже не пытаюсь отказаться, мне больше нечего делать и некуда идти.
– Уверен, они не будут против. А Дез, возможно, будет рад такому повороту событий, – отвечает Ник и хмыкает.
Я не уточняю, что он имеет в виду. Я молчу. Они тоже. Что им сказать? Что они хотят от меня услышать? Что я с радостью соглашусь жить в мужском коллективе?
– Садись в машину, – резко произносит Ник и поднимается. – Мы поедем в дом братства прямо сейчас.
– Но мои вещи и предупредить парне…
– Хейли, вещи мы с Амелией заберем, не уверен, что в таком состоянии ты захочешь встретиться с Ланой лицом к лицу. А насчёт парней тебе переживать не стоит, они хоть и строптивые, но в положение войти могут.
– А это не против правил? – спрашиваю я, залезая в машину.
– Что ты имеешь в виду?
– Девушка в доме братства.
– Амелия жила там около месяца, и все нормально.
– Я жила там, потому что ты держал меня насильно. Но, Хейли, тебе действительно не стоит беспокоиться. Не буду врать, в доме есть придурки, но хороших парней там куда больше. – Амелия смотрит на меня и улыбается, я отвечаю ей взаимностью, но от её слов мне легче не становится.
Жизнь все-таки непредсказуема. Сейчас у тебя все хорошо, а завтра ты утопаешь в проблемах. Идя сегодня в университет и сидя на лекциях, я улыбалась и была спокойна. Кто же знал, что после занятий меня будет ждать такое дерьмо. И, чёрт, в самый неподходящий момент.
Я упираюсь лбом в водительское сиденье. Меня неожиданно накрывает усталость. Хочется спать. Мои глаза закрываются, а голоса Ника и Амелии становятся все более далекими.
Просыпаюсь я на большой кровати. Темноту едва рассеивает настольная лампа. Я снова закрываю глаза. Я вся липкая и мокрая. Мне приснился кошмар, что не удивительно. После произошедшего по ночам меня ожидают ужасы в стиле «Коллекционера»[3].
Я переворачиваюсь на спину. Кровать мягкая и удобная, и я не сразу понимаю, где нахожусь. Я плохо соображаю сразу после пробуждения.
Растерев сначала одно плечо, потом другое, я сажусь и опираюсь спиной на изголовье. Только после этого открываю глаза и тут же вскрикиваю.
– Дез, – тяжело дыша, выпаливаю я и прикладываю ладонь к сердцу.
– Привет, – тихо говорит он, сидя на кушетке напротив кровати.
Не каждый парень поделится своей комнатой с неизвестной девушкой. Ник хороший, хоть и временами жёсткий.
– Сколько сейчас времени? – за окном полнейшая темень.
– Уже перевалило за полночь. Ты голодна?
– Кто перетащил меня в кровать?
– Ник. Нас всех дома в этот момент не было, – объясняет Дез.
Наверное, под словом «нас», он подразумевает «братьев».
– Простите, если доставила неудобства, – от стыда я опускаю голову.
– Успокойся, здесь давно не хватало женской силы. Так ты голодна?
– Немного, – признаюсь я, и в этот момент мой желудок раздает оглушающее бурчание.
– Оно и видно, – ухмыляется Дез, встает с кушетки, подходит ко мне и протягивает руку.
Мы минуем коридор, спускаемся по лестнице и выходим на освещенную кухню. Кто-то копошится в холодильнике. Меня передергивает, и я крепче хватаюсь за Деза.
– Дарил, – говорит он.
Незнакомец оборачивается.
– Привет, – улыбается он, а заметив меня, растягивает губы ещё сильнее. – Что за прелестное создание?