Отступление на Марс - читать онлайн

Уолтер Берч

Глава 1. Казнь

Ричард Эймс твердым шагом направился к электрическому стулу. Проходя мимо группы бледных тюремных чиновников, представителей прессы и личных друзей, собравшихся в качестве свидетелей вынесения смертного приговора, он говорил ровным голосом без всякой дрожи. В его приветствии была какая-то небрежность, как будто буквально завтра они еще встретятся. Было ли это его отношение к происходящему показным, что бы избавить его друзей от переживаний, связанных с такой трагической картиной, или свидетельствовало о какой-то внутренней силе, но было совершенно очевидно, что он оставался самым хладнокровным человеком в этом помещении. Все вокруг были его друзьями, даже тюремные чиновники научились уважать его, несмотря на инкриминируемый приговор, и разделяли с газетчиками, которые так доблестно боролись за снисхождение со стороны исполнительной власти, непоколебимую убежденность в том, что сейчас совершиться неправедное правосудие – убеждение, которое усиливало ужас от зрелища, которое им предстояло увидеть. Однако, несмотря на то, что Ричард Эймс столкнулся с неизбежным, происходящее казалась ему более чем нормальным, чем любому из зрителей.

В течение года тюремного заключения, пока его дело находилось на апелляционном рассмотрении и губернатору подавались прошения о помиловании, Ричард мерил шагами пол своей камеры, как зверь в клетке, проклиная свое невезение из-за того, что запутался в паутине кажущихся непреодолимыми подозрений. По мере того, как он все больше озлоблялся против общества, друзья пытались утешить его, заверяя с большой надеждой, что суд назначит новое судебное разбирательство, и, если в нем будет отказано, что губернатор смягчит его приговор не только из уважения к его многочисленным друзьям, но и из гуманных соображений, полагая, что смертный приговор не будет назначен, если обвинение будет базироваться исключительно на косвенных доказательствах, но до тех пор, пока оставалась надежда на любое из этих средств правовой защиты, Ричард был безутешен. Однако, когда в помощи как судебной, так и исполнительной власти было отказано, его уныние уступило место ожиданию.

Была ли эта трансформация просто покорностью неизбежной судьбе? Было ли это всего лишь подготовкой к той будущей жизни, которая составляет величайшую надежду для всех? Неужели он утопил мирские амбиции в надежде на вечность?

Так это или нет, но Ричард с совершенным хладнокровием прошел к креслу и, внимательно осмотрев его, занял свое место, словно простой участник интересного эксперимента.

Никто не мог бы ответить на эти вопросы, кроме самого Ричарда и за возможным исключением доктора Гранта, чья дружба с Ричардом началась еще с младенчества. Родившиеся на соседних фермах Ричард Эймс и Роберт Грант вместе посещали начальную и среднюю школы, были однокурсниками в колледже, и в те дни не только обменивались доверительными сведениями о своей жизненной карьере, но и бессознательно открывали друг другу те врожденные душевные качества, которые составляют человеческий характер. Каждый из них был готов к работе всей своей жизни благодаря основательной технической подготовке, Ричард – как инженер, а Роберт – как врач, и каждый добился успеха в выбранной им области, отчасти благодаря врожденному гению, но главным образом тому, что этим гением руководили те черты характера, которые и скрепили их дружбу.

Успех пришел к Ричарду не как цветок, распустившийся в ночи, а после десяти лет усердного труда и верной службы. Он прошел через период лишений с бесстрашным мужеством, но его внимание к деталям и понимание потребностей бизнеса в конце концов привлекли внимание "капитанов промышленности" и принесли ему соразмерное вознаграждение, которое, благодаря разумным инвестициям, быстро выросло в состояние, в результате чего он оказался в рядах миллионеров.

Верность, которая характеризовала его профессиональные труды, также присутствовала в его сердечных делах. Хотя он был желанным призом для амбициозных матерей дочерей на выданье, которые были очень богаты и занимали высокое социальное положение, он оставался верен романтическим чувствам юности к Рут Уилсон. В годы своих лишений преданно ждал, мечтая об успехе, и теперь, когда эти мечты осуществились, он привез в свой великолепный городской дом возлюбленную своей юности, чтобы жить в большем великолепии, чем он мечтал в дни своих мальчишеских фантазий. Шли месяцы, и они были счастливы, а потом стали еще счастливее, потому что она вскоре должна была стать матерью. Затем арест и осуждение! Теперь казнь! Преступление наложило свой отпечаток на верную жену и невинного младенца, родившегося после заключения в тюрьму его отца. И все же Ричард Эймс шел к электрическому стулу с уверенным видом и с надеждой во взгляде…

Надеждой на что?

Глава 2. Борьба за жизнь

Ответ на этот вопрос может быть найден, а впрочем может и нет, в самой карьере и службе доктора Гранта. Он также добился успеха сначала как практикующий врач, затем как оперирующий хирург и, наконец, в области научных исследований. Его состояние было подчинено им великой концепции служения. Тем не менее, его доходов было достаточно, чтобы оправдать покупку роскошного дома в одном из самых престижных жилых районов и великолепного загородного поместья на берегу Гудзона, в дополнение к созданию одной из самых совершенный физиологических лабораторий на западном континенте, предназначенной всему человечеству в качестве помощи своим практикующим коллегам.

Его способности к составлению химических формул быстро позволили ему получить авторитет в качестве консультанта других врачей, за что он получил прозвище "врач врачей". Эксперименты с живыми тканями, разработка культур и соответствующих сывороток, анализ токсичных веществ – эти и подобные виды деятельности поддерживали его связь с актуальными медицинскими теориями. Посредством вивисекции и других практических опытов он стал свидетелем прогрессирования и воздействия болезней на живые организмы, а также изучал действие лекарств и химических веществ на различные органы тела, что позволило ему сформулировать их рецепт для лечения человека, в результате чего его выводы принимались как выражение высшего медицинского авторитета.

Надзор за этим крупным медицинским учреждением, занимавшим несколько этажей одного из больших офисных зданий, было главным занятием этого человека. Заведение было завалено работой. Это был своего рода центр обмена информацией о мировых недугах, где лидеры медицинской науки вели борьбу с болезнями. Однако на данном этапе, когда он достиг неоспоримого превосходства, научный мир был озадачен объявлением о том, что доктор Грант отказался от активного руководства учреждением и удалился в свой загородный дом, где он будет проводить секретные эксперименты по вопросу, представляющему жизненно важный интерес для медицинской науки.

Среди его коллег было много предположений относительно его поступка. Вопреки его обыкновению, в его загородном доме больше не было ни приглашенных гостей, ни званых обедов, ни каких-либо празднеств – его окружило таинственное одиночество. Однако ходили слухи, что он проводил много времени, отлавливая живые образцы животных, и напрашивался вывод, что видимое бездействие на самом деле было важным звеном в какой-то новой научной цепочке, которую он создавал. Уединение, в котором он проводил свои эксперименты, только увеличивало всеобщее любопытство. Было ли это ожидание просто фантазией? Была ли его добровольная изоляция посвящением науке из любви к самой науке, или это была просто очередная глава в романе его жизни?

Личная дружба дала доктору Гранту представление о движущих силах в жизни Ричарда, которые исключали любое подозрение в виновности.

– Поступок, в котором его обвиняют, несовместим с его характером, – сказал доктор, – и, следовательно, преступником является какой-то другой человек.

Логика этого заключения была понятной, но даже логика должна уступить силе судебных постановлений, и когда пришло роковое известие о том, что в новом судебном разбирательстве было отказано и губернатор отказал в помиловании. Доктор Грант решил бросить всю свою энергию и силу на борьбу за жизнь или, скорее, на борьбу со смертью! Он будет сражаться с помощью любого инструмента, находящегося в пределах его досягаемости. Он бы приостановил действие самих законов Природы, если бы это было в возможностях нынешних научных достижений, чтобы победить эту явную судебную ошибку.

Близость его загородного дома к большому пенитенциарному учреждению в Синг-Синге, в трех часах езды от Капитолия штата, куда он часто ездил в качестве ходатая, логично сделала его центром готовящихся и возможных операций. Удаленное от оживленных магистралей и находящееся под усиленной охраной, оно обеспечивало большую приватность для исследовательской работы, чем многолюдные помещения его городской лаборатории. Однако о том, что происходило в его таинственных покоях, можно было только догадываться исходя из косвенных сведений; но дело в том, что доктор Грант чувствовал, что он находится накануне самого колоссального открытия всех времен – открытия, настолько потрясающего по возможностям, как для зла, так и для добра, что ему было трудно определиться с тем, чего он все же больше боялся – неудачи или успеха!

Губернатор Мэннинг не был жестокосердным, но он был решительно твердолоб, когда сталкивался с долгом перед государством. Он отказался поддаться своим собственным порывам симпатии с решительным видом, который больше не оставлял сомнений в окончательной судьбе обвиняемого.

– Решения судов должны быть окончательными, – сказал он, – если мы хотим обуздать преступный элемент, и это не сможет быть реализовано до тех пор, пока губернаторы используют свои полномочия по помилованию, чтобы аннулировать вердикты присяжных и решения наших судов, тем самым заставляя потенциальных преступников надеяться на снисхождение в суде, в случае их обвинения и осуждения. Дверь надежды должна стать закрытой для человека, который замыслит преступление.

Дальнейшие попытки добиться снисхождения казались тщетными, поскольку ни одна улика не указывала на настоящего убийцу, если Ричард не совершал преступления, и оставалась слабая надежда на обнаружение новых улик в течение тридцати дней, оставшихся до казни. Только чудо могло спасти его, и в то время как жена и друзья горячо молились о том, чтобы это чудо свершилось, изобретательность медицинской учености тайно противостояла гению закона. Которому было суждено победить?

Глава 3. Подготовка к смерти

Оставшаяся часть жизни Ричарда прошла без происшествий, за исключением плодотворной темы для разговоров из-за его связи с деятельностью доктора Гранта, чья скрытность привели к тому, что он стал известен как Человек-загадка. Изменившийся духовный настрой Ричарда, как уже отмечалось, усилил ощущение таинственности. Его внезапный и почти жизнерадостный оптимизм стал источником многочисленных рассуждений и споров среди студентов-криминалистов. Если он и испытывал какую-то горечь в сердце из-за своей судьбы, то успешно скрывал это. Показательным также было полное отсутствие с его стороны той духовной подготовки, которая характерна для обитателей камеры смертников. Доктор Грант был его единственным утешителем, и было заметно, что после каждого визита дух Ричарда поднимался. Неужели суровая реальность смерти стала для него просто величайшим приключением в жизни, которого он ждал с радостным предвкушением? Или он поделился со своим советником каким-то секретом, который все еще мог его спасти? Было ли его безразличие просто маской, а спокойствие – выражением надежды? Можно было бы предположить, что таково было его душевное состояние, если бы не последовавшее за этим удивительное заявление.

За несколько дней до казни Ричард обнародовал пункты своего завещания, согласно которому его имущество в равных долях переходило к его вдове, ребенку и брату. Он был доволен завещанием, но выразил желание вписать в него дополнение, касающееся его тела. Как осужденный преступник, известный в законе как civiliter mortuus, что означает, что он был мертв в гражданском порядке, его право на изменение его завещания могло быть оспорено, но поскольку оно носило характер предсмертной просьбы, не влияющей на действительность первоначального документа, его желание было уважено и в присутствии свидетелей следующее дополнение было должным образом оформлено.

"Мое предсмертное желание состоит в том, чтобы мое тело было доставлено доктору Роберту Гранту, моему самому верному другу, сразу после смерти, чтобы он использовал его для научных экспериментов таким образом, каким он может пожелать."

(Подпись) Ричард Эймс.

Вышеупомянутая просьба на следующий день стала главной утренней темой обсуждений для всей страны, поскольку узнавшие её первыми быстро почувствовали ее новостную ценность. Едва чернила высохли на подписи Ричарда, как телеграммы сообщили миру об этой странности в деле, история которого представляла собой череду необычных событий. Это был "материал для первой полосы", потому что он противоречил обычному обращению с мертвыми, о правильности которого у большинства читателей бессознательно сложилось мнение самого положительного характера. Общие верования человечества находят выражение в их обычаях не как результат сознательного мышления, основанного на абстрактных принципах, а через те бессознательные выводы из ежедневных наблюдений и опыта, которые находят пристанище в подсознательных способностях ума. Эти выводы остаются неизменными до тех пор, пока события следуют обычным курсом, но интуитивно реагируют на любое отклонение от нормы. Таким образом, новизна просьбы Ричарда привела ее в противоречие с этим качеством человеческой натуры, потому что уважение к мертвым – это практически универсальное чувство, степень которого измеряется только благоговением, с которым воспринимается сама смерть. Следовательно, общественность возмутилась предложением, которое шокировало их моральные чувства, поскольку дружба Ричарда и доктора Гранта была изображена в таких идеалистических тонах, что произошедшее казалось абсурдным и послужило лишь сгущению тумана таинственности, который окутывал дело с самого начала.

Формулировка дополнения к завещанию ясно указывала на то, что Ричард ожидал смерти, и что он оставил надежду на вмешательство исполнительной власти. Однако, когда к ситуации добавляется элемент таинственности, общественность стремится сохранить его, даже если самые простые и очевидные факты должны быть отвергнуты, чтобы все совпало с предвзятыми теориями. Так произошло и в этом случае, поскольку публикация дополнения к завещанию была истолкована многими как героическая поза, просто жест, последняя попытка вызвать сочувствие. Говорят, что сам губернатор принял эту теорию и довольно грубо заметил: "С нас хватит игр на трибуне, если он хочет научного эксперимента, я прослежу, чтобы он его получил."

Однако распоряжение телом Ричарда не было полностью в его компетенции, поскольку в соответствии с законом и тюремными правилами доктор Грант должен был получить согласие жены Ричарда. Опасаясь негативного воздействия на нее такой необычной просьбы, они подошли к этому вопросу с большими колебаниями, ожидая сопротивления, которое могло оказаться непреодолимым препятствием для осуществления их планов, но репутация этого случая как невероятного была поддержана, когда, вопреки их ожиданиям, она ответила: "Да, я с радостью соглашаюсь, потому что предпочла бы видеть, как его тело используют в научных экспериментах, чем лежащее в могиле преступника."

Исповедь подошла к концу. Завтра наступит судьбоносный день. Пришло время попрощаться – это последнее прощание между мужем и женой, с его неописуемой душевной болью, горькими разочарованиями, разбитыми надеждами, когда романтика их жизней превратилась в насмешливую трагедию. На короткое мгновение они остались одни, чтобы обменяться последними словами, но какие слова были произнесены, утешения или отчаяния, никто не знал. Однако все это вскоре закончилось, все предварительные приготовления к казни были проведены и Ричард ждал рассвета дня казни с тем самообладанием, которое уже было описано в начале этого повествования.

Глава 4. В тени

Что-то дьявольское было в атмосфере камеры смерти, чей голый пол и голые стены подчеркивали главенство орудия казни. Только две простые скамьи, на которых сидели двадцать свидетелей, не допускали ощущение абсолютной пустоты, от которого человеческая сущность интуитивно сжимается. Природа не терпит пустоты, включая и человеческую природу. Тот позыв, который заставляет человека ускоренным шагом проходить мимо пустых домов, который заставляет его сворачивать с пустынных улиц и заставляет его дрожать, когда звуки его собственных шагов нарушают тишину ночи – это всего лишь протест души против пустоты. Торжественная тишина угнетала свидетелей. Перед ними был немой преемник гильотины и петли палача. Здесь, действительно, был подходящий трон для Мрачного Посетителя, здесь был конец жизни – начало вечности!

Их ожидание было недолгим, поскольку вскоре механизм закона пришел в движение. Через несколько секунд Ричард был пристегнут к креслу ремнем, который проходил вокруг его тела, под мышками и на груди, шлем был надежно надет на его голову и электрик дернул выключатель с треском, который разнесся по всей комнате, как резкий взрыв. Мгновенно его тело с огромной силой рванулось вперед, навалившись на ремень, но он выдержал. Его хорошо развитые мышцы конвульсивно дернулись, когда он на мгновение скорчился, как какая-то гигантская змея в предсмертных судорогах. В течение целой минуты ток напряжением 1850 вольт проходил через его члены, пока тюремный врач наблюдал за его реакциями, затем ток отключили, в то время как медицинский персонал, применяя стетоскоп, усердно работал, чтобы выяснить, остались ли какие-либо следы жизни. Их не было.

Однако, прежде чем было сделано официальное объявление о смерти, доктор Грант отошел от группы свидетелей казни и спокойно сказал:

– Для того, чтобы в будущем не возникло никаких сомнений в физическом факте смерти Ричарда Эймса, я требую, чтобы его тело снова подвергли воздействию электрического тока, чтобы факт его смерти никогда не был оспорен.

Предположение о возможных разногласиях по поводу факта смерти, когда труп будет доставлен самому доктору Гранту, казалось абсурдным, но, чтобы удовлетворить его желания, они уступили требованию, и снова ток прошел через тело, снова был применен стетоскоп и он снова не обнаружилось никаких признаков жизни. Затем последовало официальное заявление тюремного врача в соответствии с юридическим правилом:

– Я объявляю этого человека мертвым.

Наказание, назначенное законом, было исполнено.

Глава 5. Что после смерти?

Потребовалось двадцать минут по окончании казни, чтобы заполнить официальные протоколы, после чего тело было перенесено в машину скорой помощи, уже готовую к его приему. Те, кто помогал в погрузке, заметили, что в машине скорой помощи были установлены электрические обогреватели, предположительно, для сохранения температуры тела. До этого времени заявленный научный эксперимент рассматривался как уловка, позволяющая жене Ричарда предотвратить его погребение на тюремном кладбище, но сложное и весьма дорогое оборудование машины скорой помощи, убедило самых скептичных в том, что экспериментальная работа все же будет проведена. Знание этого факта, однако, не уменьшило обсуждения в обществе. Напротив, последовала резкая критика этических норм доктора. То, что он мог обращаться с телом своего самого близкого друга как с простым неодушевленным предметом, казалось немыслимым, но он был равнодушен к критике со стороны общества, его интересовали только результаты, и он следовал планам, составленными им самим и Ричардом, с такой же решимостью, которая была характерна и в его усилиях смягчить наказание Ричарда.

Прошел час, прежде чем тело очутилось у места назначения на третьем этаже загородного дома доктора, который был переоборудован в лабораторию. Водитель машины скорой помощи, который помогал в его перевозке, был единственным человеком, кроме доктора, который вошел в палату. Когда он удалился, доктор Грант подошел к двери, повернул ключ и ушел в уединение, из которого появился только спустя десять дней. В течение этого периода он никогда не выходил из комнаты и никому не позволял входить. Его еду приносили к двери слуги, которые немедленно удалялись. Даже его собственный доверенный охранник не был допущен в тайную комнату, и по его приказу был отключен телефон, тем самым прервав всякую связь с внешним миром.

Взоры всего мира были буквально прикованы к загородному дому доктора Гранта. Нельзя было сомневаться в важности его трудов, поскольку его способности и скрупулезность были настолько хорошо известны, что даже медицинская братия ожидала новостей о чуде – возможно, о каком-то новом открытии, которое могло бы стать революционным в медицинской науке.

В последующем было отчетливое чувство разочарования, когда он покинул свое уединение и вновь открыл для общества свой дом, не раскрывая ему результатов своего эксперимента. Люди приходили толпами, движимые непреодолимой силой любопытства. Он показал им свой загородный особняк, особо позаботившись о том, чтобы у них было достаточно времени для осмотра лаборатории. Если он и испытывал какое-то горе из-за смерти Ричарда, его лицо этого не выдавало. Он с удовольствием рассказывал о своем "ранчо", как он его называл, на самом деле он говорил обо всем, кроме того, что их интересовало больше всего. Но осмотр лаборатории не уменьшил любопытства общественности, поскольку не было никаких следов тела Ричарда – ни скелета, ни других останков, указывающих на недавние исследования. А не был ли предполагаемый научный эксперимент, в конце концов, простой уловкой, чтобы избежать позора тюремного погребения? Таким мог бы быть их вывод, если бы доктор не воспротивился этой теории в ответ на прямой вопрос о теле Ричарда, на который он ответил:

– Я использовал его в научном эксперименте, и оно полностью исчезло.

Глава 6. Завещание

Ричард назначил доктора Гранта исполнителем своего завещания, и в свое время было возбуждено дело о этом завещании. Рождение Ричарда Эймса-младшего сделало необходимым назначение опекуна для управления его долей имущества – назначение, которое было дано вдове Ричарда. Условия завещания были настолько четкими, что между наследниками не возникло никаких разногласий относительно их соразмерных интересов, но между доктором и Гордоном, братом Ричарда, возникли трения, поскольку доктор, хотя обычно и был расторопен в деловых вопросах, исполнял обязанности душеприказчика с неохотой. Какое-то таинственное влияние, казалось, тормозило его, как будто он хотел отсрочить окончательное разбирательство. Делопроизводство было переполнено отсрочками по его просьбе, пока, наконец, Гордон не пожаловался в суд, который пригрозил отстранить доктора от его обязательств, касаемых завещания, если он не откажется от своей тактики затягивания.

По правде говоря, доктор Грант проявил больше интереса к раскрытию преступления, вменяемого Ричарду, чем к управлению его имуществом, в то время как Гордон практически отстранился от сотрудничества в попытке обелить имя Ричарда, но настойчиво призывал к максимальной оперативности в распределении имущества. Такая поспешность и отсутствие поддержки от него произвели на доктора неблагоприятное впечатление, заставив его даже заподозрить, что Гордон мог совершить преступление при намеренно спланированных обстоятельствах, чтобы бросить подозрение на Ричарда и он смог заполучить часть его имущество. Однако требование Гордона не могло быть отвергнуто с юридической точки зрения. Как бенефициар по завещанию, он имел право на одну треть миллиона долларов в течение срока, установленного законом, и доктор был вынужден подчиниться, поскольку прошло более года и срок подачи исков против наследства истек. На самом деле не было никаких претензий, даже связанных с расходами на похороны, поскольку Ричард не был погребен.

Таким образом, все имущество было готово к разделу между наследниками, и адвокаты Гордона подали ходатайство о его окончательном распределении.

По каким-то скрытым мотивам доктор был полон решимости сохранить поместье в целости. Поскольку он действовал без выгоды, его нельзя было обвинить в корыстных мотивах, но было очевидно, что между ним и Гордоном существовал дух взаимной неприязни. До сих пор это было прикрыто маской вежливости, но, наконец, это вышло на поверхность. Доктору ничего не оставалось, как бороться, даже если это могло помешать его планам по аресту и осуждению настоящего виновника, но на нем лежало бремя предоставить какую-либо юридическую причину, по которой имущество не должно быть разделено. Он принял на себя это бремя и попросил о дальнейшей отсрочке, чтобы обеспечить явку свидетеля, чье присутствие, по его утверждению, раскрыло бы такой поразительный набор фактов, что Суд был бы вынужден отказать в праве на раздел имущества. Судья был явно раздражен, заявив, что никакое мыслимое положение вещей не поддержит такое абсурдное утверждение, но из уважения к искренности доктора назначил слушание по ходатайству на десять дней позже. Однако он совершенно не ожидал неприятной ситуации, с которой ему было суждено столкнуться, поскольку тем временем произошло событие, не имеющее аналогов в истории, которое подвергло сомнению легковерное человечество как физиологический факт и положило начало ряду юридических коллизий, неизвестных в анналах законов, событие, столь противоречащее человеческому опыту, настолько превосходящее понимание смертных.

Глава 7. Пропавший свидетель

Ричард Эймс сошел с раннего утреннего поезда на Пенсильванском вокзале всего через неделю после вышеупомянутого инцидента и был тепло встречен доктором Грантом, который ждал его. Более года они добросовестно хранили секрет существования Ричарда, надеясь, что правда о преступлении может быть раскрыта и, таким образом, он сможет вернуться в общество как оправданный человек, но их постигло разочарование, поскольку на тайну убийства не было пролито ни капли света. Однако критический момент, достигнутый в управлении поместьем, заставил доктора Гранта потребовать возвращения Ричарда, чтобы предотвратить его раздел. Поскольку доктор не был адвокатом, его не следует критиковать, если его действие окажется неэффективным, поскольку особый статус Ричарда как члена общества требовал судебного решения, прецедентов для которого не было. Однако он вернулся не только для того, чтобы сохранить свое имущество, но и для того, чтобы утвердить свое право на жизнь!

При их встрече не было произнесено ни слова. Яркие впечатления из прошлого вызвали эмоциональный всплеск, который под влиянием волнительного момента автоматически вызвал в памяти сцену камеры смерти во всех ее ужасных подробностях, заставив ее пронестись в их сознании подобно панораме со скоростью сна. Слова совершенно не были нужны, чтобы выразить чувства двух душ, чьи щупальца протянулись и коснулись друг друга, и тишина была нарушена только тогда, когда Ричард дрожащим голосом спросил:

– А Рут знает?

– Пока нет, – ответил Роберт.

– Есть какая-нибудь зацепка? – с тревогой спросил Ричард.

– Нет, только подозрение, – был ответ Роберта.

– Подозрение в отношении кого? – нетерпеливо спросил Ричард, ликуя от малейшей надежды на оправдание.

– На этот вопрос я не стану отвечать, – немедленно ответил Роберт, – потому что подозрение подобно пламени: оно быстро распространяется и оставляет на своем пути разрушения. Репутации многих хороших людей превратились в пепел перед его неугасимым пламенем, раздуваемым ветрами сплетен и скандалов. Ты был принесен в жертву на алтарь обстоятельств, освещенный именно их нечестивым пламенем. Несмотря на то, что это повод к расследованию, подозрение никогда не должно передаваться от человека к человеку, даже между друзьями, пока оно не подкреплено достоверными фактами. Заставить кого-то подозревать друзей – значит разрушить самые священные отношения между людьми, ибо подозрение и дружба не могут жить в сердце одновременно. Следовательно, пока не будет известно явное доказательство, эта тайна должна принадлежать только мне.

– Все тот же старина Роберт, – сказал Ричард, притворно смеясь, – и все тот же старый идеалист.

Плечом к плечу они направились к выходу, обсуждая свои планы на день. Это должен был быть день великих событий – день подготовки к воссоединению. Новость должна быть сначала сообщена Рут, чтобы шок от внезапной встречи не оказался слишком сильным для ее духа, задача, которую должен был выполнить доктор Грант, который позволил ей оставаться в неведении о существовании Ричарда, потому что он считал, что абсолютная секретность необходима для оправдания последнего. Следующим по порядку был найм адвокатов, поскольку оба понимали, что Ричарда окружают юридические опасности, зная, что объявление о его возвращении приведет к немедленному конфликту с законодательной властью, в котором суды будут призваны определить юридическую силу Свидетельства о казни и Свидетельства о осмотре тела тюремным врачом, оба из которых были представлены для всеобщего освидетельствования, как того требует Уголовный кодекс.

Необходимость немедленного юридического представительства, однако, не предвиделась, поскольку казнь Ричарда была описана в прессе с такими подробностями, что ни у кого не возникло ни малейших сомнений в его смерти. Кроме того, было еще темно, и город спал, так что была весьма малая вероятность встретить кого-нибудь, кто мог бы его узнать. Чувствуя себя в безопасности от вмешательства полиции, они сначала спланировали встречу с родными, и их планы могли бы осуществиться, если бы они неожиданно не встретили офицера Дэниела Максуини из Детективной службы, которому, как оказалось, было в свое время поручена служба в зале суда во время процесса Ричарда. Его бдительный взгляд упал на проходившую мимо пару. Это был всего лишь мимолетный, случайный взгляд, но его было достаточно, чтобы он смог сложить достоверную версию. Другие, возможно, заколебались бы из-за официального сообщения о смерти Ричарда, но, подобно электрическим вспышкам, его мозг немедленно зафиксировал следующие выводы: "Это Ричард Эймс, следовательно, Ричард Эймс не был казнен, но скрывается от правосудия".

Обладая способностью быстро принимать решения, которая сделала его бесценным сотрудником Полицейского управления, он быстро повернулся, положил руку на плечо Ричарда и сказал:

– Ричард Эймс, вы арестованы, следуйте за мной.

Последний назвал себя и прошел в сопровождении офицера в центральный полицейский участок без каких-либо протестов. Он снова оказался в тисках закона, и это обстоятельство, казалось, только придало ему сил. Всего мгновение назад он колебался, поскольку перед ним маячила радость его предстоящей встречи с Рут, ибо в присутствии женской любви, освященной ее слезами, каждый настоящий мужчина смиренен, но он снова имел дело с мужчинами, и самообладание, которое было для него характерно во время прошлых испытаний вернулось.

Он приятно поболтал с офицером, производившим арест, расспросил об общих знакомых, рассказал о своем опыте работы в шахтерских районах Аризоны, но не пролил ни лучика света на тайну своего возвращения к жизни. Он говорил без обиды на офицера, чьим гением и верностью он восхищался, потому что понимал, что его арест был необходимым шагом в судебном разбирательстве, чтобы либо установить его право на жизнь, либо снова определить его статус осужденного преступника. С этой точкой зрения он невозмутимо вошел в участок, где после обычных "неформальных процедур" его официально зарегистрировали как "скрывающегося от правосудия".

В журналистских кругах поднялся переполох, когда было получено сообщение о его возвращении и немедленном аресте. Началась безумная погоня за "первым лишним", поскольку репортеры спешили в тюрьму, чтобы выяснить, если возможно, какие-либо факты, которые могли бы объяснить возвращение к жизни того, чью смерть многие из них видели собственными глазами. Когда их взгляды упали на заключенного, на из лицах проявился тот переворот, который происходил внутри них – переворот от любопытства к крайнему ужасу. Перед ними стоял Ричард во плоти. Его опознание было завершено, но они были в равной степени уверены в его смерти – уверенность, которую разделяли тюремный врач и другие лица, подписавшие свидетельство о смерти, которые были пробуждены ото сна рьяными интервьюерами, пытавшимися получить какое-либо изложение фактов в поддержку теории о том, что тюремные чиновники обманом практиковали подмену жертв, благодаря чему Ричард избежал смертной казни, но все были уверены, что именно Ричард сидел на электрическом стуле и что ток привел к его смерти.

В этой связи вспомнили просьбу доктора Гранта о повторном применении электрического тока, и впервые его значение стало очевидным. То, что считалось иррациональным требованием, сделанным под влиянием сильных эмоций, на самом деле было спокойным, обдуманным актом, спланированным с целью привлечь внимание к личности жертвы и уверенности в его смерти, с тем чтобы показания свидетелей имели большую доказательную ценность, когда ответ на вопрос о жизни или смерть снова должен ждать решения Суда. В тени электрического стула доктор предвидел это разбирательство, в котором завеса тайны должна была быть приподнята с физиологических фактов, от которых зависела надежда Ричарда на свободу, но он не предвидел связанных с этим беспрецедентных юридических проблем, последствия которых должны были распространиться на неизведанные юридические области, затронув адекватность наших самых заветных конституционных гарантий личных и имущественных прав и демонстрация необходимости координации между Законами науки и Наукой о праве.

Глава 8. Дважды в опасности

Отсутствие какого-либо удовлетворительного объяснения фактов с научной точки зрения привлекло всеобщее внимание к залу суда, как к сцене самой интересной драмы в истории права. И публика не заставила себя долго ждать, поскольку доктор Грант немедленно отправился к своему адвокату, которому он впервые раскрыл истинные факты. До полудня от его имени было подано ходатайство о выдаче судебного приказа о применении "хабеас корпус". Этот судебный акт древнего происхождения, полученный у недовольных его появлением монархов в качестве защиты от незаконного тюремного заключения и записанный в Великой хартии вольностей, был направлен соответствующим должностным лицам, приказав им доставить заключенного в суд в 10 часов утра на следующий день, чтобы предъявить законные основания для его заключения.

Однако новой особенностью петиции было основание, на базе которого испрашивалась помощь. Вкратце, в нем излагалась предыдущая судимость заключенного и утверждалось, что "в соответствии с приговором суда заявитель был должным образом казнен за преступление, указанное в обвинительном заключении, в порядке, предусмотренном Уголовным кодексом, а именно: "Путем пропускания через его тело электрического тока достаточной интенсивности, чтобы вызвать смерть". На основании этого невероятного изложения фактов заявитель утверждал, что его тюремное заключение нарушает Пятую поправку к Конституции Соединенных Штатов, который предусматривает, что "ни одно лицо не может быть подвергнуто за одно и то же преступление двойной опасности для жизни и здоровья", и просит об освобождении на том основании, что он ранее понес полное наказание согласно закона.

Несмотря на то, что к этому положению часто прибегали для предотвращения двойного наказания, никогда в истории юриспруденции это положение не использовалось для предотвращения вынесения смертного приговора во второй раз. Таким образом, петиция вызвала интерес не только потому, что ожидалось, что она раскроет физические факты, которые были предметом стольких предположений, но и из-за ее вероятных юридических последствий, поскольку, если наука разрешила загадку жизни, сделав оживление реальностью, то само право должно было бы претерпеть революцию, чтобы справиться с проблемами управления, вызванными появлением в обществе этого нового элемента – человека из могилы. Если предположить, что петиция верна, будет ли оживление умершего человека действовать как восстановление его прежних личных и имущественных прав?

Этот вопрос был сочтен важным из-за большого числа насильственных смертей. Если бы медицинская наука не принимала во внимание окончательность смерти Ричарда, было бы логично сделать вывод, что процесс ее достижения был бы применим ко многим случаям – возможно, даже к смерти от болезней. Следовательно, дело рассматривалось не как единичный случай, а как потенциальный прецедент для будущих судебных решений и надлежащий предмет для законодательных действий, включая передачу права собственности в соответствии с законами о наследовании и по завещанию, возможное расторжение супружеских отношений, срок погашения и взыскание страхования жизни, а также прекращение партнерских и других деловых отношений, к которым до сих пор приводила смерть в силу закона. Таким образом, его статус был погружен в юридические сложности, глубины которых не могли постичь самые способные адвокаты, и эта неопределенность способствовала общественному интересу к различным судебным искам, которые последовали за этим.

В назначенный час полицейские доставили Ричарда в суд и вернулись к судебному акту, изложив его предыдущее обвинительное заключение и обвинительный приговор и утверждая, что приговор Суда не был приведен в исполнение в порядке, предусмотренном законом. Предъявив живого заключенного в качестве доказательства этого утверждения, они подали заявку на новый ордер, снова приказав начальнику тюрьмы назначить время казни и действовать в соответствии с первоначальным приговором. С учетом его осуждения и приговора государство выдвинуло обвинение prima facie1 и объявило, что у него нет дополнительных доказательств. После чего бремя доказывания перешло к Ричарду и его адвокату.

Первым доказательством в его пользу стал официальный протокол его казни, состоящий из свидетельства о смерти, подписанного начальником тюрьмы, тюремным врачом и двадцатью свидетелями, каждый из которых засвидетельствовал, что никаких признаков жизни не было видно, когда было объявлено о смерти Ричарда. Их показания были поддержаны тюремным врачом, который описал характер посмертного обследования, использование стетоскопа для определения наличия жизни и выразил мнение, что напряжение в 1850 вольт привело к смерти, которую он определил как "полное прекращение всех жизненно важных функций". Однако при перекрестном допросе он не смог дать никакого объяснения последующему существованию Ричарда, кроме простого предположения, что "это может быть связано с каким-то процессом реанимации, до сих пор неизвестным медицинской науке".

На основании этих, зафиксированных в протоколе, показаний судья указал, что его решение будет неблагоприятным для заключенного, в соответствии с хорошо установленной нормой закона, согласно которой суды и присяжные должны отклонять все доказательства, противоречащие известным законам природы, даже если они даны множеством свидетелей.

– Следовательно, – сказал судья, – если заявления этих свидетелей не подкреплены научными доказательствами, присутствие заключенного должно рассматриваться как убедительное доказательство того, что он никогда не был казнен, как того требует закон.

Принимая решение суда без протеста, доктор Грант был приведен к присяге в качестве свидетеля для дачи показаний относительно характера его эксперимента. Это был решающий момент, которого с большим интересом ждала взволнованная и любопытная публика, и осознание того, что жизнь его друга зависит от каждого его слова, придало событию серьезность, затронувшую не только толпу любопытных, но и судью.

Глава 9. Чудо?

Шаг за шагом доктор Грант объяснил природу различных химических веществ и устройств, использованных в его самом известном эксперименте, подтвердив, что результат ни в коем случае не был чудесным, а просто проявлением законов природы, о существовании которых до сих пор только подозревали. Принятие результатов, полученных другими учеными от использования адреналина и электричества в качестве восстановителей жизни. Доктор Грант объединил с ними в одном эксперименте те дополнительные знания, которые он получил в результате собственных экспериментов на живых организмах.

Он объяснил, что адреналин, хотя многие и считают его сверхъестественным веществом, является всего лишь секрецией надпочечных желез людей и животных, которая, попадая в кровь, быстро преобразуется в мощные мышечные сокращения.

– Его последним и наиболее сенсационным применением, – сказал он, – является его инъекция непосредственно в сердечную мышцу, что в ряде случаев стимулировало работу сердца в телах, полностью лишенных жизни.

И он предложил прочесть из современных медицинских журналов отчет о использовании адреналина для восстановления сердечной деятельности у младенцев, родившихся мертвыми.

Другие ученые доказали эффективность определенных электрических токов в качестве вспомогательного средства для реанимации, и путем реальных испытаний на телах животных они продемонстрировали, что электричество может быть использовано для возвращения жертвы электрического удара к жизни, при условии, что используется ток другого характера, поскольку током, способствующим реанимации, является переменный ток с высоким напряжением, который не вызывает сердечных колебаний. Этот факт, известный всем врачам, объясняет его широкое применение при реанимации пострадавших от поражения электрическим током. Однако ни в одном из предыдущих случаев сердечная деятельность не была восстановлена ни адреналином, ни электричеством, когда пациент был мертв более пяти минут из-за коагуляции и химических изменений в крови, вызванных смертью, которые сделали невозможным восстановление кровообращения.

Исходя из этого доктор Грант понял, что для того, чтобы использовать их терапевтическую силу, он должен сначала восстановить химическую чистоту крови и обеспечить ее циркуляцию искусственными средствами, и приписал свой успех правильному пониманию феномена жизни.

– Жизнь, – сказал доктор Грант, – это прежде всего вопрос кровообращения. Вопреки распространенному мнению, мозг не является средоточием жизни, хотя травмы головного мозга обычно все же приводят к смерти из-за паралича нервов, контролирующих пульсацию сердца. Сила жизни находится в крови, и сердце важно только как насос для поддержания ее циркуляции. Следовательно, – сказал доктор Грант, – если секрет жизни заключается в кровообращении, сама жизнь должна вернуться и заставить органы тела возобновить свои функции после смерти, если бы был изобретен какой-то механический процесс для воспроизведения кровообращения.

Исходя из предпосылки, что искусственное кровообращение научно возможно, он четко сформулировал свои планы. Именно в этой области он продемонстрировал свой гений первооткрывателя, используя для своих опытов образцы животных, полученные путем отлова, а также часть своего призового поголовья, и он со смехом заметил, что "Спот – один из его любимых телят – уже прожил больше жизней, чем пресловутые кошки". Конечным результатом его трудов стало странное соединение под названием "витасал", что означает "соль жизни", но он отказался назвать его составные элементы из-за своего коммерческого интереса к формуле, который он может потерять, если будет вынужден раскрыть процесс ее изготовления. Однако он добровольно заявил, что тот был приготовлен на основе физиологического раствора, основным химическим действием которого на кровь является растворение всех коагуляций и приведение жидкости в состояние однородной плотности.

Свойства витасала были не более интересны, чем хитроумное устройство, с помощью которого он вводился. Этот инструмент, известный как кардиомотор, который доктор назвал "механическим сердцем", представлял собой небольшой насос с электрическим приводом, концы которого были вставлены в крупные кровеносные сосуды. В реальной работе он буквально перекачивал кровь из одного кровеносного сосуда в спиральную трубку, содержащую витасал, где она перобретала качества, необходимые для ее очистки, возвращаясь оттуда через другой конец трубки в систему кровообращения. Это была своего рода стирка для крови, без помощи которой свойства адреналина и витасала оказались бы бесплодными. Такова была функция кардиодвигателя – открытие огромных возможностей, делающее доступным для врача восстановления жизни спустя долгое время после наступления смерти, демонстрируя тем самым, что оживление больше не является мечтой, а научной возможностью, чреватой огромными экономическими и моральными последствиями – если секрет витасала будет раскрыт миру доктором.

Объяснив, принцип действия лекарства и устройства. Доктор Грант описал как он их примененил к телу Ричарда. Вскрыв грудную полость, он поместил один конец насоса в большую вену, которая несет всю кровь к сердцу, вставив другой конец в большую артерию, ведущую от сердца. Таким образом, сердце было оторвано от всякой связи с кровообращением, и жидкость проходила через кардиомотор, работа которого была рассчитана так, что каждый импульс соответствовал нормальному сердцебиению. В течение тридцати минут температура тела приближалась к нормальной. По истечении часа на щеках Ричарда появился отчетливый румянец, а вскоре после этого было обнаружено легкое подергивание лицевых мышц. Это было непроизвольное движение, но доктор Грант знал, что центр такого действия находится в определенных извилинах мозга, и понял, что был сделан большой шаг к возвращению сознания.

В течение двух часов кровь циркулировала через "механическое сердце", впитывая живительную силу витасала, когда было обнаружено, что образец извлеченной крови является природно чистым. Затем серия импульсов переменных токов, создаваемых высоким напряжением, была применена к наиболее важным нервным центрам, вызывая отчетливые мышечные конвульсии в различных частях тела, что убедило доктора Гранта в том, что наступил решающий момент. Затем, засунув руку в грудную полость, он энергично помассировал легкие, попеременно вдыхая и выдыхая воздух, как при дыхании. Внезапно послышался слабый вздох; началось дыхание. Феномен жизни вернулся в результате искусственного кровообращения, создаваемого кардиомотором, но его продолжение зависело от стимуляции работы сердца. Как дамоклов меч, жизнь висела на тонкой ниточке.

Скорость стала императивом. С максимальной быстротой насос был удален, и разрезы в кровеносных сосудах были закрыты. В одно мгновение он ввел адреналин прямо в сердце и, поймав его рукой, сжал, заставляя сокращаться и расширяться. Это заняло всего несколько секунд, когда он почувствовал естественное сердцебиение, держа сердце в своих руках. Сердце отреагировало на мощный стимул адреналина и в обычном ритме продолжило свою работу с того места, где оно остановилось на электрическом стуле.

Когда доктор Грант закончил, в комнате воцарилась тишина, более красноречивая, чем любые слова, немая дань его гению и мастерству. Это был один из тех случаев, когда люди благоговеют перед величием грандиозного дела, но наконец молчание было нарушено судьей, который спросил:

– Есть ли у государства какие-либо возражения?

– Никаких, ваша честь, – ответил прокурор штата, – по той причине, что рассказ свидетеля должен быть отброшен, поскольку он противоречит всем известным физическим фактам. Кроме того, слово "смерть", используемое в статуте, подразумевает постоянное состояние распада, так что реанимация жертвы не освобождает ее от положений окончательного судебного решения. Смертный приговор бессрочен, теперь он висит над заключенным, и сама его жизнь является нарушением закона.

Когда государственный советник вернулся на свое место, по толпе на мгновение пробежал ропот, когда зрители наклонились вперед, намереваясь уловить каждое слово судейского решения чрезвычайной важности. Их мертвенно-бледные лица выражали живой интерес к двум душам, которых это касалось самым непосредственным образом, потому что Рут снова была рядом с Ричардом, испытывая неизмеримую муку, снова ожидая слов, которые означали жизнь и надежду или смерть и отчаяние. Впервые за оба процесса Ричард задрожал, когда приглушенные рыдания Рут наполнили комнату. Лицо судьи, столь же зловещее для зла, как и для добра, оставалось непроницаемым. В этот момент неопределенности прошла целая вечность, когда он повернулся к секретарю и начал диктовать решение.

– Ходатайство в этой связи, – сказал судья, – требует освобождения заключенного на основании беспрецедентного утверждения о том, что он ранее подвергался смертной казни за идентичное преступление, из-за которого он сейчас находится в заключении, что, по его утверждению, является нарушением конституционной гарантии, согласно которой никто не должен дважды подвергаться опасности для жизни и здоровья за одно и то же преступление – положение, которое наши суды ревностно соблюдают против варварства двойного наказания. Вопрос закона прост, но вопрос факта более сложен, поскольку бремя доказывания лежит непосредственно на заключенном.

– Хотя прецедент в нашей судебной системе имеет большое значение, мы живем не по законам мидян и персов, которые не знают перемен. Наши законы должны применяться в свете современных знаний, а не знаний вчерашнего дня. Следовательно, возрождение, которое вчера казалось невероятным, должно рассматриваться в свете научных достижений, объясненных ученым с неоспоримой честностью и точностью. Правило, запрещающее показания, расходящиеся с известными физическими фактами, больше не действует в этом случае, поскольку описанные эксперименты якобы основаны на законах Природы. Таким образом, вопрос заключается лишь в том, была ли сама "смерть" в том смысле, как этот термин понимается в медицинской науке.

– Утверждение о том, что смертный приговор является бессрочным и что жертва смертной казни, если она будет возвращена к жизни, снова подпадет под действие его положений, не представляется обоснованным в законодательстве. Полномочия Суда на повторное вынесение смертного приговора в статуте не указаны; он также не предусматривает, что осужденный должен оставаться мертвым. Привнесение такого смысла в закон посредством судебного конструирования было бы законодательным актом, вторгающимся в компетенцию законотворческого органа. Следовательно, определение "смерть", как она используется в законе, должна толковаться в ее научном смысле, как это определено медицинской наукой, а именно "полное прекращение всех жизненно важных функций". В этот момент наступает полное наказание по закону, и из этого следует, что повторное применение смертной казни, являющееся двойным наказанием, нарушило бы Федеральную Конституцию. Поэтому приказываю освободить заключенного из-под стражи должностных лиц, указанных в судебном приказе.

Мы не будем пытаться описать чувства Ричарда и Рут, когда он был объявлен свободным человеком, мы также не будем раскрывать те нежные семейные сцены, когда он вернулся домой. Друзья и родственники приветствовали его возвращение к прежнему социальному положению, но его правовой статус стал другим острым вопросом, поскольку последствия решения Суда не рассматривались даже судьей, который его вынес лишь в качестве препятствия для дальнейшего наказания. Его возвращение к жизни, однако, вызвало такие необычные осложнения, затрагивающие его собственность и личные права, что им следует отдать предпочтение перед душещипательными событиями в остальной части этого повествования.

Глава 10. Юридические вопросы с нового угла зрения

На следующий день после освобождения Ричарда было назначено слушание ходатайства о распределении его имущества, и в назначенный час он явился в суд с доктором Грантом, который подал ходатайство о прекращении процедуры по вопросу завещания, предполагая, что присутствие Ричарда подтверждает его право на возобновление владения имуществом, но, к их большому удивлению, адвокаты Гордона, выступавшие от имени его кредиторов, выступили против прекращения разбирательства, поскольку он обременял свою часть имущества на несколько тысяч долларов, которые он уже потратил, и лишение его наследства лишило бы его кредиторов безопасности их денег и процентов. Таким образом, Гордон был вынужден воспротивиться ходатайству, и впервые отношение Ричарда к имуществу, накопленному им в течение его предыдущей жизни, стало предметом судебного разбирательства. Поскольку это разбирательство являлось первым, в котором определяется статус возрожденного человека, мы излагаем его не только из-за его новизны, но и как прецедент для будущих судебных решений. Суд заявил:

"В данном случае Суд сталкивается с правовой ситуацией, для которой не было предусмотрено никаких положений, за исключением общих законов о наследовании, согласно которым право собственности на все имущество умершего переходит к его наследникам или правопреемникам в момент его смерти. Смерть Ричарда Эймса уже была установлена в судебном порядке другим судом компетентной юрисдикции, и этому же решению он обязан своей нынешней свободой. Решение о том, что его смерть наступила во время вынесения смертного приговора, становится окончательным для этого Суда в соответствии с доктриной res adjudicata2; но, даже если оно не является окончательным, обвиняемому будет запрещено представить другое положение фактов в поддержку своего ходатайства.

Принимая его смерть как доказанную, следует, что право собственности на его имущество принадлежит трем наследникам, указанным в его завещании, на момент его смерти, и передача права собственности не зависит от продолжительности смерти. Следовательно, Ричард Эймс не имеет никакого имущественного интереса в накопленном им имуществе. Смерть лишила его имущества и сделала его нищим, и его возрождение не действует как восстановление его прежних прав собственности, потому что права его наследников принадлежат ему и не могут быть отняты у них без их согласия. Статус возрожденного человека можно резюмировать следующим образом:

"Все естественные отношения, включая узы кровного родства и естественные права индивида как члена общества, не затрагиваются смертью; но все добровольные ассоциации социального, домашнего или делового характера распадаются смертью ipso facto3. Ричард Эймс по-прежнему является братом Гордона и отцом Ричарда Эймса-младшего, и в случае их смерти может повторно унаследовать от них все или часть того, что они получили по его завещанию. Смерть не изменяет тех прав, которые основаны на самой природе."

Что касается доли вдовы, то ситуация иная. Хотя муж является наследником имущества своей жены, Ричард Эймс не смог бы повторно наследовать какую-либо часть имущества, полученного ею по его завещанию, потому что он не является ее мужем. Брак всегда расторгается смертью, и, если они не вступят в повторный брак или она не назовет его бенефициаром по своему завещанию, он не унаследует никакой части ее имущества. Кроме того, управление этим имуществом должно быть продолжено, поскольку речь идет о праве собственности на ценную недвижимость, что было бы омрачено, если бы это разбирательство было прекращено, поскольку, хотя вдова и брат могут повторно передать свои соответствующие интересы, доля младенца не может быть передана во время его несовершеннолетия. Таким образом, ходатайство об отклонении отклоняется, и будет вынесен приказ об окончательном распределении имущества".

Когда Суд завершился, Ричард был сбит с толку, размышляя о своем особом положении члена общества. Известный миллионер, он оказался без гроша в кармане посреди накопленного им богатства. Положение владельца и наследника поменялось местами; его наследники теперь были владельцами, а он был просто наследником части имущества. Но более поразительным, чем его пауперизм, было предположение, что перестал быть мужем Рут. Когда он вспомнил брачную клятву "пока смерть не разлучит вас", он понял, что юридически он был просто незваным гостем в своем собственном доме, или, скорее, что у него не было ни дома, ни законного статуса мужа матери его собственного сына. Хотя они состоят в законном браке и никогда не разводились, их отношения были бы незаконными. Таково было решение Суда – позиция, которую поддержал адвокат Ричарда в ходе частной консультации. Таким образом, было получено новое разрешение на брак, и снова была проведена церемония, которая сделала их мужем и женой.

Никогда прежде не случалось таких странных инцидентов, но их вероятное повторение обсуждалось прессой и адвокатурой в связи с процессом оживления, посредством которого считалось возможным, что алчные наследники в будущем могут вызвать временную смерть и оживление богатых родственников, чтобы немедленно вступить во владение их наследством, или чтобы использовать свои полисы страхования жизни. Его использование недобросовестными партнерами по браку в качестве альтернативы развода также обсуждалось как возможный результат опыта Ричарда, особенно в государстве, которое признает только одно основание для расторжения брачных уз.

Ричарду потребовалось всего несколько дней, чтобы привести в порядок свои дела и подготовиться к возобновлению профессиональной карьеры, поскольку активное управление его бывшим поместьем вышло из-под его контроля.

Однако он ни о чем не жалел, потому что это обеспечивало его близких так, как он того желал. Затем Ричард отказался от предложения Гордона передать свою часть имущества ему обратно, потому что доли Рут было вполне достаточно для удовлетворения их нужд, и он чувствовал, что использование этого капитала утвердит его брата в деловом мире на прочной основе, которая обеспечит его будущий успех. Бескорыстность предложения о возвращении доли завещания, однако, заставила доктора Гранта пересмотреть свою оценку характера Гордона, поскольку он понял, что его очевидная поспешность с приобретением наследства была вызвана давлением кредиторов. Как следствие, разногласия между ними исчезли, и доктор упрекнул себя за то, что у него возникло подозрение, что Гордон мог иметь какую-то зловещую связь с бедственным положением Ричарда. Но, даже если бы он не отказался от такого подозрения добровольно, он был бы вынужден сделать это несколько дней спустя, когда стали известны истинные факты по этому делу, и Ричард получил оправдание так же сенсационно, как он ранее был вовлечен в паутину подозрений.

Глава 11. Признание

Творец оправдания Ричарда признался в убийстве Кэла Мортона, популярного члена Нью-Йоркского клуба, но при обстоятельствах, представляющих собой оправданное убийство. Его запоздалое признание было вызвано, по его словам, его отсутствием в отдаленных лесах Бразилии, где у него были обширные деловые интересы в области лесозаготовок, а также тем фактом, что под влиянием волнения он неосмотрительно попытался скрыть тело своей жертвы, что, как он понял, поразмыслив, вызвало бы подозрение о его преступных намерениях. По чистой случайности он узнал о критическом положении Ричарда из старых выпусков нью-йоркских газет, в которых сообщалось о его аресте с множеством обстоятельств, указывающих на его вину. Возраст газет заставил его усомниться в его возможности добраться до Нью-Йорка вовремя, чтобы спасти заключенного, но он разрешил свои сомнения в пользу Ричарда и забронировал билет на первый же корабль, покидавший Рио-де-Жанейро. Таковы были обстоятельства, которые вернули Уоррена Вэнса в Штаты. Хотя он и прибыл слишком поздно, чтобы предотвратить беду, постигшую Ричарда, он мужественно принял обстоятельства, решив очистить имя последнего, даже рискуя собственной свободой.

Кэл Мортон и Уоррен Вэнс были членами одного клуба, и у них было много общих друзей, среди которых значился и Ричард. Первый был известен своими социальными качествами, которые принесли ему титул "Конгениальный Кэл". Будучи бездельником, но безвредным типом, он был известен как "хороший парень", что, как и милосердие, "покрывает множество грехов". У него появилось много друзей, и он нуждался в них, потому что постоянно попадал в то, что люди называют "передрягами". Его доход от семейного трастового фонда был бы вполне достаточным, если бы не его пороки. Он любил приключения, как он это называл, но приключения для него всегда означали моральный риск. Он пал к ногам раскрашенных красоток и почувствовал "азарт игры". Из-за этого он неоднократно обращался к друзьям, в том числе к Уоррену и Ричарду, с просьбой о небольшом одолжении, чтобы помочь ему в чрезвычайной ситуации, и потому, что он не был особенно плох, они обычно приходили ему на выручку.

Так вот, когда "Конгениальный Кэл" сел в машину Ричарда в вечер трагедии, не было ничего необычного ни в этой ситуации, ни в том факте, что они уехали вместе. Кэл попал в беду, запутавшись в сетях шантажиста, и, если он не сможет собрать приличную сумму, неприглядная сторона истории его жизни будет раскрыта, что подорвет его образ светского человека. Из-за серьезности ситуации и огромной требуемой суммы Ричард вернулся к себе домой со своим гостем, где они обсудили вопрос возврата средств и их безопасности, но не смогли прийти к соглашению. Кэл откланялся и отправился упрашивать других потенциальных заимодавцев. Согласно показаниям Ричарда, это был последний раз, когда он видел Кэла Мортона живым. Однако, когда тело Мортона было найдено захороненным под зарослями кустарника недалеко от шоссе, неспособность Ричарда представить какого-либо свидетеля, который видел бы покойного с тех пор, как они оказались вместе в его машине, навела подозрение именно на него, а позже, когда рядом с телом были обнаружены его окровавленные куртка и перчатки, а химический анализ коврика в его машине выявил пятна человеческой крови, цепочка косвенных улик стала настолько полной, что присяжные признали его виновным, несмотря на то, что он отрицал свою причастность к преступлению.

Возвращение Уоррена Вэнса разрешило эту тайну. Согласно его рассказу, Мортон пришел прямо к себе домой, по соседству с домом Ричарда. Он исчерпал все ресурсы в своих попытках собрать деньги и обратился к Вэнсу как к последнему шансу. Сначала он был просителем, но, получив отказ, стал грубым и потребовал выдать деньги угрожая насилием. С явно безумной яростью он приблизился к Вэнсу, потянувшись правой рукой к своему набедренному карману, как будто хотел вытащить пистолет. Пытался ли он применить принуждение как обдуманное действие или потерял рассудок, никогда не будет известно, поскольку Вэнс, полагая, что его вот-вот убьют, схватил дубинку и сильно ударил ею Мортона по голове, который упал без сознания на пол. Поддавшись порыву ужаса, он не смог соизмерить силу удара и вскорости обнаружил, что он оказался смертельным.

Однако, осмотрев свою жертву, он обнаружил, что последняя была безоружна и это заставило его опасаться, что его рассказу о самообороне могут не поверить, если он сообщит об инциденте властям. Поскольку он уже получал Бразильскую визу на следующий день, его задержание означало бы большие потери для развития его лесозаготовительной концессии. Поэтому он решил спрятать тело и, повинуясь этому опрометчивому порыву, бросился в соседнее помещение, где хранилась машина Ричарда, надел куртку и перчатки последнего и вынес окровавленное тело Мортона наружу. Положив его на пол машины, он поспешно поехал к месту, где его впоследствии выкопали, и, закончив, бросил куртку и перчатки в яму, покрыв их грязью и листьями, думая, что он стер все следы содеянного, даже не подозревая, что он своими действиями вовлек своего друга в лабиринт компрометирующих обстоятельств, ведущих прямиком к электрическому стулу.

Такова, вкратце, была история Уоррена Вэнса – история столь же драматичная по своей сути, как и осуждение Ричарда. Ничто, кроме героического чувства чести, не могло побудить его к признанию в условиях, ставящих под угрозу его свободу. Этот факт придавал ему истинность, которую никто не оспаривал.

Правда, все это произошло слишком поздно, чтобы предотвратить казнь с сопутствующими ей ужасами, но это было настоящее оправдание – и это было то, чего хотел Ричард. И все же этот случай не обошелся без пользы, поскольку он внес свой вклад в величайшее в мире достижение в научном смысле, и в его рамках была охвачена вся гамма человеческих эмоций. Ричард же получил возмещение не только в уважении бывших друзей, но и в новых дружеских отношениях, созданных трагичностью его жертвы.

Глава 12. Витасал

Когда Ричард вернулся к своей повседневной обыденности. Доктор Грант возобновил активное руководство своей лабораторией в большом городе. Естественно, общественность ждала его возвращения – с чувством надежды, что либо формула витасала будет раскрыта, либо будет заключено какое-то соглашение о его производстве для широкого использования медиками. Однако недели растянулись на месяцы, а его планы так и не были раскрыты, пока общественное нетерпение, вдохновленное, возможно, желанием земного бессмертия, не возросло до такой степени, что добровольная делегация деловых людей и профессионалов во главе с судьей, который председательствовал на разбирательстве "хабеас корпус", пришли к доктору Гранту, умоляя его раскрыть секрет своего открытия. Но их ходатайство было отклонено врачом, который сказал:

– Сделать это было бы большим бедствием, чем сама смерть. Возрождение Ричарда Эймса можно приветствовать как триумф науки, но повторение подобного стало бы социальным экспериментом, чреватым экономической и моральной катастрофой. Смерть – это Божье средство против монополии. По крайней мере, раз в каждое поколение вся собственность должна переходить из рук в руки. Это предусмотренная природой защита от увековечения обширных владений и создания условий, которые привели бы к социальному рабству. Богатство Джона Рокфеллер или Генри Форда, например, могут вдохновлять гений, бережливость и трудолюбие нынешнего и последующих поколений и, таким образом, приносить пользу обществу, потому что краткость жизни представляет собой естественное ограничение на злоупотребление ею, но самоуспокоение с помощью искусственного процесса возрождения превратило бы их огромную экономическую мощь в социальную угроза, которая в конечном итоге разрушит общество.

– Но моральные аспекты возрождения являются самыми серьезными, – добавил он, – потому что смерть всегда была величайшим сдерживающим фактором для зла и величайшим стимулом для добра. Краткость человеческой жизни, которая является всего лишь еще одним выражением неизбежности смерти, лежит в основе человеколюбия – всех эмоций сочувствия, любви и милосердия. Мы прощаем и добиваемся прощения, потому что смерть неизбежна, и мы не хотим встречать вечность с осознанием того, что причинили зло ближнему, если только мы не исправили причиненный вред.

– Уберите смерть, и ненависть стала бы вечной – эгоистичные и неблагородные черты жестокости стали бы господствовать. Эра насилия, беспрецедентная в мировой истории, наступила бы сразу, если бы процесс возрождения был передан в руки народа, чьи жестокие порывы сдерживаются только страхом смерти. Мир не готов к такому открытию, ибо оно ввергло бы общество в утонченный материализм, более жестокий, чем обычаи дикарей. Смерть – это божественное предопределение, поэтому не обязательно, чтобы смертный человек цеплялся за Древо Жизни, чтобы жить вечно.

– Одного раза достаточно!

1927 год